Текст книги "Посольский город"

Ариекаи медленно успокаивались. Я думала, что все кончилось. И тут, пока мы сидели и смотрели, на сцену вышли Хозяева.

– Это спорт, – сказал, заметив мое удивление, Кел, или Вин, который подошел ко мне, обливаясь потом.

– Причем экстремальный, – заметил другой. – Уже… да, много лет они пытаются подражать нам.

– И некоторым это почти удается. – Я наблюдала.

– Какого оно цвета? – спросил у конкурсантов ариекай с мишенью в руках, как до того спрашивал у терранцев. Хозяева один за другим пытались солгать.

Большинству это не удавалось. Выходило лишь гудение и щелчки, свидетельство напряженных усилий.

– Красный, – перевел Скайл. Луковица была красной, и вой зрителей усилился, что, как я полагала, выражало недовольство.

– Синий, – сказал другой, и тоже попал; цвет объекта то и дело менялся. – Зеленый. – Черный. – Иным не удавалось и это, они только щелкали и сопели, признавая неудачу.

Каждый, самый крошечный успех приветствовали криками восторга. Когда объект стал желтым, Хозяин, который в тот момент как раз пытался солгать, ариекай с узором в виде ножниц на спинном крыле, содрогнулся, закатил часть своих глаз, собрался и на два голоса произнес слово, которое можно было перевести как «желто-бежевый». Вряд ли это можно было назвать выдающейся неправдой, но толпа зашлась от восхищения.

Группа Хозяев приблизилась к нам.

– Ависа, – начали Кел или Вин вежливо. – Это… – И они принялись называть имена.

Такое щепетильное соблюдение этикета между Хозяевами и людьми всегда казалось мне бессмысленным. Ариекаи, должно быть, полагали, что только у тех, кто говорит на Языке, есть мозг, и наверняка находили странным, когда послы детально представляли им какие-то безъязыкие обрубки. С тем же успехом сами ариекаи могли бы требовать от людей приветствий их живым батареям.

Так я думала, но на деле все оказалось совсем по-другому. Ариекаи пожали мне руку своими дающими крыльями, когда КелВин попросили их сделать это. Кожа у них была сухой и прохладной. Крепко сжав губы, я подавляла нараставшие эмоции (до сих пор не знаю, что я тогда чувствовала). Когда посол назвал ариекаям мое имя, на их лицах возникло какое-то иное выражение. Они заговорили, и Скайл быстро перевел мне на ухо.

– Они говорят: «Вот это?», «Та самая?».

Настоящее, 3

Не все Хозяева одинаковы. Их можно различить по уникальному рисунку спинного крыла (всякое упоминание этого факта непременно сопровождалось нудным отступлением о том, что Послоград – это единственное место, где обитают терранцы с неуникальными отпечатками пальцев). Есть еще нюансы окраски панцирей, колючек на ногах, формы рого-глаз. В те дни я редко обращала на них внимание, хотя в виде исключения заучила имена некоторых ариекаев, с которыми меня знакомили. Так что я не могу сказать, встречала ли я во время того первого или последовавших за ним визитов в город кого-нибудь из делегации Хозяев, которые пожаловали к нам в Дипломатический Зал много килочасов спустя, чтобы с нами приветствовать ЭзРа, этого невозможного нового посла.

Насколько я могла судить, они все были однолетки, третьего возраста, а, следовательно, разумные. Некоторые носили ленты, означавшие непонятные (мне) ранги и пристрастия; другие воткнули в хитин там, где он был особенно толстым, маленькие страшненькие драгоценности. Старшие из послов, ХоаКин и МейБел, сопровождали их по комнате, предлагая каждому бокал шампанского – должным образом подправленного по их вкусу. Хозяева элегантно брали их и отпивали шампанское ртами-подрезами. Я видела, как наблюдает за ними Эз.

– Ра идет, – сказала Эрсуль.

– Как нам его называть? – спросила я. – Кто они с Эзом друг другу? Они ведь не двойники.

Где бы и с кем бы в этой комнате ни был Скайл, он, я знала, испытывал такое же напряжение, как и я, наблюдая странность происходящего. Эз и Ра приблизились друг к другу, меняя манеру держать себя и переходя в другой режим.

Как такое могло случиться?

Все структуры работают, работают уже тысячи часов, лет. Послоградских лет, тех, с которыми я выросла, с длинными месяцами, названными в глупой ностальгии по древнему календарю, многонедельными, в каждой неделе по дюжине дней. Почти целый здешний век, с тех самых пор, как появился Послоград, структуры пребывают на месте. Фермы по клонированию действуют; уникальная и тщательно выверенная система позволяет выращивать послов из двойников, снабжая их всеми навыками управления, которые могут им понадобиться. И все это, разумеется, под эгидой Бремена: он был источником нашей власти; на каждом общественном здании были часы и календарь, показывавшие время в Чаро-Сити. Но до сих пор здесь, на краю иммера, служители контролировали все.

Однажды КелВин сказали мне, что Бремен изначально переоценил возможности Ариеки в смысле объема импортируемых с нее редкостей, предметов роскоши и местного золота. Хотя, конечно, биоробототехника ариекаев представляет несомненную ценность. Превосходящие своей элегантностью и практичностью грубые химеры или молекулярное шарлатанство, к которым сводится вся виденная мной когда-либо техника Терры, эти создания Ариеки формируются Хозяевами из плодородной плазмы по технологиям не то что недосягаемым, но попросту невозможным с точки зрения нашей науки. Но разве этого достаточно? Ну во всяком случае, ни одну колонию пока не прикрыли.

Как и для чего в Чаро-Сити выпестовали этого невозможного посла? Я, как и все остальные, слышала историю об эксперименте и его причудливом результате, когда уровень эмпатии зашкаливал за все мыслимые пределы. Но даже если эти двое случайных друзей и впрямь обладали такой связью, то с какой такой психологически объяснимой стати им становиться послами?

– Уайат в восторге, – сказала Эрсуль.

– И не он один. – К нам подошла Гарда, которая, отстояв свою музыкальную вахту, убрала инструмент в футляр. – Да почему бы и нет? – добавила она.

– Дамы и господа. – Приращения транслировали голоса ХоаКин непосредственно на скрытые громкоговорители. ХоаКин и МейБел завели панегирик нашим ариекайским гостям. Покончив с этим, они поприветствовали нового посла.

Я бывала на выпускных балах по поводу совершеннолетия послов (странные, высокомерные, очаровательные юные двойники приветствовали на них гостей). Но тут случай был совершенно особый.

ХоаКин сказали:

– Это экстраординарное событие. Перед нами стоит задача…

– …задача необычная и неизбежная…

– …выработать совершенно новое приветствие. Возможно, кое-кто из вас уже слышал, что к нам прибыл новый посол? – Вежливые смешки. – Мы провели с ними много времени в последние дни…

– …узнали их, а они узнали нас.

– Мы живем в необычные времена.

– Слушайте, слушайте, – сказали РэнДолф.

– Это особая честь, быть здесь сегодня, присутствовать при событии, которое вы, надеемся, позволите нам…

– …назвать историческим. Это и в самом деле исторический момент.

– Дамы и господа…

– …Хозяева…

– …и все наши гости. Сегодня мы с величайшим удовольствием приветствуем в Послограде…

– …посла ЭзРа.

Когда аплодисменты стихли, ХоаКин обернулись к Хозяевам, которые стояли подле них, и четко и ясно произнесли на Языке имя нового посла.

– Эз/Ра, – сказали они. Хозяева задвигали кораллами глаз.

– Спасибо, посол ХоаКин, – сказал Эз. Он тихо посовещался с Ра. – Мы очень рады быть здесь, – продолжал Эз. Он сказал несколько стандартных любезностей. Я наблюдала за другими послами. Ра представился коротко, произнеся не многим больше собственного имени.

– Мы хотим подчеркнуть, какая это для нас честь, – сказал Эз. – Послоград является одним из самых важных аванпостов Бремена, и вполне жизнеспособной самостоятельной общиной. Мы не в силах выразить, как мы благодарны за ваш теплый прием. Мы с нетерпением ждем момента, когда сможем стать частью общины Послограда, работать вместе с вами ради ее будущего и будущего Бремена. – Разумеется, тут раздались аплодисменты. Эз подождал.

– Мы надеемся вскоре начать работать вместе с вами, – сказал Ра. Кое-кто из служителей и послов пытался скрыть нервозность. Другие, как мне показалось, прятали нетерпение.

– Мы понимаем, что у вас наверняка есть к нам вопросы, – сказал Эз. – Пожалуйста, не стесняйтесь их задать. Мы осознаем, что представляем собой… аномалию, ибо теперь… – Он улыбнулся. – Мы с радостью поговорим с вами об этом, хотя, честно говоря, мы и сами не знаем, как или почему мы делаем то, что делаем. Мы такая же тайна для самих себя, как и для вас. – Смех, которого он ждал и дождался, скоро стих. – А теперь мы хотели бы сделать то, к чему нас долго и тщательно готовили. Мы посол – я говорю это с гордостью – и у нас есть работа. Для начала мы хотим поприветствовать наших любезных Хозяев. – На этот раз аплодисменты были вполне искренними.

Кругом роились осокамеры, и на стенные экраны проецировались снятые под разными углами изображения Эза и Ра, которые, объединившись, в сопровождении коллег подошли к Хозяевам. Ариекаи стояли полукругом. Понятия не имею, как они представляли себе то, что происходило перед ними. По крайней мере, они знали, что видят посла, которого зовут Эз/Ра.

ЭзРа посовещались шепотом, как делали другие послы, определяясь с содержанием речи. Хозяева вытянули стебельки глаз. Бывшие в зале терранцы и терранки тоже, казалось, затаили дыхание и подались вперед. ЭзРа театрально обернулись и заговорили на Языке.

Эз был подрез, Ра – поворот. Они говорили слаженно, красиво. Я достаточно слышала, чтобы судить. У них был правильный акцент, безупречное чувство ритма. Их голоса гармонировали друг с другом. Они говорили Хозяевам, что встреча с ними большая честь для них. Сухайль/шура сухайль, сказали они. Здравствуйте.

Этот миг изменил все. ЭзРа глядели друг на друга, улыбаясь. Их первое официальное высказывание. Если бы это не считалось моветоном, думаю, мы все захлопали бы. Уверена, что многие сомневались в их способностях.

Мы были всецело заняты тем, что вслушивались в их речь, оценивали ее. Мы не заметили перемены. Вряд ли кто из нас обратил тогда внимание на реакцию Хозяев.

Часть вторая
Праздники

Настоящее, 4

Мы все следили за новым послом.

Эз занял слегка драчливую позу. Его кулаки сжимались и разжимались. Я видела, что работа ему по вкусу. Он смотрел на Хозяев из-под насупленных бровей.

Ра глядел на них искоса. Он вытянулся, весь такой прямой и упругий, что казалось, он слегка вибрирует. Они были до смешного не похожи, из-за их непохожести все происходящее выглядело шуткой, которая зашла слишком далеко. Они напоминали Лорелла и Харди, Мерло и Рэттлшейпа или Санчо Пансу и Дон Кихота.

Когда они умолкли, по всему Дипломатическому Залу прокатилась какая-то волна, от которой, по-моему, затрепетал даже плющ на стенах. Я повернулась к Эрсуль и подняла брови. Все понимали, что момент был исторический, но прошло не меньше пяти секунд, прежде чем кто-нибудь осознал, что это плохая история.

Хозяева покачивались, словно на морских волнах. Крылья одного судорожно сжимались и расправлялись, у другого, наоборот, застыли в противоестественной неподвижности. Третий открыл и закрыл свои мембраны несколько раз подряд, точно нервничая.

Трое были подключены к своим зелле при помощи пучков кожи, по которым текли химикаты или энергия, и, кажется, благодаря обратному току ненормальное поведение Хозяев передалось их батареям-зверям. Маленькие ходячие генераторы зашатались и стали издавать звуки, которых я никогда не слышала от них раньше.

Очень медленно и пугающе синхронно ариекаи вышли из транса. Кораллы их глаз склонились к нам и наконец сфокусировались. Словно спросонья, они вытягивали и разминали ноги.

ЭзРа нахмурились. Пошептавшись, они начали снова.

– Возможно, тела и/или умы наших Хозяев подверглись нападению каких-нибудь биологических сущностей или страдают аллергической реакцией на некий фактор окружающей среды? – сказали они, как я узнала позже. То есть они спросили: – Случилось ли что-нибудь, отчего ваше самочувствие перестало быть оптимальным? То есть с вами все в порядке?

Их речь звучала так, словно Эз, заикаясь, читал какое-то стихотворение, а Ра в это время подражал пению птиц. Как только они заговорили, ариекаи все с той же безобразной синхронностью вздрогнули, а пристегнутые к ним зелле подпрыгнули. И снова все вместе как будто впали в транс. Только на этот раз один из них издал звук, точнее стон, и вылетел он изо рта-подреза.

ХоаКин и МейБел возбужденно совещались. МейБел направились к ариекаям. Хозяева медленно, очень медленно, но все же приходили в себя. КелВин заметили меня. Впервые за долгое время я и они, оказавшись в одной комнате, глядели прямо друг на друга. В их глазах я не видела ничего, кроме страха.

Забегали служители, вошли послы, засуетились вокруг Хозяев, повели их прочь. Просыпаясь от своего странного сна, ариекаи болтали и перекрикивались, громко и беспорядочно. Они спрашивали про нового посла.

– Где Эз/Ра? – твердили они. – Где Эз/Ра?

Моих познаний в Языке хватало, чтобы это понять.

– Дамы и господа, прошу вас, – сказал один из ХоаКин. Кто-то из служителей, наверное, отдал распоряжения музыкантам, поскольку музыка зазвучала вновь. Я даже не заметила паузы. Снова забегали официанты. Я видела офицеров службы безопасности, с ними был Симмон, они шли спокойно, но, очевидно, их сняли по тревоге.

– Прошу прощения, дамы и господа, – сказали ХоаКин. – Наши гости, Хозяева… – ХоаКин умолкли и посовещались. – Произошло небольшое недоразумение…

– …беспокоиться совершенно не о чем… – Я видела, как ЛоГан, ЧарЛотт, ЛюСи и ЭнДрю, обступив Хозяев, вели их прочь.

– Ничего значительного, и всецело по нашей вине… – Оба рассмеялись. – Сейчас мы все поправим.

– У вас нет абсолютно никаких причин для беспокойства!

– Вечер продолжается. Давайте поднимем бокалы.

Многие местные с радостью позволили себя успокоить. Пришельцы и временные гости не понимали, до какой степени им следует волноваться. Мы подняли бокалы.

– За капитана и команду иммерсудна «Ответ Мучеников Толпудла»… – сказали ХоаКин.

– …за наших долгожданных иммигрантов и новых граждан…

– …и особенно за посла ЭзРа. Да будет их карьера в Послограде продолжительной и успешной.

– За ЭзРа! – воскликнули за ними все. Виновники тоста подняли свои бокалы. Они смотрели на дверь, за которой скрылись Хозяева. Праздник не расстроился только благодаря заботам служителей. Минут через десять почти все вели себя более или менее так, как раньше.

– Что за чертовщина стряслась? – спросила я у Гарды.

– Понятия не имею, – ответила она.

Скайла я не видела. В комнате вместе со служителями остались несколько послов. Я подошла к ЭдГар и страшно удивилась, когда они отвернулись от меня. Тогда я окликнула их по имени так, что они не могли притвориться, будто не слышат, и, обернувшись, ответили:

– Ависа, не теперь.

– Вы даже не знаете, чего я от вас хочу, – сказала я.

– Ависа, в самом деле.

– Позже. – Их слова перемежались приветственными улыбками тем, кто проходил мимо.

Толпа на мгновение расступилась и, точно по взмаху палочки дирижера, появился Кел или Вин. Как и прежде, он смотрел прямо на меня. Я так испугалась, что застыла на месте. Его двойника нигде не было видно. Толпа сомкнулась и скрыла его опять.

Появилась Гарда, с пилотом под ручку. При виде меня она замешкалась, во взгляде засветилось сомнение. Я махнула ей рукой, мол, на здоровье. Весь мой опыт путешественника, все приобретенные в странствиях знания, которыми я щедро делилась с начальством, жадность, с которой они впитывали полученную от меня информацию, все было забыто. ЭдГар отвернулись от меня, и я превратилась в ноль. Теперь они и другие послы будут на закрытых заседаниях решать, что случилось и что еще произойдет. Законы принимали они.

Минувшее, 3

Давным-давно я исполнила странный и неприятный обряд в пустых стенах бывшего ресторана. За это, как говорили мне служители и послы, ариекаи чествовали меня в мое отсутствие. Но это ничего не значило до того момента, на Фестивале Лжецов, когда после представления Хозяева в зале узнали, кто я.

Они торопливо заговорили, изгибая глаза-кораллы. Они говорят меня каждый день, перевел мне потом Скайл. Так они говорили КелВин. Не знаю, сказал один из них КелВин, как я обходился без нее раньше, как я думал то, что мне надо было подумать.

Без нее? Этот вопрос назывался у нас Тайной Счета: считают ли Хозяева послов одним разумом, людьми с двумя телами? И если так, то кем они считают всех остальных: ничего не значащими половинками или механизмами? Городом марионеток, которыми управляют послы? Узнав, что я – их сравнение, они приглашали меня приходить еще, но я так и не поняла, в каком качестве – гостя, экспоната или чего-то другого. Когда мы приходили, Хозяева заботились о нас, хотя и неизвестно, понимали ли они, что мы – люди.

Я принимала их приглашения потому, что со мной всегда мог пойти Скайл. Для него каждое такое посещение было подарком, и он принимал их с бурной радостью, хотя, думаю, после события ему всегда хотелось поговорить о нем, обсудить происшедшее. Обычно нас приводили в тот или иной хозяйский зал. Там уже были послы, визири и все прочие, и возможность прикоснуться к тайнам, которые окружали меня с самого детства, наблюдать передвижения служителей по городу Хозяев волновала меня едва ли не больше всего остального. Я все время украдкой следила за послами, которые бродили по коридорам из плоти, погруженные в беседы с Хозяевами, и удивлялась тому, что смертные люди могут иметь какие-то дела в столь невообразимых местах.

Рассказы о подобных событиях щекотали воображение моих друзей, никогда не получавших приглашений на такие мероприятия.

– Фестиваль? Лжецов? – спрашивала Гарда на какой-то вечеринке после того, как я побывала на первом из них. – Тебя пригласили Хозяева?

Друзья окружили меня, требуя, чтобы я рассказала им о городе, какой он, а я расхохоталась, потому что кто-то из них сказал «Ништяк!», совсем как мы в детстве.

Однако я замечала, что мое периодическое присутствие в городе тревожит послов. Им не нравилось встречать меня там. Город был их тайной. После каждого визита туда служители до изнеможения расспрашивали меня, допытываясь, что я там видела и что поняла.

Прибыв в город повторно, снова в какой-то зал, полный Хозяев, я оказалась возле коллекции непонятных предметов и обездвиженных ариекайских животных в компании еще четырех людей, в изгибах шлемов-эоли которых горели энзиматические фонари. Двое были послом ЛеНа и игнорировали меня. Еще двое оказались молодыми мужчинами, из простолюдинов, как я.

– Привет, – обратился ко мне один из них. Он радостно улыбался, я на его улыбку не ответила. – Я Хассер: пример. Давин – тема. А ты Ависа, да? Сравнение.

Ни тогда, ни позже, появляясь в городе, я не видела ничего подобного Фестивалю Лжецов. Прочие собрания были более хаотичными и, как я поняла, спонтанными. Одно время у Хозяев была мода на так называемые конвенции. Это были праздники Языка с куда более насыщенными программами, а не просто очередные фестивали вранья. Хозяева собирали в одном месте как можно больше нас, фактов, созданных под давлением необходимости и ставших элементами Языка, – одушевленных, неодушевленных, разумных и нет – и приходили глядеть на нас, говорить нас и теоретизировать нами, не приходя к консенсусу. Мы сидели и вежливо молчали, пока над нами и вокруг нас все пело, сопело и трещало новыми аргументами. Меня это интересовало куда меньше, чем то увлеченное вранье, которое я видела в первый раз.

Рты-подрезы и рты-повороты навевали на меня дрему своим непрестанным ревом и шепотом, пока Скайл пытался переводить. Хозяева ходили взад и вперед, разбивались на фракции. Насколько я поняла, полемика шла между теми, кто считал меня полезной фигурой речи, и теми, кто этого мнения не разделял.

По-моему, то были странные, ущербные дебаты. Среди Хозяев были такие, кто думал, что если бы меня заставили сделать не то, что я сделала, а нечто иное, то они могли бы говорить лучшие слова и, следовательно, думать лучшие мысли. Что я была бы полезнее тем, кто пользуется мною для точного выражения своей мысли; и что тогда они могли бы говорить мною о том, что не было мною, но было – по их утверждению – на меня похоже. Однако даже критики не могли объяснить, что это были бы за мысли, ведь они не могли их подумать.

– Но… – начал Скайл. Он был расстроен.

– Должно быть, эти мысли запрятаны очень глубоко у них в мозгу, – сказала я. – Из-за этого они сердятся? Что не могут произнести их?

– Подожди, – сказал он. – Один из них говорит о тебе так: «Это сравнение, и… это что-то новое». Я не понимаю. Не понимаю я.

– Ладно, дорогой, просто…

– Погоди-ка, – зашептал Скайл. – Они перешли к другим фигурам речи. – И он кивнул на наших послоградских спутников, на которых устремили свои взгляды Хозяева. Вдруг он в изумлении повернул голову. – Если я правильно понимаю… тот человек, Хассер – он нам солгал. Он не пример: он тоже сравнение, как ты.

Какие бы сомнения ни вызывала моя эффективность в качестве сравнения, польза от меня, очевидно, была: мода на языковые конвенции держалась несколько недель, и все это время Хозяева приглашали меня снова и снова.

Что-то разладилось между КелВин и мною. В те недели, когда мы занимались сексом, я дразнила их тем, что различаю их по прикосновениям: они, наверное, и сами знали, что в этом была доля правды. Когда мы впервые провели вместе ночь, я, как молоденькая девочка, млела от мысли, что сплю с послом. Однако это несколько наигранное головокружение быстро прошло.

Помню, какие они вызывали у меня ощущения, помню прохладу обручей на их шеях, этих минималистских драгоценностей, служивших усилителями мыслей, которые они посылали друг другу. Помню, как я наблюдала за их прикосновениями друг к другу – особая, ни на что не похожая эротика. И потом, сколько бы я ни улыбалась распутно, когда мне удавалось отличить одного от другого, это всегда была рискованная игра.

– Кел, – говорила я, указывая сначала на одного, потом на другого. – Вин. Кел… Вин. – Они то улыбались, то отводили глаза. Иногда, особенно поутру, я воочию видела различия между ними. Следы ночи – отпечаток подушки на лице, непохожие мешки под глазами. КелВин никогда не затягивали с уравниванием: проснувшись, первым делом запирались в коррекционной камере и выходили оттуда с гладкими лицами или тщательно скопированными недостатками.

Им не понравилось то, что меня стали регулярно приглашать на конвенции и конференции. Но служители не могли просто взять и отменить приглашение, которое исходило от Хозяев. Однажды, в приступе ярости, для которой я не давала никакого повода, КелВин заявили мне, что у послов, черт возьми, вообще нет власти, что прочие служители, визири и все остальные принимают решения, а ему и его двойнику и рта не дают раскрыть.

Мы стали ссориться, иногда. После одной особенно ожесточенной перепалки, которую, клянусь, начала не я, Кел или Вин на мгновение задержался в дверях, глядя на меня с выражением, которого я не могла понять, а его двойник ушел. Я тогда подумала, что, может быть, мне тоже не понравилось бы, если бы они занялись погружением. Хотя, скорее всего, мне было бы все равно.

– Мы в разных положениях, – сказала я тогда тому, который задержался. – Вы владеете Языком. Я принадлежу ему.

Среди Хозяев были те, которые предпочитали мое сравнение всем остальным и посещали каждое мероприятие с моим участием. Они превозносили меня над всеми аллегориями и риторическими приемами, воплощенными в других присутствовавших там женщинах, мужчинах и вещах.

– У тебя есть поклонники, – сказал Скайл. То были месяцы моей относительной славы.

Мы еще не раз встречались с Хассером; стояли бок о бок и ждали, пока нас развернут в жарких дискуссиях. Среди носителей Языка нашлись диссиденты, которые отстаивали необходимость переосмысления того, что могла значить я и прочие сравнения. Судя по реакции других Хозяев, эти мыслеопыты считались у них дурным тоном. После одного такого мероприятия я спросила у Скайла, слышал ли он, как Хозяева говорят Хассера, и если да, то о чем он.

Скайл понимал Язык не хуже любого посла, но ответил: «Я вообще не знаю, как вы, чертовы штуки, работаете».

– Никак не могу понять, какая связь между тем, что ты значишь, и тем, о чем они говорят, с чем тебя сравнивают и для чего используют. Ты спрашиваешь, о чем они думают с Хассером? Понятия не имею.

– Я не то имела в виду.

– Тебя интересует, что он значит буквально?

– Точно. Самое основное, вроде «девочки, которая съела…». Ну, ты знаешь.

Скайл замешкался.

– Я не уверен, – сказал он, – но, по-моему, это что-то вроде… их слова можно понять как «мальчик, которого открыли и закрыли снова». – Мы уставились друг на друга.

– О, Господи, – сказала я.

– Да. Я не могу сказать точно, так что не надо… но, да.

– Иисусе.

В корвиде, на пути в Послоград, я спросила Хассера:

– Почему ты не сказал мне, что ты сравнение?

– Извини, – ответил он. – Подслушивали, да? – Он улыбнулся. – Это непросто. Я много думаю о том, что значит быть сравнением. Но я не знаю, что это значит для тебя… для многих из нас. Если ты… если ты захочешь поговорить об этом, – голос у него сделался восторженным, хотя и не без оттенка тревоги, – то найдется целая группа таких, для кого это важно.

– Группа сравнений? – сказала я. – Вы что, вместе зависаете?

Ну, не только сравнения. Там есть другие тропы, и вообще разные языковые явления, объяснил он. Но сравнения особенно близки друг другу, они даже образовали своеобразную общину. Я запрезирала их, как только он это сказал.

– Ума не приложу, как мы тебя упустили, – удивился он. – Я знаю, что они тебя говорят, но почему Хозяева до сих пор не приглашали тебя на всякие такие события? И почему ты про нас не слышала?

– Наверное, потому, что быть частью Языка для меня не главное в жизни, – сказала я. Боюсь, что, отвечая, я не смогла скрыть презрение. И тут же напомнила себе, что, если бы я не научилась погружаться и не вырвалась наружу, то, вполне возможно, тоже слонялась бы по барам, залам и питейным заведениям, где встречаются сравнения. Странная это, должно быть, жизнь, и известность относительная, но все-таки больше, чем ничего. Мне захотелось извиниться за свою насмешку. Я спросила его, что это для него значит. Сначала он запирался, а потом сказал:

– Быть его частью! Частью Языка.