Текст книги "Битва гигантов. Ротшильды, Рокфеллеры и Нобели"

Как владеющего русским языком, Вильгельма уже осенью взял к себе в помощники Тёрнквист – для писарской и бухгалтерской работы. Тёрнквист привез из Петербурга чертежи, и они вдвоем стали составлять списки материалов, необходимых для переоборудования керосинового завода: нужно было учесть и отразить на бумаге каждую гайку. Списки посылались в Петербург, где на механическом заводе Людвига Нобеля изготавливали все детали.

Чем только не занимался Вильгельм: прокладывал трубопроводы, сторожил цех очистки, составлял ведомости на выдачу жалованья, а еще работал в ночную смену и присутствовал при трех больших пожарах, случившихся в «Товариществе бр. Нобель» в 1880–1881 гг. Самый страшный происходит, когда Вильгельму доверено открывать задвижку идущего к пристани трубопровода. Там стоит под погрузкой наливной пароход «Норденшёльд». Порыв ветра дергает его, струя фотогена попадает на горящую керосиновую лампу, и судно взрывается. Все, кто находился в машинном отделении, погибли.

Нефтяная компания расширяется и приглашает на работу шведских и финских инженеров: Густава Тёриудда и Рюдена, Ламберта и Хеллерстрёма, Альфтана и Сурандера. Вильгельм понял, что без технического образования ему будет трудно продвигаться по службе. Шведский инженер Бьёркегрен вызывается давать ему уроки математики, физики и химии – вечером, после 12-часового рабочего дня. Вильгельм бросает курить и начинает копить деньги, на его стокгольмском счету в «Скандинависка банкен» появляется 2300 крон. В мае 1883 г. он получил свое последнее жалованье и свидетельство о том, сколько прослужил в компании и на каких должностях, однако никто не поблагодарил его, не поддержал дружеским словом желание учиться. В Петербурге он разыскал директора Яльмара Круселля, с которым познакомился в Баку. Если Вильгельму будет нужна помощь, пускай пишет прямо ему, сказал Яльмар. («Это было единственное участие, которое я заслужил своей работой в Баку».) Вильгельм едет на пароходе «Обу» в Стокгольм, и у него в памяти навсегда остается изумительная красота шхер, бесчисленные яхты вокруг и выстроившиеся вдоль фарватера, расцвеченные флагами виллы. Два года он проучился в стокгольмском Высшем техническом училище.

За время долгой службы у Нобелей Карл Вильгельм Хагелин поднялся на самый верх служебной лестницы. Он любил Волгу и, потрясенный революциями, делал все возможное для спасения компании до грустного конца, когда ее российская часть была национализирована. Он продолжал работать в Стокгольме по реструктуризации того, что осталось от «Товарищества бр. Нобель», и лишь в 75 лет – против своей воли – ушел на пенсию. Вильгельм оказался единственным из служащих компании, который под собственным именем выведен в русской литературе – в романе Алексея Толстого «Черное золото», опубликованном в Москве в 1931 г.

В 1880 г. Альфреда Тёрнквиста назначили заведовать механическими мастерскими Нобелей, где он продолжил свои эксперименты. В декабре Людвиг прислал в Баку распоряжение о том, что работы следует развернуть на полную мощность: «Время не терпит!» Однако следующей весной у Тёрнквиста обострился ранее скрытый туберкулез. Поскольку компания уже потеряла от этой болезни Карла Улльнера, братья посчитали нужным проявить в отношении Тёрнквиста крайнюю осторожность. Он поехал на курорт в Давос и постепенно оправился.

С опозданием на полгода – летом 1882 г. – обновленное предприятие было запущено. Год спустя оно произвело 106 тыс. тонн первосортного керосина, что было больше, чем вырабатывали все бакинские конкуренты, вместе взятые. «Товарищество бр. Нобель» значительно опередило как местных промышленников, так и заокеанских.

Весной 1884 г. Альфред Тёрнквист снова работает для товарищества, теперь уже в Петербурге, организуя поставки осветительного керосина в Германию. Он не раз ездил в Баку, где к этому времени начальствовал Густав Тёрнудд. Однажды Тёрнквист опрометчиво предложил усовершенствовать тот процесс, в разработке которого сам изначально принимал участие, причем послал докладную записку Людвигу, в обход Густава Тёрнудда. Тот безумно обиделся. Роберт пытался наладить их отношения, но Тёрнквист уволился и покинул Россию.

Транспортировка и хранение нефти

На Всемирную выставку в Филадельфии 1876 г. русское правительство послало и Дмитрия Менделеева. Заодно он изучил нефтяные месторождения и трубопроводы в Пенсильвании, взял образцы для анализов и описал в своем отчете, как в Америке очищают нефть с помощью серной кислоты. Весьма вероятно, что Менделеев встречался с Людвигом Нобелем в Санкт-Петербурге в Императорском русском техническом обществе и они обсуждали «будущее нефтяной промышленности». По возвращении из Баку Людвиг опубликовал в журнале Технического общества статью под названием «Взгляд на бакинскую нефтяную промышленность и ее будущее». Менделеев, по-видимому, посещал Людвига в Баку в 1878, 1880 и 1886 гг.

Добыча и перегонка нефти у Роберта тоже шли хорошо, хотя возникали разные проблемы и братья обсуждали в письмах их технические решения. Старые методы выкачивания нефти и ее транспортировки в бочках на перегонные заводы в порту безумно устарели, отнимали огромное количество времени и были просто-напросто слишком дороги. Перевозка одного пуда нефти на арбе стоила 35 копеек, тогда как с помощью трубопровода она обходилась меньше чем в три копейки. Из менделеевского отчета 1876 г. братья Нобели знали, что в Пенсильвании Джон Д. Рокфеллер уже с 60-х гг. использует трубопроводы. Людвиг хотел провести такие же и в Баку, но городские власти воспротивились, опасаясь реакции населения, ведь в таком случае многочисленные бедняки – бочары и погонщики ослов – лишались работы, а это было чревато революцией.

Людвиг испросил аудиенции в Тифлисе у брата царя, великого князя Михаила – в то время наместника Кавказа. Великий князь прекрасно знал Нобелей и то, сколько они сделали для просвещения рабочих на ижевских заводах, для учебы их детей, да и для развития экономики в целом. Он «обещал всячески содействовать успехам предприятия и облегчать его существование, – пишет Людвиг Альфреду в ноябре 1876 г., так что, если будут возникать препоны со стороны властей, я не сомневаюсь, что мы можем в случае необходимости рассчитывать на его помощь».

Людвиг вернулся на свой завод в Петербурге, чтобы заняться очередной новаторской работой – конструированием и изготовлением паровых насосных станций и другого оборудования, необходимого для модернизации Робертова нефтяного предприятия. Людвиг разыскал в Шотландии чугунолитейный завод, который снабжал трубами пенсильванских нефтедобытчиков, и заказал там более толстые трубы. Затем он послал инженера Александра Бари в Пенсильванию – изучать тамошние насосы и трубопроводы. Кстати, Бари нанял в Ойл-Сити шестерых мастеров бурового дела, которые, однако, пробыли в Баку лишь год: не выдержали тамошнего климата.

Людвиг предложил конкурентам за определенную сумму присоединиться к его трубопроводу и таким образом облегчить себе транспортировку нефти, но они не поняли новшества. Не очень-то помогала и поддержка великого князя. Бакинские власти поначалу отказали Людвигу в разрешении проложить трубопровод по территории города. Тогда он обратился в Петербург, к правительству, и оно заставило местные власти пойти на уступки. В 1877 г. из Глазго прибывают первые трубы. Чтобы избежать саботажа, их закапывают на двухметровую глубину. Трубопроводы шли от буровых вышек к большой насосной станции, причем по дороге нередко подключались и более мелкие насосы, ведь месторождения отстояли от перегонных заводов на десятки километров. Но – как и в Пенсильвании десятью годами раньше – возникло недовольство. По сообщению Роберта, оставшиеся не у дел бондари и погонщики ослов разъярились и стали предпринимать «топочные набеги». Пришлось поставить казаков стеречь трубопроводы и насосные станции на всем пути от промыслов к порту. В марте 1878 г. Людвиг радостно докладывает Альфреду из Петербурга:

«Дела на заводе идут замечательно. Крупные вознаграждения, выплаченные мною за истекший год, подняли дух и производительность у моих служащих [1200 рабочих. – Б. О.], которые прекрасно знают, что в этом году прибыль по сравнению с 1877-м не менее как удвоится. Эмануэль, похоже, живо подключился к нашим трудам и раз в неделю в самых ясных и четких выражениях письменно докладывает обо всем происходящем – нет необходимости объяснять тебе, как я счастлив, поскольку это позволяет надеяться, что из него выйдет солидный человек и созданному мной предприятию не обязательно приходить в упадок».

Роберт впервые получил годовую прибыль в 4 тысячи рублей «Можешь себе представить, – пишет Людвиг Альфреду, – как это обрадует и подбодрит его. Я тоже очень рад, но скорее за него, поскольку сам я теперь настолько пресыщен деньгами, что, будет у меня четырьмя тысячами больше или меньше, это никак не отразится на моем самочувствии». А еще бурятся новые скважины в поисках нефти. Бильдерлинг вложил 300 тыс. рублей, Людвиг – миллион. «Если бы и ты захотел теперь вступить в бакинское товарищество, будь добр указать, какой пай ты намерен взять. […] И мне, и Роберту было бы приятно получить от тебя достаточно крупный взнос; тогда я мог бы развивать сие детище, пока оно окончательно не станет на ноги, без привлечения чужих, куда больших, капиталов».

Людвиг намерен учредить в России Societe de commandite (коммандитное товарищество). Благодаря содействию Бильдерлинга Нобели получают права, обычно недоступные иностранцам.

В феврале 1879 г. нефть у Роберта качается «в изобилии», о чем Людвиг сообщает Альфреду в том же письме, где рассказывает об очередной семейной напасти: только что родившаяся дочь еле жива.

В указе от 1 мая 1880 г. российские власти объявляют о желательности иметь в нефтяной промышленности иностранных вкладчиков и иностранные предприятия. В начале 80-х годов в Баку было около 200 перегонных заводов, коптивших небо над Черным городом своим насыщенным нефтью дымом. Деньги, вложенные братьями Нобель в трубопроводы, вернулись к ним за один-единственный год. Со временем многие заводчики разглядели собственную выгоду, и Людвиг стал строить керосинопроводы для других фирм, так что получилось весьма доходное предприятие в предприятии.

Перевозить нефть, как зерно: постройка «Зороастра»

После очистки нефтепродукты переправляли к следующему звену «системы» – на вывоз морским путем. Керосин наливали в большие дубовые бочки, которые затем грузили на судно. В море бочки нередко разбивались, и их содержимое выплескивалось в трюм. А нельзя заливать масла или керосин прямо в корпус судна? Такая идея пришла в голову братьям одновременно, хотя и в разных местах – одному и Петербурге, другому в Баку. Впрочем, пишет Роберт, «волнение на борту может стать опаснее волнения на море» и, как показали попытки претворить эту мысль в жизнь, он был прав. Российские судовладельцы высмеяли нобелевское предложение «перевозить нефть, как зерно»: если американцы до сих пор так не поступают, значит, идея бредовая! Однако американцы уже с 60-х годов транспортировали нефть через Атлантический океан и перепробовали не одну конструкцию судов, так что идея танкера была веянием времени. Людвиг когда-то проектировал корабельные паровые машины, и этот опыт пришелся теперь кстати.

Людвиг Нобель первым в мире заказал судно из бессемеровской стали. В ноябре 1877 г. он обратился к подрядчику, который впоследствии поставит «Товариществу бр. Нобель» много судов, изготовленных на Линдхольменской верфи в Норрчёпинге. Эта верфь относилась к Мутальскому машиностроительному заводу, во главе которого стоял Свен Альмквист. Пришлось ему вместо свадебного путешествия ехать в Петербург. Вдвоем с Людвигом они придумали конструкцию наливного парохода, разделенного на отсеки, чтобы препятствовать образованию волн в керосине и нефти. Пароход назвали «Зороастр» – в честь пророка огнепоклонников Заратустры (Заратуштры). Возможно, Людвиг, как и многие другие европейцы той эпохи, интересовался зороастрийскими верованиями. Это тоже было веянием времени.

Размеры парохода и его осадка диктовались уровнем паводка на Волге и Дону. За две недели высокой воды можно было успеть провести судно из Балтийского моря к Каспию. Помимо всего прочего, на «Зороастре» установили восемь отельных цистерн, которые изымались, если требовалось уменьшить осадку на мелководье. В мае 1878 г. Яльмар Круселль провел пароход по Балтийскому морю, затем по российской речной системе и доставил его в Баку. Поскольку братья Нобели были шведскими подданными, их судовладельческую компанию формально возглавлял финляндский россиянин Бильдерлинг.

Сразу же было заказано еще два больших парохода, «Будда и „Норденшёльд“». Их перевозили на понтонах по частям, разделив каждое судно натрое, и собирали уже в Астрахани. На протяжении 1881–1882 гг. другой филиал Мутальского завода – Линдхольмснская верфь в Гётеборге – поставил товариществу в общей сложности шесть судов, которые были названы «Моисей», «Магомет», «Брахма», «Сократ», «Спиноза» и «Дарвин». Первым океанским танкером стал построенный в 1886 г. «Петролеа» – после кончины Людвига Нобеля судно нарекли его именем. На Мутальской верфи был заказан пароход «Линней». После пожара на «Норденшёльде», возникшего из-за шторма в бакинском порту, «Товарищество бр. Нобель» приложило немало усилий к тому, чтобы уменьшить опасность пожара как в пути, так и при загрузке и разгрузке танкеров. Для профилактики и ремонта разрастающейся флотилии понадобилось завести механические мастерские, а также доки и эллинги в Баку, Астрахани и Царицыне.

Одно из судов хотели назвать в честь Альфреда Нобеля, но он решительно воспротивился: «У меня есть серьезные возражения. Во-первых, это Она […] а коль скоро Вы упоминаете о ее красоте и хорошей форме, совершенно очевидно, что было бы дурной приметой наречь ее именем такой старой развалины, как я».

«Зороастр» привлек к себе внимание судовладельцев и конкурентов. Мутальскому заводу и Линдхольменской верфи стали поступать заказы на суда и машины от российского правительства, от портовых властей, от частных предпринимателей Баку и Одессы. Нефтяная компания Нобелей разместила заказы на танкер с 53 цистернами и различное оборудование для него (общей стоимостью в 12 млн крон) на Мутальском машиностроительном заводе и на верфях компаний «Линдхольмен», «Бергсунд» и «Кокум». Впоследствии суда для товарищества строились в Обу и на заводе в Коломне (к югу от Москвы).

Нефтяное предприятие зависело от погоды – с ноября по конец февраля Волга вставала из-за морозов, а ведь только по ней можно было перевозить продукцию на север, к российским и европейским рынкам сбыта. В теплое время года, пока река была свободна ото льда, нужно было успеть заполнить керосином хранилища в Астрахани и Царицыне.

Хранение в резервуарах позволяло иметь запасы нефти и постоянно удовлетворять спрос на нее. Заполнялись резервуары в летние месяцы. Склады строили на всем протяжении водных путей. От грузовых причалов Баку танкеры шли в Астрахань, там нефть перегружали на баржи, а затем с помощью больших буксиров баржи доставляли в Царицын, где стояли наготове большие цилиндрические резервуары для длительного сохранения. Резервуары были снабжены двойным дном и громоотводами.

Людвиг остался весьма доволен новым хранилищем в Царицыне: «На всем лежит отпечаток порядка, системы и целесообразности, что крайне непривычно для здешних краев. Дороги у нас выстланы камнем, мосты в исправности, все здания удобные и просторные, опрятные и красивые, а технические сооружения и вовсе потрясающи. Гигантские резервуары вмещают керосина в общей сложности свыше 1 250 000 пудов [примерно 76 300 тонн. – Б. О.], насосные станции тоже впечатляют. Кругом нас пустыня, чуть подальше от величавой реки не видно ни деревца, всё голо из-за нехватки воды, несмотря на плодородную почву. В городе Царицыне нет ни одного парка, нигде (за исключением железной дороги) не подведена вода. У нас же прекрасный водопровод, вокруг домов и хранилищ разбиты большие сады. Под этим солнцем все растет замечательно, и мне приятно видеть, как довольны служащие, с какой гордостью они говорят о наших сооружениях в противовес некрасивому и равнодушному запустению города. Так что я мог без преувеличения сказать сотрудникам, что приехал лишь затем, чтобы полюбоваться и порадоваться».

Царицын стал важным узловым пунктом, там появились собственная верфь и механические мастерские для ремонта паровозов и вагонов-цистерн. Тем не менее продолжали перевозить и в бочках. Древесина была дорогой, к тому же ее трудно было достать, и бочки обходились едва ли не дороже налитых в них нефтепродуктов. Некоторые заводчики скупали тару из-под американского керосина. Изучив опыт Америки, «Товарищество бр. Нобель» построило в Царицыне завод для промышленного производства бочек и бидонов.

Сначала деньги!

Когда Людвиг с Робертом разрабатывали свою «систему», в Соединенных Штатах уже десять лет как перевозили нефть в вагонах-цистернах. Для доставки нефтепродуктов перекупщикам и в хранилища по всей территории огромной России нужна была железная дорога. Но российское государство было совершенно не заинтересовано в изготовлении новых вагонов. Тогда Людвиг (с помощью инженера Рижского вагоностроительного завода) сконструировал такой вагон-цистерну, а заодно и паровоз, способный тащить состав с 250 тоннами керосина. Еще братья проложили железнодорожные пути к нефтехранилищам.

Когда поезд останавливался на станциях, работники железной дороги продавали керосин местным перекупщикам и агентам, однако товар не положено было трогать, пока деньги не дойдут до головной конторы в Петербурге. В контору всегда сообщали телеграфом, где теперь находятся вагоны-цистерны. Их положение отмечалось булавками на большой карте.

Время от времени Людвига упрекали в том, что он «иностранный монополист». В этом была доля истины, однако деньги для громадных капиталовложений поступали в основном от русских вкладчиков, от находящегося в России машиностроительного завода Людвига и – через Бильдерлинга – от российской военной промышленности. Если бы Людвиг не столкнулся с полной незаинтересованностью казенных ведомств в создании вагона-цистерны и более мощного паровоза, за право их изготовления могли бы поспорить и конкуренты. Медлительность правительства, отсутствие у него фантазии задерживали развитие промышленности и мешали предпринимателям. Правда, в 1877 г. правительство освободило российскую нефть от акциза, но вскоре – совершенно неожиданно – опять стало его взыскивать, ограничивая свободу действий нефтепроизводителей. У американских предпринимателей обстановка была куда лучше.

Альфред принимает все большее участие в нефтяном предприятии. С наступлением 1879 г. Людвиг пришел к выводу, что необходимо укрупнять перегонный завод и расширять хранилища. На это требовалось два миллиона рублей – в два раза больше того, что уже было вложено. План обсуждали с Альфредом в письмах, братья также встречались в Париже и Вене. Альфред советовал Людвигу с Робертом создать акционерное предприятие. Людвиг и Альфред долго обменивались мнениями. Наконец Людвиг нехотя признал его правоту. Роберт категорически возражал против такого решения, но Альфред одержал верх. Он пообещал тоже вложить некоторую сумму, и 10 мая 1879 г. было создано и утверждено Александром II «Акционерное товарищество нефтяного производства братьев Нобель» с телеграфным адресом «Бранобель». Уставный капитал товарищества составил три миллиона рублей. Самым крупным пайщиком стал Людвиг Нобель: у него было акций на 1 миллион 610 тысяч рублей. Роберт владел акциями на 100 тысяч рублей, Альфред – на 115 тысяч. Бильдерлинг – на 930 тысяч и брат Бильдерлинга – на 50 тысяч. Из годовой прибыли 8 % выплачивалось держателям акций прежде всех прочих. 40 % оставшегося дохода распределялось между служащими, а еще 60 % опять-таки шло акционерам.

Братья обрели контроль над предприятием Роберта, что было полезно для дела. Его вспыльчивость усугублялась тяжкой и продолжительной лихорадкой. Весной 1879 г. он уехал из Баку и вернулся только осенью. И Людвиг, и Альфред понимали, что Робертовы усилия «достойны серьезного вознаграждения», и в июле 1879 г. было достигнуто соглашение: Роберт стал владельцем 6 % акций новой компании. Как пишет Людвиг, Роберт остался доволен. Правда, он был крайне недоволен внедрением на заводе непрерывной перегонки и наверняка не скрывал своего мнения.

В мае 1880 г. Людвиг сообщает: «Никак не соображу, что делать, его поступки внушают мне массу огорчений и беспокойства. […] Роберт опять не в себе. Он мечет громы и молнии, и я ничуть не преувеличу, описывая его обращение со мной и моими сотрудниками, если скажу, что он кусается и лягается. Право слово, печально! А я-то надеялся, что теперь, когда его пай в бакинском предприятии составляет 150 тыс. рублей, полученных благодаря мне, он оставит меня в покое и перестанет донимать своими выходками и своей завистью. Увы, это не так, а его письма ко мне просто отвратительны – они полны горечи, презрения, ненависти».

Летом 1880 г. Роберт едет на курорт, где, по выражению Альфреда, может «с утра до вечера лелеять свое здоровье». Спустя некоторое время, после еще одного курорта, Роберт счел, что «здоровье его поправилось, а сам он помолодел видом и настроем», отчего Людвиг надеялся, что брат «будет поминать» его «в более мягких и справедливых тонах, нежели прежде». В том же году Роберту выделили еще 90 тыс. рублей капитала (в общей сложности у него стало 9 % акционерного капитала).

Теперь ему можно было не думать о прокорме семьи, и братья рассчитывали, что Роберт оценит этот жест как признание его заслуг перед компанией. Роберт с женой Паулиной и четырьмя детьми переехал в Стокгольм, а впоследствии купил усадьбу Йето к югу от него, на берегу залива Бровикен.

Летом 1881 г. Роберт ненадолго вернулся в Баку, где в его честь на Балаханском промысле устроили грандиозный праздник – с фейерверками его собственного изготовления. В Швеции Роберт продолжал интересоваться делами компании как ее акционер; он переписывается с братьями и дает неплохие советы. Тон писем смягчается, родственные чувства берут верх.

После Роберта пост главного управляющего в Баку занимает шведский инженер Карл Улльнер. Но у него разыгрался застарелый туберкулез, и Улльнера в сопровождении еще очень юного Вильгельма Хагелина отправляют в Швейцарию. Увы, они успевают добраться лишь до Вены, где Улльнер и умирает. Роберт Нобель в это время как раз находился в Вене. Родные Улльнера прислали телеграмму, что хотели бы похоронить его в Финляндии, но все уже было готово для похорон в Вене, и Роберт сказал Вильгельму: «Мы получили телеграмму не до, а после похорон. Если кому-то непременно хочется устраивать похороны в Гельсингфорсе, надо предупреждать заранее». И Роберт пригласил молодого человека на «Тангейзера», который стал первой услышанной им оперой.

Явление банкирского дома Ротшильдов

Нефтепродуктам с бакинских промыслов нелегко было попасть на европейские рынки через Черное море, пролив Босфор и Средиземное морс. Надо было наладить железнодорожное сообщение между Баку на Каспийском море и Батумом на Черном. Правительственная комиссия пришла к такому выводу еще в 1874 т., когда в своем отчете предложила продлить железную дорогу от Тифлиса и довести ее через горы до самого Баку.

Проблема заключалась прежде всего в финансировании проекта. Французские банкиры Ротшильды, которым принадлежал нефтеперегонный завод на Адриатическом побережье, в городе Фиуме, увидели для себя шанс вывести дешевую бакинскую нефть на расширяющийся мировой рынок и конкурировать там с компанией «Стандард ойл». Ротшильды вложили в продление железнодорожной линии 10 млн американских долларов, и в 1883 г. строительство ее было закончено. Помимо всего прочего, Ротшильды предоставляли ссуды мелким нефтепромышленникам, которые таким образом попадали к ним в зависимость, – то есть действовали по тоже принципу «разделяй и властвуй», успешно применявшемуся Рокфеллером в Пенсильвании.

Людвиг не мог воспрепятствовать появлению на сцене Ротшильдов, однако оно совпало с обострением антисемитизма. Русские не забыли, что дом Ротшильдов финансировал британскую армию во время Крымской войны (которую Россия проиграла). Кроме того, ходили слухи, что заговор, в результате которого в 1881 г. убили Александра II, затеяли евреи. С 1883 г. евреям более не дозволялось ни покупать в России землю, ни брать ее в аренду. Богатые и влиятельные Ротшильды преодолели все препятствия и учредили нефтяную компанию БНИТО («Каспийско-Черноморское нефтепромышленное общество»), ставшую самым серьезным конкурентом «Товарищества бр. Нобель» в России. Сонный портовый городок Батум получил невероятный толчок к развитию, став пунктом, откуда БНИТО отправляло нефтепродукты в Европу – английскими танкерами, которые шли в Марсель и венгерский Фиуме.

Что касается поставок на север, тут «Товарищество бр. Нобель» было практически монополистом. Уже в 1885 г. благодаря Волге и железнодорожному сообщению – оно распространило свою сеть сбыта на Восточную Германию, Австро-Венгрию и Финляндию. Затем настала очередь Англии, Италии, Бельгии, Дании и стран Скандинавского полуострова. Американские сбытчики почуяли угрозу.

Тащить вагоны-цистерны в гору к Сурамскому перевалу было трудно, и для железной дороги между Баку и Батумом хорошо было бы пробить в этом месте тоннель, однако такое предприятие отняло бы много времени и обошлось бы весьма дорого. В марте 1886 г. российское правительство все же решилось на постройку тоннеля. Карл Нобель, сын Людвига, был агентом Альфредова динамитного завода и предложил поставить взрывчатку оттуда. «Динамит потребуется в значительных количествах». Правда, было пока неясно, каким способом собираются взрывать гору. Письменно обсуждая это с Альфредом, Карл замечает, что у казенных инженеров «есть выбор между сжатым воздухом, нагнетаемой под давлением водой, и электричеством, которое предлагает „Сименс“». Мнение Альфреда, несомненно, повлияло бы на принятие решения. В другом письме Карл благодарит дядю за советы и возвращает полученное от него описание бурового станка конструкции Брандта, предварительно сняв для себя копию. «Инженеры получат еще много полезных сообщений, и таким образом будет укрепляться их доверие к нобелевскому заводу, претендующему на выполнение этого задания» Пригодился ли в данном случае динамит Альфреда, сказать трудно.

Зато известно, что не хватало вагонов-цистерн и что железная дорога была перегружена. В конце концов Людвиг и пять крупнейших бакинских экспортеров совместными усилиями построили ветку через перевал. Ветка была пущена в 1886 г., и по ней перевозили керосин. В Баку следовало наладить контроль за перегонкой нефти, в этом с Людвигом были согласны все заводчики, даже питавшие к нему сильную неприязнь. Через 10 лет железную дорогу чуть не целиком смыло ливнем, и пришлось прокладывать ее заново, а еще тянуть нефтепровод от Баку до Батума. Его открыли в 1903 г., спустя почти 30 лет после появления на свет этой идеи. Революция 1905 г. привела к резкому падению нефтедобычи, отчего эксплуатация трубопровода стала невыгодной.