Текст книги "Когда поют деревья"

Глава 14
Эмма преподносит сюрприз

В те же выходные Томас сообщил новости родителям и сестре, и, судя по тому, что он рассказал Аннализе по телефону, все прошло, как они и думали. Они с отцом накричали друг на друга, мистер Барнс заявил, что больше не даст сыну ни гроша, и ушел, хлопнув дверью. Миссис Барнс допила стакан и налила себе второй. Эмма ушла в свою комнату.

На следующей неделе Эмма не брала трубку, сколько Аннализа ей ни звонила. Встретив такое отношение со стороны Барнсов, трудно было не пасть духом. Но Аннализа с Томасом уже приняли решение, и, как правильно сказала Nonna, оно касалось только их двоих.

В конце апреля, когда окончательно сошел снег, Аннализа впервые собралась к своему парню в гости. Сколько бы Томас ни старался, ему никак не удавалось вытряхнуть Эмму из депрессии, и Аннализа надеялась, что ей повезет больше. Она прекрасно помнила, что такое одиночество, и хотела доказать Эмме, что никто ее не бросил.

Главное было найти время, когда мистера Барнса нет дома. И Томас предложил субботу. Его отец за долгую зиму изголодался по тренировкам и хотел сыграть партию в тридцать шесть лунок, после чего отобедать с друзьями в клубе.

Рано утром Томас забрал Аннализу из Миллз и, как в последние поездки, на выезде из города уступил девушке водительское место – потренироваться на безлюдной проселочной дороге. Томас подкатил к дороге два бревна, и Аннализа училась параллельной парковке. На то, чтобы освоить трюк, понадобилась не одна попытка. Девушка наградила своего инструктора поцелуем, и они поехали к Эмме, надеясь, что вдвоем сумеют ей помочь.

Дом Барнсов впечатлил Аннализу даже сильнее, чем она думала.

– Надеюсь, это не твой дом? – спросила девушка.

Шурша гравием, они ехали по длинной подъездной дороге к массивному белому особняку в колониальном стиле с высокими колоннами.

– Знаю, выглядит почти нелепо.

Почти? – фыркнула про себя Аннализа.

Томас припарковался с левого края стоянки и указал на берег моря, видневшийся в ветровое стекло.

– Вон там за бухтой – остров Уилби.

До Аннализы впервые дошло, как много теряет Томас, уезжая отсюда. Конечно, он упоминал, что у него богатая семья – и, учитывая, что его отец работал адвокатом и они жили в Давенпорте, в этом не было ничего удивительного. Но не до такой же степени!

– Даже не верится, что ты вырос в таком огромном доме. Ты точно готов попрощаться с роскошной жизнью… ради меня?

Томас взял Аннализу за руку и поцеловал в щеку.

– Будь я императором, отказался бы ради тебя от целой империи. Зачем она нужна, когда нет любимого человека и не с кем радоваться жизни?

Не будь он таким серьезным, она бы закатила глаза. Хотя Томас и любил спорт, в душе он был поэт, как и его сестра.

Ну и ладно, подумала Аннализа. Он опять победил. Так здорово знать, что он ни за что не откажется от их любви и от принятого решения. Удивительное доказательство симпатии – отказаться ради нее от всего этого великолепия. Нет, не симпатии, а преданности.

Выйдя из машины, они обошли чудовищный особняк, чтобы взглянуть на бухту. От дома к кромке воды будто кто-то раскатал широкий травяной ковер, уже начавший зеленеть после зимы. Чтобы его прополоть, у Аннализы наверняка ушло бы не меньше шести часов, но у Барнсов, скорее всего, работала целая бригада ландшафтных дизайнеров. Был чудесный безоблачный день, ветреный, но великолепный. По воде пробегали белые барашки. Интересно, каково это – жить в таком месте, не думая о деньгах, и каждый день, просыпаясь, видеть море? Неужели она завидует? Нет, скорее это тоска по несбыточной мечте.

На высоком шесте, торчавшем у берега, полоскались на ветру флаг штата Мэн и желто-голубой флюгер. Томас указал на парусник, покачивающийся на волнах у причала.

– Это наша новая яхта – отцовская радость и гордость. – Аннализа посмотрела, куда он указывает, и увидела парусную шлюпку поменьше по другую сторону причала. – А вон та лодка – моя. Вернее, была моей – теперь отец, конечно, заберет ее себе.

Томас проводил Аннализу через черный ход на кухню. Там их встретила миссис Барнс с подносом печенья.

– Честное слово, я очень рада, что ты пришла, Аннализа.

Ярко-зеленый фартук миссис Барнс выглядел так, будто раньше его никогда не надевали.

Аннализа взяла с подноса посыпанное шоколадной крошкой угощение и откусила кусочек.

– Очень вкусно, – соврала она.

Если встречаешься не с итальянцем, не стоит ожидать от еды слишком многого. Девушка старалась не пялиться чересчур откровенно на дорогую технику, которой была нашпигована продуманная до мелочей кухня. Nonna бы на ее месте не выдержала.

Миссис Барнс поставила поднос.

– Я хочу вам кое-что сказать. Послушайте, пожалуйста.

Аннализа переглянулась с Томасом. Он был удивлен не меньше ее.

– Я… – У миссис Барнс покраснели глаза. – Я очень рада за вас. Мне очень жаль, что Билл так плохо принял новости. Я пыталась его переубедить, но он упрямец, каких мало. Как я уже миллион раз говорила, Томас, он просто хочет для тебя лучшего…

– И никто лучше его не умеет это показать, – перебил Томас.

– Позволь мне закончить, – строго сказала миссис Барнс. – Боюсь, что он просто не понимает, что хорошо, а что плохо. Его родители были такие же. Фактически они вынудили его пойти на юридический факультет и приговорили к работе в семейной фирме. Я рада, что ты поступаешь по-своему, и, наверное, в эту самостоятельность входит и выбор любимой женщины.

Она обернулась к Аннализе, которая была очень рада подобной откровенности.

– Судя по рассказам Томаса и Эммы, ему повезло, что он тебя встретил… – сказала миссис Барнс. – И он так много о тебе думает… Что бы ни говорил Билл, для меня важно будущее моего сына. Ваше общее будущее. И я поддерживаю ваше решение. Я рада, что вы полюбили друг друга. Верите или нет, давным-давно и мы с Биллом были похожи на вас… – Ее лицо вдруг исказилось от горечи.

– Спасибо, миссис Барнс. – Аннализу искренне тронули ее слова.

Томас шагнул вперед.

– Спасибо, мама. Нам было важно это услышать.

Мать и сын неловко обнялись, и Аннализа подумала, миссис Барнс кажется ужасно одинокой, совсем как Nonna.

Разомкнув объятия, миссис Барнс вытерла руки о фартук, словно стряхивала с них пыль прошлого.

– Вот и все, что я хотела сказать. А теперь идите, займитесь своими делами.

– А где Эмма? – спросила Аннализа. Может, она сейчас сюда придет, как и миссис Барнс? – Я хочу с ней поздороваться.

Томас собрался уходить из кухни и поманил девушку за собой.

– Она наверху.

Миссис Барнс развязала фартук, словно в знак того, что ее дело сделано.

– Эмма скоро спустится.

Аннализа пошла по коридору за Томасом. Они свернули налево, потом направо, потом пошли по другому коридору и оказались в гостиной. У Аннализы было такое чувство, что весь ее дом мог бы поместится в этой комнате, но она прятала свою робость. Дело ведь не только в доме. Сколько бы печенья ни напекла миссис Барнс и как бы она ни извинялась – все равно здесь не станет уютнее. Не поможет ни голова лося над камином, ни акварели на тему гольфа, висевшие на стене.

– За всю свою жизнь я не видела столько подушек, – шепотом призналась Аннализа, разглядывая роскошный диван, повернутый к эркерным окнам с видом на бухту. Девушка уставилась на массивную масляную картину, висевшую над диваном. Знакомый пейзаж: осеннее побережье Мэна – парусники и рыбацкие лодки покачиваются на волнах, чайки ныряют в воду, охотники на лобстеров сгружают добычу на причал, ветер гнет мачты и тревожит море.

Давенпорт как он есть. Аннализе никогда не интересно было его рисовать: красивый пейзаж, но в нем не было вызова. Она села на диван, чувствуя, какой он упругий. Она закинула руки за голову и посмотрела на море.

– Так вот значит каково это – быть Томасом Барнсом. Вот это жизнь.

Томас сел рядом.

– Давай меняться.

Поймал ее на слове.

– Ну если только на один день. Но я не буду рисовать вид из этого окна.

– И все равно все это скоро будет не мое, чтобы меняться, – с непривычной холодностью добавил Томас.

Отчего-то чувствуя себя обязанной немного оживить этот дом, Аннализа спросила:

– Ты не против, если я поищу Эмму? Что-то я за нее волнуюсь. В какой из пятидесяти комнат она живет?

Следуя указаниям Томаса, Аннализа поднялась по лестнице и пошла по длинному коридору, где гулко отдавалось эхо ее шагов, по пути любуясь семейными фотографиями на стенах. Дойдя до комнаты Эммы, она торопливо постучала. По другую сторону двери играла пластинка с записью «Битлз».

– Эмма, привет, можно войти? Это я, Аннализа.

Она приложила ухо к двери и прислушалась, но услышала только голос Пола Маккартни, который объявлял, что сейчас споет колыбельную.

Постучав второй раз, она повысила голос:

– Эмма?

– Чего тебе надо? – раздался из-за двери злой голос. – Мне не о чем с тобой разговаривать.

С тех пор как Томас сообщил новости, прошло больше недели, но ясно было, что рана еще не зажила.

– Пожалуйста, впусти. Я просто хочу поговорить.

Не услышав ответа, Аннализа попробовала повернуть ручку и открыла дверь.

Бледная как смерть Эмма сидела в дальнем конце комнаты на пуфике рядом с проигрывателем, босая, обхватив ноги руками.

– Я не разрешала тебе войти, – буркнула она.

– Я хочу все объяснить, – тихо ответила Аннализа и, не дожидаясь приглашения, вошла в комнату. Стены были окрашены в горчично-желтый цвет, и, кроме разбросанных по полу пластинок, кругом царили чистота и порядок. В окне за спиной у Эммы виднелся парусник.

– Я знаю, что тебе тяжело, – начала Аннализа, – но, пожалуйста, не думай, что мы тебя бросили. Первым делом мы стали обсуждать, с каким удовольствием будем брать тебя в Портленд… ты сможешь приезжать, когда захочешь.

– Ты отбираешь его у меня, – даже не глядя на Аннализу, ответила Эмма.

Ничуть не удивившись выпаду, Аннализа сделала еще шаг вперед и заметила, что с Эммой что-то не так. Остекленевшие глаза и сбивчивая речь… Она просто злится?

– Ты неправильно на это смотришь. Никого я не отбираю. Нам хорошо втроем, когда мы вместе. И наш переезд ничего не изменит. Мы все равно все время будем видеться. Я люблю твоего брата, Эмма. Ты ведь понимаешь, о чем я?

– Еще как понимаю.

Песня «Битлз» закончилась, только шуршала пластинка. Эмма распрямилась и опустила босые ноги на ковер.

– С тех пор как ты появилась, я его почти не вижу, – прорычала она. – Он бросает меня, и все из-за тебя!

– Неправда, – возразила Аннализа. Не верилось, что эта же самая девочка рисовала с ней на веранде и мечтала создать лес поющих деревьев. – Я никогда еще не видела, чтобы брат так любил сестру. И никто не сможет этого изменить. Томаса хватит на нас обеих, понимаешь? – Аннализа опустилась на колени, не доходя нескольких шагов, чтобы не пугать Эмму. Она старалась сохранять спокойствие, но внутри бушевала буря. – С тобой все хорошо?

Эмма посмотрела на нее стеклянными глазами.

– Терпеть тебя не могу, и уроки твои тоже. Ты и рисовать-то как следует не умеешь.

– Ты это не серьезно, я знаю.

Слова девочки больно укололи.

Снова заиграла музыка: теперь группа Fab Four исполняла Carry That Weight. Эмма неуклюже оттолкнулась от пуфа. Аннализа боялась, что девочка накинется на нее, но вместо этого она покачнулась и упала на пол.

Перепугавшись, Аннализа бросилась к ней.

– Что с тобой?

Музыка вдруг заорала так громко, что напряжение в комнате еще сильнее возросло.

Аннализа заметила в кресле бутылочку с таблетками, и жуткий страх стиснул горло. Девушка схватила бутылочку и прочитала этикетку: «Валиум».

Взвинченная страхом, она положила Эмму к себе на колени, вгляделась в ее лицо и похлопала по щекам, надеясь привести девочку в чувство. Глаза были открыты, но сознание блуждало где-то далеко. Аннализа инстинктивно сунула два пальца девочке в рот, надеясь нащупать таблетки.

– Сколько штук ты приняла? – спросила она.

– Какая разница, – вяло пробормотала Эмма. – Я не смогу жить здесь одна. Какое тебе дело? – Ее мутные глаза закатились. – Я всем мешаю…

Кажется, ее покидало сознание; глаза закрылись.

– Томас! – стараясь не терять присутствия духа, крикнула Аннализа. – Мне нужна помощь!

Она не знала, что делать, но понимала, – надо действовать быстро. Девушка крикнула еще раз, однако шансов, что ее кто-то услышит в этом гигантском доме, было мало. Значит, желательно вызвать у Эммы рвоту. Раньше она такого не делала, но надо было попробовать, прежде чем бросать девочку и бежать за помощью. Эмма безвольно перекатилась на бок, и Аннализа сунула два пальца ей в горло.

– Эмма, – отчаянно взмолилась она, – ну помоги мне. Надо, чтобы тебя стошнило.

Девочка что-то промямлила.

– Томас! – закричала Аннализа.

В ее голосе слышался страх.

Эмма стала давиться, и Аннализа засунула пальцы еще глубже. Тогда наконец сработало, и на ковер полилось содержимое желудка Эммы. Аннализа увидела в луже рвоты полурастворившиеся оранжевые таблетки и густую оранжевую жидкость.

Аннализа встала – больше она ничем не могла помочь.

– Эмма, я за помощью. Скоро вернусь.

И она выбежала из комнаты.

Мистер Барнс прибежал в комнату ожидания Медицинского центра Давенпорта прямо с гольфа.

– Где она?

В его вопросе сквозили гнев и страх. Манжета правой штанины была испачкана травой; из заднего кармана торчала перчатка для гольфа.

Томас и Аннализа уже час провели в больнице. Они сидели на стульях возле стены, половину из которых занимали другие посетители, с тревогой ждавшие новостей о своих родных. В зале пахло болезнью, хлоркой и горем.

Услышав голос мистера Барнса, оба подняли головы. Томас указал направо, в коридор.

– В палате 301. С ней мама. Она поправится, отец. Аннализа спасла ей жизнь.

Мистер Барнс свирепо покачал головой, промчался мимо стойки регистрации и толкнул распашные двери.

Томас сгорбился. Аннализа положила руку ему на спину. Она не знала, что еще сказать. Ей ужасно не нравилось, что он считал себя в ответе. С тех пор как они приехали в больницу, Томас почти только об этом и говорил. К счастью, Эмма была вне опасности. Врачи промыли ей желудок и поставили капельницу. Она уже разговаривала.

Аннализа и сама чувствовала вину. А как иначе? Конечно, не она дала Эмме таблетки. Но разве она не знала все это время, что девочка плохо воспримет новости об их переезде в Портленд? Надо было заранее пойти с Томасом и рассказать новость вместе. Или, если уж на то пошло, вообще не звать Томаса с собой. Аннализу раздирали противоречивые чувства. Ей было больно, ведь Эмма пошла на такой страшный шаг, потому что хотела умереть. Теперь это событие никогда не изгладится из ее памяти.

Пока они молча сидели и ждали, Аннализу стали переполнять сомнения. Еще утром она была твердо уверена в своем решении, но теперь лицо Эммы, перед тем как она потеряла сознание и из рта у нее полилась рвота, не шло у нее из головы.

Надо было всего лишь прислушаться к тому, что говорили другие, и ничего бы не случилось. Ведь даже Nonna, у которой не было никаких скрытых мотивов, ее предупреждала. Даже мистер Барнс в данном случае оказался прав, требуя, чтобы они с Томасом расстались.

Но нет, Аннализа поддалась велению сердца. Махнула рукой на мнение бабушки и родителей Томаса, а самое главное – на то, что подсказывал ей здравый смысл, и решила, что надо разобраться в чувствах к Томасу. И что же хорошего из этого вышло? Она успешно разрушала семью Барнс.

Аннализа пыталась убедить себя, что дело не в ней. Что даже если бы Томас не уезжал из Давенпорта, Эмма с ее ранимым характером все равно рано или поздно попала бы в больницу… Ведь она и до этого однажды пыталась покончить с собой. Но от таких мыслей было мало проку.

Она закрыла глаза. Вот бы ничего этого не случилось. Как сложилась бы жизнь Эммы, если бы Аннализа не поехала на концерт Cold River или у нее хотя бы хватило благоразумия не напиваться и не курить траву до полного помрачения? На следующий день она ведь могла выпроводить Томаса еще до того, как тетя затащила его на субботний ужин. Или не писать у него на руке номер своего телефона, будто глупая школьница. С этого все и началось. С той минуты жизнь бедняжки Эммы вошла в новую колею и привела ее в больницу. И теперь Аннализа гладит по спине парня, которому почти сломала жизнь.

Конечно, Аннализа любила Томаса – и Эмму тоже – иначе у нее не болело бы за них сердце. По Томасу, который ссутулился на стуле, закрыв лицо руками, было видно, что он винит во всем себя. Если бы только Аннализа могла вывести его из этого состояния! Она уже пыталась его убедить, что он не виноват – он единственный скрашивал Эмме жизнь. Аннализу мучила вина за то, что она натворила, вклинившись между Барнсами.

Интересно, Томас тоже жалел, что добивался внимания Аннализы? Или он думал иначе? Но даже если он не сомневался, что хочет быть с ней, он наверняка ругал себя за то, что решил поехать в Портленд.

Аннализа тоже начала сомневаться в своем решении. Как бы она ни любила Томаса, как бы ни мечтала не расставаться с ним ни на минуту, в жизни не все дается так просто. В конце концов, его решение уехать в Портленд предсказуемо проехалось не только на нему, но и по Эмме. У Аннализы перехватило горло. Терзаясь угрызениями совести, она погладила Томаса по спине.

Распахнув двери, мистер Барнс выскочил из палаты и, не обращая внимания на других людей с такой же, как у них, бедой, закричал:

– Видишь, Томас? Теперь ты видишь?

Его негодующий вопль оглушительно прозвучал в гнетущей тишине. Все повернули к нему головы. Аннализа сжалась, а Томас с вызовом посмотрел на отца.

Мистер Барнс двинулся к ним и остановился в трех шагах от Томаса. Он обвиняюще указал на сына, совсем как Эмма недавно с Аннализой.

– Гордишься собой? Теперь ты видишь, к чему приводят твои дурацкие решения? Это все равно что запустить цепную реакцию, понимаешь?

Дыша с таким видом, словно его скоро хватит удар, отец Томаса перевел палец на двери палаты.

– Это все ваша вина.

Аннализе нечего было возразить. Томас еще сильнее сгорбился на стуле.

Мистер Барнс подался ближе.

– Я лишь хочу, чтобы ты и твоя сестра добились в жизни успеха. У тебя есть все: Вестон, гарантированная работа в фирме, но ты выбрасываешь свою удачу на помойку ради девчонки, которая недостаточно хороша для нашей семьи. Посмотри на меня, сын.

Томас сжал зубы и посмотрел на отца. Аннализа была слишком напугана, чтобы его поддержать. Точно так же она съеживалась, когда выходил из себя ее собственный отец.

– Делал бы, что велено, только и всего! – продолжал распаляться мистер Барнс. – Может, я и прожженный сухарь, но повидал всякое. – Подняв палец, он рявкнул: – Уж я-то знаю, о чем говорю!

Дрожа от страха, Аннализа увидела, что к ним бежит женщина с короткой стрижкой: местная медсестра.

– Простите, здесь не положено так себя вести.

Мистер Барнс выдохнул – видимо, он наконец выговорился. Или так только показалось Аннализе. Переведя дух, он продолжил:

– Твое счастье, что у Эммы все обошлось.

У Томаса все же кончилось терпение.

– С какой стати ты сваливаешь вину на нас, ты, безмозглый ублюдок? Именно ты своим жалким существованием отравляешь нашу семью. Прости господи, да с таким отцом, как ты, у Эммы не было ни малейшего шанса вырасти нормальным ребенком!

– Господа, – прервала его медсестра, – я позову охрану, если вы не умолкнете и не покинете помещение.

Мистер Барнс налился краской – Аннализе показалось, что у него того гляди лопнут сосуды на лбу. Коснувшись Томаса дрожащей рукой и храбрясь изо всех сил, она сказала:

– Пойдем, Томас.

– Нет, Анна, надо закончить дело. – Вскочив со стула, Томас приблизил лицо к мистеру Барнсу и яростно прошипел: – Это из-за тебя моя сестра пыталась покончить с собой. Ее отравил ты и твоя проклятая интрижка.

– Я зову охрану, – громко объявила сестра, торопясь к своему столу.

Собрав остатки сил, Аннализа вскочила. Голова кружилась от смеси страха и гнева.

– Прекрати. Томас. Идем.

Больше всего ей хотелось убежать отсюда, но надо было защитить Томаса.

Мистер Барнс резко повернулся к Аннализе, уставившись на нее горящими красными глазами.

– А ты, деревенщина, лучше не лезь, куда не просят. Не будь тебя, ничего бы не случилось.

Его выпад был словно пощечина.

Защищаясь, Аннализа подняла руки – ей казалось, что она видит перед собой отца. В ту же минуту Томас замахнулся и со всей силы врезал отцу кулаком. Мистер Барнс отшатнулся и упал на пол.

Томас кинулся следом. Застыв от ужаса, Аннализа смотрела, как ее любимый парень прыгнул на отца. Мистер Барнс не уступал ему и дрался точно одержимый, пока их не растащили двое охранников.

Дрожа от страха, Аннализа смотрела, как охранники выводят драчунов, все еще кидающих друг другу оскорбления, из зала ожидания. Сворачивая за угол в сторону выхода, Томас обреченно посмотрел на Аннализу подбитыми глазами.

Несколько долгих мгновений они смотрели друг на друга – и это было похоже на долгий разговор без слов – так много чувств заключалось в их взгляде, что у Аннализы окончательно перехватило дыхание.

Охранники наконец утащили Томаса. Аннализа все сильнее убеждалась, что именно она испортила ему жизнь.