Текст книги "Схизматрица"

– Знаешь, Фазиль, лучше запустить этот скафандр.

– Ты Иана сегодня видел? – спросил Фазиль.

– Да как-то было без надобности.

Они мерили друг друга взглядами. Линдсей молчал. Фазиль вдруг резко обернулся и посмотрел на светодиодное табло.

– Все, – сказал он.

– Запусти ты этот скафандр, – сказал Линдсей. – А я отчищу шлюз.

– Вместе с головой я скафандр запускать не стану.

– Можно скормить какому-нибудь ферментатору. – Линдсей махнул рукой в сторону цеха. – Если ты это сделаешь, я помогу тебе пустить оборудование на полный ход. И можешь снова делать пустышки. – Вынув из ниши еще один скафандр, Линдсей встряхнул его. – Сейчас мы запустим голову и избавимся от скафандра. Вначале сделаем эти две вещи, а после поговорим. Идет?

Он принялся облачаться в скафандр. Возник довольно опасный момент – с наполовину натянутыми штанинами, он был сейчас почти беззащитен. Но нападения не последовало, и Линдсей тут же понял, что сумел-таки купить некоторую отсрочку.

Вдвоем они втащили голову в шлюз. Фазиль застегнул клапан, а Линдсей открыл люк.

На стеклянно-гладкую стену кольца упал луч света; медные направляющие тускло блеснули. Железные брусья бадьи были слегка подернуты инеем – конденсированной влагой, испарившейся из упакованного в контейнер тела.

Шагнув в туннель кольца, Линдсей пихнул голову Паоло в бадью и закрепил.

Свет, падавший из проема, заслонила тень. Фазиль закрывал люк. Линдсей, развернувшись, прыгнул.

Он успел сунуть в щель правую руку. Крышка перемолола мышцы и кости, в скафандр хлынула кровь.

Рыча от натуги, Линдсей протиснул в щель голову и плечи. Левой рукой он поймал ногу Фазиля. Кончики пальцев глубоко вонзились в лодыжку шейпера. Линдсей изо всех сил ударил ногой Фазиля об острый косяк. Кость хрустнула. Фазиль, обмякнув, завалился назад.

Не отпуская врага, Линдсей влетел в шлюз и ногой ударил Фазиля в промежность. Тот согнулся пополам; тогда Линдсей перехватил его ногу и согнул, подставив под сгиб колена предплечье. Навалившись на шейпера, он рванул его ногу вверх, выламывая бедренную кость из сустава.

Фазиль в агонии бестолково размахивал руками, ища точку опоры. Рука его зацепила крышку люка. Люк захлопнулся, замкнув контакт. Загорелось зеленое табло.

Линдсей продолжал выкручивать ногу противника. Два шарика его собственной крови попали ему под визор. Он чихнул, на миг зажмурив глаза, – и тут же Фазиль достал ногой его шею. Линдсей разжал захват, и шейпер напал.

В панике с отчаянной силой Фазиль сдавил ему грудь. Воздух со свистом ушел из легких; сквозь черную пелену, застилающую глаза, Линдсей услышал четыре оглушительных удара своего сердца. Он взбрыкнул ногами – и подошва уперлась в стояк, поддерживающий пленку шлюза.

Сцепившись, они кружились в воздухе. Ударив локтем, Линдсей попал Фазилю в висок. Хватка ослабла. Тогда, забросив руку за голову шейпера, он взял его шею в замок. Фазиль снова стиснул объятья. Ребра прогнулись, уступая нечеловеческой силе перестроенных мускулов.

Сквозь запятнанный кровью визор он взглянул Фазилю в глаза. Лицевые мышцы мгновенно отреагировали, смяв лицо в ужасной гримасе. Глаза шейпера побелели. Отшатнувшись, он попытался вырваться – и Линдсей сломал ему шею.

Он задыхался. Баллонов на этих скафандрах не было, долго ими не пользовались. Нужно выбираться на воздух.

Он повернулся к выходу. У шлюза стояла Клео. Глаза ее потемнели от страха и возбуждения. Пальцы Клео сомкнулись на язычке молнии.

Не отрываясь, Линдсей смотрел на нее, моргая от липнущих к ресницам кровяных шариков. Клео выдернула из лацкана блузы свое излюбленное оружие. Иголку с ниткой.

Оттолкнувшись ногой от тела Фазиля, Линдсей метну лея к выходу. В несколько ловких движений Клео зашила молнию.

Линдсей яростно рванул застежку со своей стороны, но тончайшее розовое волокно не уступало в прочности стальной проволоке. Он замотал головой:

– Не надо!!!

Его окружал вакуум. Путь был отрезан. Слова, всегда его выручавшие, не могли одолеть этой преграды.

Клео ждала его смерти. На табло над головой мелькали цифры. Свет померк – запуск вне плоскости эклиптики требовал много энергии.

Левой рукой он толкнул крышку люка. Пальцы ощутили едва уловимую вибрацию. В ярости он пнул крышку – раз, другой, третий – и она подалась. Он нажал на нее изо всех сил. Крышка отошла – на ширину пальца. Сработало аварийное отключение. Свет погас.

Крышка отвалилась легко. Темнота вокруг была полной.

Линдсей не знал, когда бадья должна остановиться. Если она все еще движется по кольцу, делая клик в секунду, то руку или же ногу отхватит почище лазера.

Ждать он не мог. Воздух внутри скафандра сделался совсем спертым от углекислоты и запаха крови. Решившись, он сунул голову в люк…

…и остался жив.

Теперь перед ним возникла новая задача. Бадья остановилась где-то в кольце, закупорив туннель. Наткнувшись на нее по пути наружу, придется поворачивать и тратить лишний воздух… Куда же идти – налево или направо?

Налево. Тяжело дыша, он сложил руки на груди и прыгнул вдоль туннеля. Еще раз, еще…

Триста метров – половина окружности кольца. Столько и нужно пройти. А если жерло уже затянуто камуфляжной пленкой? Если он уже миновал его, проглядев в темноте?

Звезды! Линдсей отчаянно рванулся вперед, лишь в последний момент вспомнив, что нужно ухватиться за кромку жерла. Притяжение астероида было настолько слабым, что подобный прыжок вывел бы его, Линдсея, на гелиоцентрическую орбиту…

Он снова оказался на поверхности астероида, среди угольно-черных и грязно-белых выжженных ям.

Перепрыгнув продолговатый кратер, он едва не промахнулся и не свалился вниз. Пемза под пальцами раскрошилась, осколки медленно поплыли над поверхностью.

Почти задыхаясь, он добрел до второго шлюза. Пятнистая маскировочная пленка закрывала вход в самую первую шахту, пробуренную здесь Мавридесами. Сорвав пленку, он крутанул запор люка. Правая рука продолжала кровоточить. Похоже, опять сломана.

Крышка отскочила. Скользнув в шлюз, он захлопнул ее за собой. Оставалась еще одна. Каждый вдох нес в легкие все меньше кислорода. Капли крови превратились в густую, мелкую взвесь.

Вот отошла и вторая крышка. Выплыв из шлюза, он почувствовал в темноте какое-то стремительное движение. Скафандр затрещал. Холодный стальной клинок кольнул горло. Линдсея схватили за ноги, а затем кто-то выкрутил ему правую руку, и он закричал от боли.

– Говори!

– Господин президент, – выдохнул он. – Господин президент!

Нож исчез. Линдсей услышал звонкое, оглушительное гудение пилы и увидел сноп искр. В их свете он разглядел лица президента, спикера парламента, верховного судьи и третьего сенатора.

Искры погасли. Спикер отвела диск электропилы от обрезка трубы.

Президент сорвал с Линдсея шлем.

– Рука! – завопил Линдсей.

Верховный судья отпустил руку, а сенатор-три – ноги. Линдсей глубоко вдохнул – легкие истосковались по воздуху.

– Ох уж мне эти треклятые упреждающие удары, – сказал президент. – Ненавижу.

– Меня пытались убить, – объяснил Линдсей. – Вы уничтожили оборудование? Можем лететь?

– Нас что-то выдало, – буркнул президент. – Мы были с Паоло в пусковой. Выясняли, как вывести эту хрень из строя. Тут появились Нора с Агнессой… А ведь они должны были спать. И вдруг – темнотища…

– Затемнение, – сказала спикер.

– Я закричал: «Бей!», только вот темень… У них вышло преимущество – их было меньше. Меньше шансов задеть своего. Я – сразу к машинам. Поковырял там ножом в проводке. Потом второй сенатор как заорет – порезали его, мясо в стороны…

– Мне в лицо попало что-то мокрое, – сказал Верховный судья. В его старческом голосе звучало тяжеловесное, зловещее удовлетворение. – Воздух был полон крови.

– Они были вооружены, – продолжал президент. – Вот что я поймал в свалке. Ну-ка, секретарь, оцени.

В темноте президент вложил что-то в левую ладонь Линдсея. Плоский, твердый каменный диск размером с раскрытую кисть, обмотанный витым шнурком. Камень был вымазан в чем-то липком.

– За пазухой прятали, не иначе. Хочешь – крути, хочешь – бей, хочешь – души. Волоконца тоненькие, враз глотку перехватит. Я, когда поймал эту штуку, палец порезал до кости.

– А где остальные наши? – спросил Линдсей.

– По плану мы разделились. Двое депов убирали после Иана, они сейчас на борту, готовят «Консенсус» к отлету.

– Зачем было убивать Иана?

– Что значит «убивать»? – сказала спикер. – Где доказательства? Он сам испарился!

– Кто наносит рану ГДФ, получает в ответ то же! – сказал президент. – Мы-то полагали улететь еще утром и подумали: «Пусть считают, что он убежал с нами!» Здорово, верно? – Он довольно хрюкнул. – Куда-то потерялись двое сенаторов. Здесь – точка рандеву; должны подойти.

– Судьи второй и третий пошли прихватить малость этого хитрого ветвэра. Хорошая добыча. Мы поразмыслили и решили, что нужно занять выход. Теперь можем добраться до «Консенсуса» прямо так, без скафандров. Обойдется только кровью из носа, да животы поболят. Подумаешь, полминуты в вакууме.

Издали донеслось слабое постукивание. Раньше, за звуками голосов, ничего слышно не было. Стук был отчетливым и ритмичным; пластик глуховато стучал о камень.

– Вот же мать твою, – сказал президент.

– Я схожу, – предложил Верховный судья.

– Да ерунда, – возразила сенатор-три. – Это воздуходувка.

Послышался лязг ее инструментального пояса.

– Я ушел, – сказал Верховный судья.

Старый механист проплыл мимо Линдсея – тот ощутил легкое движение воздуха.

Секунд пятнадцать прошли в безмолвии мрака.

– Нужно посветить, – шепнула спикер. – Сейчас я пилой…

Постукиванье прекратилось.

– Нашел! – крикнул Верховный судья. – Это – кусок…

Послышался громкий тошнотворный хруст. Речь его оборвалась.

– Судья! – крикнул Линдсей.

Все ринулись по коридору, слепо натыкаясь на стены и друг на друга. Добравшись до нужного места, спикер включила пилу. Посыпались искры. Источником шума оказалась простая полоска твердого пластика, приклеенная к зеву туннеля-ответвления. К полоске тянулась длинная нить. Там, в глубине хода, и засел убийца. Паоло. Услышав голос старого механиста, он выстрелил на звук из своего оружия. Из рогатки. Увесистый каменный кубик – шестигранная кость – наполовину вошел в пробитый череп пирата.

В короткой вспышке искр Линдсей увидел голову старика, покрытую кровавой массой – поверхностное натяжение удерживало ее на коже вокруг раны.

– Можно уходить, – сказал Линдсей.

– Своих бросать нельзя, – отвечал президент. – И тому, кто это сделал, тоже нельзя так спустить. Их всего-то пятеро и осталось.

– Четверо, – поправил Линдсей. – Я убил Фазиля. А если сумею договориться с Норой, трое.

– Некогда договариваться. Ты у нас раненый – оставайся, охраняй шлюз. Придут наши – скажешь, что мы пошли кончать тех четверых.

– Если Нора сдастся, – с трудом выговорил Линдсей, – надеюсь, что вы, господин президент…

– Миловать – его профессия. – Президент кивнул на тело Верховного судьи. – Оружие у тебя есть?

– Нет.

– Держи. – Он подал Линдсею протез убитого. – Если кто из них сунется – убьешь дедовым кулаком.

Линдсей стиснул в ладони ребрящийся тягами протез. Пираты канули в темноту – постукивая, шурша одеждой, шелестя о камень мозолистыми ладонями. Линдсей поплыл назад, к шлюзу, отталкиваясь от стен коленями и плечами. Мысли его были заняты Норой.

* * *

Самым ужасным было то, что старуха никак не умирала… Пройди все быстро и аккуратно, как обещала Клео, Нора вынесла бы это, вместе со всем остальным. Но там, во мраке, когда она захлестнула шнуром шею пиратки и затянула удавку, ни быстроты, ни аккуратности не получилось.

Старуха – пираты называли ее судьей-два – оказалась на удивление жилистой. Шейные хрящи ее под обманчиво мягкой кожей были тверже стальной проволоки. Два раза Hope казалось, что враг наконец-то мертв, но старуха, надсадно всхрипывая во тьме, вновь возвращалась к жизни. Запястья Норы сильно кровоточили, изодранные грязными, ломаными ногтями. Тело воняло потом.

Нора чувствовала и свой собственный запах. Подмышки ее были сплошной массой болезненной сыпи. Она недвижно парила в угольно-черной темноте пусковой, упираясь босыми ступнями в плечи мертвой старухи, и в руках сжимала концы шнура.

Когда на них во внезапной темноте напали пираты, она выглядела не лучшим образом. Кого-то ей удалось зацепить каменным кистенем, но почти тут же оружие выскользнуло из руки и затерялось в свалке. Яростно дравшаяся Агнесса была ранена ручной пилой спикера. А вот Паоло бился как бог…

От дверей послышался голос Клео. Она пробормотала пароль, и через несколько секунд в помещении загорелся свет.

– Я же говорил, что получится, – сказал Паоло. Клео держала свечу на отлете – натрии запала на кончике все еще продолжал искрить. Воскоподобный пластик оплывал каплями по мере сгорания фитиля.

– Я взяла весь твой запас, – сказала Клео. – Ты у нас талант, милый.

Паоло гордо кивнул:

– Моя удача перешибла случай. И я убил двоих!

– Ты сделал свечи, – сказала Агнесса. – А я говорила, что ничего у тебя не выйдет… – Во взгляде ее ясно читалось преклонение перед Паоло. – Ты – главный. Приказывай.

В свете свечи Нора увидела лицо мертвой. Сняв с нее удавку, она обвязала шнур вокруг пояса.

Она снова чувствовала размягчающую слабость. На глаза навернулись слезы. Ужас и жалость к убитой охватили ее.

Это все – те препараты, что дал Абеляр… Глупо было соглашаться на тот, первый, укол. Инъекция афродизиака была капитуляцией. Не просто перед врагом, но – перед крохами сомнений и соблазнов, прячущихся в глубинах сознания. Всю ее жизнь чем ярче сияла уверенность в себе, тем чернее становились эти глубоко спрятанные, но неотступные тени.

Сама по себе она могла бы выстоять. Но печальный пример других дипломатов… Тех, изменников… Академия никогда и нигде не упоминала о них официально, оставив тему скрытому миру слухов и сплетен, непрестанно кипевших во всех шейперских колониях. Слухи множились и росли, неизбежно искажаясь, подобно всему запретному.

Как казалось Hope, она совершила преступление. Сексуальное, идеологическое и профессиональное. О том, что произошло, она не отваживалась рассказать даже Клео. Семья ничего не знала о диптренинге, о жгучем пламени в каждой мышце, о целенаправленном штурме лица и мозга, превратившем ее тело в нечто совершенно чужеродное еще до того, как ей исполнилось шестнадцать.

Будь то любой другой, а не подобный ей дипломат, она дралась бы и умерла с непоколебимой решимостью, достойной самой Клео. Но, столкнувшись с ним лицом к лицу, поняв его… Абеляр был не столь талантлив, как она, зато обладал твердостью и быстрой реакцией. Она могла бы стать такой же. Иных альтернатив ей до сих пор не встречалось.

– Я обеспечил нам свет, – хвастливо сказал Паоло, закручивая кистень восьмеркой и ловя шнур рукой. – Я выиграл! Перекрыл Иана и Фазиля и убил двоих! – Шнуры рукава взвились в воздух – он ударил себя в грудь. – И я говорю: засада, засада и только засада!

Кистень его свистнул в воздухе; он дал шнуру намотаться на руку и выхватил из-за пояса рогатку.

– Они не должны уйти, – сказала Клео. Лицо ее в обрамлении бахромчатой золотистой сетки для волос дышало спокойствием и теплотой. – Если они уйдут, то вернутся и приведут других. Милые мои, мы можем жить здесь и дальше. Они – тупицы. И они раскололи свои силы. Мы потеряли двоих, а они – семерых. – Отсвет боли мелькнул на ее лице. – Дипломат был из них самый бойкий, но он наверняка погиб в пусковом кольце. Остальных мы изловим, как изловили судей.

– А где депутаты? – сказала Агнесса. Пила спикера задела ее левую ногу выше колена; она была смертельно бледна, однако полна боевого духа. – Этот генетический сорняк нужно выполоть. Он опасен.

– Что с ветвэром? – спросила Нора. – Если не наладим подачу энергии, он перестоится.

– Тогда они узнают, что мы на энергостанции! – заявил Паоло. – Один из нас пойдет запускать реактор, а остальные сядут в засаду. Удар – отход! Удар – отход!

– Сначала спрячем тела.

Упершись ногами в стену у двери, Клео принялась выбирать линь. Из туннеля выплыл третий судья. Морщинистая шея его была почти перерезана тонкой гарротой Клео. На поясе судьи висели шприцы с краденым ветвэром. Его, вместе с судьей-два, застали на месте преступления.

Паоло снял маскировку с потайной ниши. Там уже помещались тела первого и второго сенаторов, убитых им и Агнессой. Брезгливо морщась, они втолкнули туда и третий труп.

– Найдут, – сказала Агнесса, громко чихнув. – Унюхают.

– Ничего, примут за собственную вонь, – сказал Паоло, устанавливая фальшивую стену на место.

– Теперь – к токамаку, – скомандовала Клео. – Я понесу свечи. Агнесса идет первой.

– Хорошо.

Агнесса, сорвав блузу и тяжелую сетку для волос, связала их обрывком шнура. Развеваясь в невесомости, в полумраке ее конструкция вполне могла сойти за человека. Она скользнула в узкий коридор, неся перед собой обманку на вытянутой руке.

Остальные последовали за ней. Нора шла замыкающей.

У каждого перекрестка они замирали, прислушиваясь и принюхиваясь. Затем Агнесса выставляла вперед тряпичное чучело, после чего быстро заглядывала за угол, в ответвления. Клео держала наготове свечу.

Приближаясь к энергостанции токамака, Агнесса опять чихнула. В тот же миг и Нора почуяла запах – незнакомое, отталкивающее зловоние.

– Что это? – шепнула она шедшей впереди Клео.

– Огонь, наверное. Дым. – Клео помрачнела. – Шейпер сообразительна. Думаю, это она добралась до токамака.

– Смотрите! – громко шепнула Агнесса.

Из левого ответвления ползла, клубясь в неверном свете свечи, тонкая струйка серого дыма. Агнесса сунула в нее руку, и струйка рассеялась, рассыпалась на едва заметные облачка. Зайдясь в приступе кашля, Агнесса прислонилась к стене. Обнаженная грудь ее тяжело вздымалась.

Клео задула свечу. На стенах туннеля мерцали слабые отсветы далекого пламени.

– Огонь, – проговорила Клео. В первый раз в голосе старшей звучал страх. – Я пойду первой.

– Нет!

Прижавшись к ее уху губами, Агнесса что-то быстро ей зашептала. Женщины обнялись, и Агнесса, оставив чучело и прижимаясь к стене, скользнула вперед. Двигаясь за остальными, Нора нащупала на камне пятно остывшего пота.

Идя вслед за Агнессой, она все время поглядывала назад, прикрывая тыл. Где же Абеляр, ведь он наверняка жив, думала она. Если бы только он – поразительно находчивый, с животной жаждой жизни в серых глазах – был сейчас здесь…

Резкий щелчок – и в ту же секунду раздался крик. Кричала Агнесса. В воздухе пронзительно запахло кислотой. Последовали вопли боли и ненависти. Щелкнула рогатка Паоло. Спина и плечи Норы напряглись так, что мышцы скрутило судорогой, и она, согнувшись, оглушенная собственным воплем, бросилась на пол туннеля.

Перебежчица-шейпер, извернувшись в кроваво-красных отблесках пожара, хлестнула Агнессу по лицу соплом своего оружия – мехов. Воздух был густо насыщен шариками – каплями кислоты, набранной ею из бурдюка с ветвэром. От обнаженной груди Агнессы валил пар. В стороне от нее Клео схватилась со вторым депутатом, рука которой была сломана камнем Паоло. Тот как раз доставал из поясной сумки следующий камень.

Сорвав с пояса шнур, Нора ринулась к деп-один. Та, заметив ее приближение, подколенным сгибом сжала горло Агнессы, переломив позвонки, и подалась вперед, выставив перед собой руки.

Нора послала груз на конце шнура ей в лицо. Та поймала шнур, ухмыльнулась, обнажив правые зубы, и ткнула двумя пальцами в глаза Норы. Нора уклонилась, ногти врага лишь раскровянили ей щеки. Ударила ногой, промахнулась, ударила другой – и ощутила пронзительную боль. Тренированные, опытные пальцы пиратки вонзились в коленный сустав. Противница обладала ловкой, мощной шейперской силой. Перехватив шнур, Нора хлестнула камнем по ее щеке. Деп-один ухмыльнулась. Нора почувствовала, как хрустнула ее коленная чашечка. И тут лицо ее залила кровь – камень из рогатки Паоло раздробил противнице челюсть.

Челюсть пиратки безвольно отвисла, сочась мерцающей в отсветах пламени кровью. Отчаяние обреченности придало первому депутату сил. Ударив пяткой в солнечное сплетение Норы, она оттолкнулась от нее и ринулась к Паоло. Но тот был начеку: кистень, словно бы внезапно материализовавшись в его руке, ударил как томагавк, снес противнице-ухо и глубоко вонзился в ключицу. На секунду она обмякла, и Паоло бросил ее на стену.

Голова депутата хрустнула о камень. Паоло тотчас же насел на противницу, перехлестнув ей горло шнуром кистеня. В воздухе за его спиной Клео билась со вторым депутатом. Пиратка судорожно месила воздух сломанной рукой и ногами – Клео безжалостно сжимала пальцы на ее горле.

Нора, задохнувшаяся от удара, никак не могла разогнуться. Ее грудную клетку сжимала судорога. Каким-то образом ей все же удалось протолкнуть в легкие глоток дымного воздуха. Со свистом и хрипом выдохнув, она задышала. Грудь словно бы залили расплавленным свинцом. Агнесса умирала у нее на глазах, залитая кислотой кожа дымилась.

Паоло покончил с шейпером. Клер все еще душила свою противницу, давно уж неживую. Каменным кистенем Паоло раздробил трупу затылок, и Клео отпустила мертвую женщину, отдернув онемевшие руки. Потерев ладонь о ладонь, словно бы растирая крем, она тяжело перевела дух.

– Потушите огонь.

Паоло осторожно придвинулся к пылающей клейкой массе из сена и пластиков. Сбросив плотную блузу, испещренную проеденными кислотой дырами, он набросил ее на огонь, словно ловил сетью зверя, и принялся мстительно притаптывать. Стало темно. Клео плюнула на натриевый запал свечи, и тот взорвался снопиком искр.

– Худо дело. Я ранена? Нора, ты как?

Нора осмотрела и ощупала ногу. Коленная чашечка свободно ходила под кожей. Боли не было, лишь шоковое онемение.

– Колено. – Нора закашлялась. – Она убила Агнесс…

– Их теперь всего трое, – сказала Клео. – Спикер, ее муж и сенатор-три. Мы практически победили. Дорогие мои, любимые…

Она обняла Паоло. Тот застыл от неожиданности, но, тут же обмякнув, положил голову ей на плечо.

– Я запущу энергоустановку. Нора подошла к щитку на стене и защелкала рубильниками, готовя станцию к работе.

– Мы с Паоло перекроем входы. Будем их ждать, – сказала Клео. – Нора, ты ступай в радиорубку. Вызови Совет, доложи обо всем. Мы придем позже.

Оставив Норе свечу, она ушла. Пристроив свечу над пультом управления, Нора ввела агрегаты в первый этап. В камере взвихрилось магнитное поле; сквозь поляризованное светозащитное стекло заструилось голубое сияние. Токамак беспокойно замерцал, выходя на температуру синтеза. Искусственное солнце разгоралось все ярче. Поле стабилизировалось. И тут же вспыхнули лампы.

Нора осторожно сняла свечу и загасила ее о стену.

Паоло осторожно почесывался – его голые руки были обожжены кислотой.

– Нора, – сказал он. – Я – тот один процент, которому суждено выжить!

– Я знаю, Паоло.

– Но я тебя не забуду. Никого из вас не забуду. Я любил тебя, Нора, и очень хотел бы когда-нибудь снова тебе это сказать.

– Высокая честь – жить в твоей памяти, Паоло.

– Прощай, Нора.

– Если у меня есть хоть какое-то везение, – сказала Нора, – пусть оно останется тебе.

Он улыбнулся, поигрывая рогаткой.

Нора скользнула в туннель и понеслась вперед, стараясь не тревожить бальную ногу. Волны боли струились по всему телу, заставляя мышцы непроизвольно дергаться. Лишившись краба, она больше не могла совладать с судорогами.

Пираты побывали уже и здесь. В рубке царил разгром. Исполосованные пилой передатчики превратились в груду обломков, выдранная с мясом консоль плавала в воздухе.

Из жидкокристаллического экрана сочилась жидкость. Выдернув из сетки на голове иголку с ниткой, Нора наскоро сметала разорванный пластик. Приемники, правда, работали, принимая сигналы с наружных антенн, но дешифровальные программы были уничтожены. Передачи с Совета Колец превратились в абракадабру.

Нора настроилась на частоту пропагандистских передач. Распоротый экран еще кое-как работал, хотя вокруг стежков изображение расплывалось в мутные кляксы.

Вот он – тот, внешний мир… Ничего особенного – слова, изображения, линии на экране… Нора осторожно провела пальцами по охваченному болью колену.

Она никак не могла поверить тому, что говорили люди с экрана, тому, что демонстрировал кадр… Небольшой экран словно бы, воспользовавшись темнотой, как-то ферментировал, преобразил внутри себя мир, с помощью собственного ветвэра превратив все его яды в вино. Ошеломленные лица шейперских политиков светились от торжества.

Она отрешенно смотрела на экран. Публичные заявления глубоко потрясенных механистских лидеров: сломленные люди, перепуганные женщины, разом вырванные из привычного окружения и распорядка… Броня механистских планов и предположений была сорвана, словно корка коросты, обнажив плоть человеческой сущности… Они судорожно барахтались в тщетных потугах овладеть ситуацией, и каждый следующий опровергал предыдущего. Некоторые обладали жесткими, словно бы наведенными с помощью хирургии улыбками; другие, со взорами, затуманенными благоговением, бурно жестикулировали, являя миру по-детски ясные лица…

А следом – дуайены шейперского военно-академического комплекса. Гладколицые из службы безопасности, восторженные, торжествующие, оставившие на радостях привычную свою подозрительность… Интеллигенты, ослепленные блеском новых перспектив, строящие самые смелые предположения и позабывшие от восторга про объективность…

А вот и он. Даже не один, целая дюжина. Они были огромны. Одни лишь ноги их достигали высоты человеческого роста. Груды мускулов, костей и сухожилий, обтянутых слегка поблескивающей, изборожденной морщинами кожей. Чешуя! Бурая, чешуйчатая шкура. Одеты они были в юбки из нанизанных на проволоку блестящих бус. Могучая грудь обнажена, посредине выступает килевая кость. Руки по сравнению с массивными, древоподобными ногами и длинными, мощными хвостами выглядели длинными и тонкими; пальцы на руках были проворные, с утолщениями на концах, причем суставы больших пальцев выглядели как-то необычно. Громадные, в туловище человека величиною, головы с пещероподобными, полными плоских острых клыков пастями… Ушей видно не было, а черные глазные яблоки (с кулак каждое) прятались под шершавыми веками и жемчужно-серыми мигательными мембранами. Складчатые, переливчатые «пелеринки» прикрывали затылок.

С ними пытались беседовать вооруженные видеокамерами люди. Шейперы. Пришельцев они, по-видимому, очень боялись: спины согнуты, держатся кучкой, ног поднять не могут… Гравитация, сообразила Нора. Пришельцы живут в сильном притяжении.

Надо же, настоящие!..

Держались пришельцы с расслабленной, уверенной грацией. У некоторых были в руках планшетки с листами бумаги, другие говорили. Языки у них были узкими, наподобие птичьих, и длинными – примерно в локоть длиною.

В этой сцене они явно были на первых ролях, благодаря одному лишь размеру. Не было в них ни официоза, ни наигрыша, но даже напыщенный дикторский текст не мог затушевать важности этой встречи. Пришельцы, казалось, не испытывали ни страха, ни удивления. Чудесного, мистического в их образе не было ничего – одна деловитость. Деловитость налогового инспектора.

В рубку ворвался Паоло. Глаза дикие, длинные волосы слиплись от крови…

– Скорее! Они мне на пятки наступают! – Он обвел взглядом рубку. – Дай мне пульт.

– Все кончилось, Паоло!

– Нет еще!

Схватив парящий в воздухе пульт, он рванулся к дверям. За ним потянулись обрывки проводов. Прихлопнув пультом входное отверстие – так, чтобы сбоку оставалась лишь небольшая амбразура, – Паоло снял с пояса тюбик эпоксидной смолы и приклеил железо к камню.

Вытащив рогатку, он выстрелил вдоль коридора. Издали долетел вопль. Приникнув к амбразуре, Паоло разразился визгливым хохотом.

– Телевидение, Паоло! Новости с Совета! Осаде конец!

– Осаде? – переспросил Паоло, оглядываясь на нее. – А нам-то до этого какой хер?

– Ни осады, ни войны нет и никогда не было, – объяснила она. – Такова новая генеральная линия. Имели место всего лишь мелкие разногласия. Узкие места. – Паоло, не слушая, следил за туннелем, готовясь к следующему выстрелу. – Мы – никогда не были солдатами. Никто и не думал никого убивать. Люди – очень миролюбивая раса, Паоло. Все мы – просто хорошие партнеры по торговле… Пришельцы явились, Паоло. Пришельцы!

– Господи Иисусе, – застонал Паоло, – мне осталось убить всего двоих, и бабу эту я уже зацепил! Вначале помоги их убить, а потом можешь вещать что угодно!

Он придавил плечом пульт, чтобы смола лучше схватилась. Подплыв и нависнув над ним, Нора закричала в темноту сквозь одно из отверстий пульта:

– Господин президент! Я – дипломат! Предлагаю переговоры!

После недолгой паузы последовал ответ:

– Сука сбрендившая! Иди сюда, мы тебя угробим!

– Все кончено, господин президент! Осада снята! В Системе мир, понимаете? Пришельцы явились к нам, господин президент! Пришельцы! Уже несколько дней, как явились!

– Ну, еще бы! – расхохотался президент. – Конечно. Выходи, детка. Только сначала пусть выйдет этот недоделок с рогаткой.

Раздался короткий взвизг электропилы.

Оттолкнув ее, Паоло с рыком выстрелил в коридор. Раздалось с полдюжины щелчков – камень отскакивал от стены к стене. Президент торжествующе зареготал.

– Мы съедим вас, – серьезно сообщил он. – Со всеми вонючими потрохами. – И дальше, чуть ли не шепотом:

– Госсек, пусть выйдут, Нора снова приникла к пульту рядом с Паоло:

– Абеляр! Абеляр, это правда, клянусь всем, что между нами есть! Абеляр, ты ведь умный, сделай так, чтобы все остались живы! Я хочу жить…

Паоло с размаху запечатал ей рот ладонью и сильно толкнул, но она вцепилась намертво в пульт, уже прочно прихваченный смолой к камню, и выглянула в коридор. Из темноты появился смутный белый силуэт. Скафандр… И не мавридесовский. Бронированный тяжелый скафандр с «Консенсуса».

Здесь рогатка Паоло была бесполезна.

– Вот так, – пробормотал он. – Значит, критическая точка…

Отпустив Нору, он извлек из-за пазухи свечу и сплюснутый пузырь с какой-то жидкостью. Обернув пузырь вокруг свечи, он стянул его шнурком с рукава и оценивающе взвесил примитивную бомбу на ладони.

– Гореть им всем…

Тогда Нора захлестнула вокруг его шеи шнур и, упершись здоровым коленом в спину Паоло, яростно рванула концы удавки. Захрипев, точно прорванная труба, Паоло толкнулся ногой от косяка и вцепился в шнур. Он был силен, да вдобавок еще – везуч.

Нора потянула сильнее. Абеляр жив! Это придавало ей сил. Еще рывок, еще… Но Паоло держался. Кулаки его, сомкнутые на сером тоненьком пояске, сжались настолько сильно, что из-под врезавшихся в ладони ногтей мелкими, яркими бисеринками сочилась кровь.

В коридоре раздались крики. Крики – и пронзительный визг пилы.