Текст книги "Беглецы и бродяги"

(открытка из 2000-го)

За десять дней до конца тысячелетия никто из моих знакомых не собирается справлять это событие. Мы все запаслись питьевой водой и консервированным тунцом. Приближается новый 2000 год, над миром нависла угроза глобального хаоса – все эти сбои компьютеров, «ошибка 2000», – и даже как-то обидно, что все собираются в Новый год сидеть дома и сторожить свои печки «Sterno».

В тот день нам попадается объявление в газете, где говорится, что еще не поздно снять кинотеатр «Багдад» на новогоднюю ночь. Это старый, 1920-х годов, кинотеатр, оформленный в арабском стиле. Сейчас там идет «Бойцовский клуб». Устоять невозможно.

У нас возникает идея нанять строителей и построить под экраном сцену для танцев. «Багдад» – большой кинотеатр, с балконами и сиденьями, обтянутыми красным бархатом, жутковатыми темными нишами и фонтанами в фойе. Его перестроили, и теперь это не просто кинотеатр, а кинотеатр-тире-ресторан. Можно нанять осветителей. Превратить это место в подобие ночного клуба. Устроить бал-маскарад, где каждый нарядится своим любимым персонажем из уходящего века. Накормить ужином пятьсот гостей и устроить специальный новогодний киносеанс. На каждый столик мы положим одноразовый фотоаппарат, чтобы все могли сняться на память. Угощение, танцы, призы – замечательная идея.

Мы закупаем несколько тысяч светящихся палочек, просто на всякий случай. Надуваем несколько тысяч воздушных шаров, в том числе тридцать пять серебристых «монстров» размером с маленький автомобиль. Ребята из фирмы по организации развлекательных мероприятий устанавливают автоматы, выдувающие мыльные пузыри. Осветители думают над спецэффектами. Мы нанимаем ди-дея. Приглашения разосланы, все готово для праздника.

В последний день двадцатого века я стою на тротуаре с длинной палкой в руках и меняю афишу на «Сегодня вечером здесь – особая тайная вечеринка». Ко мне походит старушка в шерстяном пальто и спрашивает: а что, «Бойцовский клуб» уже не идет?

И я думаю: Размечталась. Я думаю: Вам, леди, не нравится, да?

Она маленькая, просто крошечная в своем теплом пальто и на низких старушечьих каблуках. Она говорит:

– Я слышала очень хорошие отзывы об этом фильме. И хотела его посмотреть.

И это был не последний сюрприз уходящего века.

Есть вещи, которые никак невозможно предвидеть. Когда огромные серебристые воздушные шары срываются с балкона, они приземляются прямо в тарелки гостей. Теперь это не просто шары, а шары, сплошь измазанные лазаньей и салатом, которые скачут по всем столам и пачкают все, к чему прикоснутся. Бутылки и бокалы падают на пол и разбиваются, а когда шестифутовый серебристый воздушный шар, испачканный самой разной едой, приземляется на осколки стекла – ба-бах! – куриный жир и томатный соус летят во все стороны.

Мои родственники ушли – поспешно и вежливо – еще до полуночи. Примерно в то же время бортпроводники, выплясывающие на сцене, разом скинули свои форменные куртки и принялись облизывать друг другу голую грудь.

За несколько минут до полуночи остановились «главные» часы, которые мы притащили специально для праздника.

Обо всем этом я узнаю из вторых рук. Я весь вечер стою в фойе: встречаю и провожаю гостей. Известные люди напиваются и дерутся. Ганди ухлестывает за Авой Гарднер. Хирохито целует взасос председателя Мао. Где-то на балконе Хью Хефнер, Джуди Гарланд и Альберт Эйнштейн устроили секс втроем. Где-то еще Эмма Голдмен втихаря курит траву. Рей Болгер уходит вся в слезах. Рози Клепальщица танцует на столе. Люди приходят, люди уходят, смеющиеся и забрызганные томатным соусом. Все бокалы, что были в наличии в ресторане, разбиты. Все стеклянные подсвечники для обетных свечей – вдребезги. А посреди этого праздничного разгрома автомат, выдувающий мыльные пузыри, продолжает, стало быть, выдувать пузыри. Люди танцуют. Кино идет.

После полуночи первое, что я делаю в новом тысячелетии, – извиняюсь перед служащими ресторана. Но они говорят: без проблем. Они говорят, что всегда очень надеялись, что кто-нибудь все же закатит в «Багдаде» подобную вечеринку.

Вместо страхов и сожалений у нас теперь – тонны хороших историй и консервированного тунца. Но несколько дюжин одноразовых фотоаппаратов – они все куда-то пропали. У нас остались только воспоминания и ни единого снимка.

Фотокросс: где можно и нужно сфотографироваться

Ну, просто чтобы иметь на руках документальное подтверждение, что вы были в Портленде… вот несколько местных достопримечательностей, которые можно использовать в качестве фона для снимка.

Бомбардировщик

Да-да, настоящий В-17 времен Второй мировой войны. Его «зовут» Лейси (Lacey Lady), и он стоит на МакЛохлин-бульвар (ЮВ), 13515.

Замок

«Руины средневекового замка» с башенками и зубчатыми стенами на углу Глен-Эхо-авеню и Ривер-роуд (ЮВ) – это полуразрушенное здание одного очень пафосного в свое время ночного клуба.

Гигантская свеча

Как будто ее можно не заметить… эта самая большая в мире свеча стоит на северной стороне шоссе № 30, на восточной оконечности Скаппоуза. Ее поставили в 1971 году и обновили в 1997-м. Ее неоновое пламя «горит» день и ночь.

Гигантский кролик Харви

Этот огромный кролик, стоящий на входе в магазин лодок и корабельных принадлежностей «Харви Марин» (Harvey Marine) на шоссе Туалатин-Вэлли (ЮЗ), 21250, «начинал» великанской рекламной куклой на автозаправочной станции, но в 1962 году на День Колумба (12 октября) его унесло ураганом. Эд Харви, специалист по строительству лодок из стеклопластика, приделал кукле новую голову кролика. Среди портлендских автомобилистов бытует поверье, что, если помахать кролику Харви рукой, у тебя никогда не спустится шина.

Велогонки голышом

Как будто эти узкие сиденья и так не натирают… ну, это самое… В конце велогоночного сезона на Портлендском международном автодроме (Portland International Raceway) участники соревнований проезжают круг почета – голышом. Ну, хорошо-хорошо, они едут в шлемах и обуви.

Пол Баньян[6]6
  Пол Баньян – великан-дровосек, фольклорный герой северо-запада США времен освоения Дикого Запада, что-то вроде нашего Ильи Муромца. – Примеч. пер.


[Закрыть]

Гигантская бетонная статуя на пересечении Интерстейт-авеню (СВ) и Денвер-авеню (С).

Стоунхендж

Портлендский Стоунхендж, построенный по заказу железнодорожного магната Сэма Хилла как памятник павшим в Первой мировой войне, представляет собой точную бетонную копию каменного оригинала. Как туда добираться: на восток от Портленда по федеральной автостраде № 84 до съезда 104 (около двух часов езды). Потом поворачиваете налево, проезжаете по мосту через реку Колумбию и выезжаете на шоссе № 14, где будут указатели до Стоунхенджа, излюбленного места сборищ местных язычников на летнее и зимнее солнцестояние и в дни затмений, как солнечных, так и лунных.

Дом с ветряной мельницей

Совет городской планировки, строительные нормы и правила, «архитектурные нормативы» – все идет лесом. Все же приятно, что кто-то сумел построить у себя на крыше эту гигантскую ветряную мельницу – на доме, что на углу Девяносто второй авеню и Мил-стрит (Мельничной улицы).

Самые большие в мире Десять заповедей

На Дош-роуд (ЮЗ), сразу на съезде с шоссе Бивертон-Хиллсдейл.

Подшиваем размохрившиеся края
(открытка из 2002-го)

Если край начинает мохриться, тут какая проблема: он так и будет мохриться, если его не подшить. К тому времени, как вы это прочтете, каких-то ниточек будет уже не хватать. Люди не живут вечно. Даже здания со временем рушатся.

Я приехал в Портленд в 1980 году и в первую же неделю позвонил бабушке, чтобы поздравить ее с днем рождения. Я звонил из телефона-автомата в супермаркете «Fred Meyer», что на бульваре Барбур, недалеко от моей тогдашней квартиры и укуренных вусмерть соседей. Мы с бабушкой говорили и говорили, а потом у меня не осталось монеток, и оператор нас разъединила. Нас обрывают буквально на середине фразы, а у меня больше нет четвертаков, чтобы перезвонить бабушке и закончить рассказ.

Вместо этого я возвращаюсь домой и раскуриваюсь травой. Дым валит клубами, как будто я тут не трубку курю, а жгу целый костер из дури. Мои соседи сидят на кухне – строгают гэш.

Стук в дверь. Это полиция.

Моя бабушка испугалась. Портленд – «Большой город», и она решила, что меня ограбили прямо в телефонной будке. Она позвонила в полицию и попросила проверить, что со мной все в порядке.

Копы просто не могли не унюхать траву, но они ничего не сделали, только сказали, чтобы я позвонил домой. После такого подгона все веселье, понятное дело, сходит на нет.

Этой весной, двадцать два года спустя, я выписываю чек на надгробный камень для бабушки. Боль в животе пару раз – и ее уже нет. Как и церкви Элвиса и Музея манекенов Ван Кальвина. В конце концов все, что у нас остается, – это истории.

Каждая книга – это собрание коротких историй, и когда я работал над этой книгой, я выслушал столько рассказов самых разных людей об их трех жизнях. Почтальон – анархист – священник. Танцовщица – писатель – политический организатор. Писатель – папа – смотритель слонов. Как говорит Катерина Данн, тут на каждом углу поджидает история.

На углу Вогн-стрит (СЗ) и Двадцать восьмой авеню раньше стоял самый большой в мире бревенчатый дом размером с самолетный ангар, сложенный из бревен восьми футов в диаметре. Его построили в 1905 году для выставки, посвященной экспедиции Льюиса и Кларка, а в 1964 году он сгорел при таинственных обстоятельствах. По словам портлендского архитектора Бинга Шелдона, шоссе № 405 планировали удлинить и пустить его вдоль Сент-Хеленс-роуд, но проект так и не состоялся – из-за протестов местных жителей и из-за исторического бревенчатого дома.

– Почему его нельзя было передвинуть? Да потому, что он очень большой, – говорит Бин. – Ходят слухи, что его подожгли сами сотрудники Орегонского транспортного управления.

Он говорит:

– Конечно, это все городские легенды, но многие портлендцы убеждены, что если люди из ОТУ не сами устроили этот пожар, то, значит, наняли кого-то, чтобы он подпалил избушку.

На углу Восемнадцатой авеню (ЮЗ) и Тейлор – сразу за главным табло стадиона «PGE Park» – расположен коллектор ливневой канализации, где, по словам видеорежиссера Грея Майо, можно проплыть на байдарке. Надо только просунуть байдарку в люк, и можно будет доплыть до реки Уилламетт по Таннер-Крику, который теперь убрали под землю. Глядя на крышки люков, Грей говорит:

– Главное, не перепутать. S – означает канализацию. W – дренажные стоки. По-моему, так…

Самое большее, что я могу, – просто записывать эти детали. Запоминать их, переносить на бумагу. Отдавать дань уважения в каком-то смысле. Эта книга – не Портленд, штат Орегон. В лучшем случае это подборка мгновений в обществе интересных людей. В этом году мне предстоит побывать в Англии, Шотландии, Франции, Италии и Испании плюс к тому – в сорока городах в Америке и Канаде, но я всегда возвращаюсь домой, в Портленд.

Я не знаю, что это – любовь или привычка, – но здесь у меня все друзья. Здесь мой дом. Я переехал в Портленд в 1980 году, потому что здесь часто идут дожди. Раньше я жил в пустыне, в городке под названием Бербанк, штат Вашингтон, где у моих бабушки с дедушкой была небольшая ферма. Я переехал в Портленд, потому что здесь сыро и сумрачно, а все мои школьные друзья переехали в Сиэтл. Я приехал в Портленд, потому что хотел познакомиться с новыми людьми. Услышать новые истории. Теперь это моя работа: собирать и перебирать истории. Я слушаю, слушаю – до тех пор, пока не смогу назвать эти истории своими.

Мое желание исполнилось. То, за которое я отдал свои миндалины.

Эту книгу я собираюсь закончить одной из моих самых любимых историй. По-моему, так будет правильно:

В 1987-м Имперский Суверенный Двор Розы избрал леди Элайн Павлин двадцать девятой императрицей.

Леди Элайн (она же Элвуд Джонсон) была настоящей красавицей – прямо Дионн Уорвик в расцвете ее красоты. Она учредила «Павлин в парке», ежегодное шоу трансвеститов в летнем театре в парке Вашингтон. Шоу проводится и по сей день, в последнее воскресенье июня, вроде как в самый сухой день в году в Портленде, и пользуется неизменным успехом у зрителей, которых приходит несколько тысяч.

В 1988-м, когда пришло время леди Элайн передавать свою корону следующей императрице, она вместе с мамой, Одрией М. Эдвардс, исполнила номер с песней и танцем – мама и сын – в одинаковых костюмах.

По словам Уолтера Коула (он же Дарселл XV), все это происходило на сцене Египетской бальной залы в «Масонском храме», который теперь относится к художественному музею на Парк-авеню (ЮЗ), 1219. Уолтер рассказывает, что в конце номера Одрия упала, и ее увезли в больницу. Она умерла от сердечного приступа, а ее сын продолжал выступление.

– Это было так тягостно, – говорит Уолтер. – Мы знали, что она умерла, но Павлин была настроена очень решительно и сказала, что отыграет свое выступление до конца. И ведь действительно отыграла.

В официальной истории Портленда вы ничего этого не найдете. Хотя все это достойно того, чтобы войти в историю.

В 1993 году Элвуд Джонсон умер от СПИДа, но учрежденный им Фонд поощрительных стипендий имени Одрии М. Эдвардс существует до сих пор, как и другое его детище – ежегодное шоу «Павлин в парке». Каждый год в последнее воскресенье июня оно по-прежнему начинается ровно в 15:30.