Текст книги "Ведьмы поместья Муншайн"

18

Воскресенье, 24 октябряДень

Урсула издает сдавленный стон. Ну конечно же, Персефона не может видеть Тэбби в старомодном платье «в горошек» – с толстыми подплечниками и винным пятном на левой груди. Ведь девочка не является ведьмой и не способна узреть среди них призрак, как не увидела его накануне. Перед ее взором – четыре ведьмы и говорящая ворона – явление необычное, конечно, но в природе встречающееся.

И откуда знать Персефоне, что Табита мертва уже тридцать три года и что ее призрак застрял в доме, не в состоянии даже выйти на крыльцо. И что, хотя сестры видят Табиту и чувствуют исходящие от нее сердитые волны, Тэбби может общаться и колдовать только через Виджет, которой скоро стукнет сорок четыре – а это значит, что ей осталось недолго служить проводником между Табитой и живым миром.

Никто не знает, что станет с Табитой, если особняк разрушат. Исчезнет ли она вместе с домом или, будучи привязана к этому месту, продолжит бродить по «Мужской Вселенной», которую отстроят вместо старого дома. Ясно лишь одно – в момент смерти Тэбби силы гравитации приковали ее к себе, отказавшись отпустить в запредельные сферы. Особняк продолжал удерживать Табиту все эти годы несмотря на предательство Урсулы, ибо именно она сыграла роковую роль в судьбе своей сестры.

Все глаза, как и пытливые синие очи Персефоны, устремлены на Урсулу. Взгляд девочки подобен рассекающему лазеру: она стоит, засунув руки в карманы, слегка сутулясь от гнетущей тишины.

Урсула думает свалить все на старческий маразм, отшутиться, но тут на Персефону снисходит понимание ситуации. Теперь она стоит, склонив голову набок и вздернув подбородок, словно набираясь храбрости, и эти движения кажутся удивительно знакомыми. Девочка осторожно делает несколько шагов вперед к тому месту, над которым зависла Виджет (она как раз сидит на плече Табиты). Рут Бейдер Гинзбург тихо и настойчиво рычит, сучит передней лапой и мелко дрожит всем своим тщедушным тельцем.

Персефона подхватывает РБГ на руки и смещает вес тела на другую ногу. Уткнувшись в лоб собаки, она не открывает взгляда от того места, где стоит Табита. Очень странно видеть, как ворона парит в воздухе со сложенными крыльями. Девочка вот-вот пройдет сквозь Табиту, рассердив ее до крайности, но вовремя останавливается.

Урсула глядит то на светловолосую девочку в непомерно большом красном пальто, то на Табиту, на лице которой – смесь презрения и любопытства. Персефона – первая чужачка в их доме с момента той последней вечеринки, после которой Урсула протрубила первую тревогу. Для Табиты эта девочка такая же диковинка, как для той – призрак.

Каждому коллективу время от времени требуется некий разрушитель, который бы вывел вас из зоны комфорта. У наших ведьм таким человеком была Табита. Это она настаивала, что затворничество превращает их в мишени, укрепляя окружающий мир во мнении, что им есть что скрывать, а значит, и стыдиться. Поэтому Табита открывала двери для всех, кто был ей интересен и занимателен.

Поскольку под эти требования не попадал ни один человек из Кричли Хэкл, ей приходилось искать подходящих людей в более отдаленных местах – к счастью, это оказалось не так уж сложно. В тому времени Тэбби уже прославилась как эксперт по диким животным, и со всего мира ей приходили приглашения выступить на какой-нибудь конференции или симпозиуме. И вот во время своих странствий она знакомилась с разного рода удивительными людьми.

В основном она устраивала обычные вечеринки, но последний званый вечер был посвящен пятидесятилетию Табиты, и это было сродни выпуску пара в преддверии грядущих событий, которые запланировали сестры. Список гостей представлял собой эклектичную смесь из циркачей, зоозащитников, заводчиков, ветеринаров, биологов, специалистов по охране природы, егерей, специалистов по дикой природе, людей из индустрии развлечений, – и все они обязательно должны были любить животных – таков был критерий Тэбби при выборе новых друзей.

Урсула вспоминает, как уморительно, по мнению Тэбби, было сделать ведьмачество главной темой вечеринки. «Только представьте – у нас по определению есть весь реквизит, даже никаких усилий не потребуется», – говорила она, добавляя, что это отличный способ замаскировать магию, которую она собиралась использовать на празднике.

Все ведьмы были втянуты в подготовку, и хотя они роптали для виду, будто Тэбби ими помыкает, на самом деле втайне радовались лишней возможности пообщаться с людьми.

У каждой на то была своя причина. Айви, например, любила обмениваться идеями и знаниями – каждый из гостей был ходячей энциклопедией, и у них было чему поучиться. Опять же, если ты любишь фауну, то по определению любишь и флору, так что со многими Айви могла побеседовать о растениях.

Квини хотела заполучить подопытных для своих изобретений. Ведь сестрам надоело терпеть все эти несчастные случаи и взрывы, сопровождавшие каждое новое творение, во многих из которых они не видели смысла. Мол, к чему все это, если можно просто прибегнуть к магии?

Руби любила наряжаться, блистать перед публикой. Она устраивала номера кабаре, песенные выступления, комедийные интерлюдии, танцевальные номера. За один вечер Руби могла сменить несколько костюмов, а еще в совершенстве овладела искусством торжественного спуска по парадной лестнице, иногда используя ее как сцену для выступлений.

Иезавель обожала флирт, соблазнение. Ей хотелось покорить как можно больше мужчин и женщин. На некоторых вечеринках к ней выстраивалась такая длинная очередь из любовников, что гости принимали ее за танец конга.

Что до Урсулы, то ей были интересны людские ауры и гадание по руке, возможность прикоснуться к чужой жизни, порыться в самых темных ее уголках. Она сочувствовала тем, чьи сердца были разбиты, хотя они скрывали боль за хрупкой улыбкой. И тогда она уверяла их, что они смогут превозмочь свое горе и двигаться дальше, что за поворотом их ждет новая любовь. Хотя насчет самой себя она такого сказать не могла.

Итак, ведьмы готовились к пятидесятилетию Табиты. По всему дому они расставили котлы, наполнив их крепким пуншем и наколдовав туман, что клубился и пенился над их магическим напитком. А к потолку взвивались черные воздушные шары: покрытые стразами, они создавали в комнатах иллюзию звездного неба. Крутящиеся серебристые и золотые шары отражали свет плавающих в воздухе тысяч свечей, а над головами туда-сюда со свистом пролетали ведьминские метлы.

Вечеринка была в самом разгаре. Вороненок Виджет (тогда еще она не умела говорить) летала среди гостей, перепрыгивая с одного плеча на другое. Под ногами гостей струились черные коты с желтыми глазами, иногда запрыгивая к кому-нибудь на коленки.

Урсула в наряде гадалки расположилась в библиотеке. Она гадала по руке, по хрустальному шару, по картам Таро или просто наблюдала за людьми. Иезавель, ну вылитая Шер из «Иствикских ведьм», зазывала гостей в свои потайные альковы.

Квини, изображающая злую ведьму из западной страны [40]40
  Персонаж книги «Волшебник из страны Оз» американского писателя Лаймена Фрэнка Баума.


[Закрыть], пребывала в своей стихии, демонстрируя изобретения – например, бесшумный фейерверк (чтобы не распугать питомцев Тэбби) или зигзагообразный полет метлы, вылетавшей на улицу из комнаты Иезавель на третьем этаже.

Айви, переодетая в ведьму Хейзел [41]41
  Персонаж из мультфильмов серии Looney Tunes кинокомпании WarnerBros.


[Закрыть], расположилась с циркачами и устроила соревнование на лучшую татуировку. Руби должна была устроить свое традиционное шоу, и Урсула очень ждала его, но, увы, вместо этого ее подруга предпочла провести время в обнимку со своим ухажером Магнусом.

Парочка устроилась в углу гостиной на диване, что было непросто, учитывая объемное розовое платье Руби.

Диджей, подключившись к переносному бензиновому генератору, все время крутил песню Джорджа Харрисона [42]42
  Соло-гитарист The Beatles.


[Закрыть]Got my mind set on you [43]43
  «Все мысли – о тебе».


[Закрыть], а Руби глаз не могла оторвать от Магнуса, забыв обо всем на свете. Урсула ужасно переживала и была готова плюнуть в самодовольную рожу Магнуса. И вот так весь вечер она украдкой подглядывала за этой сладкой парочкой.

И всех этих людей, нанизывая словно бусы на нитку, объединяла главная красавица бала Тэбби в обтягивающем черном платье, как у Мортиши Аддамс. Отовсюду слышался ее гортанный смех, когда она курсировала от одной компании к другой, и всю ее обвивали и окружали летающие и ползающие животные.

Если вспомнить, сколько жизненной силы она излучала в тот вечер, просто не верится, что уже через три дня Табита окажется мертва.

И сейчас, видя, с какой жадностью Табита разглядывает Персефону, Урсула вдруг понимает, как она изголодалась по общению с людьми. Разве не ужасно – быть когда-то в центре внимания и вдруг стать невидимой.

Персефона закрывает глаза, поднимает свободную руку, ощупывая ею воздух словно в пантомиме. В какой-то момент девочка замирает и говорит:

– Вот тут вроде теплее. – Эти слова вызывают всеобщее удивление. – Раньше я думала, что из-за призраков в комнате должно быть холодно, но в этой точке тепло, как возле огня. Здоровско.

И вдруг происходит невероятное. Все ведьмы видят, как дрогнули вечно поджатые губы Тэбби.

– Я, конечно, слышала, что в поместье есть призраки, – продолжает Персефона, ощупывая воздух и точно обводя рукой контуры Тэбби, – но думала, что будет страшно. А этот – такой дружелюбный.

Квини что-то бессвязно бормочет, рот Табиты изгибается в подобии улыбки. А потом она протягивает руку и гладит Рут Бейдер Гинзбург, которая сразу же перестает дрожать.

– Хорошая собачка, – каркает Виджет. – Просто замечательная собачка.

Вот так, впервые за долгое время, у Табиты появился новый друг.

19

Воскресенье, 24 октября День

– Ведьмы, призраки… – восторженно произносит Персефона, глядя, как Виджет удаляется в библиотеку, сидя, как предполагает девочка, на плече у невидимой Табиты. – Как же здорово.

У Персефоны появляется надежда, что если в этом особняке имеется свой призрак, значит, и в ее доме есть. А ведь раньше она даже помыслить о таком не смела.

Сейчас Персефона думает о том, что надо было раньше бросить вызов отцу. Он запрещал ей приближаться к поместью, повторяя, что его обитательницы опасны и малость не в себе, что ведьмы поклоняются Сатане, так что не стоит их романтизировать. Он даже забрал у Персефоны ее любимую книжку «Открытие Ведьм» [44]44
  Историко-фантастический роман американской ученой Деборы Харкнесс.


[Закрыть], а в канун прошлого Нового года не пустил ее колядовать, потому что Персефона нарядилась в костюм Дианы Бишоп [45]45
  Героиня романа «Открытие Ведьм» (2011 г.).


[Закрыть].

А потом девочка услышала, как отец строит козни у себя в кабинете вместе с этими противными дядьками из городского совета: Джоном Хаторном и Коттоном Мазером, – да, еще с ними был этот чужак Брэд Гедни – прямо-таки отвратный тип. И тогда Персефона поняла, что не может оставаться в стороне и должна помочь ведьмам.

– А как умерла Тэбби? – спрашивает Персефона. – Она что, заболела? – Девочка нервно сглатывает и тихо уточняет: – У нее был рак?

Квини тяжко вздыхает – очень уж болезненная тема.

– Нет, она не болела. Даже наоборот – она была в самом расцвете сил. Никогда прежде я не видела ее столь сияющей и счастливой.

– Но что же произошло?

– Многое пошло не так, – отвечает Квини, и голос ее звучит напряженно. – Начались ужасные события. Порою неважно, какие планы ты строишь. Как ни старайся все предусмотреть, жизнь все равно застанет тебя врасплох, покажет, кто тут главный и какая малость зависит от самого человека. – Персефона молчит, надеясь на продолжение, и Квини говорит: – Так что о подробностях случившегося лучше спрашивать у Тэбби.

– Но почему вы сами не расскажете? – Персефона семенит за Квини, предложившей подняться наверх.

– Если я и в курсе чьей-то истории, это не означает, что у меня есть право ее рассказывать. И порою нужно заслужить честь услышать правду.

Добравшись до второго этажа, они оказываются возле комнаты со стеклянными стенами, заросшей растениями, словно джунгли. Персефона замирает и, открыв рот, вопросительно смотрит на Квини.

– Это оранжерея Айви, – говорит Квини, остановившись возле дверей. – Она потом проведет для тебя экскурсию. Ты любишь растения?

– Ну, не знаю. Наверное. – Персефона пожимает плечами, вспоминая свои чахлые цветочки в горшках. Иные из них умерли – очевидно, из-за токсичной атмосферы в доме.

– Ну, я тоже в этом небольшой специалист. – Голос Квини становится мягче. – Но ты не представляешь, сколько от них бывает пользы.

– У вас такой огромный дом. Сколько же тут комнат? – Персефона разворачивается на пятках, рассматривая все вокруг, представляя, что без сопровождения точно бы тут заблудилась.

‒Так, дай-ка вспомню, – говорит Квини, сосредоточенно морща лоб. Она подводит Персефону к банкетке возле окна для чтения, и обе присаживаются. – Внизу у нас библиотека, кабинет, кухня, столовая, гостиная, ванная, комната гнева и комната ненастья для ритуалов, – перечисляет Квини, загибая пальцы. Персефона даже не успевает спросить про комнату гнева, потому что ведьма продолжает рассказывать: – На этом этаже кроме оранжереи – лаборатория Айви, спальни – Тэбби, Айви и моя, потом две ванные, две кладовки и бильярная.

– Вы имеете в виду бильярдная? – смущенно переспрашивает Персефона.

– Разумеется, нет. – Квини загадочно улыбается. – На третьем этаже – три спальные комнаты для Урсулы, Иезавель и Руби, еще две ванные и секретная комната.

– А что это такое?

– Я не могу сказать, это же секрет, – говорит Квини и подмигивает. – Ну, еще у нас полно всяких кладовок, а в подвале находится моя лаборатория.

– Так у вас целых две лаборатории? – восхищенно спрашивает Персефона.

– Да, но они очень разные. У Айви – обычная химическая лаборатория, где она делает выжимки из растений и готовит свои эликсиры. В cвоей лаборатории я изобретаю. Это, скорее, не лаборатория, а мастерская. – Квини оглядывает дом, словно видит его впервые. – Здесь сосредоточена вся наша жизнь. В этом доме – вся наша сила, он делает нас теми, кто мы есть. И, потеряв его, мы потеряем все.

– Вы так говорите, как будто дом – ваш лучший друг, – осмеливается заметить Персефона.

– О, да, и даже больше, – задумчиво говорит Квини и проводит рукой по стене, словно успокаивая нервную кобылицу. – Он нам и отец, и мать, и друг, и волшебный защитник.

– А почему вы не можете наколдовать столько денег, сколько вам нужно? – спрашивает Персефона, смущенно опустив голову, ибо знает от отца, что вопросы про деньги ставят взрослых в неловкое положение. Сковырнув серо-голубой лак с ногтя на большом пальце, девочка начинает грызть заусенец. – Какой смысл от всех ваших колдовских сил, если вы не можете использовать их для спасения дома?

Квини со вздохом поднимается на ноги:

– Увы, наша магия работает совершенно по-другому. Каждая из нас способна по-своему манипулировать законами физики, но мы не можем наколдовать из воздуха ни деньги, ни золото. Ведь для этого требуется заклинание, на которое наложен запрет. Уж поверь мне, мы пробовали по-другому, но ничего не вышло.

– Тогда пусть вам помогут другие ведьмы, – продолжает Персефона, воодушевленная собственной идеей. – Например, главное правило ВАЮФ гласит…

Квини поднимает руку:

– Снова стоп. Что еще за ВАЮФ?

– Всемирная ассоциация юных феминисток, – поясняет Персефона. – И первое правило гласит, что у нас есть обязательства перед остальными женщинами всей земли. Мы просто обязаны помогать им, чтобы они почувствовали свою силу. Разве не существует некоего ведьминского профсоюза, который занимался бы тем же самым?

– Не думаю. – Квини задумчиво хмурится. – По крайней мере, я о таком не слышала. Конечно, кроме нас где-то есть и другие ведьмы, только никто не додумался организовать профсоюз.

– Для того чтобы связаться друг с другом, вам просто нужен интернет и социальные сети, – бормочет Персефона, засовывая руки в карманы. Она качает головой и подает еще одну идею: – Ну а как насчет женщин из Кричли Хэкл? Я ведь знаю, что они иногда приходят сюда, чтобы погадать на картах Таро или получить всякие снадобья. – Квини бросает на девочку подозрительный взгляд, и та объясняет: – Я прочитала об этом в мамином дневнике. Она там пишет про лечение и наставления. Ясно же, что имеется в виду. Разве все эти женщины не могут вам помочь?

Квини снова печально вздыхает, протягивает руку к стене и отрывает свисающую полоску обоев – так сдирают с тела обгорелую на солнце кожу.

– Когда больше не к кому было обратиться, на протяжении десятилетий местные женщины шли за помощью к нам. Но делать это приходилось под покровом ночи, потому что общаться с ведьмами – все равно что самой быть ведьмой. И если сейчас все они объединятся для нашей защиты, это будет равносильно обращению к магии. Ты же слышала вчера, что сказал преподобный: город придет за нами. Так что руки женщин связаны.

– Но ведь это нечестно! – Персефона дергает себя за тугой завиток, есть у нее такая привычка, когда она волнуется. – Десятками лет пользоваться вашей помощью и никак вас не отблагодарить?

– Невозможно просить у людей то, чего у них нет. – Квини улыбается и отводит руку девочки от волос. Мягко пожав ее ладошку, она говорит: – Вижу, ты человек действия, прямо как я. Не можешь спокойно смотреть на людские проблемы, сразу рвешься в бой. Но у нас уже есть план, как спасти поместье. Поняла? – Персефона кивает, и Квини говорит: – Пойдем, я покажу тебе нашу бильярную, любимую комнату Руби.

– А кто такая Руби? – спрашивает Персефона.

Этот вопрос оказался столь неожиданным, что Квини отдергивает руку, словно ошпаренная.

20

Воскресенье, 24 октября День

– Она была… то есть остается членом нашего сестринства, – говорит Квини.

– Вроде я ее тут не видела. Она что, тоже призрак?

– Нет, Руби пришлось уехать. – Квини говорит медленно, с трудом подбирая слова. Ведь за ними кроется общая боль сестер.

Это случилось много лет назад, когда Руби приняла судьбоносное решение. Конечно же, самую высокую цену заплатили Руби с Табитой, но ведь и остальным пришлось жить с чудовищными последствиями того события. Ее долго не было, но завтра она возвращается.

– Так вот почему вы устроили генеральную уборку. Это из-за нее, да?

– Да. – Квини заставляет себя улыбнуться, хотя улыбка выходит грустной. – Руби всегда была большой эстеткой, любила повсюду видеть свое отражение. – Она со смехом оглядывается вокруг, пытаясь как-то оправдаться перед этим домом и этой девочкой. – За долгие годы мы запустили дом, но не от лени, а потому, что сильно печалились. И вот теперь ради Руби мы стараемся навести лоск.

Остановившись возле двери слева по коридору, Квини нажимает на скрипучую ручку и входит в комнату. Персефона следует за ней и тихо ахает. Вся комната, включая пол и потолок, окрашена в красный цвет. Такое чувство, что они попали в самое сердце дома. Квини вытаскивает из кармана волшебную палочку, направляет ее на настенные светильники и говорит: «Инценде» [46]46
  Incende – зажгись (лат.).


[Закрыть]. Светильники тотчас же загораются веселыми язычками пламени.

– Так вот как вы это делаете! – Персефона пищит от восторга.

Квини умиляет такая детская реакция, но она быстро серьезнеет.

– Послушай, – говорит Квини. Ей не хочется начинать этот разговор, но без него не обойтись. – Мне неприятно просить тебя об этом, потому что со взрослыми, которые просят сохранить тебя какую-нибудь тайну, нужно быть осторожней, но о том, что ты сегодня увидела и услышала, никому нельзя рассказывать.

– Конечно, – кивает Персефона. – Маглы ни фига не смыслят в магическом мире.

– …?

– Да забейте. И будьте спокойны – я нема как рыба.

Квини кивает:

– Благодарю. Просто все это может оказаться для нас слишком опасно. Люди боятся непонятных вещей, а потому способны на самые безрассудные поступки.

Квини ждет, пока девочка осматривается, и вдруг ловит себя на мысли, что ей нравится ее общество. Она до сих пор не понимает, почему Урсула настаивала на необходимости налаживания контакта с Персефоной, но каким-то образом ее видения сбываются. Если она сказала, что нужно «впустить» Персефону, так тому и быть. Квини на собственном опыте убедилась, что нельзя игнорировать видения Урсулы, иначе быть беде.

Все оказалось гораздо проще, чем предполагала Квини. Есть в этой девочке нечто, напоминающее не только ее саму в детстве, но и любую из сестер. Персефона кажется такой же потерянной, как и все они когда-то – хочется ее защитить, схватить за шкирку, как тонущего котенка. Хотя на данный момент Квини просит Персефону защитить их, оградить от беды своим молчанием.

Квини поворачивается к огромному столу, накрытому огромной белой простыней, направляет на него волшебную палочку и произносит: «Вени» [47]47
  Veni – приди (лат.).


[Закрыть].

Персефона зачарованно глядит, как простынь срывается со стола и подлетает к ведьме, которая подхватывает ее свободной рукой.

– О господи, с ума сойти можно, – выдыхает Персефона, оборачивается к столу и хмурится. – И все-таки это обычный бильярдный стол, – говорит она.

Квини складывает простынь, направляет на нее волшебную палочку, и простынь исчезает.

– Не совсем, – говорит она, пока Персефона восторгается проделанным волшебством (на то и был расчет). – Посмотри повнимательней.

Девочка обходит стол и пересчитывает лузы: четыре угловые и по одной в середине длинных бортов. Персефона просовывает руку в каждый веревочный мешочек и находит их слишком большими – размером примерно с салатную миску.

Она проводит рукой по алой обивке стола и замечает, что ткань на ощупь жестче, чем обычный войлок. Она изучает ножки стола – их восемь, все они резные и вырезаны вроде бы из черного дерева.

Прежде чем Персефона успевает спросить, Квини объясняет:

– Это сланец.

На столе много горелых отметин, таких же, как и на стенах и даже на потолке, в который, строго над лузами, вмонтированы огромные металлические флипперы, как в пинболе. А на каждой стене закреплено по два баскетбольных кольца с металлическими сетками-держателями: одно – на уровне игровой поверхности, а второе – над столом.

– Стены, потолок и пол обработаны огнеупорным составом, – поясняет Квини.

– А где шары и кии? – спрашивает Персефона.

– Их нет. Мы используем волшебные палочки и шаровую молнию.

В углу комнаты расположена чугунная печь в форме пирамиды, на настенной вешалке висит с десяток кольчужных перчаток и масок.

Взмахом волшебной палочки Квини очищает комнату от пыли и паутины, щелчком пальцев отодвигает огнеупорные занавески и открывает створки окон, чтобы проветрить комнату.

– Это любимая игра Руби, но она так и не уговорила Урсулу поиграть с ней. Так что это была только наша с Руби забава – в особо трудные дни мы так спускали пар. Руби всегда меня обыгрывала. Отсюда я получила вот это. – Квини задирает рукав, демонстрируя шрам необычной формы.

– Кошмар, – говорит Персефона, склонив голову набок. – Очень напоминает Мардж Симпсон.

– Кого?

– Да ладно, забейте, – смеется Персефона и тыкает в экран телефона, наводя справки. – Ага, «бильярная система». Так вот почему ваша игра называется бильяр [48]48
  По смыслу перекликается с «бильярной системой», включающей желчные протоки и желчный пузырь.


[Закрыть]? Потому что от полученных травм типа начинает подташнивать?

– Точно, – смеется Квини. – Она еще известна как игра «Львиное сердце». Тут нельзя играть вполсилы, просто не получится. Чтобы победить, нужно выложиться по полной. – Квини гладит поверхность стола, словно приветствуя старого друга. – Я не была тут с тех пор, как уехала Руби, так что совсем потеряла форму. Ну и опять же, мы обе здорово постарели. Хотя кто его знает… – задумчиво прибавляет Квини. – Может быть, мы и тряхнем стариной, когда она вер– нется.

Да-да, сразу же после того, как Руби спасет нас от краха.

Персефона чувствует, что за словами Квини скрывается какая-то боль. Хотя ведьма ничего не озвучивает, эта боль сквозит в каждом ее слове. Персефона точно это знает, так как научилась вслушиваться в тишину между фраз – ведь именно там, казалось бы, на самом виду, прячутся самые главные истины. Взять хотя бы ее отца: он только и делает, что отмалчивается, редко и неохотно отвечая на вопросы, прожигающие ей грудную клетку и лишающие сна.

Эта девочка уже успела понять, что взрослые вообще очень странно выражают свои эмоции. Например, запотевший стакан, полный виски и оставляющий после себя влажный круглый след, появляется каждый год в один и тот же день и может означать важное воспоминание. В результате этого многократного вспоминания в полировку стола уже въелось множество таких кружков, похожих на переплетающиеся кольца Мелеро [49]49
  Эрнесто Мелеро – американский фокусник венесуэльского происхождения.


[Закрыть].

Но есть и другое кольцо, которое на пальце: если его снять после долгого ношения, на коже остается белесый след, и кожа становится нежной и беззащитной, как у новорожденного белого мышонка. И еще Персефона знает про издаваемые средь ночи сдавленные звуки – протяжные, высокие, похожие не на слова, а на свист сбрасываемого скороваркой пара. Так звучит плач без слез, а отсутствие слез не означает отсутствие боли, а очень даже наоборот.

Ну да ладно. По крайней мере, их подруга Руби возвращается, хоть так. Ведь возвращаются не все.

Пытаясь разобраться во всем этом, Персефона спрашивает:

– И где же была Руби все это время?

Квини вздыхает, опуская плечи:

– В тюрьме. Она была в тюрьме.