Текст книги "Бетонный фламинго"

Глава 11

Парни моего калибра встречаются не каждый день, и у нее родились более обширные планы.

На этот раз она не попросила денег вперед и более успешно скрывала свое презрение, сохраняя профессиональный оптимизм, несмотря на мои грубости и дурацкое бахвальство в отношении денег, сексуальной состоятельности и брюшных мышц.

Оказалось, что ее коварная подруга теперь выкрала у нее все ее платья.

– Я бы уже завтра вернулась на службу в ночные клубы, если бы имела нужный гардероб, – заявила Жюстин, развалившись голой на постели с наполненным бокалом в одной руке и с сигаретой в другой. – Но, Бог мой, ты даже не представляешь, дорогуша, сколько стоят эти платья…

– Так в чем дело? Купи себе их по сотне за штуку…

Она начала распространяться, что очень деликатна на этот счет. Как правило, никогда никому не говорит о таких вещах, и все такое прочее… А я еще такой симпатичный… И потом, понимаешь, мой малыш… О, да, да, она была замужем. И этот паршивый мерзавец, то есть ее муж, умер после долгой и разорительной болезни… , Вероятно, такие же или подобные версии использовали еще карфагенские потаскушки во времена пунических войн.

– Ого! – сказал я. – И он даже не знает… То есть ты ему посылаешь все деньги, пока он учится в школе, а он думает, что ты шикарная певица. Кстати, как на этот счет?

– Ну, если я снова смогу встать на ноги…

– Так ты держись за меня, Мэриан, – сказал я с широким жестом. – Возможно, мы что-нибудь и придумаем с этой платьевой проблемой.

Может, завтра? Угу? Если я освобожусь на несколько минут от этого дела. Скажи, я говорил тебе, что собираюсь заплатить около восьмидесяти тысяч? Неплохо за одну неделю, а, бэби?

Утром я выдал ей триста долларов, шлепнул по заду и подмигнул:

– Придется потрясти дядюшку, не даст ли деньжат на наши маленькие расходы, а, малышка?

Конечно, я еще не потерял номер ее телефона. И если смогу, то обязательно заеду за ней, и мы отправимся за покупками, сказал я ей на прощанье.

* * *

Как только она ушла, я выписался из отеля, велел подать мою машину и погрузить в нее чемоданы. После этого поехал в Майами-Бич.

Оставив машину на стоянке за шесть или восемь кварталов, я пешком добрался до дома. Кондиционер был выключен, в квартире было жарко и как-то особенно тихо. Едва я открыл входную дверь и вошел в комнату, где мы провели вдвоем столько часов, как сразу же почувствовал вокруг себя ее присутствие, будто изящная элегантность и грация движений принадлежали к миру физических явлений и могли вибрировать в пустой комнате, как звуковые волны, отдаваться эхом еще долго после того, как ушел отсюда человек, вызвавший их к жизни.

Я старался не смотреть на размытое водой пятно на ковре.

Быстро переоделся, надел спортивную куртку, оставил дома темные очки и шляпу, положил в карман собственный бумажник, дошел пешком до Коллинз-авеню и, поймав такси, поехал в Майами. В другом агентстве проката я арендовал небольшой грузовичок-пикап, указав свое настоящее имя и предъявив водительские права. После этого отправился в сторону Кис. Выехав из города, я следил за тем, как бы не пропустить ту придорожную антикварную лавку, где продавались декоративные фламинго. Мне необходимо было точно знать и запомнить ее местоположение.

У меня была подробная карта и довольно четкое представление о том, какое именно место мне надо найти, но для этого нужно было проехать еще через много мелких островков и бесконечные мосты Морского шоссе. На Шугарлоуф-Ки, милях в ста шестидесяти от Майами, проходила уединенная проселочная дорога, которая вела через густые рощи, огибая по внешней линии мелкие островки параллельно главному шоссе. Это была дикая местность, практически необжитая, со множеством уголков, где можно укрыть машину.

Было начало третьего, когда я наконец нашел подходящее место и отметил расстояние, отделяющее его от ближайшей автобусной остановки на шоссе. После этого я повернул обратно. Около трех я остановился в небольшом придорожном местечке на Биг-Пайн-Ки и позвонил в банк.

Мэриан говорила, что они не станут мешкать с оформлением перевода столь значительной суммы, но мне нужно было знать наверняка. Я вызвал к телефону Дэйкина. Он попросил меня обождать, пока все проверит.

– Да, сэр! Оба ваших вклада уже у нас. Второй оформлен сегодня утром.

– Большое спасибо! – сказал я.

Теперь мне оставалось только выписать в понедельник утром чек на сто семьдесят пять тысяч долларов. Мы подошли к последнему акту драмы.

Когда я вернулся в Майами-Бич, уже стемнело.

Я поставил пикап в гараж при нашей квартире, вновь надел костюм Чэпмена, его шляпу и темные очки, вышел из дома и вскоре уже сидел за рулем «кадиллака». Я поехал в Голливуд и остановился в мотеле, который заприметил еще раньше, – более старого типа, построенный в те времена, когда земля стоила дешевле, с площадками для машин между отдельными домиками. Они располагались слегка поодаль от дороги и не слишком далеко от центра города.

Женщина, сидевшая в конторе, оказалась живой и разговорчивой. Ей было лет под пятьдесят.

Я расписался в регистрационной карточке и сказал, что пробуду здесь по меньшей мере три или четыре дня. И сообщил, что завершаю сделку по покупке земельного участка при посредничестве Фицпатрика.

О да, как же, она знает эту фирму! Очень симпатичные люди!

Я уплатил за трое суток и сказал, что хотел бы занять самый дальний из домиков в тихом уголке. Она привела меня к предпоследнему коттеджу в правом ряду.

– Очень мило, – сказал я.

Кроме входной двери здесь была еще и боковая, из которой можно было попасть на автостоянку. В ванной имелся еще и душ с занавесками из пластика. В номере стоял телефон. Я спросил, в котором часу она отключает коммутатор.

– В одиннадцать вечера, – ответила администратор.

Выходя из мотеля на следующее утро, я заглянул в офис. Она разговаривала с цветной горничной. Когда та ушла, я спросил, понизив голос и оглянувшись на дверь:

– Здесь, случайно, не останавливалась женщина с естественными иссиня-черными волосами, убранными в высокую прическу? Стройная и тонкая, лет за тридцать?

– Кажется, нет, – ответила она, явно озадаченная этим вопросом. – А что?

– Просто хотел удостовериться, – пояснил я. – Если она появится здесь, не говорите ей, что я ею интересовался, а сразу же дайте мне о ней знать.

– Да, конечно, – произнесла она неуверенно. – А вы не могли бы назвать ее имя?

– О, она все равно записывается не под своим именем, – бросил я. – Она не так глупа.

Я позавтракал в городе и поехал в Палм-Бич – главным образом для того, чтобы убить время. По пути купил двухфунтовый стальной ломик. Я положил его в багажник и вернулся в Форт-Лодердейл. В банке я разменял несколько чеков, а одним из них расплатился в баре. Часа четыре просидел в баре, потягивая коктейли и устремив в пространство невидящий взор. Здесь я ни с кем не разговаривал.

Наконец бармена это забеспокоило.

– С вами все в порядке, сэр? – поинтересовался он.

Я слегка повернул голову и уставился на него:

– Что вы имеете в виду, говоря «все в порядке»?

– Я хотел… Я хочу сказать… Я подумал, может, вы неважно себя чувствуете? Вы так тихо сидите…

– В таком случае имейте в виду, что со мной все в порядке! И запомните это хорошенько!

– Извините, что побеспокоил вас, сэр.

– Может, мне нужно было проверить обмен веществ и сделать анализ крови, чтобы решиться пить в вашем чертовом баре, а?

– О'кей, о'кей! Забудьте об этом!

Он ретировался, но я продолжал ворчать. Потом встал и вышел из бара.

Около восьми вечера я снял номер в мотеле на окраине города и, не раздеваясь, пролежал на кровати часов до десяти. Потом резко схватил телефонную трубку и позвонил в бюро.

– Ради Христа, выключите этот дурацкий проигрыватель!

Администратор был озадачен:

– Какой проигрыватель? Где?

– Не знаю, – воскликнул я раздраженно. – Где-то там у вас на задворках… Хоть бы перестали крутить одну и ту же чертову пластинку… Ну, да не важно… Поеду в другое место.

Администратор стоял у обочины и покачивал головой, когда я проезжал мимо него в «кадиллаке».

Я направился в Майами и из телефонной будки позвонил Корел Блейн. Она была страшно раздражена и обеспокоена – ведь я вытащил ее из постели около двух часов ночи.

– Ты не звонил с четверга, а когда я попыталась найти тебя в отеле «Клайв», мне сказали, что ты уехал.

– Да, пришлось поездить по разным делам, – ответил я.

– В конторе возникли кое-какие вопросы. Банк хочет знать, включаешь ли ты в заем ту недвижимость, что находится в Уомберне. Кроме того, допущены какие-то неточности при уплате налога.

– О'кей! Позвони Уэлмену и скажи, что мы просим продлить заем еще на год, но на тех же основаниях. Если он попробует повысить проценты, мы выплатим всю сумму сейчас. А налогами я сам займусь, когда приеду… Но все еще терпит… Ты не знаешь, Мэриан Форсайт еще в городе?

– Да, я ее вижу. Фактически каждый день – то тут, то там. Но, дорогой, неужели мы опять должны говорить о ней?

– Ты мне только скажи: ты когда-нибудь говорила с ней?

– Конечно нет! Она же со мной не разговаривает! А мне это тоже ни к чему!

– Хитро! – сказал я, словно обращаясь к самому себе. – Чертовски хитро!

– Что ты сказал, милый?

– Нет-нет, ничего, – ответил я. – Послушай, ангел мой, я смогу закончить это дело с покупкой участка в понедельник утром, а во вторник, вероятно, уже буду дома.

Я поехал обратно в мотель и улегся спать.

* * *

На следующее утро я поехал в Майами-Бич, поставил «кадиллак» на стоянке неподалеку от Довер-Уэй, оставил в машине очки, шляпу и отправился в нашу квартиру. Переодевшись в «рыбные доспехи», я вывел из гаража пикап и поехал на Кис; в половине второго свернул на проселочную дорогу, ведущую в сторону Шугарлоуф. Поскольку было воскресенье, мне время от времени встречались рыболовы – одни везли на прицепах лодки, другие удили прямо с мостков, свесившись над парапетами. От проселочной дороги ответвлялись еще едва видимые следы колеи, уходящие налево в густой кустарник, колея вела туда, где весь берег был в густых зарослях мангровых деревьев. Еще через милю эта чаща постепенно поредела, появились открытые участки, где можно было спустить на воду лодку. Тут и там стояли отдельные машины с пустыми прицепами, но людей нигде не было. Ближайшая лодка, которую я разглядел, находилась примерно в полумиле от берега. Я поставил пикап в стороне от колеи, запер кабину и двинулся пешком в обратном направлении. Покушение на мой пикап было маловероятным, едва ли он мог привлечь чье-то внимание – любой просто пришел бы к выводу, что это машина тоже какого-то рыболова.

Я дошел до проселочной дороги, но не прошел по ней и полумили в сторону от шоссе, как меня нагнал автомобиль, в котором сидели две женщины. Вскоре я обнаружил, что ошибся – это были мужчина и женщина. Муж и жена. Они ехали из Марафона и предложили меня подвезти. На заднем сиденье лежали спиннинги. Я сказал, что в моей машине сели батареи и я решил добраться до шоссе, раздобыть новые. Супруги высадили меня у заправочной станции, возле универмага. Там я просидел над банкой пива и ворохом воскресных газет до тех пор, пока не пришел автобус, курсирующий между Ки-Уэст и Майами. Выйдя на конечной остановке в Майами, я нырнул в телефонную будку и позвонил Жюстин Ларей (не без некоторой тревоги, ибо уже стемнело. Девушки подобного рода не сидят в такое время дома). Однако мне повезло – она ответила на звонок:

– Где ты пропадал? Кажется, ты собирался позвонить мне в пятницу?

– Меня не было в городе, – ответил я. – Но послушай, хочешь совершить маленькое путешествие? Мне придется съездить на пару дней в Палм-Бич, и мы могли бы прозондировать там плательную ситуацию?

– Я бы с радостью, дорогуша!

– Уложи в сумку самое необходимое и жди – я заеду за тобой, как только освобожусь. Ты где живешь?

Она дала мне свой адрес.

– До встречи! – закончил я разговор.

Я взял такси в Майами-Бич, зашел на нашу квартиру и снова переоделся в одежду Чэпмена.

Потом вынул из его бумажника все документы, сунул их в карман пиджака и пересчитал деньги.

Почти все чеки уже были обменены на наличные, и даже при том, что я сорил ими направо и налево, у меня еще оставалось более трех тысяч – главным образом в купюрах по двадцать и пятьдесят долларов, среди которых промелькнуло несколько по четыреста и пятьсот. Все это составляло внушительную пачку, которая едва умещалась в бумажнике. Я сунул его в карман, связал в узелок свою рыбацкую одежду и шапку, предварительно удостоверившись, что мой собственный бумажник все еще находится в кармане брюк.

Потом снова позвонил Жюстин:

– Послушай, ты, сосуд с сексом, я все еще занят здесь, в Майами-Бич. Знаешь что? Я подумал, что мы могли бы переночевать в Голливуде, в том мотеле, где я останавливался, а в Палм-Бич поехать завтра. Почему бы тебе не приехать в Голливуд? Я тебя встречу, а?

– Но как я туда доберусь? И где мы встретимся? – – На такси, черт возьми! Я заплачу. Там есть один бар. «Камео Лунж». Жди меня, скажем, в десять пятнадцать.

Я запер квартиру и пешком дошел до стоянки, где утром оставил «кадиллак». Уложил узелок с рыбацкой одеждой в багажник – вместе с моими парусиновыми туфлями и карманным фонариком.

Остановившись у аптеки, разменял деньги и из телефонной будки позвонил Роберту Уингарду по его домашнему номеру в Томастоне. Он был дома.

– Алло, Чэпмен! Как вы там? Кстати, мисс Блейн говорила вам..

– Насчет ситуации на радиостанции? – перебил я. – Да, говорила. Я сказал ей, чтобы этим делом занялись вы. Но я звоню вам не по этому поводу.

– Слушаю вас, сэр?

Я немного понизил голос:

– Только это строго между нами… Не говорите даже мисс Блейн. Не хочу, чтобы она волновалась. Миссис Форсайт в городе?

– Да-а… Я как раз сегодня видел ее на улице!

– Где-нибудь поблизости от радиостанции или студии?

– Н-нет… Ни там, ни там…

– Но вы точно знаете, что она в городе?

– Конечно… Если сегодня вдруг не уехала.

А что?

– Сейчас я не могу говорить об этом. Но от вас требуется одно: ни при каких обстоятельствах не пропускайте ее ни на станцию, ни на студию. А если она попытается проникнуть туда тайком или силой – вызовите полицию. В случае необходимости наймите также частных сыщиков.

– Но.., но я не понимаю… :

– Не могу вам сейчас ничего объяснить. К вечеру во вторник я вернусь, а до этого времени будьте внимательны и смотрите, чтобы она вас не провела. До свидания.

* * *

Я поехал в Голливуд, нашел стоянку поблизости от бара «Камео» и незадолго до назначенного часа стал ждать. Жюстин подкатила в такси минут десять спустя и вошла в бар. Я закурил и просидел, не двигаясь с места, еще минут сорок, следя за дверьми, не выйдет ли она. За это время Жюстин уже успела высосать порции две-три и, естественно, разозлиться.

Наконец я вошел в бар. Он был слабо освещен – маленький зал с дорогостоящей отделкой и с органолой, которая в этот момент, к счастью, молчала.

Она сидела за столиком в глубине зала и угрюмо следила за входом. Жюстин сделала перманент, надела синее платье и ажурные белые перчатки, а на полу возле ее стула стояла большая дорожная сумка.

– Ага! Явился наконец! – сказала она, когда я присел рядом. – Я уже собиралась ехать домой.

– Прости, что запоздал, красотка. Никак не мог раньше.

Мой небрежный тон и «красотка» отнюдь не улучшили ее настроение, но она попыталась сдержать свои чувства. Было бы глупо растерзать курочку как раз в тот момент, когда она собирается снести золотое яичко.

– Ну ладно, – проговорила она, сделав над собой усилие.

– Во всяком случае, я закончил мои дела. – Я вставил сигарету в мундштук. – Думаю, наша поездка тю-тю.

– Как?

– Да так. Завтра утром могу ехать домой…

– Ну, знаешь!.. Из всех идиотов… – В ее черных глазах загорелась ядовитая злоба. – После того как я истратила кучу денег на такси и просидела здесь как дура полтора часа, ожидая тебя, ты являешься и начинаешь выпендриваться…

Бармен и те пять-шесть посетителей, которые находились в зале, обернулись и уставились на нас.

– Только не расстраивайся, Мэриан, – сказал я примирительно.

Она со стуком поставила бокал на стол.

– Прекрати, Христа ради, называть меня Мэриан!..

– Ну, ладно, ладно, прости, лапочка… – Я с беспокойством огляделся. – Давай лучше выпьем.

Я поманил бармена, который не пропустил мимо ушей ни одного слова, и заказал два мартини.

Прошло несколько минут, прежде чем Жюстин поостыла. Мы выпили снова и решили поехать еще куда-нибудь.

Хотя Жюстин не проронила ни слова, я заметил, что она по достоинству оценила мой «кадиллак». Мы проехали по берегу в поисках другого бара. Я делал вид, будто немного опьянел, и на стоянке попытался ее облапить. Она оттолкнула меня.

– Пошли обратно! – предложил я.

– Ах, заткнись лучше!

Мы вновь вошли в бар и заказали по новой.

Я заметил, что она почти не пьет.

– Почему мы не едем в мотель? – спросила Жюстин. – Можно выпить и там.

Я купил у бармена бутылку шотландского виски. Он не хотел продавать ее мне, но лишние пять долларов его убедили.

Мы поехали в мотель. В большинстве домиков было уже темно. Я развернул машину и, дав задний ход, поставил ее на автоплощадку между коттеджами. Я пошатывался и, нащупывая скважину замка, чтобы вставить ключ, уронил на ступени ее сумку.

– Осторожно! – бросила она в сердцах.

Войдя, я включил свет, поставил сумку и бутылку виски на туалетный столик и снова попытался ее облапить.

– Ты что, и минуты подождать не можешь? – возмутилась Жюстин.

Девушка сбросила платье, повесила его на плечики в стенной шкаф и сняла туфли с очень высокими каблуками.

Я сломал сургуч на бутылке и налил полбокала.

– Подкрепись, детка, – предложил ей.

– Пойду подолью водички, – ответила она и пошла в ванную, заперев за собой дверь.

Я осторожно приоткрыл ее дорожную сумку.

Конечно, там была еще пара туфель. Я вытащил нейлоновые чулки, пару трусиков, засунул их под матрац и закрыл сумку. Когда Жюстин вернулась, то по цвету напитка в ее стакане я сразу понял, что половину виски она выплеснула, долив недостающее водой.

– Опрокинем, что ли? – спросил я слегка заплетающимся голосом и проглотил часть виски.

Ее туфли лежали на ковре у ножки кровати. – Как насчет поцелуев? – Я шагнул к ней, при этом наступив на туфли, и услышал, как треснул один из каблуков.

Жюстин тоже услышала этот звук.

– Боже ты мой, идиот! Смотри, что ты наделал! – закричала она, вся вспыхнув. – Неуклюжая большеротая обезьяна!

Я покачнулся, пригвоздив ее ледяным взглядом, и презрительным пинком послал туфли под кровать. Вытащив из кармана бумажник, я вынул из него бумажку в пятьсот долларов и бросил ее на кровать.

– Ступай, купи новые. Но только не за.., не задавайся. Я мог бы и всю тебя купить за гроши…

Я попытался затолкнуть бумажник обратно в карман, но он упал на пол. Потянувшись за ним, я рухнул сам. Она с презрением смотрела на меня.

Я поднялся, швырнул бумажник на стол и пошел в ванную. Пустив воду в раковину, я начал издавать звуки, имитирующие тошноту. Потом вымыл лицо. Когда я вышел, Жюстин уже улыбалась.

– Прости, дорогуша, – произнесла она. – Я сама виновата. Не надо было бросать их здесь. Дай я налью тебе еще немного.

– Хорошая мысль! – отозвался я. – Извини.

Даю тебе чес-слово. – Я отпил из стакана и свалился на кровать. – Пару минут… И я почувствую себя лучше.

Она улеглась рядом со мной и стала гладить мое лицо.

– Ну-ну, лапочка. Расслабься. Ты просто перехватил чуточку.

Я закрыл глаза. Минут десять мы молчали и лежали не двигаясь. Потом она сказала:

– Лапочка!

– М-м-м, – пробормотал я, слегка шевельнувшись.

Жюстин выждала минут десять, прежде чем повторила попытку меня поднять. Я продолжал тяжело дышать и не отвечал. Еще через несколько минут она осторожно отодвинулась от меня и встала. Я услышал шелест надеваемого платья, щелчок открываемой сумки, из которой она вынула вторую пару туфель. Я старался уловить звук открываемой двери, но услышал только, как она слабо щелкнула и закрылась.

Соскользнув с кровати: я раздвинул занавеску – не больше чем на дюйм – и выглянув в окно. Снаружи никого не было, кроме нее. Во всех домиках было темно, и владелица мотеля давно уже почивала. Жюстин добежала до ворот, повернула налево по направлению к центру города и исчезла из виду.

Она была слишком опытна, чтобы взять такси до Майами ночью, так что, скорее всего, отправилась к автобусной остановке. Она знала, что у меня есть ее адрес, и едва ли собиралась оставаться в этих местах. С женатым человеком Жюстин, пожалуй, рискнула бы потягаться, ибо могла его шантажировать, но она была уверена в том, что я холостяк. Я слишком часто жаловался на то, что меня донимают налогами именно из-за этого обстоятельства.

Я подошел к туалетному столику. Жюстин не взяла бумажник, только деньги. Я мог бы и не вынимать из него документы, но это была необходимая предосторожность. Через несколько часов имя Чэпмена появится на первых страницах многих газет, и если бы его документы вдруг обнаружились в мусорном ящике, то это кончилось бы для нас катастрофой.