Текст книги "В паутине чужих заклинаний"

Глава 11

– Троюродные родственники – не такая уж близкая степень, – заметила я. – Они могли не поддерживать никаких отношений. Тем более что инора Вернер была довольно замкнутым человеком. Я не помню, чтобы она про кого-либо даже рассказывала, а уж встречаться при мне – такого точно не было.

Дитрих уселся на мой стол, на то самое место, где не так давно сидела Эмми. Пришлось подойти и отодвинуть колбу на безопасное расстояние. Очень было похоже, что нужно найти для нее другое место, а то она постоянно оказывается в опасности. Этак фикус несколько раз свалится на пол, прежде чем перекочует в удобный горшок. Корешки могут сломаться. Пусть их пока нет, но ведь будут же!

– Дитрих, в этом кабинете три стула, – напомнила я. – И пусть мой под вами может развалиться, но остальные-то оба крепкие. Вам совершенно незачем садиться на стол.

– А что с вашим стулом? – Он перегнулся через столешницу и покачал мой стул, который начал возмущенно поскрипывать. – Нет, он не скоро развалится, не волнуйтесь.

– Но развалится непременно, – заметила я. – И как скоро это случится, только Богиня знает.

– Боитесь? Так давайте поменяем стулья!

– Чтобы он развалился под вами, да еще на глазах у клиента? Вы будете слишком глупо выглядеть на полу в обломках.

– А вы – умно? – рассмеялся Дитрих.

– Мое падение ущерба вашей репутации не нанесет, – ответила я.

– А вашей?

– Ваша важнее. А вы ее подвергаете опасности. Вдруг сейчас кто-то войдет, а вы лежите на столе? Что он о вас подумает?

– Что мы проводим следственный эксперимент? – предположил Дитрих, но со стола слез.

– Хм…

Я не стала говорить, что такое предположение может прийти в голову только тому, у кого с этой самой головой серьезные проблемы. Конечно, вполне могло быть, что клиенты Дитриха как раз из таких, чего стоил тот же инор Кремер, а других я пока не видела. Но должны же они быть, если уж маг по особым поручениям решил не только улучшить офис, но и нанять секретаря.

– Ладно, вернемся к нашим Вернерам-Эггерам. – Дитрих прошел за свой стол. – Итак, мы выяснили, что Вернер никогда не говорила о своей родне, причину чего вы не знаете, так?

– Так.

Мы с наставницей на личные темы не говорили совсем. Она была не склонна к откровенности, а я довольствовалась ее рассказами по алхимии.

– А что говорил о своей семье Эггер? Или он тоже умалчивал этот вопрос?

– Не умалчивал. Это было бы странно, – ответила я. – Штефан же собирался на мне жениться. До знакомства, правда, дело не дошло, но упоминал о семье он постоянно. Но я ничего такого не помню. У него есть старший брат, но совсем без Дара, что Штефана очень расстраивало.

– Родился без Дара или потерял? – Дитрих деловито писал на листочке короткие заметки.

– Об этом у нас речь не заходила.

– Жаль, – разочарованно сказал он. – А про родителей что можете рассказать интересного?

– Пожалуй, ничего такого не вспомню, – ответила я. – Если и были там какие-то семейные тайны, то меня Штефан в них не посвящал.

– Вы же с ним целый год встречались, – недовольно сказал Дитрих. – Разговаривали же вы о чем-то?

Разговаривали мы не всегда, но моему работодателю об этом знать не обязательно, тем более что целуется он намного лучше Штефана. Так к чему ему забивать голову лишней информацией, совершенно не имеющей никакого отношения к расследованию?

– А вы всегда с девушками говорите о своей семье? О проблемах родителей? О болячках братьев-сестер? – возмутилась я.

– У меня нет братьев-сестер, – парировал Дитрих, – а у родителей нет проблем.

– Или вы не хотите о них говорить постороннему человеку…

Дитрих задумчиво на меня посмотрел, как-то так, что я настроилась на то, что он прямо сейчас заявит, что секретарь – лицо совсем не постороннее, а очень даже доверенное. Особенно после столь успешной вчерашней конспирации. Но он сказал совсем не то, что я ожидала:

– Хотите сказать, что Эггер считал вас посторонней?

– Кем он меня считал, может сказать только он сам. К чему вообще говорить о наших отношениях? Дитрих, вы лучше отчет Кремеру напишите, а то я уже боюсь его следующего визита.

– Отчет я напишу, не волнуйтесь, Линда, – недовольно сказал Дитрих. – Но сейчас я хочу выяснить, связывало ли Эггера с Вернер что-то, помимо родства. Вернер подозревается в использовании запрещенной магии, Кремер явно намекал, что Эггер тоже чем-то таким занимается.

– У него нет доказательств, – напомнила я. – Только предположение. Не доказано даже, что они были любовниками. Штефан говорил, что у них с инорой Кремер исключительно деловые отношения.

Утверждала это я чисто из чувства противоречия. Штефана обеливать я не собиралась, я прекрасно помнила рассказ Эмми о том, как она встретила его с рыжей. Подруга была уверена, что между ними что-то есть, иначе никогда не стала бы бросаться обвинениями. Значит, в их поведении было нечто, прямо указывающее на заинтересованность друг другом. Тем неожиданнее прозвучал ответ Дитриха:

– Очень даже может быть. Не так уж они и похожи на влюбленных, стремящихся уединиться для… – Он спохватился и не стал продолжать. – Короче говоря, там может быть и другой интерес. А какой… Ладно, оставим ваши отношения с Эггером в покое и перейдем к вашим профессиональным навыкам. Вы алхимик, Линда. Надеюсь, ваших знаний и моего оборудования хватит, чтобы выяснить, что в этом пакете.

Я хмыкнула, выражая свое отношение к гордому именованию «оборудованием» набора для юного алхимика, но пакетик взяла и даже развернула. Да… Чтобы определить, что в нем находится, мне не понадобились никакие реактивы.

– Полынь, – твердо сказала я, но все же еще понюхала для пущей уверенности. – Обыкновенная полынь. То есть не совсем обыкновенная, вид из тех, что растет только в Степи.

– А к ней ничего не подмешано?

– Нет. Видно же. Куски довольно крупные.

– А пропитать ее дополнительно чем-то могли? – не сдавался Дитрих.

– Теоретически. – Я с сомнением посмотрела на остро пахнущую высушенную траву. – Но сильно в этом сомневаюсь. Этот вид сам по себе достаточно интересен. С ним получаются самые эффективные зелья. А любая пропитка попросту уйдет или поменяет свои свойства при приготовлении. Разве что предназначено для поджигания и вдыхания потом дыма?

Я вопросительно посмотрела на Дитриха, но его мои слова не воодушевили.

– Точно нет, – туманно сказал он. – Обидно, что мимо. Обойдемся без анализа.

Я немного обиженно завернула сухую полынь обратно в бумажный пакетик и вернула Дитриху. Он небрежно бросил это в один из ящиков стола и задумался.

– Линди, а для зелий какой направленности берут полынь?

«Линди» прозвучало как-то очень нежно, словно наш вчерашний поцелуй был чем-то бо́льшим, чем сцена, разыгранная для Штефана. Но исключить, что Дитрих просто пытается стать для меня своим с какими-то одному ему ведомыми целями, я тоже не могла. Он даже не сказал, по какой причине взял меня на работу. Нет, доверия у меня к нему нет. Во всяком случае, до первой зарплаты – точно. Поэтому я сделала вид, что ничего не заметила, и сказала:

– Самой разной. Начиная от простых любовных, охранных, отгоняющих нежить и заканчивая сложными орочьими составами, отбирающими жизнь.

– А Вернер часто что-то с полынью делала?

Я ненадолго задумалась.

– При мне – ни разу. Запас у нее был, как и многих других травок, но совсем небольшой.

– Да что же это такое! – проворчал Дитрих.

– А вы где эту полынь взяли? – заинтересовалась я. – У иноры Кремер?

Дитрих с ответом не торопился, поэтому я ехидно добавила:

– Пожалуй, лист фикуса потянет на меньший срок – он значительно дешевле.

– Намекаете, что мы с вами родственные криминальные души? – усмехнулся Дитрих.

Я не ответила. Он помолчал немного, потом вытащил из стола пачку бумаги и принялся что-то писать. Надеюсь, отчет для инора Кремера, который был уверен, что жену и Штефана связывают любовные отношения с примесью чего-то незаконного. Эмми тоже была уверена, что Штефан и эта рыжая – неслучайные люди. А вот слова Дитриха подразумевали, что там не примесь незаконного, а все отношения на этом построены. Полынь еще эта… Я представила своего бывшего жениха, торгующего сушеными травками из-под полы, и мне стало смешно. Зачем тайно продавать то, что можно купить почти в любой лавке, торгующей алхимическими ингредиентами? Или Дитрих взял полынь совсем в другом месте и она не связана с этим расследованием? Но мой работодатель писал и писал и совершенно не торопился удовлетворять мое любопытство, поэтому я достала принесенный из дому обзорный томик по присадкам и углубилась в его изучение. Если уж практики у меня нет, будем повторять теорию. Так до конца моего рабочего дня мы и сидели каждый за своим столом: Дитрих писал, я читала. В очередной раз бросив взгляд на часы, я захлопнула книгу и положила ее в ящик стола – будет чем заняться завтра.

– Где бы вы хотели сегодня поужинать, Линда?

Вопрос Дитриха прозвучал неожиданно, но с ответом я не замешкалась ни на миг:

– Дома.

– Вы меня приглашаете? Это так неожиданно, – чуть насмешливо сказал он. – Пожалуй, я не готов к столь бурному развитию отношений.

К такому повороту я тоже не была готова. Неужели он считает, что вчерашний вечер дал ему право на такие неприличные намеки?

– С чего вы взяли, что я вас приглашаю? – возмутилась я. – Между прочим, вы мне еще даже аванс не выплатили, а уже хотите поесть за мой счет.

– Разве? Я вам предложил выбрать, где вы хотите сегодня со мной поужинать. Вы сами предложили свой дом, – с легкой ехидцей сказал Дитрих.

Вопрос с авансом он так и оставил открытым, что я сразу отметила. Пусть даже не надеется, что оплату за те несколько дней, что я здесь отработала, я соглашусь получать ужинами с работодателем, как бы ему ни хотелось обратного. Мне, кроме ужинов, нужны еще завтраки и обеды.

– Свой дом я предложила исключительно себе. Ужинать в вашей компании я не намерена.

– А жаль, – вздохнул он. – Может, все же куда-нибудь сходим?

– У меня нет желания куда-нибудь идти.

– Если уж вам так хочется ужинать дома, можно купить по дороге продукты, – нагло предложил он.

Меня опять подмывало стукнуть Дитриха чем-то тяжелым. А поскольку из тяжелых предметов, которые я могла поднять, в офисе были только стулья, которые могли развалиться от соприкосновения с твердой головой моего работодателя, тему эту нужно было срочно закрывать. А еще лучше – менять на что-то, более нейтральное.

– Дитрих, вы написали отчет для инора Вернера?

– Пока нет. Разве можно на голодный желудок заниматься столь ответственным делом?

– Голодный желудок стимулирует работу головного мозга, – возразила я. – Если вы поставите задачу написать отчет до ужина, вы с ней справитесь очень быстро. Всего хорошего, Дитрих.

– Я вас провожу.

Он даже начал приподниматься над стулом.

– Спасибо, не надо. Пишите отчет, Дитрих.

Я вышла за дверь, кипя от возмущения. Нет, надо искать другую работу. В этой меня не устраивало все – работодатель, загруженность и… оплата? Я опять не выяснила размер своей зарплаты. Может, он специально меня отвлекает, чтобы я проработала хотя бы до дня получки? Когда я почти дошла до дома, вспомнила, что там меня опять может караулить Штефан. Вспомнила и остановилась. Встречаться с ним мне не хотелось, слишком свежо еще было воспоминание о перекошенном от злости лице и перекатывающемся заклинании на руках. Пусть даже все это вчера направлялось не на меня. Собственная квартира показалась ловушкой. Я растерянно огляделась. Штефана я не увидела, что меня не слишком обрадовало, поскольку я увидела Дитриха, который шел совсем недалеко от меня и не очень-то и скрывался. Напротив, увидел, что я на него смотрю, и нахально подмигнул. Поначалу я разозлилась на него еще больше, пока не поняла, что он тоже вспомнил про Штефана и решил поработать моей охраной. Дитрих невозмутимо подошел ко мне и тоже остановился.

– Думаете все же поужинать у меня? – не удержалась я от шпильки.

– Если вы на этом так настаиваете, Линда… – протянул он. – Я на такое счастье уже не надеялся.

Штефана не оказалось и в подъезде, но почему-то это не принесло мне облегчения. Мне казалось, что он все равно появится, и лучше, чтобы это случилось, когда кто-то будет со мной рядом. Не приглашать же мне Дитриха на самом деле на ужин? Или пригласить? Я покосилась на спутника. Все же рядом с ним как-то спокойнее. Да и, в конце концов, будет справедливо, если я накормлю его после того, как он вчера накормил меня. Конспирацией же мы у меня дома заниматься не будем.

Я открыла дверь и хотела было пригласить его войти, как заметила на полу прямоугольники писем. Три письма, и все три – от крупнейших алхимических производств Гаэрры. И во всех трех смысл написанного сводился к тому, что они просто счастливы будут видеть меня в числе работающих у них.

Глава 12

Негромкое покашливание за спиной напомнило, что домой я вернулась не одна и что Дитрих сейчас уже в курсе изменения моей ситуации с работой.

– Смотрю, вычеркнули вас из Списка, – с насмешкой сказал он.

– Вы же сами говорили, что никакого Списка нет, – поддела я его. – Так что ниоткуда меня не вычеркивали. Просто образовалась вакансия.

– Сразу на троих предприятиях? – Он иронически вздернул бровь. – И мне почему-то кажется, что завтра вы получите еще пачку. Возможно, по Гаэрре прошел мор алхимиков? Тогда, Линда, вам, безусловно, безопаснее в секретарях.

– И конкретно – в ваших, – уточнила я с насмешкой. – Нет уж, Дитрих, после сегодняшнего визита инора Кремера у меня возникли серьезные сомнения по поводу моей пригодности к секретарской работе.

– Да что вы, Линда, вы с ней великолепно справляетесь, – запротестовал Дитрих. – У меня не было секретаря лучше.

Возможно, его заявление мне бы польстило, если бы не хитрый блеск глаз.

– Потому что у вас секретарей раньше не было, – усмехнулась я.

– К хорошему быстро привыкаешь.

Дитрих невозмутимо захлопнул дверь, которую я так и оставила открытой, обнаружив на полу россыпь конвертов. Сразу три письма от алхимических производств, ни у одного из которых не было моего адреса – по всем я ходила лично, и когда мне отказывали, никто не предлагал оставить адрес. «Извините, у нас штат заполнен, мест нет и не предвидится. Можете подойти через полгода, конечно, но вряд ли что-то изменится».

– Я одного не могу понять – откуда у них мой адрес? – высказала я свое недоумение вслух. – Я писала только на предприятия в других городах. По гаэррским ходила сама.

– Так Список же наверняка с адресами составляется, – издевательски предположил Дитрих. – Чтобы в случае вычеркивания сразу знали, куда писать.

– То есть вы причину знаете, но не хотите говорить? – перевела я его слова на доступный язык.

– Откуда мне знать? – немного удивленно ответил он. – Я могу лишь предполагать.

– А со мной предположениями вы не хотите поделиться?

Дитрих склонил голову набок и задумчиво стал меня изучать, совершенно не торопясь со мной делиться не только предположениями, но и вообще чем-либо. Наверное, посчитал достаточным, что он уже выделил мне целую лабораторию в своем новом офисе, стол и защитный артефакт. Артефакт. Да, его же придется вернуть, если я собираюсь принимать одно из этих приглашений. И тут я поняла, что не хочу уходить от Дитриха. Вот не хочу, и все тут. И дело вовсе не в артефакте, с которым я уже практически сроднилась за эти дни, а в том, что если я уйду, то никогда не узнаю, кто стер мне память и что там происходит со Штефаном. Нет, конечно, я могла пойти в Сыск и написать заявление, которое обязаны будут принять. Но делать там ничего не будут – зацепок никаких, а тратить время попусту наши сыскари не любят. И тайна, тайна Списка, о которой Дитрих мне так ничего и не рассказал. Любопытство сжигало меня изнутри. Этак я до завтрашнего утра не доживу, если не смогу его удовлетворить. И потом, у меня же было обязательство, от которого я никак не могу отказаться.

– Так как, Дитрих, поделитесь? – нетерпеливо спросила я.

– Поделиться тайной следствия с иноритой, которая от меня увольняется?

– С чего это вы взяли? – спросила я. – Я вам этого не говорила. Пока я размышляю. Все это слишком странно и неожиданно. И потом, я инорита ответственная. Я не могу оставить фикус на произвол судьбы и не уверена, что другой работодатель примет меня вместе с таким багажом. Так что пока он не укоренится…

Я сделала выразительную паузу, показывая, что судьба фикуса заботит меня намного больше, чем все остальное. В конце концов, не могут же мои криминальные наклонности так бездарно заглохнуть, только проявившись. Если уж меня обвиняют, что я украла лист, нужно, чтобы этот лист хотя бы не пропал.

– Бедный фикус, – фыркнул Дитрих. – Линда, вы сами-то поняли, что своими словами обрекли его на пожизненное сидение в этой несчастной колбе?

– Почему? – удивилась я. – Как только у него корешки достаточно вытянутся, переселится в горшок как миленький.

– Что-то мне подсказывает, что корни у него никогда не вытянутся, – протянул Дитрих. – Линда, мы так и будем дальше стоять в прихожей? Или остальная часть квартиры – не ваша? Мне кажется, или вы что-то говорили про ужин? А то я сейчас только о еде могу думать.

Очень было похоже, что кормить мне его все-таки придется. В уплату за информацию, которой он владел, но которую из него никак не удавалось выдавить. Наверное, нужно использовать другие методы, но, увы, я ими не владела – не стояла передо мной раньше такая задача.

– Дитрих, у меня не так много денег, чтобы кормить посторонних голодных мужчин, – попыталась воззвать я к его совести.

– Линда, я же предлагал вам куда-нибудь пойти. Мое предложение в силе.

Я задумалась, но ненадолго. Идти куда-нибудь мне категорически не хотелось. Пока мы не наткнулись на Штефана, но кто сказал, что мы не встретим его позже? Нет, за закрытыми дверями собственной квартиры я чувствовала себя намного защищенней, пусть эта защита и была эфемерной. Ставить магическую защиту на съемную квартиру мне никто не разрешил, а собственный дом мне удастся заиметь совсем не скоро. И все же тут спокойнее. Нет, лучше я покормлю своего работодателя, но вчерашний скандал не повторится. Или хотя бы не при мне.

– Хорошо, – решительно сказала я. – С меня ужин, с вас – рассказ, почему мне отказывали, а сейчас вот так вот неожиданно захотели взять на работу.

– Это вы меня сейчас подкупаете? – Дитрих широко улыбнулся. – Обычно мои рассказы стоят намного дороже…

Почему-то мне показалось, что он говорит сейчас совсем не о деньгах, но в его намеки вдумываться я не собиралась. У меня выдался тяжелый день. Может, я еще передумаю и прямо завтра с утра отправлюсь на Королевскую алхимическую фабрику? Туда попасть было очень сложно, я и не надеялась, что меня возьмут сразу после академии. Королевский алхимик – это звучит намного более гордо, чем секретарь мага по особым поручениям.

– Так и я обычно не готовлю для кого попало, – спокойно ответила я.

– А Эггер?

– А Эггер не кто попало.

Мы все стояли в прихожей, словно собирались попрощаться, и Дитрих только этого и ждал. Он так и не ответил, согласен ли рассказать о своих предположениях. Может, ну их, эти загадки? Прощай, Дитрих, со всеми своими недомолвками, и здравствуй, Королевская алхимическая фабрика и Штефан? Нет, Штефан тоже прощай, пусть Эмми и говорит, что он не так уж и плох, а сам Штефан утверждает, что с рыжей инорой Кремер его связывают исключительно деловые отношения.

– Хорошо, – неожиданно согласился Дитрих. – Я вам скажу, что думаю, но без объяснения почему, зачем и как. Пойдет?

Я кивнула. Узнать хотя бы часть – это очень ценно. Увольнение по собственному желанию откладывалось на неопределенный срок, а мы с Дитрихом наконец покинули прихожую, где стоять дольше было уже просто неприлично. Но в комнату я его не пригласила. Вот еще! С него достаточно и кухни, где Дитрих очень даже по-хозяйски расположился за столом и с интересом начал осматриваться.

– Уютно тут у вас, Линда, – наконец вынес он вердикт.

– Квартира съемная, – заметила я. – От меня тут совсем мало.

– Почему мало? Вы здесь уже довольно долго живете, и ваша личность наложила отпечаток на обстановку, нравится вам это или нет.

Я решила с ним не спорить. Считает, что уют кухни целиком моя заслуга, – пусть и дальше так считает, лишь бы рассказал наконец, кого он подозревает. Но Дитрих не торопился открывать тайны.

– Я вас слушаю, – напомнила я.

– Про остальную часть квартиры ничего не скажу – я же ее не видел, – невозмутимо ответил он.

– Вы обещали рассказать, почему меня не брали на работу.

– Знаете, Линда, – проникновенно сказал Дитрих, – на голодный желудок так трудно говорить. Язык заплетается, слова путаются. С вашей стороны довольно жестоко настаивать на немедленном рассказе. Или вы не уверены в собственных кулинарных способностях? Думаете, как только попробую, сразу сбегу? Так я не из пугливых. Обещаю доесть все.

– Надеюсь только, что потом вы не скажете, что у вас теперь нет сил возвращаться к себе, – проворчала я.

– Хорошая идея, – ответил он. – Я подумаю.

Я еще немного на него возмущенно посмотрела, но раскаиваться и рассказывать он и не подумал.

– Дитрих, я же готовить не смогу, – попробовала я зайти с другой стороны. – Буду все время об этом думать.

– Мне приятно, когда обо мне думают, – нахально заявил он.

– Я буду о вас плохо думать, – мрачно ответила я. – Очень плохо.

– Надо понимать, сейчас вы обо мне думаете хорошо?

И мне опять захотелось его чем-нибудь стукнуть, благо под рукой оказалась такая замечательная сковородка, тяжелая и моя собственная. Я даже в руке ее покачала, представляя это замечательное действие, но все же решила, что сковородок у меня не так много, чтобы ломать о чужие головы. Вон какой довольный сидит, такого сковородкой не испугаешь…

Когда пирог с мясом занял свое место в духовке, я села напротив Дитриха и спросила:

– И все же, почему мне отказывали, а теперь сразу три письма прислали?

– Думаю, завтра их будет больше, – ответил Дитрих. – Просто не все еще дошли. Эти наверняка с курьерами отправлялись.

– С курьерами? – усмехнулась я. – Думаете, я такая ценность?

– Естественно, ценность. – Он чуть приподнял бровь в удивлении. – Сколько вас таких, с Золотым дипломом? Вот то-то же, такими кадрами не разбрасываются.

– Так не брали же.

Мне не нравились все эти недомолвки. Я не понимала, в чем причина происходящего, а вот Дитрих – он не только прекрасно понимал, но и стремился меня всячески запутать.

– Потому что им запретили.

– Кто им мог запретить?

– Магистрат, – невозмутимо ответил Дитрих. – Вашему Эггеру было нужно, чтобы вы уехали из Гаэрры, причем не просто уехали, а к родителям.

– С чего вы это взяли? Ерунда какая-то. Если бы я нашла работу в Корнине, я бы и уехала туда.

– Так ему не нужно было, чтобы вы нашли работу, – усмехнулся Дитрих. – Ему нужно было, чтобы вы уехали, а потом с радостью вышли бы за него замуж, даже не задумываясь, что к нему чувствуете. Но скандал, устроенный вашей подругой, спутал ему все планы.

– Глупости говорите, – уверенно сказала я. – Мы собирались пожениться этим летом, но после гибели наставницы Штефану, по всей видимости, это уже не казалось привлекательным, так как он пропал.

– То, что он пропал, связано со смертью Вернер, это так, – ответил Дитрих. – Но лишь опосредованно. Главная причина – вы согласились на ментальное сканирование. Его проводил инор, который учился вместе с Эггером, но никто не мог гарантировать, что не предложат провести второе, с которым уже так не повезет. Поэтому Эггеру нужно было, чтобы вы месяца два были подальше от него.

– Зачем?

Я все так же не понимала, что мне хочет сказать Дитрих. Мне казалось форменной глупостью его предположение. С чего вдруг он начал обвинять Штефана в таких странных неприглядных поступках? Поступках, для которых не было никаких оснований? Не ревность ли это?

– Затем, что он вас привораживал, Линда, – серьезно сказал Дитрих. – Этак мягко, ненавязчиво, как можно делать только ментальными методиками. При тщательном сканировании этого нельзя было не заметить. И тут ему повезло два раза. Первое – вам что-то очень грубо стерли, тем самым сильно смазав его влияние. И второе – сканирование проводил его знакомый, который пошел на маленький должностной подлог. Недоказуемый, кстати. Поскольку действительно могло быть уже непонятно, что же там внушалось и кем. Но следы оставались, и они могли подпитываться при встрече с Эггером, поэтому ему и нужно было, чтобы вы были как можно дальше. Пока он не уверится, что его привлечь будет нельзя. Ведь Эггер прекрасно знает, что ему грозит за использование ментала в личных целях, пусть даже не корыстных. Это не только приличный срок, но и потеря возможности работать на Корону, которая очень хорошо платит.

– Предположим, вы правы, – медленно ответила я, пытаясь все это уложить в собственной голове. – Но зачем ему нужно было, чтобы я вернулась к родителям? Точнее, в дом отца. У меня с ним сложные отношения, о чем Штефан прекрасно знает.

– Он не был уверен, что вы примете его предложение через такой продолжительный срок, если будете независимы, – ответил Дитрих. – Понимаете, Линда, он действительно хочет на вас жениться. Он вас любит. Вчера он почти потерял над собой контроль. Он готов был меня убить, если вы не поняли. И только потому, что я вас поцеловал.

Почему-то в его рассказе самым важным мне показалось совсем не то, что Эггер меня привораживал, пусть и из большой и чистой любви.

– Значит, вы меня поцеловали, чтобы это проверить? – уязвленно спросила я.

– Я вас поцеловал, потому что мне этого очень хотелось, – неожиданно ответил Дитрих. – Почти с самого нашего знакомства.