Текст книги "Быстро падая"

Глава 8

Чейз

Большую часть дороги обратно мы молчим. Только радио заполняет тишину. Когда играет песня из фильма, Хейли делает звук все громче и громче, пока единственным, что мы слышим в ближайшие несколько минут, не становятся голоса Леди Гаги и Брэдли Купера.

Хоть мне и не нравится это признавать, я наслаждаюсь поездкой и видом, открывающимся на долину. С давних пор я испытываю к своей родине противоречивые чувства. Но я обожаю Фервуд, его леса и горы – вообще все, что с ним связано. Мне нравится узнавать людей, у которых я делаю покупки, получаю почту, или которые помогают мне выбирать подарки для друзей и родственников. Есть что-то невероятно успокаивающее в том, чтобы всю жизнь пожить тут и увидеть, как все вокруг меняется и каким-то образом остается прежним. Фервуд всегда будет моим домом, это никогда не изменится. Но большая часть меня хочет уехать отсюда. Подальше от обязательств. Подальше от людских ожиданий. Уехать куда-нибудь, где можно заниматься тем, что хочется именно мне. Некоторое время назад таким местом для меня стал Бостон, куда двумя годами ранее уехал Джош. Но даже там все стало слишком серьезным, сложным. Город. Кампус. Постоянное стремление к цели, которую мне поставили родители, которую вовсе не хотелось достигать.

– Чейз?

Голос Хейли вырывает меня из моих мыслей и возвращает в реальность. Я даже не заметил, как сильно сжимаю руль и напрягаю мышцы. Я бросаю на нее вопросительный взгляд.

– Может заедем на Лавандовую ферму?

Боже, как мне отговорить ее от этой затеи и надо ли?

– Конечно, – говорю я с облегчением от того, что не придется сейчас ехать домой, и на следующем повороте сворачиваю на дорогу к ферме.

Задолго до того, как мы туда добираемся, показываются фиолетовые поля. Пейзаж не похож на те идеальные картины, которые знакомы людям по фотографиям Прованса, это время года уже позади. На земле видны проплешины, почти все цветы уже убраны, но, кажется, Хейли это не беспокоит. Она все время смотрит в окно, и, когда мы наконец прибываем, выпрыгивает из машины еще до того, как я успеваю отстегнуть ремни безопасности. Глядя на нее, я качаю головой.

– Это невероятно! – она запрокидывает голову и кружится на месте, разведя руки в стороны. – Тут так красиво.

Ничего не могу поделать, но я улыбаюсь.

Она выглядит счастливой и одновременно немного грустной, будто каждую секунду, проведенную здесь, что-то меняется в ее душе. Будто никто и ничто не может нарушить ее покой. Даже несмотря на то что из-за сильного аромата лаванды невольно морщусь, я все равно позволяю себе заразиться энтузиазмом Хейли. Одной рукой придерживая шляпку, она, пританцовывая, идет по полю, время от времени наклоняясь и приседая, чтобы собрать лаванду. Неподалеку от нас гуляет местная семья, но они слишком далеко, чтобы мы слышали что-то кроме отдаленных голосов и звонкого смеха детей.

– Ты хоть иногда скучаешь по этому? – спрашивает Хейли спустя мгновение, выпрямляясь с пучком лаванды в руке, и протягивает его мне.

– Что? – Наши пальцы соприкасаются, и на мгновение я удерживаю ее взгляд.

Она сглатывает и отворачивается.

– Как же здесь было раньше? Когда Джаспер был рядом. Когда не нужно было задумываться о деньгах или учебе, о машине и как ее починить, – добавляет она с кривой ухмылкой.

Я не знаю, дело в ее улыбке или словах, но внутри меня что-то екает. Когда Джаспер был рядом… или Джош. В то время мы ходили в школу, а домашние задания и глупые учителя были практически единственными нашими заботами. Почти каждый летний день мы проводили на улице: в саду, на озере, на барбекю, у костра, в походах или даже тут, на этой лавандовой ферме, которая до смерти надоела Лекси и Джошу.

Тяжело вздохнув, я киваю:

– Я скучаю каждый день.

Уголки губ Хейли ползут вверх, однако на этот раз в ее улыбке есть нечто печальное.

– Я тоже, – признается она и идет дальше собирать цветы.

– Чем ты занималась до этой поездки? – невозмутимо интересуюсь я, так как не хочу, чтобы между нами снова возникало напряженное молчание. Не после того маленького противостояния, которое развернулось у нас на смотровой площадке.

– Училась в колледже Сан-Диего, – отвечает она. – Третий год на факультете бизнес-менеджмента. – Она гордо задирает нос.

– А потом ты решила провести лето, путешествуя?

После коротко паузы, она кивает:

– Да.

– Просто так?

– Почему бы и нет? – возражает она, пожимая плечами. – Один раз живем. Я хочу повидать столько, сколько смогу.

Это я в состоянии понять. Даже больше, чем она думает.

– Я все лето провожу в Фервуде или же на одной из строек отца или дяди Александра. Путешествия, к сожалению, не предусмотрены.

Если не считать того, что мой старший брат находится в реабилитационной клинике, которую нам с ним нужно оплачивать. Джош слишком горд, чтобы рассказать маме и папе правду и попросить о помощи, к тому же родители вложили практически все сбережения в расширение компании и ремонт маминого цветочного магазина на Мейн-стрит. Поэтому, даже если бы они знали, даже если бы хотели помочь – они мало что могли сделать, как и я с Джошем. Мы должны справиться с этим в одиночку. И у нас все получится.

– Ты близок со своей семьей? – Хейли сжимает в руке несколько цветков, затем проягивает их мне. Лаванду собирала она, а я получил почетное задание нести букет.

– Да. Раньше Джаспер тоже был частью семьи. Он даже присутствовал на каждом воскресном бранче. Это такая наша традиция.

– До того случая.

Стиснув зубы, киваю.

– До того случая, – подтверждаю я, глубоко вдохнув воздух. – Я не могу изменить прошлое. Поверь, если бы мог, то сделал бы это немедленно. Но я не могу.

Хейли неторопливо поднимается. В руках она держит один-единственный цветок лаванды, который, погрузившись в раздумья, вертит между пальцами. Я раньше никому об этом не говорил, но эти слова – правда. Есть столько всего, что я хотел бы изменить, если бы только мог.

Хейли медленно кивает.

– Я верю. Это ничего не меняет, но я тебе верю. – Она отворачивается и приседает на корточки перед ближайшими кустами.

Я знаю, что это ничего не меняет. Ничто из того, что мы говорим или делаем, не может изменить прошлое. Тем не менее с меня словно упал груз, потому что я наконец произнес правду вслух. И потому что Хейли мне верит.

Примерно через час мы отдали большую часть собранного нами урожая владельцам фермы, и теперь Хейли сидит на пассажирском месте. На коленях у нее три маленьких букетика, завязанных разноцветными бантами.

– Что ты собираешься с ними делать? – спрашиваю я, выезжая на дорогу. К этому времени солнце ушло на запад и постепенно, опускаясь все ниже к горизонту, окрашивает небо в красный цвет.

– Один из них для твоей мамы.

Моргнув, я бросаю на нее быстрый взгляд, просто чтобы убедиться, что я правильно ее понял.

– Для моей мамы?

Она кивает, будто это само собой разумеющееся дело.

– Ты же ее совсем не знаешь.

Не считая той вчерашней двухминутной встречи в «Кексиках Лиззи».

– А мне это и не нужно. Ты же сам сказал, что раньше она с удовольствием приезжала сюда с тобой и очень любила цветы. Поэтому я и решила, что букетик ее обрадует.

Вау. Я буквально потерял дар речи. Хейли специально собрала и связала букет для моей матери? Даже я не подумал об этом.

Я откашливаюсь.

– А как же остальные?

Она гладит бледно-лиловые цветы.

– Один для родителей Джаспера. И последний для меня.

Даже если бы у меня было все самообладание на свете, я бы не стал сдерживать улыбку. И хотя на смотровой площадке у нас случилась стычка, и по отношению ко мне она вела себя – не без оснований – сдержанно, не могу противиться возникшей к ней симпатии. Ее восторг по поводу таких мелочей, как прекрасный вид, лавандовая ферма или красное небо, заражает и меня. То, как она заботится о людях вокруг себя, даже если с большинством из них едва знакома, впечатляет. Это при том, что с чужими людьми она кажется еще более сдержанной, чем со мной.

С самой первой нашей встречи у меня сложилось впечатление, что Хейли отличается от людей, которых я знаю. Последние несколько часов однозначно это подтвердили. Я обманывал бы только себя, если бы не признал: она очаровательна. И с того времени, как я в последний раз чувствовал нечто подобное, прошло много времени.

Вернувшись в Фервуд, я еду не прямо к закусочной, а припарковываюсь на главной улице и провожаю Хейли к «Кексикам Лиззи», кафе, где мы пересеклись во второй раз. Нежели это было только вчера?

Мы садимся за столик, недалеко от того места, за которым она делала записи в блокноте. Тогда мне не хотелось ее беспокоить, вырывать из собственного уютного мира, так как сам хорошо знаком с этим состоянием: я частенько убивал время в ожидании мамы и Фила сидя за столиком и рисуя. В отличие от Хейли, у меня не было тетради или альбома, поэтому пришлось использовать салфетки. Те самые, которые сейчас лежат в ящике стола в моей старой комнате. Помятые и немного грязные, но тем не менее драгоценные. Как только у меня появится возможность, хочу сразу же перерисовать эскизы на графическом планшете.

Мне всегда было легко переносить образы из головы на бумагу. Не словами, потому что я всегда был бездарностью в написании школьных сочинений. Отец однажды сказал, что у меня это в крови, работать с эскизами и чертежами, и мне предстоит отличная карьера архитектора. Тогда я был безумно горд. Сегодня предпочитаю не слишком об этом вспоминать.

Прежде чем мы успеваем хоть мельком взглянуть на меню или на черную доску над стойкой, у столика появляется официантка.

– Чего желаете?

– Привет, Шарлотта. Тяжелый день?

Еще в школьные годы она казалась мне болезненной – такой эффект появлялся из-за натуральных белых кудряшек и бледной кожи. Благодаря короткой стрижке это впечатление только усилилось. Кроме того, готов поклясться, что этим летом она не видела даже лучика солнца. И хотя за ее очками можно различить темные круги под глазами, она радостно нам улыбается.

– Все как всегда… за исключением того, что вчера, прям посреди туристического сезона, свалила временная работница, – закатывает она глаза и бормочет себе под нос: – Уехала с бэкпэкером [2]2
  Туристы, которые путешествуют за небольшие деньги, чаще всего отказываясь от услуг турагентств.


[Закрыть], которого едва знает.

Хейли робко улыбается:

– Звучит… авантюрно.

Шарлотта фыркает.

– Ну он якобы – любовь всей ее жизни. Будто за несколько дней можно сильно влюбиться.

Для ее возраста – а она на два года младше меня – звучит довольно-таки цинично. Она нетерпеливо постукивает ручкой по блокноту.

– Неважно. Что я могу вам принести?

– Шарлотта! – К ней подходит высокий широкоплечий парень в кожаной куртке. – Кто это, если не моя любимая кузина!

Она закатывает глаза, когда Шейн обнимает ее и крепко чмокает в щеку.

– Троюродная. Троюродная сестра, – она выскальзывает из его объятий. – И все еще терпеть тебя не могу.

– Она постоянно так говорит, – ухмыляясь, он поворачивается к нам. – Уиттакер, ты здесь!

– Фэрфилд, – я встаю и пожимаю протянутую руку. В старших классах мы с Шейном не только учились в одном классе, но и играли в школьной команде в хоккей. Мы с ним редко сходимся во мнениях, и, кроме того, Шейн любит провоцировать окружающих людей, что делает его невыносимым, но со временем у нас возникло уважение друг к другу. Кроме того, четыре года в одной команде сдружили нас.

– Думал, ты давно уехал. Разве не ты утверждал, что и дня не проведешь здесь больше, чем нужно?

Шейн гримасничает и проводит рукой по своим медно-рыжим волосам.

– После вечера пятницы я решил остаться на несколько дней.

Со слишком заинтересованным видом он поворачивается к моей спутнице, которая до сих пор молча следила за нашим диалогом.

– Хейли, это Шейн Фэрфилд, – представляю его я, прежде чем он успевает сделать это сам. Кажется, Шейн слишком пялится на Хейли. – Шейн, это Хейли. Она была подругой Джаспера.

На короткое мгновение молчание повисает в воздухе. Затем добродушная улыбка расползается по лицу Шейна, и он также пожимает руку Хейли.

– Он был хорошим парнем. Приятно познакомиться.

Она кивает, легкий румянец заливает ее щеки.

– Мне тоже.

Я откашливаюсь.

– Кстати, Лекси в мастерской, – бросаю я как бы между прочим, просто чтобы посмотреть, как он отреагирует.

Делает ли это меня подонком? Наверно, да. Понятия не имею, что происходит между ним и моей кузиной, но эти двое уже много лет кружат вокруг друг друга. Между тем у них обоих внушительный опыт в отношениях – у Лекси явно больше, чем у Шейна, – и тем не менее его реакция каждый раз одинакова.

Он замирает. Что-то мелькает в его глазах, потом взгляд становится непроницаемым.

– В воскресенье?

Подбородком я указываю на Хейли.

– Ее машина вчера сломалась. А ты ведь знаешь Лекси.

Напряжение в его плечах нарастает. Он сжимает ладонь в кулак и тут же разжимает. Это что-то новое.

Шарлотта откашливается.

– Я могу уйти, но если вы ничего не закажете, вам не позволят здесь сидеть.

– Прости. – Я бросаю взгляд в меню и заказываю воду и большущий сэндвич.

– Мне тоже самое, – улыбается Хейли.

– Девушка с аппетитом, – одобрительно кивает Шейн, на что Шарлотта только закатывает глаза. – Тогда я ухожу. Просто хотел поздороваться.

– Передавай привет Лекси, – кричу я вслед, но вместо того, чтобы обернуться, он показывает мне средний палец. Усмехнувшись, я снова поворачиваюсь к Хейли.

– Шейн и Шарлотта были в баре в пятницу вечером, – объясняю я. – Шарлотта после школы осталась здесь, а он уехал, как только получил диплом. Думаю, он вернулся только на день рождения Джаспера.

– Они были друзьями?

– Все не так просто, – вздохнув, я опускаюсь на подушки и кладу руку на спинку кресла. – Было время, когда Шейн вел себя как подонок. И по отношению к Джасперу тоже. Однажды они поругались, в наказание их обоих отправили собирать мусор в парке. После этого они хоть и не стали корешами, но подружились. А Шарлотта… – Я быстро ищу ее глазами, но она за пределами слышимости. – Она была влюблена в Джаспера. Все это знают. Это не секрет.

Я задумчиво смотрю, как она ходит от одного столика к другому, принимает заказы и подает еду и напитки. Всегда с улыбкой, красивая фея, очень хрупкая.

– Она выглядит нормально, но, честно говоря, не знаю, так ли это. То, что случилось с Джаспером, сильно на ней сказалось.

Хейли проследила за моим взглядом, и мне кажется, на ее лице появилось сочувствие с оттенком грусти.

Я тяжело сглатываю. Если не задам этот вопрос сейчас, то не смогу никогда.

– А что насчет тебя?

Она удивленно смотрит на меня.

– Что ты имеешь в виду?

Дерьмо. Это сложнее, чем я думал. Стиснув зубы, я глубоко втягиваю воздух…

– Ваши напитки, – как ни в чем не бывало, Шарлотта снова оказывается рядом с нами и ставит перед каждым из нас по стакану с водой. – Сэндвичи скоро будут.

– Спасибо. – Я жду, когда она уйдет, и только тогда продолжаю: – Ты и Джаспер когда-нибудь…

– Когда-нибудь… что?

Были вместе. Парой. Влюбленными. Как задать вопрос девушке, которую считаешь симпатичной, о ней и ее мертвом лучшем друге, не выглядя при этом придурком? Есть для этого какие-нибудь инструкции? Или о подобном просто не спрашивают?

Хейли по-прежнему смотрит на меня, подняв брови. Неужели она не понимает, к чему я клоню?

– Между вами что-то было?

Слова повисают в воздухе, когда Хейли быстрым движением подносит стакан к губам, делает глоток… и тут же давится. Она так сильно кашляет, что гости кафе поворачиваются в нашу сторону. Черт. Не раздумывая, я встаю и сажусь рядом с ней на диванчик, чтобы похлопать ее по спине. Хейли все еще хрипит. Лицо покраснело, слезы катятся из уголков глаз, и она… смеется? Смеется? Серьезно?

– Прости… – Она обмахивается одной рукой, хихикая и задыхаясь.

Я действительно не знаю, что в этом смешного. Это уже второй раз за сегодня, когда она меня напугала, только на этот раз Хейли не висит над пропастью. Эта девушка здорово выматывает. Тем не менее нет другого человека, с которым я предпочел бы здесь быть. Если она переживет этот приступ кашля, конечно.

– Все в порядке? – спрашиваю я, нежно поглаживая ее по спине.

Она кивает и вытирает слезы в уголках глаз, глубоко вздыхает. Только тогда поворачивает голову ко мне. И вдруг она оказывается так близко, что я могу вдохнуть нежный аромат, вместе с запахом лаванды, который все еще окутывает ее волосы и кожу.

– Я… – начинает она, но замолкает.

Может, не стоило садиться так близко? Будем честны, я ни капельки не жалею об этом. Особенно когда она смотрит на меня… заинтересованно.

– Мы с Джаспером были друзьями, – шепчет она.

Другие люди в кафе, голоса, запахи и звуки – все это вдруг кажется очень далеким. Я убираю руку с ее спины, но только для того, чтобы погладить по щеке. Чтобы узнать, как она на это отреагирует. Отодвинется и выскажет все, что обо мне думает, или наклонится и станет еще ближе. Хейли не делает ничего из этого. Она держится совершенно спокойно, только продолжает смотреть на меня, приоткрыв губы. Не выражая никаких эмоций.

– Хорошо, – также тихо отвечаю я и опускаю руку. Я не откидываюсь на спинку, и, конечно, не собираюсь вставать и пересаживаться.

– Почему это хорошо?..

– Потому что не хочу приглашать на свидание девушку, с которой у моего лучшего друга что-то было.

Она так мило морщит нос, что мне хочется ее поцеловать. В кончик носа. Щеки. Губы. Определенно в губы, и, честно говоря, это желание у меня с тех пор, как я увидел ее «У Барни».

– Я не пойду с тобой на свидание, – заявляет она, качая головой.

– Почему нет?

– Потому что я… потому что мы…

Вот оно снова: застенчивая сторона этой уверенной в себе девушки. Я на самом деле не знаю, что очаровывает меня сильнее. Бесстрашная натура, невероятное внутреннее спокойствие, которое она источает, или ее неуверенная, нерешительная часть.

– Я здесь проездом…

Я просто улыбаюсь.

– Но ты могла бы задержаться. Останься в городе еще на несколько дней.

Кажется, она колеблется, потому что отвечает не сразу. Не могу ее за это винить, ведь в конце концов она едва знает меня, не говоря уже о ком-то еще в Фервуде.

– Слушай, – начинаю я, но тут из кармана доносится знакомая мелодия телефона. – Извини.

Я неохотно достаю мобильник и какое-то время пялюсь на экран. Отец. И я снова вспоминаю то, о чем напрочь забыл после своего поспешного ухода с семейного бранча сегодня утром. А именно, что папа и дядя Александр попросили меня поговорить с ними в офисе.

– Дерьмо, – бормочу я и встаю. – Мне жаль. Я забыл про встречу. Семейные дела, – поспешно добавляю я, чтобы Хейли не поняла меня неправильно и не подумала, что я сбегаю. Я бы предпочел остаться здесь с ней, а не ехать в компанию. В воскресенье. В этой семье действительно не бывает выходных.

– Все в порядке, – почти с облегчением отвечает Хейли.

Я сбрасываю звонок и наклоняюсь к ней.

– У тебя есть планы на сегодняшний вечер?

– У меня… нет. Что? – она смотрит на меня, широко распахнув глаза.

– Тогда я заеду за тобой в восемь.

– Подожди минутку, – она, защищаясь, поднимает руки. – Ты не можешь… Я не поеду с тобой.

– Мы пойдем к Барни, и я представлю тебя остальным друзьям Джаспера. Если только ты не против.

Хорошо, может быть, я застал ее врасплох, и это не самый элегантный способ завоевать ее. Но ведь завтра она уедет из города, или, если повезет, на несколько дней позже.

Она уже втягивает в себя воздух, видимо, чтобы возразить, но останавливается и скептически смотрит на меня.

– Это не свидание?

Веселясь, я качаю головой.

– Поверь мне, когда мы пойдем на свидание, я не потащу тебя в первый попавшийся бар.

– Ты, наверно, имеешь в виду если. Если мы когда-нибудь… Боже мой, – она смеется. – Нет. Никаких свиданий. Забудь об этом.

– Подожди, – не давая ей возможности ответить, я выпрямляюсь, кладу на стол несколько купюр за еду, а потом торопливо ухожу. Отец будет злиться, что я забыл про нашу встречу, но мне все равно.

– Чейз! – внезапно зовет меня Хейли. Она вскакивает и бежит через все кафе.

Я удивленно поднимаю брови.

– Неужели ты согласна на свидание?

– Нет, – уголки ее губ дергаются, она борется с улыбкой. – Ты забыл об этом.

Она протягивает мне маленький букетик лаванды, который собрала для моей мамы.

Как же я мог не захотеть встретиться с ней еще раз? Это практически невозможно. Когда я тянусь за цветами, наши пальцы соприкасаются. Всего лишь на мгновение, как и до этого на ферме, но когда Хейли смотрит на меня так, как сейчас, я забываю, почему собирался уйти.

Только повторный звонок телефона напоминает об этом.

В горле совсем пересохло, но я выпаливаю:

– Спасибо.

Радость озаряет ее глаза, и в этот момент мне чертовски сильно хочется притянуть Хейли к себе, чтобы обнять. Правда, я подозреваю, что с ней такое не прокатит, поэтому ухожу. Я еще увижу ее сегодня.