Текст книги "Неспящие"

Глава 7

Взглянув на тела, было довольно просто понять, что именно произошло. Погибшие впустили внутрь кого-то знакомого. Убийца вошел, имея при себе автоматическое оружие, которое было легко спрятать и которое стреляло стандартными патронами НАТО 5,56 × 45. Во всяком случае, на одной из гильз на полу были красноречивые царапины, которые остаются, когда и без того серьезное оружие переделывают в полностью автоматическое. Если бы меня заставили высказать догадку, я бы сказал, что он воспользовался одним из практически бесконечных вариантов автомата AR-15 «олимпик-армз». Думаю, скорее всего, LTF с обрезанным прикладом.

Какой бы легкодоступный образец недорогого оружия потребительского класса и серийного производства он ни прятал при себе, как только оказался внутри, он сначала завел разговор. Выпил газировки. «Маунтин дью». Разговаривал он с юношей корейского происхождения, возможно, фанатом комиксов о Черной Пантере, или просто ему нравились очень дорогие дизайнерские футболки с супергероями. Как бы то ни было, разговор между этими двумя перешел в конфликт, достаточно враждебный, чтобы остальные молодые люди, одутловатые азиаты, сделали сознательное усилие: повернулись спиной и уставились в мониторы. В этой позе они в большинстве своем и остались, когда человек, который вошел в комнату так дружелюбно, сорвался, выхватил оружие из сумки или рюкзака и перестрелял всех находившихся в помещении. Несколько выстрелов корейцу в лицо, остальных расстрелял в спину.

Как-то так.

Так или иначе, все они были мертвы. Человек с личной проблемой и не умеющий контролировать свой гнев убил их. Умышленное убийство – это то, что происходит между знакомыми людьми; в таком случае всегда разумнее всего допустить личный мотив. Или корыстный. Или сразу оба. Похоже, если глубоко не копать, что в данном случае был как раз первый сценарий. Личный вопрос, касающийся денег.

Эх, человечество.

Единственная загадка, заботившая меня, – отсутствие внешнего диска, который, как мне было сказано, должен быть подключен к рабочей станции в углу. Самое очевидное развитие событий заключалось в том, что тот же человек, который расстрелял своих приятелей, забрал и диск. То, что диск был нужен леди Тидзу, вполне убедительно доказывало его ценность, но то, что другой человек был готов убить ради него, явно свидетельствовало, что его ценность была известна. Мелкое осложнение, но вполне в рамках моего контракта. В любом случае в комнате находилось слишком много ценной техники, чтобы считать причиной преступления простой грабеж. Нет, такое впечатление, что кто-то пришел сюда с явным намерением забрать диск, а когда диск ему не отдали, он открыл огонь и забрал его. Сам я знал о диске немного:

он нужен леди Тидзу;

это внешний жесткий диск «Вестерн Диджитал» с красной наклейкой в виде эмблемы биологической опасности;

он должен находиться у углового компьютера возле лестницы;

если, паче чаяния, мне не отдадут его по моей просьбе, я должен взять его силой;

а также заставить расплатиться жизнью любого, кто помешает желанию леди Тидзу осуществиться.

Очевидно, что я должен был найти человека, взявшего диск, забрать его и выполнить указание моего клиента.

Для начала я поднялся по лестнице и просунул голову в каморку, в которую она вела. Я не обратил внимания на «Бенелли-М4» 12-го калибра, который стоял там. При мне и так уже был идеально сбалансированный арсенал огнестрельного оружия и других смертоносных предметов из стали, сплавов и керамики. Самозарядный дробовик нарушил бы всю гармонию. Кроме того, дробовик был не так привлекателен, как лежавший рядом четырехканальный цифровой рекордер «Мейс».

Технологии слежения достигли такого уровня, на котором, как правило, овладеть и оперировать ими не труднее, чем обычным универсальным пультом для цифрового телевидения, кабельного телевидения, тиво и домашнего кинотеатра. Правда, наклонять голову набок, чтобы как следует рассмотреть запись, одновременно стуча по клавишам, было не очень удобно, но все-таки я за несколько секунд установил, что данные не были стерты с жесткого диска на 500 гигабайт. Кто-то предусмотрительно оставил шпиндель с дисками на рекордере, поэтому я вставил один из них во встроенный CD-бернер и перезаписал последние два часа записи. Если допустить, что камеры с датчиками движения устанавливал и настраивал не идиот и они не срабатывали при появлении в переулке стаи крыс, то на одном диске у меня окажется два часа высококачественной замедленной видеосъемки, включая массовое убийство.

Пока записывался диск, я несколько раз сфотографировал комнату, выковырял пулю, застрявшую в толстой ножке самодельного рабочего стола четыре на четыре, и изучил брызги крови на постере «Бездны Приливов», закрывавшем половину задней стены, как вдруг и засов, и ручка внешней двери взорвались сразу друг за другом, оставив две аккуратные дырки диаметром с консервную банку. Я как раз успел пожалеть, что не закрыл дверь промежуточной клетки, прежде чем внешняя дверь распахнулась настежь и впустила трех крупных мужчин в штанах цвета хаки и черных рубашках с короткими рукавами, которые, приседая, ввалились в комнату, один во все стороны водил стволом «Ремингтона-870», двое других, плотно прижав к щеке приклады «Таворов-21», продвигались вслед за красными точками лазеров, прыгавших по стенам.

Я тут же разинул рот, согнул шею под неестественным углом, пустил слюну изо рта и заорал: «Бардак! Бардак!».

Это привлекло их внимание, лазерные точки наперегонки побежали рисовать красный кружок в середине моей груди. Однако при всем своем профессионализме, который проявился в том, как они вошли в помещение, они не выстрелили одновременно и не размазали меня по стене. Наоборот, оба «тавора» заняли позиции с двух сторон, насколько позволяла ширина комнаты, зажимая меня теоретическими линиями перекрестного огня и оставляя широкий угол, по которому «ремингтон» мог безопасно ко мне приблизиться. Что он и сделал, но сначала включил галогенную лампу под стволом автомата. Видя повреждения на двери, я был уверен, что досланный патрон будет дробовым. Хотя это не имело значения; с такого расстояния сжатая медная пыль от дверепробивного патрона пробила бы дырку прямо у меня во лбу.

Поэтому я продолжил пускать слюни и добавил небольшое подергивание.

– Бардак!

Галогенный луч пробежался по мне вверх-вниз и замер на моей напряженной шее.

– Неспящий.

Голос одного из «таворов».

– Что он тут делает?

Человек с «ремингтоном» подошел ближе.

– Что вы тут делаете?

Я закатил глаза, защелкал зубами, слюна полетела у меня изо рта.

– Бардаааааааак!

Кружок галогенного света спустился по моей свернутой в бок шее и ушел в сторону.

– Все, свихнулся.

– Убери его, пусть не мешается.

Точки-близнецы дугой убежали от меня, вбок и вверх, не тронув и не повредив, линии огня не касались напарника.

Галогенный луч быстро взлетел по стене.

– Прости, старик.

Приклад его автомата взметнулся вверх сбоку от моей головы.

Я дернулся в сторону, напустил еще больше слюней, легкий синтетический приклад промахнулся на пару сантиметров, и его владелец потерял равновесие. Я воспользовался этим обстоятельством и вырвал у него оружие.

Конечно, сказать проще, чем сделать. Это был не ребенок с леденцом; и я не просто выдернул ружье у него из рук. А именно я нанес плотную серию скоординированных ударов, отбил дуло ружья вбок, пнул человека в живот, ударил в горло, взял дробовик из его ослабевших рук и основанием приклада разбил ему нос. При этом галогенный луч носился по всей комнате, и в то же время мы с разоруженным человеком оказались в затруднительной близости, и все это в сочетании с внезапностью сбило с толку обоих «таворов».

Вот почему можно надеяться, что их наниматель, кем бы он ни был, извинит их за то, что они не успели расстрелять меня прежде, чем я отправил оставшиеся пять патронов из «Ремингтона-870МС5», теперь оказавшегося в моих руках, им в головы.

Это были патроны с крупной дробью, на мой взгляд, перебор. У меня ушло два на одного и три на другого, я стрелял в них по очереди, пока патроны не кончились. Тогда я бросил ружье и упал в сторону, ныряя под рабочий стол, вынул мой «лес-баер» 45-го калибра из наплечной кобуры под курткой и стал терпеливо ждать, прицелившись в дверной проем в свете компьютерного монитора, который вдруг проснулся посреди стычки.

Так я мог прицеливаться, может быть, в течение часа, чтобы удостовериться, что их было только трое, но тут застонал человек, у которого я отнял ружье, и напомнил мне, что пора заканчивать.

Я вылез из-под стола, поискал удостоверения у обоих мертвецов и не нашел. Никаких часов или украшений, хотя у одного была красноречивая полоска бледной кожи вокруг смуглого запястья, а у другого аналогичная полоска вокруг большого пальца левой руки, и оба уха у него были проколоты.

Третий снова застонал. И потом звякнул «Мейс». Я поднялся по лестнице, вынул свой готовый диск и сунул его в карман спортивной куртки. Я еще не проверял ткань на пятна и разрывы. Мне была невыносима мысль, что плод ручной работы мистера Ли мог пострадать. Сшитая им одежда была в буквальном смысле слова незаменима. Отложив осмотр на потом, я нажал несколько кнопок на «Мейсе», дважды подтвердил, да, я хочу стереть все содержимое жесткого диска, и спустился по лестнице назад.

Теперь в комнате было множество противоречивых вещественных доказательств. А у меня совсем не было времени, чтобы как следует обо всем позаботиться.

На миг меня объяла неприятная дрожь. Мысль о том, чтобы покинуть комнату, не приведя ее в порядок, была почти невыносима.

Я взял телефон. Держал его в одной руке, а «лес-баер» с похожей отделкой в другой.

Человек на полу снова застонал.

Продолжая дышать как загнанная лошадь, я спросил его, пыхтя, кто они такие, он и его спутники, кто их нанял и для чего. Он опять застонал, и этот стон сказал мне, что он недостаточно пришел в чувство, чтобы понимать, о чем я спрашиваю.

Я застрелил его. Сразу. Подумал хорошенько. И снова выстрелил. И мое дыхание стало выравниваться. Нельзя сказать, чтобы убийство человека приносило покой само по себе. Однако в комнате была новая симметрия, эти две пули придали новую гармонию разрозненности и беспорядочности мертвых тел, разбросанных по полу, и я опять мог двигаться вперед.

Я дошел до конца переулка, где припарковал «акуру» между двумя мусорными баками, и, высыпав немного мусора на ее крышу, придал ей косметический налет заброшенности. Достал мою «туми» с пассажирского сиденья, вытащил из нее кумулятивный заряд октола. Созданное для того, чтобы пробивать бронированные пластины, выбрасывая в дыру жидкую струю сплава, это было не совсем идеальное для моих целей устройство. Однако при небольшой модификации сгодится и оно. Я взял бензиновую канистру на пять галлонов, которую автомеханики «Тысячи журавлей» всегда надежно закрепляли в багажниках своих машин, вернулся на голдфарм и заложил заряд в проеме раскрытой внутренней двери, а прямо перед ним поставил канистру с бензином. После этой доработки октол не наведет порядка в комнате, полной мертвых тел, но сделает их необычно похожими друг на друга.

На обратном пути я обнаружил незапертый черный «рейнджровер» прямо перед выездом из переулка, он был повернут в сторону улицы, готовый к быстрому, но так и не случившемуся бегству. В нем не было ничего интересного. Три черные нейлоновые спортивные сумки с параферналиями для тактической операции. Запасные обоймы, черная самоклеящаяся лента, ассортимент пластиковых пряжек и ремней, небольшой набор инструментов и разные компоненты для переделки «таворов» в пистолет-пулемет калибра 9 мм. И тому подобное.

Отсутствие опознавательных признаков меня не удивило. От таких профессионалов, как те, которых я убил, нельзя было ждать, что они оставят в машине свои бумажники. При этом, да, от них можно было ждать, что они будут подозрительно вооружены любимым оружием израильских военных и одеты в пятикарманные куртки типа гуаяберы, популярные у Шабака[15]15
  Шабак – общая служба безопасности Израиля.


[Закрыть], и все-таки они отлично выполняли свое дело. Поэтому я не посмотрел на номера, так как был уверен, что они никуда не приведут, ради проформы скопировал заводской номер автомобиля с приборной доски, бросил в «рейнджровер» еще один заряд октола и уехал.

Чуть дальше по улице я услышал грохот заряда, дополненного канистрой с бензином, за которым вскоре последовал более резкий удар взрывчатки в джипе. Пламя превратит голдфарм и по крайней мере несколько ближайших заброшенных зданий в пепел, прежде чем аварийные службы успеют отреагировать.

Вернувшись к аэродрому, я понял, что забыл заранее предупредить пилота о своем возвращении. Нужно было как-то провести тридцать минут до разрешения на взлет. Как оказалось, он был совсем не против моего предложения о том, как нам стоит потратить эти полчаса. А женщине-стрелку хватило догадливости, чтобы понять намек и уйти погулять и выкурить пару-тройку сигарет.

На разговоры было мало времени, но выяснилось, что он действительно бывший легионер. Об этом свидетельствовала выцветшая полковая татуировка на его плече. Он заметил мою побледневшую татуировку войск специального назначения и пошутил насчет солдат и того, что на самом деле случается в окопах, хотя ни он, ни я не засмеялись. Задняя часть вертолета не навевала романтического настроения, но это было отнюдь не самое неудобное место, где мне приходилось заниматься любовью. И когда с неотложными делами было покончено, осталось еще несколько минут. Поэтому мы подержались за руки, и большой палец его руки снова и снова возвращался, чтобы потереть загрубевшую мозоль у правого указательного пальца, как раз в том месте, где он ложится на спусковой крючок.

Вскоре после этого мы поднялись в воздух, направились на север, и первый этап моей кампании по ликвидации всех свидетельств и следов разыскиваемого предмета закончился. Безусловно, будет еще много дел, как только я просмотрю запись камеры наблюдения и увижу, кто заходил к ним в гости до меня.

Бедняга.

Глава 8

Парк начинал операцию в роли покупателя.

Обзванивая телефонные номера по списку, который дал ему капитан Бартоломе, Парк стал регулярным клиентом у трех торговцев, которые, как он выяснил, были достаточно надежными и, по всей видимости, предпочитали нанимать чуть более приличных курьеров для доставки, чем обычные торчки на велосипедах, которые заявлялись часа на два-три позже обещанного. Курьеров с машинами, больше похожих на студентов кинематографического факультета частного Университета Южной Калифорнии, чем на конченых наркоманов с Венис-Бич. Курьеров, которые умели поддержать связную беседу, пока не состоится передача. Курьеров, которые в основном говорили о своем занятии как о способе быстро заработать, чтобы выплатить кредит на учебу в университете или купить новый ноутбук.

Когда Парк сказал одному из этих курьеров, что ищет какую-нибудь работу не на полный день, пока его жена не родит ребенка, парень почесал живот под футболкой «Аберкромби энд Фитч» и сказал ему, что курьеры то и дело соскакивают и что им всегда нужны новые люди. Поэтому когда Парк в следующий раз позвонил по телефону, он, вместо того чтобы оставить свой кодовый номер, повесить трубку и ждать, пока ему перезвонят, оставил сообщение:

«Это Парк Хаас, номер шесть-два-три-девять. Я разговаривал с Роханом; он сказал, что вам нужны работники. Меня интересует эта работа».

И в итоге ему действительно перезвонили, но вместо того, чтобы ответить на вопрос, где он находится и сколько там пробудет, и выслушать, сколько времени у него уйдет, чтобы туда приехать, Парк пятнадцать минут разговаривал с молодой женщиной, отвечая на вопросы, учился ли он в колледже, какова была его специальность и, наконец, не служит ли он «в полиции или других правоохранительных органах».

И Парк соврал. Как и обещал капитан Бартоломе, оказалось, что ложь ему дается уже легче. Хотя его всегда немного грызла совесть, а в уголке сознания звучал голос отца: «Вранье, Паркер, большая слабость у мужчины. Я советую тебе никогда ее в себе не допускать. Или тебя разоблачат».

Опасность разоблачения, физического или иного, всегда стояла для отца на первом месте.

Следуя его примеру, Парк старался свести свою жизнь к минимуму возможности быть раскрытым. Его существование состояло из немногочисленных элементов. Мало вещей. Мало связей. Помимо его родителей, сестры, ее несгибаемого мужа и двоих их неприветливых детей, а также нескольких друзей детства, число которых все уменьшалось, он эмоционально ни перед кем не открывался, пока не покинул Филадельфию и не отправился на запад изучать философию, действуя в порыве стремления лучше понимать природу если не людей, то вещей.

Роуз все изменила.

Крепко врезавшись ему в бок, она пробила в нем неисправимую брешь, нанесла рану глубоко и быстро, так что он чуть не рухнул от их столкновения. Чуть не сбежал, кровоточа, чтобы найти укромное место, где он мог бы либо выздороветь, либо умереть. Но она не позволила. Вместо этого она нелюбезно обрушилась на него, разбила надвое, расплескала его жизнь, играла среди обломков и убедила его, что это может быть здорово.

К тому времени, когда Парк сидел в «Старбаксе» на Мелроуз-авеню, глядя в окно на парад неспящих и прочих сов, проводивших ночные часы ходя по магазинам, слушал, как молодая женщина, чей голос говорил с ним раньше по телефону, рассказывала ему, как именно он будет забирать товар, как будет отчитываться за недостачу, сколько ему будут платить за одну доставку, и просила показать ей действительные водительские права, регистрацию автомобиля и страховку, к тому времени Парк был раскрыт со всех сторон. Он сделался сильно уязвимым из-за ран, которые Роуз открыла в нем, из-за вещей, которые он начал понимать и которых никогда не освещала философия, и почти не присутствовал в кофейне. Его большая часть находилась дома, в детской, где его жена и ребенок, все еще делившие одно тело на двоих, собирали кроватку, а он в это время получал первый урок по продаже наркотиков.

Парк был презентабельный, образованный белый мужчина, за рулем приличной машины и, что самое ценное в дилере, одновременно расторопный и надежный, и его очень скоро перестали отправлять по конкретным адресам, чтобы максимизировать количество доставок, которые он мог сделать за день, и перевели на обслуживание лучших клиентов. Парк стал получать повышенную комиссию за доставку, доплату на топливо и часто появляться в таких местах, где его обыскивали частные охранники, пропускали в запертые ворота, провожали в элитарные клубы от Малибу или того, что от него осталось, через прибывающие волны и осыпающиеся холмы, до районов Беверли-Хиллз, Бель-Эйр, Хэнкок-парк, Голливуд-Хиллз, некоторых кварталов Западного Голливуда, в лос-фелисские жилища ярких молодых звезд реалити-шоу и примерочные кабинки бутиков на Родео-Драйв.

Потом он снова стал покупателем. Он сделал ход, который его наниматели восприняли как должное, и купил три килограмма крепкой канадской конопли. Согласился не поставлять ее их клиентам, но и не обещал отказаться от своих постоянных покупателей, ушел из курьеров и почти сразу же стал получать от этих покупателей запросы по CMC.

Так как НСП не унимался, он увлекал в своем течении и тянул за собой все более агрессивные химические контрмеры. Вполне понятное, общее для многих желание завернуть свое сознание в пузырчатую пленку, чтобы заглушить все сигналы извне, оградиться от всего, что происходит в большом мире, осложнялось желанием многих других не отставать от темпа осведомленности неспящих. Происходило быстрое разделение людей по личным предпочтениям: стимуляторы, транквилизаторы или категорическое неприятие ни тех ни других.

При более чем тридцати миллионах неспящих в США любого возраста, финансового положения, национальности, вероисповедания и прочих легко определяемых демографических категорий рынок круглосуточного обслуживания переживал подъем. Он нуждался не только в работниках, но и в том, чтобы эти работники хорошенько заправлялись.

Одалживаясь из заначки на складе вещественных доказательств более редкими, экзотическими веществами, Парк смог дополнить свою и без того железную репутацию надежного поставщика основных наркотиков не менее блистательной изустной славой добытчика всяких невозможных вещей. Однако оказалось, что эта репутация имеет один серьезный побочный эффект: многие его клиенты не хотели делиться его номером.

Никто не хочет терять то хорошее, что имеет.

Впрочем, не важно. Парк был не способен освободиться от трудовой этики отца и целиком привносил ее во все свои действия, и оказалось, что его доля на рынке выросла.

Так как большую часть жизни он провел в кругу состоятельных людей, он познакомился лучше, чем хотел, с такими атрибутами роскоши, как кассовые сборы, адюльтеры знаменитостей, роскошные машины, тенденции фондового рынка, дизайнерские марки, цены на недвижимость, фитнес-программы и неизменно растущая популярность радикальных, но необязательных процедур пластической хирургии. Неожиданно для себя он обнаружил, что обычная болтовня между ним, продавцом, и покупателем начинает переходить в откровенности, которые скорее можно услышать в парикмахерской, у врача или у психотерапевта.

Наблюдательный и спокойный, неразговорчивый, Парк если говорил, то всегда к месту и при этом часто ссылался на Декарта, Лао Цзы, Сьюзен Зонтаг или Фому Аквинского, не реже, чем цитировал героев последнего дорогого ситкома, снятого при участии клиента, и в присутствии Парка его покупателям было уютно. Никто и не подозревал, что проницательность основывалась на глубокой концентрации, на стремлении занести все увиденное и услышанное в протокол свидетельских показаний.

Так и получилось, что Парка с его особой аурой одновременно и надежного поставщика, и хорошего слушателя пригласили на вечеринку, где Бини познакомил его с Хайдо. Где и состоялся разговор, который впервые внушил ему подозрение, что погружение мира в безумие не было ни случайным, ни естественным следствием человеческих излишеств, что кто-то стоял за штурвалом и правил все дальше в пучину бедствий. Что кто-то громадный и невидимый наживался на грудах измученных трупов. И что он должен заплатить за свою жадность. Если только Парк сможет его найти.

9/7/10

Уже почти полночь.

Я думал о том, что рассказал мне Бини про личные объявления в электронной газете. Про новую категорию, которая появилась в конце 2008 года. Для неспящих. В основном о лечении.

Кто-нибудь пробовал? Мне тут рассказали. Это правда? Двенадцать часов йоги вместо сна. НСП-иглоукалывание. НСП – болезнь ума, а не тела! НСП – аллергия на окружающую среду, прекратите пользоваться химикатами, переходите на органику!

Я распечатал некоторые объявления о продаже:

Продаю двуспальную кровать. Почти новая. 100 долларов или меняю на бак с бензином.

Продам тысячи комиксов. Остались от мужа. Я точно не знаю, сколько они стоят, но у нас нет для них места, и я боюсь, что от них загорится дом, а в нашем районе то и дело закрываются коммунальные службы, то водоснабжение, то электричество, и пожарные не могут подъехать с насосами по нашей дороге. Я просто хочу их куда-нибудь сбыть. Приезжайте на грузовике и привезите воды в бутылках, сколько сможете, и забирайте все.

Все мои земные сокровища. Вещи, на приобретение которых я потратил всю жизнь. Все, начиная от моего детского одеяльца до дома, который я выкупил только в прошлом году. Пятьдесят два года в материальном выражении. Мои письма и деловые бумаги. Мой BMW шестой серии. Моя 56-дюймовая плазма. Мой диван. Коллекция из двенадцати пронумерованных офортов Хокни в рамах. Сделанные на заказ графитовые клюшки. Три костюма «Армани», пиджаки 44-го размера, брюки 42/34. Эксклюзивные кастрюли и сковородки фирмы «Ол Клэд». Свадебные туфли моей бабушки. Очень симпатичный горный велосипед, на котором я никогда не ездил. Моя школьная спортивная куртка со знаками отличия за футбол и легкую атлетику. Мой первый зуб и локон волос из младенческих лет. Стеклянный графин с горстью песка с французского пляжа, где я провел медовый месяц. Свидетельство о разводе. Плоская монетка, раздавленная поездом, потому что я положил ее на рельсы. У меня нет семьи. Я отдаю все. Но только тому, кто готов въехать в мой дом и жить там со всеми этими вещами и пользоваться ими. Это мои вещи. Это то, что я оставляю. Я хочу, чтобы они были вместе. Позвоните мне и скажите, почему именно вы должны получить мои вещи.

Из рубрики знакомств:

НСП/М для НСП/Ж. Не спится. Ха-ха! Составишь мне компанию?

НСП/М для КОГО-НИБУДЬ. Я девственник, ты опытная и нежная. Обними меня.

НСП для??? Сижу одна в квартире, дверь не заперта. Я дам адрес и скажу вам, что буду в кровати с закрытыми глазами и в наушниках. Я не увижу вас и не услышу. Можете отправить меня в лучший мир? Прошу отозваться только серьезно настроенных. У меня нет времени на тех, у кого не хватит духу. И нет, это не призыв о помощи.

НСП для DR33M3R. Я сделаю все, что ты хочешь.

Тысячи объявлений.

Я смотрел везде. Я пробовал найти что-нибудь, что мы с Роуз еще не знали об НСП. Я заходил на форумы родственников неспящих, но никогда не мог там написать ни слова. В основном я просматривал, что пишут о «дреме». Все объявления, где хотели купить ее или обменять. Разместил пару объявлений. Все ответы, которые не ограничились только одним письмом, были от очевидных мошенников:

Я ПОЛУЧИЛ ВАШЕ ПИСЬМО И БУДУ СЧАСТЛИВ ПРИНЯТЬ ВАШЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ!!! Я УЕЗЖАЮ ЗА ГРАНИЦУ И НЕ СМОГУ ВСТРЕТИТЬСЯ С ВАМИ ЛИЧНО!!! ПРИШЛИТЕ ВАШИ БАНКОВСКИЕ РЕКВИЗИТЫ И НОМЕР СЧЕТА, И Я ОРГАНИЗУЮ ПЕРЕВОД В ПРЕДЛОЖЕННОМ КОЛИЧЕСТВЕ!!! КУРЬЕР ДОСТАВИТ ТОВАР!!!

Часто направляли на посвященные «дреме» и НСП форумы для получения более подробной информации. В основном это были мошенничества с целью кражи личных данных. Некоторые сайты были вполне законные, но в основном они занимались консультациями, онлайновой групповой терапией. Религиозные сайты с проповедями обращения к Богу, смирения, надежды и в первую очередь отпора соблазну самоубийства.

Почти все эти сайты были насквозь пропитаны слухами. Кто-то убеждал, что в таком-то месте есть большой запас «дремы» и какие-то неспящие сумели до него добраться. Капитан Бартоломе говорил, что это «ожидаемая чушь». Разумеется, неспящие будут делиться слухами о тайных поставках «дремы»; чего еще можно ждать? Было бы гораздо более странно, если бы такие слухи не ходили. Он сказал: «Смотри, где деньги». Деньги, которые ему не надо было уточнять, приведут к крупным партиям.

Но должно же быть что-то. Неспящие проводят в Интернете столько времени, должно быть хоть что-нибудь насчет торговли «дремой» на черном рынке. Крупнейший сайт электронных объявлений – место, где дилеры наверняка стали бы искать покупателей. Но я ничего не нашел.

На вечеринке Хайдо сказал что-то такое о «дреме», и оно застряло у меня в голове. Пустив бутылку «Джека Дэниелса» по кругу, он сказал, что у «дремы» «особая длина волны». Он сказал, что это не совсем метафора. Он был под кайфом, но я обратил на него внимание и попросил Бини нас познакомить. Хайдо еще больше обкурился, но объяснил, что имел в виду. Сказал, что радиочастотные метки на коробках и флаконах – на самом деле настоящие радиосигналы, которые можно отследить и которые прямо говорят, где находится «дрема». «Весь путь каждого флакона носится в воздухе» – вот что он сказал. Я это уже знал, но как-то не думал. Нельзя сказать, чтобы это мне реально помогло.

Почему нет слышимого сигнала? Видимого сигнала?

Для работы с наркотой есть свой сленг. В электронных объявлениях пишут про 420 или что едут кататься на лыжах или в отпуск, когда нужна марихуана, кокаин или ЛСД, но такие сведения можно прочитать в учебной брошюре для полицейских. Я умел находить множество подсказок, необходимых мне для выполнения задания, за счет того, что внимательно слушал и анализировал услышанное. В своем роде философия. Если прочитать Ницше, особенно не углубляясь, не почерпнешь ничего полезного; нужно подолгу размышлять над его идеями типа «Бог умер», чтобы они были не просто привычными броскими фразами.

Но для «дремы» не существовало ни сленга, ни дилерского жаргона, которого можно было бы нахвататься. Ничего такого, что засек бы полицейский радар и что заставило бы полицию навострить уши, как если бы поверх старых граффити стала появляться новая надпись.

Где-то же «дрема» должна быть. Бартоломе сказал, что спрос на нее слишком велик, а «деньги слишком большие», чтобы на рынке не было нелегальной «дремы». Настоящего DR33M3R.

Но если она и есть, почему-то ее не видно. Она не просто незаметна, она не оставляет следов. А для этого требуется организация: сознательно разработанная система распространения единственного наркотика, контролировать который правоохранительные органы были реально заинтересованы.

Настоящая «дрема». Подлинный DR33M3R, в серьезном, надежном количестве. Таблетки прямо с заводов, украденные по дороге до конечного потребителя. Об их отсутствии должно быть известно. Отдельные таблетки отслеживаются по проштампованным кодам партии и производственного цикла. У флаконов и коробок, ящиков и контейнеров, у всех свои радиочастотные метки. Если в каком-то месте из системы исчезает большое количество «дремы», кто-то должен быть в курсе недостачи. И не один, а несколько человек.

DR33M3R производства «Афронзо – Нью дей» продавался в крупных масштабах. Несколько человек непосредственно в производственной и распределительной цепочках должны были быть вовлечены в торговлю. Кто-то изнутри или извне «Афронзо – Нью дей» придумал систему, нанял этих вовлеченных и теперь имеет львиную долю с дохода.

Хайдо сказал тогда: «особая длина волны». Бини сказал, что, по его мнению, Хайдо знал «того чувака».

Вот до чего я дошел, а теперь все разваливается. Потому что Хайдо убит. Того, что он знал об «особой волне», не существует.

Почему я это пишу? Похоже на паранойю.

Депривация сна.

Я заснул по дороге в даунтаун. Во всяком случае, мне кажется, что так было. Не помню, как доехал. Помню только, как ехал из Бель-Эйра в бунгало в Западном Голливуде (номер 754 по бульвару Кинга). Дверь открыла девушка в наряде, идеально повторяющем стиль Мадонны периода Like а Virgin. Не для вечеринки или чего-то еще в этом роде, просто она так одевается. Это мне сказала ее мама. Сказала, что ее дочь и подруги дочери увлекаются ерундой, которую в их возрасте она считала полным отстоем. Сообщила, что в восьмидесятых была панком и ненавидела Мадонну. Хотя на самом деле это не важно, потому что ее дочь думает, что Мадонна – просто одна сумасшедшая «старая тетка, которая верит в магию и усыновляет африканских детей, и ей нужно уже начать вести себя согласно своему возрасту, потому что это уже слишком, когда она выходит на люди в нижнем белье». Сказала, что ее дочери просто нравится старая музыка и она обожает такую одежду. Спросила, есть ли у меня дети, и я ответил, что есть. Она предупредила: «Вот погодите, то, что для вас в юности было отстоем, у них это будет круто». Потом поинтересовалась, сколько моей дочери, и я ответил, что она еще младенец, и она перестала об этом говорить.