Текст книги "Лунное сердце"

– Мы ждем! – сказал Гэннон.

Такер сделал шаг вперед, но Шевье прохрипел:

– Не вмешивайтесь, инспектор! Отношения с мистером Шустрым выясняем мы! Ясно?

– Ясно! Что дальше? – сказал Байкер.

Он отодвинул Салли и пожалел, что, прежде чем с шумом врываться в дом, не подумал о том, что его может здесь ждать. Винтовка висела у него за спиной. Револьвер Мерсье лежал в рюкзаке. Собственный пистолет был в кармане. Все три ствола могли с таким же успехом находиться на луне. Такер все еще держал свой пистолет, но уже опустил его к ноге. Пока он его поднимет, Шевье выстрелит в инспектора прямо сквозь карман.

– Давай рассказывай! – потребовал Гэннон. – Если изложишь как надо, все будет тихо. Для остальных присутствующих, я имею в виду. Ну а с тобой… с тобой, конечно, проблема.

Гэннон и не собирался затевать сейчас стрельбу. Слишком много народу было в холле, еще попадется кто-нибудь под руку. Но весь день он только ждал, не мог ничем заняться, а теперь был на взводе. В кабинете у Джеми он ничего не нашел. Шевье вернулся из сада с проклятиями. А тут с грохотом вкатился этот Байкер! Он просто нарывался на сведение счетов.

«Что сказать?» – соображал Байкер. Он чувствовал, как на лбу выступает испарина, чувствовал, что безудержный гнев вот-вот вырвется наружу. Только в этот раз ему так, как тогда с Мерсье, не повезет. Слишком много кругом народу; того и гляди, заденешь кого-нибудь. Он не мог так рисковать.

– Лучше положить пистолет, инспектор, – спокойно сказал Гэннон. – Нет смысла сейчас строить из себя героя. Байкер все равно уже труп.

Такер прикинул свои шансы и ничего хорошего не придумал. Шевье – бандит-профессионал. Он не спускал глаз с Такера с той минуты, как началось это драматическое противостояние. Потому, наверное, что Такер единственный здесь был вооружен.

– Э-э-э… мистер Гэннон… – начал Джеми.

– Заткнитесь, Тэмс!

Когда Такер нагнулся положить пистолет, дверь распахнулась. Глазам собравшихся предстал Ур-вен-та в маске своего тотема – медвежья голова, увенчанная рогами оленя. Он казался фигурой, сошедшей с картин Босха. [98]98
  Босх Иероним (1450(?)—1516 – великий голландский художник. Изображал сцены ада с фантастическими чудовищами.


[Закрыть] Вокруг него вился дым, дым того же цвета, что и его волосы. Воздух гудел от барабанного боя. Долгое время никто не мог прийти в себя. Никто не произнес ни слова. Но барабан смолк, и шок прошел.

– Господи! – сказал Такер и поднял пистолет.

– Нет! – схватил инспектора за руку Байкер, поздно вспомнив о револьвере Шевье, однако тот не спешил стрелять.

Барабан заговорил снова, но на этот раз сам по себе, индеец его не касался. Барабанный ритм наводнял Дом, успокаивая всех, снимая напряжение. Инспектор опустил пистолет, Шевье вынул руку из кармана, застывшее в гневной гримасе лицо Гэннона смягчилось, звуки барабана проникали ему в душу, в души всех, собравшихся в холле.

– Это и есть твое племя? – знаками спросил Ур-вен-та, глядя на Байкера.

– И да, и нет, – отозвался тот.

– Здесь много злобы.

– Я знаю.

Байкер нахмурился, соображая, как объяснить, что происходит.

– Неважно, – изобразил знаками Ур-вен-та. – Где больной барабанщик?

– Сейчас покажу.

И только когда Байкер повел шамана в спальню, где лежал Томас, все опомнились.

– Что произошло? – воскликнул Джеми. – Только что мы все были готовы перестрелять друг друга, а сейчас…

– Нас успокоил индеец, – сказал Тропман, он задумчиво поднял глаза к лестнице. – Пришел и успокоил! Будто мы дети, которых следовало утихомирить. Возможно, для него мы и правда – дети.

– Лучше пойти посмотреть, что они там делают, – предложил Такер.

– Не думаю, что стоит им сейчас мешать, – возразил Тропман. – Видно, Байкер пригласил этого шамана, чтобы помочь Тому Хенгуэру. Мы уже сделали все, что смогли. Пусть теперь шаман попробует.

– Черт возьми! – выругался Гэннон.

Он бросился к лестнице, но тут же остановился, потому что Такер поднял пистолет. Инспектор посмотрел на Гэннона, потом на пистолет. В ушах у него все еще звучал барабанный бой, так что, когда Гэннон вернулся на место, Такер убрал оружие в кобуру. Надо было захватить Гэннона с Шевье, пока они не опомнились, но что-то в ритме барабана удержало его.

Он видел, что те двое тоже не знают, как себя вести.

– Кто этот индеец? – спросила Мэгги. – Откуда он взялся?

– Наверное, его отыскал Байкер, – предположил Такер. – Только где?.. – Он поглядел на открытую дверь, подошел и закрыл ее. – Во всяком случае где-то там…

– Можно ли ему доверять?

– Не знаю, Мэгги! Но выбора у нас нет!

– Думаю, на него можно положиться, – сказал Тропман.

– Кто-нибудь понял, о чем они говорили, когда вертели пальцами и размахивали руками? – поинтересовался Такер.

– Нет, – отозвался Тропман. – Но похоже, наши подозрения начинают оправдываться.

– Какие еще подозрения? – вскинулся Джеми.

– Что вы здесь знаете больше, чем хотите показать, – сказал Гэннон.

Однако голос его звучал беззлобно и даже смущенно. Такер прекрасно его понимал. И у него самого было такое ощущение, словно какая-то колдовская сила принуждала его молчать. Будто каждый раз, как он порывался рассердиться, что-то проникало внутрь и размягчало его. Все этот барабанный бой!

– Неправда! – сказал Джеми. – Я никогда не видел этого… индейца!

– Тогда откуда его взял Байкер? – спросил Такер. – И почему он умеет с ним общаться?

– Не знаю. Но Байкер интересуется индейцами. Он даже жил с ними в Аризоне. Может, там и научился.

Такер кивнул. Да, он помнил, Байкер об этом говорил. Но все равно непонятно, почему индеец сюда явился и как Байкер его нашел.

– Все-таки лучше нам подняться, – сказал он Тропману. – Мы не будем вмешиваться, но я хочу знать, что там происходит.

Тропман поколебался, но пропустил инспектора вперед. Друг за другом они начали подниматься по лестнице.

Ур-вен-та остановился в дверях кабинета Джеми. Увидев рисунок, прислоненный к компьютеру, он подошел к столу, сдвинул со лба свою маску и стал рассматривать картинку.

– Что это? – спросил он Байкера. – Это же мой брат-барабанщик А-ва-рате – Тот-Кто-Ходит-с-Медведями. Мой брат-барабанщик и Рыжеволосый, пришедший через Большую Воду. – Он протянул руку, чтобы дотронуться до рисунка, но тут же поджал пальцы. Повернувшись к Байкеру, он знаками сказал: – Талисманы в Большом Жилище сильные. Барабаны здесь бьют повсюду.

Вспомнив, как быстро Ур-вен-та остановил начинающуюся внизу схватку, Байкер ответил:

– У Ур-вен-ты тоже сильные талисманы!

– Это так, – улыбнулся Ур-вен-та. – Пойдем. Посмотрим на твоего барабанщика.

Но благодушное настроение Ур-вен-ты мигом изменилось, как только он приблизился к кровати, на которой лежал Том. Его барабан, каким-то непонятным образом рокочущий сам по себе, участил ритм. Ур-вен-та снова надвинул на лоб тотемную маску. Он долго стоял, вглядываясь в бледное лицо Тома, потом взобрался на кровать и встал рядом с ним на колени. Вынув из своего кожаного мешочка щепотку цветочной пыльцы, он, бормоча что-то, посыпал ею веки больного. Затем положил на лоб Тома руку, так что кончики мизинца и большого пальца уперлись в виски. Стук барабана вдруг стих, и Ур-вен-та слез с кровати.

– Этого барабанщика я знаю, – объяснил он жестами. – Это человек, обуреваемый демонами. Всегда. Он выслеживает Мал-ек-у – а тот выслеживает его. Этот человек – брат моего брата-барабанщика, а значит, и со мной он в родстве. Но помочь ему я не могу.

– А что с ним такое?

– Он встретился с тем, за кем охотился, и от этой встречи душа его обратилась в бегство. Потрясенная и испуганная, она прячется глубоко у него внутри. Будь у меня время, я бы смог выманить ее, но у меня нет времени, Байкер Оседлавший Гром. Дочь А-ва-рате Ха-кан-та созывает все наше племя на совет, я тоже должен там быть. Когда совет закончится, я вернусь.

– Когда же?

– До захода луны.

– Благодарю тебя, – написал пальцами Байкер. Теперь полузабытая наука разговаривать жестами вернулась к нему, и пальцы двигались более ловко и быстро. – Будем тебя ждать.

– Я приду. – Ур-вен-та задумался, потом быстро и резко задвигал пальцами. – Те другие твои люди… Они тебе не доверяют. Кто-то из них желает тебе зла. Я говорю это, потому что чую в тебе эхо моего тотема.

– Благодарю за такую честь.

– Эту честь оказывает нам с тобой Мать-Медведица, – пояснил Ур-вен-та. – Я вернусь, Байкер Оседлавший Гром, и, может, приведу других из моего племени. Тома-Хенг-ара наши люди знают. Многие связаны с ним нитями барабанного братства, но многие смотрят на него косо из-за того, что он враг Рыжеволосого… – Индеец сделал какой-то непонятный знак. – Дурное это время, когда люди одного племени враждуют друг с другом.

Он обернулся к дверям, где стояли Такер и другие.

– Вот пришли твои люди, Байкер Оседлавший Гром.

Его барабан снова заговорил, и вокруг старика появились витки дыма.

– До захода луны!

– До захода луны, – написал Байкер. Он вынул из-за пояса тотемную палочку Ур-вен-ты и протянул ее индейцу.

– Оставь это себе до моего возвращения, – ответил тот.

Дым сгустился, и внезапно шаман исчез. Замолк и барабанный бой. В наступившей тишине Байкер ощутил себя потерянным. При Ур-вен-те он испытывал чувство полного покоя. Чувствовал, что владеет собой. Теперь он со вздохом повернулся к дверям, зная, что ему предстоит, и всячески противясь этому.

Такер сделал шаг назад, не отводя взгляда от тотемной палочки, которую держал Байкер, и Байкер улыбнулся. Ах вот как, эта палочка им не нравится? Что ж! Он постарается это использовать. Может, палочка не даст им опять превратиться в шайку озверелых идиотов.

– Нам, верно, надо поговорить, – сказал Байкер.

– Ты прямо весь светишься, – сказала спустя несколько часов Салли. – С тех самых пор, как вернулся.

Байкер кивнул. Он и сам это ощущал. Будто ритм барабана Ур-вен-ты проник в его кровь и его пульс бьется с ним в унисон. Как будто он до сих пор слышит тихую дробь барабана. Словно далекий стук копыт.

Объяснение с Такером и с остальными прошло куда легче, чем он ожидал. Намного легче по сравнению с тем, как оно начиналось до появления Ур-вен-ты. Приход шамана всех утихомирил, что было на руку Байкеру. Они обсудили то, что случилось с Мерсье, и объяснения Байкера были приняты мирно. Даже Гэннон и Шевье вели себя спокойно, хотя в глазах Шевье что-то блеснуло. Но лицо Гэннона оставалось бесстрастным.

– Как ты напугал меня, когда уехал! Да еще так! – сказала Салли.

– Я и сам был напуган. Но надо же было что-то делать. Нам еще повезло, что все пока так удачно складывается.

– Ты веришь, что старик вернется?

– Вернется, детка. Он из тех, кто не умеет обманывать.

– Не уверена, что можно так полагаться на него.

– Я чувствую здесь, – Байкер постучал себя по груди, – чувствую, что он – надежный. Чувствую так же, как про себя.

– Ну тогда, – сказала Салли, крепче прижимаясь к нему, – все будет в порядке!

– Я так и думал, что ты меня поймешь, – улыбнулся Байкер.

– Лучше бы ты перестал…

Такер поднял глаза от стола, на котором он разбирал и чистил свой пистолет.

– Почему? – спросил он.

Мэгги пожала плечами. На ней были рабочая рубашка и джинсы, которые подобрал ей Фред.

– Просто это напоминает мне все недавние ужасы, – сказала она, помедлив.

– Я не могу рисковать. Что, если пистолет не сработает в самый критический момент, – ответил Такер. – Сейчас рисковать нельзя! Ты же это понимаешь?

– Да, конечно. Прости меня! Просто я едва держусь.

– Все еще вспоминаешь, что было днем?

Мэгги кивнула.

– Да, меня тоже тревожит Гэннон, – сознался Такер. – Опасный он тип, и мне кажется, он стал нервничать. Следовательно, сделался еще более опасным. Боюсь я его и этого второго бандита, хриплого. Кстати, что-то я давно их не видел, а ты?

– Тоже. И не желаю видеть.

– Ничего, как-нибудь все обойдется.

Такер заглянул в дуло пистолета и удовлетворенно отложил в сторону тряпицу и ершик.

– Но как? – спросила Мэгги. – Мне чудится, в воздухе так и витает какая-то тревога.

Такер кивнул:

– Да. Я тоже это чую. Потому-то и начистил своего дружка. Кому-то сегодня ночью несдобровать.

– Надеюсь, не нам, – прошептала Мэгги.

– Ну что, займемся тем, что надумали? – спросил Шевье. – Только у Байкера при себе волшебная палка.

– Так то у Байкера, а у Тэмса ее нет.

– Понятно.

Гэннон глянул в темноту за окном и нахмурился:

– Ты нашел, где нам его обрабатывать?

– Лучше всего в подвале. Туда никто не ходит, а стены такие толстые, что никто ничего не услышит. Если они даже хватятся его, в таком огромном домище нас скоро не найдут. Во всяком случае до тех пор, пока мы не выбьем из него все, что нам нужно.

– Отлично, – сказал Гэннон. – Отлично.

Но из головы у него не шел Байкер. Не пристало ему – профессионалу – прощать обиды, он это твердо знал. Однако вся операция давно перестала быть профессиональной. Что ж, с Байкером придется подождать. И с инспектором тоже. Пока они не услышат от Джеми Тэмса то, что им нужно.

– О чем вы думаете? – спросил Джеми у Тропмана.

Тропман, вглядывавшийся в Тома, поднял голову:

– Стараюсь понять, как это удалось шаману, не произнося ни единого слова, всех нас успокоить. И как он сумел поставить диагноз нашему больному.

– Но мы еще не знаем, прав ли он, – возразил Джеми.

Тропман кивнул. Он отошел от кровати и сел напротив Джеми:

– Мне думается, он сумел заглянуть прямо в мозг Хенгуэра. Заглянул и прочел, в чем проблема. – Тропман посмотрел поверх Джеми, взгляд его казался рассеянным. – Как обидно спустя долгие годы обнаружить, что все подобное возможно, все реально существует. Сколько сора прошло между пальцев в поисках хоть намека на реальность паранормального. Я бы все отдал, чтобы стать на двадцать лет моложе и снова приступить к исследованиям теперь, когда мы за эти несколько дней столько узнали.

Джеми кивнул:

– Быть может, именно наше неверие и не давало нам убедиться в реальности всего этого.

– Возможно, – согласился Тропман.

– Пойду поговорю с Сэмом, – сказал Джеми, поднимаясь. – Надо помочь ему с этими дневниками.

– Принесите какие-нибудь из них сюда, я тоже их полистаю, пока нянчусь с нашим пациентом.

– Хорошо. Наверное, и попить вам чего-нибудь принести?

– Да, если можно, чаю.

Байкер вдруг сел и начал оглядываться.

– Что такое? – удивилась Салли. – Шаман возвращается?

– Не знаю, детка! Что-то меня встревожило.

Он подбежал к окну и стал вглядываться в темноту. Там виднелись смутные тени. Не трагг-и, что-то другое. Прямо над деревьями висела луна. Не похоже было, что возвращается Ур-вен-та. Байкер не мог понять, в чем дело. Но он чувствовал, чувствовал всем нутром, приближение опасности.

– Пойду проверю двери и окна, – проговорил он. – Пойдешь со мной?

– Но выходить из Дома не будем?

– Не хотелось бы, детка.

Байкер взял винтовку и вынул из рюкзака пистолет Мерсье. Свой револьвер он отдал Такеру. Пистолет же протянул Салли.

– Когда будешь стрелять, держи его обеими руками! – сказал он. – У него адская отдача, особенно с непривычки.

Салли вздохнула и сжала пистолет, который в ее маленьких руках казался огромным.

– Ну как, детка? Готова?

Салли кивнула.

– Не стреляй, пока не увидишь, в кого целишься, понятно?

– Не знаю, как я разберусь, Байкер.

– Ничего! Как-нибудь!

– Все будет в порядке, – ответила Салли.

– Тогда пошли!

Байкер не знал, кого они ищут. Он просто чувствовал, что надо двигаться, так как приближается кто-то неизвестный. В кухне они увидели Такера и Мэгги. Инспектор как раз закончил чистить пистолет.

– Что случилось? – спросил Такер, глядя на их лица и на оружие в руках.

– Не знаю! – ответил Байкер. – Я просто что-то почуял.

Такер кивнул. Они, значит, тоже, не он один. Он пристально смотрел на Байкера, сознавая, что за последние дни стал относиться к нему совсем по-другому. Он радовался – что бы там ни случилось – они по одну сторону.

– Я беру на себя западное крыло, – сказал Такер.

Байкер кивнул.

– Близится какая-то опасность, – сказал он. – Какая – не знаю.

Такер выжидательно смотрел на него.

– Я только хочу сказать – не стреляйте сразу, вдруг это возвращается Ур-вен-та.

– Разумеется, – ответил Такер, хотя сначала хотел ответить, что не нуждается в таких предупреждениях, но вовремя прикусил язык.

Глава пятая

По гребням утесов Сара пробиралась на восток. Мокасины, шурша, ступали по скользким скалам. За мягкое кожаное платье цеплялись нижние ветви деревьев. Ветер подхватывал волосы, выбившиеся из кос, и щекотал щеки. Крепкий запах морских водорослей смешивался со смолистым ароматом елей и кедров. В небе, словно далекие огоньки свечей, мерцали звезды и плясало северное сияние.

Наконец Сара выбралась к Рате-фейн, Лунному Каменному Медведю, то есть к Месту Размышлений Мэй-ис-хюр. Ночь здесь была молчаливой. Стоя у Медвежьего Камня, Сара чувствовала себя словно в соборе – высокое небо над головой было куполом, лес и утесы – стенами. Подойдя ближе к Медвежьему Камню, Сара прижалась к нему щекой, и ей почудилось, что она слышит, как дышит сама земля.

Талиесин и Пэквуджи толковали ей о Старейших, но только теперь она ощутила их незримое присутствие. Неважно, подвергали они ее испытаниям или нет, неважно, зачем им это понадобилось, важно было оказаться достойной их интереса. Сара сказала Талиесину правду – она такая, какой ее сделала вся предыдущая жизнь, ее друзья – все, что ее окружало. И вдруг она поняла, что ее жажда стать Лунным сердцем не зачеркивает все предшествующее и не меняет ее саму.

«Чего ты хочешь?» – повторила Сара вопрос, заданный ей Талиесином. Она хочет достичь всего, на что способна. И если для этого потребуется вернуться в ее прежний мир и снова встретиться с демоном Киерана – что ж, значит, она вернется.

Сюда она попала по воле обстоятельств, как лист, гонимый ветром, но на Путь встала с ясной целью, приложив к этому собственные старания.

Сара закрыла глаза и вспомнила мелодию Талиесина, а потом послала призыв через лес. Казалось, она спиной ощущала, как Медвежий Камень теплеет и гулко вторит ее слабому мысленному зову.

Пэквуджи и сам не понимал, что толкнуло его ввязаться в сны Сары, зачем он старался привлечь ее к себе. Наверное, он сделал это, чтобы как-то проявить себя перед бардом и его ветвисторогим дедом – Хозяином Леса, явившимся из-за Большой Воды. Хотел доказать им, что Путей много и все – истинные. А доказывая это, он волей-неволей помог Саре – так что поступок его не был только эгоистичным. Хорошо. Но тогда почему же его мучают дурные предчувствия?

Такое с ним бывало не раз, ведь он частенько впутывался в дела более сильных, но все же не таких всемогущих, как Хозяева Леса. Уже давным-давно один Толкователь из духов квин-он-а говорил ему, что не следует вмешиваться в дела Старейших. Ибо они всесильны и скоры на расправу.

Пэквуджи печально рассматривал свои ноги и гадал, во что же он ввязался, как теперь поступить? Может, надо пойти к барду и повиниться? Но, немного поразмыслив, малыш горестно покачал головой. Нет! Слишком поздно! О, зачем, зачем он затеял все это?

«Потому что уж такой у меня характер», – ответил он сам себе.

И внезапно решительно поднял голову. Он – Пэквуджи! Не такой, конечно, могущественный, как Хозяин Леса, но тоже кое на что способен. Не такой мудрый, как квин-он-а, но тоже не тупой. Он – Пэквуджи, и этим все сказано. Он всегда один, но одиночество ему незнакомо. Ибо весь мир – его дом.

Страхи смыло с него разом, как смывают волны пену с береговых скал. Его круглые, как у совы, глаза ярко блестели в темноте, когда он встал на ноги и огляделся. И тут он услышал мысленный зов Сары, обращенный к нему. «Ага!» – подумал он, чувствуя, как властно звучит ее призыв. Так может звать сама Бабушка Жаба, таинственная, как секреты старых камней, которые некогда бродили, а теперь лежат неподвижно.

Хэй-нья!

Нравилась ему эта хирока, с которой он встретился только во сне, но с тех пор издалека наблюдал за ней. Он и в будущем тоже любил ее – так по крайней мере свидетельствовали ее воспоминания. Что-то в ней было не от медведя и не от волка, а от какого зверя, он понять не мог. Что-то нежное, как лунный свет, но крепко укоренившееся в складках земли. А вот когда она отрастит рожки…

Пэквуджи поднял голову к ночному небу и крикнул:

– Ты видишь ее, Мать Луна? Она твоя дочь, хоть у нее и нет рогов. Но долго без них она ходить не будет!

Ветер зашелестел ветками кедра и зашуршал тонкими иглами ели.

Хэй-нья-хей!

Пэквуджи рассмеялся. Раскинув руки, он обернулся совой. Крылья бесшумно рассекали ночной воздух, когда, летя высоко над темными деревьями, он спешил к той, которая послала ему призыв.

Этот молчаливый призыв слышали и другие.

Талиесин, наигрывавший на арфе в круглой башне над морем, на миг замер, потом заиграл снова. «Зови его, зови, – подумал он. – Пусть маниту поможет тебе там, где я бессилен». Однако звуки арфы выдавали, как он разочарован.

Мэй-ис-хюр кивала над своим ткацким станком. «Да, Куничка, правильно, зови этого кузена Старого Койота! Только помни, о чем я тебя предупреждала! Каким он будет, зависит от того, что у тебя в душе».

Она посмотрела на Хагана – тот поднял голову, взглянул сперва на нее, потом на барда и снова уткнулся в свои сети. Он слышал только свист ветра, но, прожив так долго с этими двумя, научился чувствовать – для них ночь говорит что-то, чего он не понимает. Что-то такое происходит. Девчушка ушла. Талиесин нахохлился, как больная птица, и Мэй-ис-хюр уж слишком притихла. Но друиды все такие – что шаман, что арфист. Вечно им слышится что-то в шепоте ветра, мерещатся какие-то видения в искрах честного костра, во взмахах птичьих крыльев в небе. Да ну их! Не его это дело.

А в лесу застыли на месте три трагг-и, занятые охотой.

Головы на тонких шеях круто повернулись. Желтые клыки блеснули в свете звезд, и в ночной тишине раздалось громкое лязганье. Это бряцали их когти.

Прислушиваясь, трагг-и смотрели друг на друга, их пасти кривили змеиные усмешки, на мордах была написана готовность развлечься. Если эта хирока, которую они выслеживают, так и будет звать кого-то, они ее быстро найдут. Они инстинктивно определили, в какую сторону двигаться, рассчитали расстояние между собой и голосом и затрусили в нужном направлении. Если бежать с такой скоростью, они настигнут ее задолго до восхода солнца.

Талисман, который она носит, они отдадут Мал-ек-е. А вот ее безрогая душа достанется им. Тело ее послужит им пищей, а из костей они изготовят себе амулеты.

Долгое время Сара ни о чем не думала, ничего не ощущала, она была лишь частью своего призывного крика. Он, словно древняя мелодия, звучал в унисон ритмичному биению ее сердца. Однако ее призыв становился все тише и наконец замер. Сара открыла глаза. Перед ней был Пэквуджи.

Маленький человечек стоял чуть поодаль, серьезно глядя на нее большими глазами.

– Пришел! – выдохнула Сара.

Пэквуджи кивнул:

– Я – как прилив, всегда прихожу на свидание.

Сара улыбнулась:

– Я и не знала, что мы назначили свидание.

– А как же! – Пэквуджи сел и не торопясь положил ногу на ногу. – Похоже, ты спокойна, – заметил он. – Во всяком случае спокойней, чем была, когда мы виделись в последний раз.

– Это просто потому, что здесь все дышит покоем. И этот камень, и воздух – ну, словом, все кругом. Но мои страхи остались при мне. Они просто прикрываются спокойствием, а на самом деле мечутся, крутятся и наскакивают друг на друга. Честно говоря, мне не хочется о них думать, но раз ты тут, придется. – Она помолчала, собираясь с мыслями. – Пэквуджи! Если мне только снилось, что мы с тобой встретились, то откуда ты знаешь об этом сне? Значит, это было на самом деле?

– Конечно было. Я явился к тебе, как является тотем – во сне, чтобы предостеречь тебя. Мне казалось, они решили несправедливо. Как можно ожидать от тебя такого, если они не хотят посвятить тебя в предысторию?

– Они? Кто это?

– Талиесин и его тотем – Олень. Хозяин Леса, прибывший из-за Большой Воды.

Сара вспомнила, что вчера ответил ей Талиесин, вернувшись из леса. Он сказал, что виделся с «оленем, поймавшим луну». Значит, это не был просто красивый образ, к которым прибегают барды. Вернее, может, это и был образ, но ей следовало в него вдуматься. Ей припомнился маленький костяной диск, на одной стороне которого были изображены ветвистые оленьи рога, на другой – четвертинка луны.

– Вчера ночью ты был какой-то… неопределенный, – сказала Сара.

– Я очень боялся, – признался Пэквуджи.

– Кого? Талиесина?

– Нет! Его деда. Хозяева Леса всемогущи, Сара. Я знал, что вмешиваюсь не в свое дело. А они быстры на расправу.

– Ну а теперь почему ты перестал бояться?

У Пэквуджи сделался сконфуженный вид.

– Ладно, – сжалилась Сара. – Не хочешь, не говори! Меня огорчит, если из-за меня ты попадешь в беду.

Пэквуджи долго сидел с серьезной физиономией, но вдруг на его губах расцвела улыбка.

– У меня здесь все изменилось, – сказал он и постучал себя по груди. – Да кто такие эти Хозяева Леса, чтобы указывать Пэквуджи, как ему себя вести?! – решил я. Я здесь живу столько же, сколько они. Не говоря уж о том, что этот олень – Хозяин Леса – нездешний. С какой стати мне его бояться?

Глядя на него, Сара понимала, что на девяносто процентов его слова – бравада. Но ничего плохого в этом не было. Когда знаешь, что тебе грозит, и все равно делаешь по-своему, это – храбрость.

– Спасибо тебе за то, что хочешь мне помочь, – сказала Сара.

Человечек продолжал улыбаться, потом спросил:

– Что ты решила?

– Вернуться в свое время. Раз я знаю теперь дорогу сюда, я ведь смогу возвратиться, правда?

Пэквуджи с сомнением покачал головой:

– В Дальнем Мире волшебство действует не так хорошо. Попасть туда тебе будет нетрудно. А вот сюда, обратно? Это потребует больших усилий, ты на них еще не способна.

– Я знаю, что вернуться будет трудно. Но у меня нет выбора, я должна попасть в свой мир. Мои друзья и родные считают, что я пропала. Они, наверное, умирают от страха за меня. И потом – надо же пройти все эти испытания, назначенные Старейшими.

– Если ты вернешься, ты поступишь как раз так, как они хотели. Тебя ждут опасности.

– Я знаю. Демон Киерана. Что ж, придется испытать судьбу.

– Этот Демон пострашней, чем трагг-и, – сказал Пэквуджи Саре. – Не возвращайся туда, Сара! Здесь ты сильна, и силы у тебя будут прибывать. А в Дальнем Мире тебе будет во сто раз труднее.

– Я и это знаю, – вздохнула Сара. – И зачем Старейшим понадобилось, чтобы я обязательно встретилась с этим Демоном?

– Дело даже не во встрече с ним, – объяснил Пэквуджи. – Дело скорей в том, сумеешь ли ты принять вызов. Родные Рыжеволосого, по-видимому, придают этому большое значение.

И Пэквуджи рассказал Саре о беседе между дедом и внуком, которую он подслушал.

– Похоже, что Талиесин был удивлен условиями Старейших не меньше, чем я, – заметила Сара, когда Пэквуджи закончил рассказ.

– Да, его душа и ум воевали друг с другом, – подтвердил Пэквуджи.

– Тогда дело обстоит совсем скверно, – сказала Сара. – Если уж Талиесин собрался стольким пожертвовать ради меня, придется мне пройти это испытание до конца. Ведь Демон охотится даже не за мной – ему нужен Том Хенгуэр, учитель Киерана. – Но тут она вспомнила, что показывал ей будущий Пэквуджи, и малыш уловил ее видение, они оба понимали, что она приукрашивает правду.

– Не возвращайся, – попросил Пэквуджи. – Погляди на себя. Здесь ты дома.

Он имел в виду платье, в которое Мэй-ис нарядила Сару. С косичками, в мокасинах и длинных штанах, Сара, наверное, и впрямь выглядела туземкой. Но она встряхнула головой.

– Нет, не дома. Я сама не знаю, где мой дом. Раньше знала – дом там, где я нахожусь. Но это было до того, как я узнала все, что знаю теперь. Как я смогу быть прежней, когда поняла, что существуют волшебство, магия, что мир не один, их видимо-невидимо – только исследуй! Теперь, когда я узнала, каково это – ощущать такой мир и покой в душе, разве я смогу быть счастливой, не стремясь снова это почувствовать?

Они помолчали, каждый погруженный в свои мысли. Сара вынула из кармана кисет, свернула сигарету и закурила. Она предложила Пэквуджи затянуться, но он отказался.

– Делить дым Матери-Медведицы можно только со своими соплеменниками, – объяснил он. – С такими, как я, нельзя. Когда я обмениваюсь клятвами в верности, мне не надо священного дыма, не надо смешивать кровь. Да уж если на то пошло, моя кровь не очень-то смешивается с кровью смертных.

– Почему?

– На смертных это плохо действует… Они становятся какими-то… дикими.

И он вызвал в воображении то, что не мог объяснить словами. Сара сразу почувствовала себя так, будто наглоталась ЛСД. Неожиданно на нее обрушились запахи, внезапно усилившиеся звуки, видения, так что у нее закружилась голова. Тут же все прошло, но она прислонилась к Медвежьему Камню, все еще ощущая слабость.

– Это как опьянение, – проговорила она. – Только постоянное, а не временное.

Пэквуджи уловил смысл ее слов и кивнул.

– Да, некоторые сходят с ума, – подтвердил он. – А некоторые становятся мудрыми, но шальными.

Он замолчал, долго смотрел на Сару, потом потряс головой. Саре не надо было учиться читать мысли – она и так поняла, о чем он подумал. Если они с Пэквуджи смешают кровь…

– Нет, спасибо, – сказала Сара. – Мне только этого не хватает. Я и так уже вполне созрела для психиатра.

– Останемся сердечными друзьями, – предложил Пэквуджи. – Будем родственными сердцами.

– Вот это мне больше нравится.

– Ну а теперь… ты уйдешь в тот мир?

– Думаю, да.

– И даже не попрощаешься с Рыжеволосым?

– Я полагаю, он уже знает, что я возвращаюсь к себе.

– Я подсоблю тебе, – сказал Пэквуджи. – Сам я не умею скакать из одного времени в другое, но я могу одолжить тебе свои силы, и тебе будет легче переместиться.

– Сделаешь кое-что для меня, когда я уйду отсюда? – спросила Сара.

– Что? – спросил Пэквуджи, хотя уже догадался сам.

– Стань другом Талиесину. По-моему, ему нужны верные друзья. Скажи ему, что я люблю его, и если не вернусь, то не потому, что не захотела. Но когда-нибудь, где-нибудь мы с ним обязательно встретимся.

– Я передам ему. Он тоже будет мне родственным сердцем. Ради тебя.

Они встали, и Сара впервые обратила внимание на свой наряд. «Надо было переодеться. Ну да все равно, теперь уже поздно». Она повернулась к Пэквуджи, хотела узнать, как ей надо встать, куда смотреть, и замерла. Хоночен-о-ке стоял, склонив голову, словно чутко прислушивался к чему-то, лицо у него было странное.

– Что такое? – спросила Сара, чувствуя, что надвигается что-то дурное.

– Быстро уходи отсюда!

– Да что случилось?

– Трагг-и! – воскликнул Пэквуджи, вынимая из-за пояса свисток. – Собери все свои внутренние силы! Быстрей!

Сара не могла сосредоточиться. На поляне, где раньше все дышало покоем, теперь стало гнетуще душно. На Сару снова нахлынули все страхи, сомнения и опасения, от ее отваги не осталось и следа, ей хотелось только упасть прямо там, где она стояла.