Текст книги "Клятва безумная и смертельная"

Однако теперь мы с Греем остаемся одни, дверь закрыта и за окном ночь. Он ничего не говорит, и я вынуждена снова отвернуться, чтобы посмотреть в окно.

– Прости меня, – быстро говорю я. – Я веду себя неприлично. И глупо.

– Это неправда. – Грей произносит слова, стоя рядом со мной, и я чуть не подпрыгиваю. Он так тихо пересек комнату, что я этого не заметила. Как и обычно, на Грее надеты кожаные доспехи, и он до зубов вооружен. Блик света на стали его клинков заставляет меня вспомнить о том, что рассказала мне Нолла Верин.

Я поднимаю голову и встречаюсь с ним взглядом.

– Нолла Верин сказала, что ходят слухи об оружии, которое можно использовать против колдунов, – говорю я. – Против тебя.

– Она сказала мне то же самое. – Грей спокойно смотрит на меня. – Если у кого-то есть такое оружие, то пускай он попробует им воспользоваться.

Я вздрагиваю. Может быть, поэтому я и стала мишенью. Я могу защитить себя, но я не так опасна, как Грей. Я даже не так опасна, как моя сестра.

Теперь, когда Грей стоит рядом, я обращаю внимание на его усталость.

Я даже этого не заметила, хотя должна была.

– Тебе нужно отдохнуть, – говорю я.

– Тебе тоже, – вздыхает он. – Такое ощущение, что судьба строит против нас козни.

Судьба. Он верит в нее, а я – нет. Я беру его руку и переплетаю наши пальцы, проводя большим пальцем по краю его защиты на запястьях.

– Мне не нравится думать о том, что эти нападения были уготованы судьбой. И мне не хочется думать, что предстоящая война с Эмберфоллом может быть предрешена.

Грей молчит некоторое время.

– Я часто нахожу утешение в мысли, что судьба уже проложила путь за пределы того, что кажется невозможным.

– Грядущая война кажется тебе невозможной? – спрашиваю я, вовсе не находя в его словах ни надежды, ни утешения.

– Да, – отвечает он. – Однако и проклятие тоже было чем-то невозможным. Наше путешествие сюда, в Силь Шеллоу, было невозможным, как и мой побег из Железной розы.

Мы снова молчим.

– Мое детство было невозможным. – Он смотрит на меня. – И то, что случилось с твоей матерью.

Я цепляюсь за его руку и снова смотрю в окно. Мне очень тепло рядом с Греем, и я внезапно остро ощущаю, насколько мы близко стоим. Не думаю, что мы вот так оставались один на один с тех самых пор, когда он прокрался мимо стражи, чтобы забраться в мои покои по стене. Тогда, как и сейчас, он вел себя как настоящий джентльмен, ведомый честью и чувством долга. Мы ели сладкие сливы, сидя под окном, обменивались секретами и поцелуями, пока в комнату не ворвалась моя матушка.

В тот момент, когда я думаю о поцелуях с Греем, мои щеки разгораются сильнее, и я заставляю себя безотрывно смотреть в окно. Прикосновение ладони Грея к моей руке кажется слишком горячим и интимным, но мне станет еще более неловко, если я отпущу ее. Он здесь, чтобы защитить меня, вот и все. Я рада, что он полностью облачен в кожаные доспехи с множеством пряжек, а я завернута в бесконечные метры ткани своей мантии. В первую очередь мы союзники. Все остальное лишь призрачная надежда, существование которой мы должны отрицать, пока не добьемся мира.

Однако когда я слышу его тихое дыхание рядом, то последнее, о чем я могу думать, – это мир, война и даже угроза моей жизни. Я бросаю взгляд чуть в сторону, пока не выхватываю из тени его профиль. Изгиб губ, линию подбородка и некоторое подобие щетины, которое лишает его образ привычной суровости.

Внезапно Грей резко поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня, и у меня перехватывает дыхание.

Я попала в ловушку его взгляда.

Раздается стук в дверь, и я подпрыгиваю на месте.

– Спокойно. – Грей поднимает мою руку, чтобы поцеловать кончики моих пальцев, и от его губ по моей руке пробегают мурашки, однако затем Грей отпускает меня. – Это всего лишь наш ужин.

Он направляется к двери, оставляя меня у окна.

«Неужели судьба распорядилась именно таким образом, чтобы ужин принесли в этот момент?» – хочу спросить я.

Однако я не спрашиваю. Я расправляю мантию, выпрямляю спину, чтобы не допустить нового приступа паники из-за слуг, входящих в мои покои, и напоминаю себе, как именно должна вести себя королева.

Глава 15
Лия Мара

Я не надеялась, что у меня появится аппетит, однако как только в комнату вносят тарелки с едой, я понимаю, что проголодалась. Я нервничала при мысли о том, что в мои комнаты войдет еще кто-то из слуг, однако Грей не позволил молодому человеку даже переступить порог. Вместо этого он распорядился, чтобы поднос принес стражник, и пока тот расставлял еду на боковом столике, Грей стоял между нами.

И вот мы снова остаемся одни. Между нами – дымящийся ужин. Я не решаюсь ни к чему прикоснуться.

Грей внимательно смотрит на меня и говорит:

– Я могу попросить кого-нибудь из стражников попробовать еду.

Я понимаю, что веду себя глупо. На моей кухне есть дегустаторы яда.

И все же…

– Нет, не нужно, – быстро заверяю я его, однако так и не притрагиваюсь к еде.

Грей бросает на меня насмешливый взгляд, после чего быстро отрезает маленький кусочек от всего, что лежит на его тарелке, и пробует каждый из них. Я смотрю на него с широко распахнутыми глазами. Да, его защитит магия, но…

– Все в порядке. – Он поднимает тарелку и жестом предлагает поменять ее местами с моей. – Возьми мою.

Я чувствую себя неловко, но все равно меняюсь с ним местами. Я представляю, как могла бы сидеть здесь в одиночестве, наблюдая за тем, как остывает еда на тарелке, которую я так и не решаюсь попробовать. Я так рада, что Грей остался со мной, что он рядом, что едва не начинаю рыдать.

Я утираю слезы, чтобы они не начали капать в тарелку.

– Я понимаю твои чувства, – говорит Грей. – От вида жареной курицы, приготовленной твоим поваром, мне тоже часто хочется плакать.

Его тон настолько серьезный, что я усмехаюсь сквозь слезы.

– В хорошем смысле?

Он морщится.

– Нет. С таким же успехом она могла бы просто подавать угли.

Я смеюсь в голос.

– Тем не менее это гораздо лучше, чем все эти моллюски и крабы в Эмберфолле, – замечаю я, скорчив недовольное лицо.

– Кощунство! – Грей не улыбается, но в его глазах пляшут озорные искорки, и я знаю, что на самом деле он надо мной подтрунивает. – В Риллиске мы с Тайко наперегонки бегали за лучшими вареными крабами в городе.

– Я не думала, что есть что-то хуже крабов, пока ты не сказал, что вы ради них бегали.

Мои слова вызывают у Грея смех, звук которого занимает особое место в моем сердце. Грей настолько сдержан, что вызвать у него настоящую улыбку или смех практически невозможно. Каждый раз, когда он смеется, мне хочется запереть этот дивный звук в шкатулке и хранить, как самую настоящую драгоценность.

Затем он говорит:

– В то время нас угощала трактирщица Джоди. Она была моей подругой.

Я внутренне напрягаюсь. Возможно, дело в том, с какой интонацией Грей произносит слово «подруга», или же в том, что эта девушка – трактирщица. Или же мне просто трудно слышать имя незнакомой мне девушки из уст Грея.

– Подруга? – переспрашиваю я, стараясь говорить небрежно, но, скорее всего, у меня получается это из рук вон плохо.

– Да, просто подруга. Ничего больше, – отвечает Грей, после чего слегка качает головой. – Тогда я слишком… Слишком боялся разоблачения, чтобы в моей жизни мог появиться человек, с которым меня бы связывало нечто большее.

– Ты опять толкуешь про свое стратегическое отступление?

– М-м-м, – уклончиво мычит Грей, и я улыбаюсь.

Я жду продолжения, но он больше ничего не добавляет. На мгновение я задаюсь вопросом, имеет ли для меня значение, было ли между ним и этой девушкой что-то большее, в чем он не хочет признаваться. Однако я зря забиваю себе голову подобной ерундой. Для человека, который так мало рассказывает о себе, Грей невероятно откровенен. В его словах никогда нет даже намека на хитрость или обман.

Молчание, которое воцаряется между нами, нельзя назвать напряженными. Моя ревность смягчается, превращаясь во что-то более теплое, приятное и нежное. Захватившее меня чувство заставляет меня желать, чтобы нам никогда не приходилось покидать мои покои, чтобы мир ограничивался лишь этими стенами, чтобы существовали только я, Грей, потрескивающий в камине огонь, а за окном не было ничего, кроме ночного неба.

Подобная мысль кажется мне безмерно эгоистичной.

Я сглатываю комок в горле и не позволяю слезам пролиться.

– Я видела тебя на поле вместе с Тайко. До этого он мне несколько дней на глаза не попадался. У него все хорошо?

– Я… не уверен.

Это не тот ответ, которого я ожидала, поэтому я резко поднимаю на него взгляд.

– Почему?

– Я подозреваю, что ему, скорее всего, приходится справляться со своей ролью избранного.

– Ну, он в этом не одинок. – Я откупориваю бутылку вина и каким-то образом сдерживаю себя, чтобы не налить в три раза больше обычного.

– Не одинок, – вздыхает Грей, соглашаясь, и пододвигает ко мне свой бокал. Странно. Он почти никогда не пьет.

Я с удивлением приподнимаю брови. Он лишь пожимает плечами.

Я наливаю ему вина. Мой бокал уже наполовину пуст, когда Грей только тянется за своим. Он делает маленький глоток, а затем снова ставит бокал на стол. Его взгляд при этом неотрывно следит за каждым моим движением, за тем, как наклоняется мой бокал, или, может быть, за тем, как мои пальцы обхватывают ножку. Или же он наблюдает за моими губами и шеей… Мне приходится поставить бокал на стол. Мои щеки пылают, мысли уплывают далеко, в совершенно неверном направлении. Грей проводит пальцем по основанию своего бокала, и я краснею.

– Я думала, мы вместе будем вести себя безрассудно и напьемся, – говорю я.

Но, естественно, Грей никогда не бывает безрассудным. Никогда не бывает беспечным. Он подтверждает это, когда начинает говорить:

– Я должен стоять в карауле у твоей двери, Лия Мара.

Наверное, он прав, но эти слова пронзают мое сердце. Затем я вдруг понимаю, что Грей не двигается с места. Его темные глаза по-прежнему устремлены на меня, его длинные пальцы все также описывают бесконечные круги по основанию бокала.

«Сражайся за себя», – сказала Нолла Верин.

Я сглатываю.

– Я хочу, чтобы ты остался со мной, – шепчу я.

Грей закрывает глаза и делает глубокий вдох, а затем делает большой глоток вина, после чего резко ставит бокал на стол.

– Черт побери, это ни к чему хорошему не приведет.

Я не знаю, имеет ли он в виду мое предложение остаться или же вино, но мне хочется заставить его опустошить бокал. Я хочу увидеть, как Грей теряет контроль.

Сама мысль об этом заставляет меня краснеть. По крайней мере, один из нас проявляет сейчас благоразумие. Грей здесь только для того, чтобы защищать меня и отпугивать наемных убийц. Он не сможет справиться с этой задачей, если будет пьян.

Я встаю из-за стола и снова смотрю в окно, прижимая кончики пальцев к ледяной раме. Холод действует на меня несколько отрезвляюще и приводит в чувства. Я делаю глубокий вдох.

– Иди, если нужно, – говорю я. – Моя стража, наверное, будет рада…

На мою талию опускаются руки, и у меня перехватывает дыхание.

– Тсс, – шепчет Грей, удерживая меня на месте. Его дыхание касается моих волос и кожи на моей шее. Его руки всегда очень нежные, но при этом я все равно чувствую их силу. Мое сердце едва не выпрыгивает из груди волнения, но я хочу прижаться к Грею сильнее и позволить его рукам обнять меня.

– Слухов будет не избежать, – говорит он, его голос звучит низко и напряженно. – Даже если я всего лишь буду дежурить в твоей спальне, пока ты спишь, стражники и слуги все равно начнут болтать.

Я вспоминаю, как Грей противостоял Солту на тренировочном поле и делал все возможное, чтобы добиться подчинения от моих солдат таким образом, чтобы это не противоречило моему желанию править без жестокости. Грей старался командовать так, чтобы его приказы не шли вразрез с моими. Я задумываюсь над словами Ноллы Верин и задаюсь вопросом, не страдают ли окружающие меня люди от моей неуверенности в себе.

Я провела слишком много времени, беспокоясь о том, чего хотят все остальные, и переживая о том, что обо мне подумают. При этом я ни на минуту не задумывалась о том, чего сама хочу.

– Ну и пускай болтают, – наконец говорю я.

– Лия Мара…

– Мне все равно. – Я разворачиваюсь в его объятиях и смотрю на него. – Постой… Неужели… Тебе не все равно?

– Твои люди изначально были обо мне невысокого мнения. – Грей хмурится. – Но я не хочу, чтобы они думали хуже о тебе. – Он поднимает руку, чтобы отвести прядь волос от моего лица.

– Я о тебе довольно высокого мнения, – тихо говорю я. Его большой палец скользит по линии моего подбородка, и я вздрагиваю.

– Я рад, что это так. – Он проводит пальцем по моей шее, едва касаясь кожи, как будто не уверен, что ему это дозволено. Его прикосновение становится почти невесомым, когда его рука соскальзывает вниз по моему плечу, после чего исчезает.

Я ловлю Грея за запястье, впиваясь пальцами в один из его кожаных наручей. В его взгляде отражается блик света. Мы просто стоим и дышим друг другом.

Мои щеки начинают гореть сильнее, и я смущенно смотрю на его руку.

– Ты можешь запросто вырваться.

– Я не хочу.

Он наклоняется, чтобы прижаться своими губами к моим, и я делаю глубокий вдох. Мои пальцы по-прежнему сжимают его запястье, но мне кажется, что это он поймал меня. Губы Грея теплые и уверенные, они двигаются медленно, размеренно, а когда его язык касается моего, я издаю невольный стон. Не знаю, отпускаю ли я его запястье или он вырывается сам, но обе его руки внезапно оказываются на моей талии, разжигая огонь в моем теле. Моя спина ударяется о холодную раму окна, и от этого стекла начинают дребезжать.

Я невольно ахаю от удивления, но Грей ловит звук ртом. Он прижимается ко мне всем телом, и мне кажется, я могу с легкостью к этому привыкнуть. Мы целовались и раньше, но именно сейчас Грей кажется мне ближе, чем когда-либо. Его поцелуи становятся более настойчивыми и уверенными. Теперь он просто делает что хочет, вместо того чтобы спрашивать разрешения.

Мои руки гладят мышцы на его руках, плечах, груди, пытаясь найти обнаженную кожу, но натыкаются только на броню и оружие. Пальцы Грея танцуют на кромке моего пояса, и мне становится щекотно, и от этого я начинаю смеяться и вздрагивать. Затем другая рука Грея опускается ниже, находя мое бедро сквозь одежду и заставляя меня краснеть и задыхаться совершенно по-новому.

Я прерываю поцелуй и утыкаюсь лицом в его шею. Я тяжело дышу, и от тепла его кожи у меня кружится голова. Я не могу думать. Я не могу говорить. Мне хочется смеяться. Мне хочется плакать.

– Грей, – шепчу я. – Серый.

– Faer bellama, – говорит он в мои волосы. – Faer gallant.

Красивая девушка. Храбрая девушка.

Мои глаза наполняются слезами, и я отстраняюсь, чтобы посмотреть на него. Грей поднимает руку, чтобы смахнуть мои слезы, затем наклоняется, чтобы коснуться губами моей влажной щеки.

– Faer vale, – говорит он.

Нежная девушка.

Мои руки скользят вверх по его шее, затем путаются в его волосах на затылке, когда я вдыхаю его пьянящий аромат. Грей начинает отстраняться, но я цепляюсь пальцами за пряжки на его груди, чтобы удержать его на месте.

Он замирает, его глаза внимательно всматриваются в мои, но я опускаю взгляд вниз, сосредотачивая свое внимание на пряжках. Я делаю глубокий вдох и начинаю расстегивать одну из них.

Грей становится еще более неподвижным.

Мои щеки горят огнем. Мне кажется, что наше дыхание становится очень громким.

– У тебя как-то слишком много пряжек, – говорю я, но мои щеки по-прежнему горят. У меня не хватает смелости поднять на него взгляд.

Он улыбается.

– Как скажешь.

Его руки передвигаются быстро и ловко. Натренированные годами, его пальцы в три раза быстрее моих справляются с пряжками. Кожаная броня и оружие в считаные секунды оказываются на полу, оставляя Грея в льняной рубашке и штанах из телячьей кожи. По крайней мере, я так думаю. Я едва успеваю заметить, что он все еще одет, прежде чем он снова целует меня.

О, как же сильно я заблуждалась раньше. Именно теперь он ближе, чем когда-либо. Тонкая ткань его рубашки не делает ничего, чтобы скрыть от меня тепло его кожи. В поцелуях Грея больше нет ничего нерешительного, и я упиваюсь вкусом его губ пока не чувствую, что утопаю в нем. Он, несомненно, чувствует, как быстро бьется мое сердце, особенно сейчас, когда его рука скользит вниз по моему телу, дергая за одежду, поднимая шелковую ткань выше, чтобы обнажить мою голень, колено… Рука Грея находит обнаженную кожу моего бедра как раз в тот момент, когда его бедра встречаются с моими. Я делаю резкий вдох и прижимаюсь к нему. Я забываю, как дышать. Я забываю, как думать. Мне хочется чувствовать его полностью. Я поднимаю его рубашку, и мои пальцы касаются плавного изгиба его талии, рельефа его грудных мышц.

Затем мои ладони касаются жестких краев его шрамов на спине. Я не совсем понимаю, кто из нас замирает первым, но в любом случае, мои руки останавливаются и опускаются.

Грей отстраняется на несколько сантиметров. Его глаза темные и непроницаемые. Я видела его шрамы только один раз, когда мы бежали из Эмберфолла. Мы укрылись от дождя в пещере в горах, и Грей не знал, что я за ним наблюдаю. Тогда мне хватило доли секунды, чтобы прийти в ужас от последствий тех бесчеловечных пыток. Ноа видел Грея еще до того, как его шрамы затянулось, но это было исключительным случаем, потому что Грей старательно скрывал их. Даже когда принцесса Харпер впервые принесла ему одежду, он не позволил ей увидеть последствия пыток.

Возможно, шрамы заставляют Грея чувствовать себя уязвимым, или, может быть, они напоминают о том, что кто-то, кому он когда-то доверял, мог причинить такие мучения. В чем бы ни была причина, атмосфера между нами меняется. Там, где секунду назад был свет, теперь тень.

Я не знаю, жалость ли это к его страданиям, или благоговение перед его силой, или злость из-за того, что с ним сделали, или всему виной другая эмоция, которую я даже не могу назвать, однако я снова тянусь к Грею и просовываю руки под его рубашку. Он напряжен, но не двигается, однако когда мои пальцы скользят по рубцам, он вздрагивает. У Грея перехватывает дыхание, но он не отстраняется.

Я отталкиваюсь от стены и приближаюсь к нему. Мои губы целуют кожу у основания его шеи, мои ладони гладят его руки вверх и вниз. Я прижимаю Грея к себе, чувствуя, как его сердце бьется рядом с моим. Оно похоже на птицу, которая пытается вырваться из клетки – так быстро и неистово оно стучит. Однако с течением времени под натиском моих прикосновений напряжение в теле Грея ослабевает. Он успокаивается. Его голова опускается, и он целует меня в висок, затем в щеку, его пальцы путаются в моих волосах.

– Как я уже говорил, – шепчет он низким хриплым голосом, – тебе известны все способы, которыми ты можешь заставить меня сдаться.

Притяжение между нами отличается от той дикой страсти, которая вспыхнула несколько минут назад. Сейчас нас тянет к друг другу сильнее, но в то же время это притяжение менее безрассудное. Между нами чувствуется доверие. Вера. Надежда.

Любовь.

Грей целует край моего уха, затем слегка задевает его зубами. Он тянется, чтобы снять рубашку через голову, и воздух покидает мои легкие. Свет очага окрашивает кожу Грея тенями и золотом. Кровь приливает к моему лицу, у меня кружится голова от желания и страха, которые разгораются в моем животе. Внезапно мне становится неловко. Мои руки в нервном жесте сцепляются у меня на животе, когда он наклоняется, чтобы развязать шнурки на своих ботинках. Должно быть, он заметил мое беспокойство, потому что на мгновение он замирает и внимательно смотрит на меня.

– Может, мне лучше одеться? – говорит он, и в его голосе нет ни осуждения, ни сожаления.

– Нет-нет! – Я быстро мотаю головой. Мне нужно как-то заставить себя говорить. – Грей… Грей… Ты должен знать…

Я не могу продолжить. Горячее желание сжигает мою способность думать. Он слишком красив, слишком решителен, слишком мужественен… Слишком… Идеален.

Грей скидывает ботинки. Без всякого предупреждения он делает шаг вперед и заключает меня в объятия. Я вскрикиваю и хватаю его за шею, и наши лица оказываются очень близко. Моя свободная рука лежит на его обнаженной груди, и мне приходится заставить себя посмотреть ему в глаза.

– Что я должен знать? – спрашивает он, и его голос низкий и нежный. Он так говорит только со мной.

– Я ни разу не… – шепчу я.

– О, вот как. – Он несет меня к кровати, и теперь настала очередь моего сердца обратиться в птицу в клетке. Грей опускает меня на покрывало, после чего ложится рядом со мной. Между нами всего несколько сантиметров, и мне хочется, чтобы нас не разделяли даже они.

Затем Грей говорит:

– Я тоже ни разу.

Это так неожиданно, что я едва не падаю с кровати.

– Но… Ты же был стражником! Как это возможно?

Он слегка пожимает плечами.

– Мне было семнадцать, когда я вступил в Королевскую стражу. Клятва королевской семье подразумевала отказ от собственной, поэтому ухаживать за девушками было запрещено. Некоторые стражники посещали бордели в городах, но меня это не прельщало. – Он проводит пальцем по моему плечу, по шее, а затем вниз по груди.

Я вздрагиваю, и у меня перехватывает дыхание, но он наклоняется, чтобы еще раз поцеловать меня в губы.

– Тебе придется простить мне мою неопытность.

– А тебе придется простить мне мою… – начинаю я, но его рука нежно проскальзывает под мою мантию. Моя спина выгибается от его прикосновения, и я понимаю, что вообще не могу думать.

– Я слышал много рассказов, – говорит он мне на ухо, и в его голосе звучит насмешка. Его зубы, дразня, слегка царапают мою скулу. – А ты много читаешь, поэтому много знаешь. – Его большой палец гладит чувствительный участок моей кожи, и я снова задыхаюсь от желания. Грей отстраняется, чтобы посмотреть мне в глаза и улыбнуться. – Уверен, у нас все получится.