Текст книги "Ветер времени"

9

Корабль шел на посадку, сотрясая тишину. Болотистая равнина, покрытая густой травой, щетиной кустов и удивительно яркими цветами, исчезла в палящем облаке дыма и пара.

Корабль спускался быстро, слишком быстро. Тормозные дюзы работали бешено, но вразнобой. Язык всесжигающего пламени под хвостом корабля становился все короче и короче, точно складывающаяся подзорная труба. Шум был невероятный, невообразимый – сокрушительный, подавляющий грохот бил по равнине, как чудовищный каменный кулак.

На какое-то мгновение корабль повис в нескольких футах от земли, а затем, дернувшись, с чавкающим звуком врезался хвостом в мягкую землю. Секунду-две он сохранял равновесие, а потом качнулся и рухнул на бок. Раздался приглушенный взрыв, сверкнуло ослепительно белое пламя. Тогда из бортов корабля начали во все стороны хлестать струи жидкости, достигая в длину ста метров.

Пламя с шипением погасло.

Корабль замер – разбитый, искалеченный, он умирал вдали от знакомых звезд.

На равнину вернулась тишина. С голубого утреннего неба лился теплый желтый солнечный свет, лаская красные, синие, золотые головки цветов в гуще травы. Вокруг воцарился тревожный покой – безмолвие, не нарушаемое ни птичьими голосами, ни фырканьем животных.

Корабль лежал на земле и внутри него властвовала тьма. После воя и рева двигателей тишина казалась осязаемой, холодной и жуткой.

В рубке послышались звуки. Царапанье, хриплое тяжелое дыхание человека, поднимающегося на ноги. Монотонные стоны, исторгаемые непрерывной болью. Стук капель, падающих на искореженный металл перегородки.

И вдруг – свет. Узкий белый луч, пляшущий в темноте, – дрожащий луч в чьей-то трясущейся руке. И тихий, сдавленный голос:

– Где вы? Кто ранен? – голос капитана.

Неясная фигура с трудом поднялась с пола.

– Это я, Хафидж, – сказал астронавигатор. – Кажется, я не ранен.

Луч осветил темную фигуру, скорчившуюся в углу. Она не двигалась, не дышала. Капитан направился туда, отбрасывая с дороги обломки механизмов, и осторожно перевернул тело. Он осветил лицо и быстро отвел фонарь в сторону.

– Это Сейехи, – сказал он. – Для него все кончено.

А стоны все не смолкали – жалобные звуки, вырывающиеся из груди человека, потерявшего сознание. Пятно света легло на распростертое у дверей тело. К нему первым подбежал Хафидж.

– Большая потеря крови, – сказал он.

Капитан осмотрел Дерриока настолько тщательно, насколько позволял маленький кружок света. Грузный антрополог точно съежился, стал меньше. Из уголков приоткрытого рта текла кровь. Его слабые стоны напоминали повизгиванье животного, испытывающего невыносимую боль.

– Дерриок! Я – Уайк. Вы слышите меня?

Дерриок не пошевелился и не открыл глаз.

– Хафидж, возьмите фонарик и поищите в аптечке какое-нибудь болеутоляющее. Не то, очнувшись, он может совсем обезуметь.

– Он должен выжить, – прошептал Хафидж, – иначе…

– Берите фонарик. Приведите сюда Колрака… если они там в салоне уцелели. Но только Колрака, а другие пусть подождут, пока мы не сообразим, куда положить Дерриока.

– А сказать им… что дело дрянь?

Уайк и Хафидж бессознательно чувствовали, что они близки, а остальные образуют отдельную группу. После гибели Сейехи их осталось только двое – бывших хозяев рубки, которая, в сущности, была сердцем корабля. Себя они считали истинными астронавтами, а в остальных видели просто пассажиров. В прежние дни всю эту компанию вообще не допустили бы на корабль.

– Скажите, – ответил капитан. – Рано или поздно они все равно узнают. Пусть Арвон последит за Лейджером, как бы тот не устроил истерики. Мальчик, по-моему, будет держаться хорошо; эта история может сделать из него настоящего человека.

– Если он жив.

– Конечно.

– Если бы оба наших специалиста…

– Дерриок пока жив, Хафидж. Идите за лекарством. Как там, не видно по приборам, хорошо ли залило реактор?

– Я успел вдвинуть стержни до того, как мы ударились о землю. Пожалуй, взрыва не произойдет.

– Скажите остальным, что вы абсолютно в этом уверены. Атомная паника нам сейчас совсем ни к чему.

– Безусловно.

Хафидж взял фонарик и попробовал выйти из рубки. Это оказалось нелегким делом, так как корабль лежал на боку и дверь заклинило. Ударом ноги Хафидж все-таки открыл дверь и прополз на животе в коридор. Уайк услышал, как он убирал с дороги что-то тяжелое. Послышались тихие голоса.

Значит, жив кто-то еще, кроме них.

Уайк присел на корточки и положил руку на влажное плечо Дерриока. Всей кожей он ощущал во мраке вокруг себя корпус разбитого корабля. Где-то там, за изуродованными металлическими стенками, лежал неизвестный мир, покинуть который они не могли. Капитан не знал даже, можно ли дышать здешним воздухом, а рассчитывать, что на планете они найдут помощь, не приходилось: шансов на это не было практически никаких.

И это был результат его собственного решения. Капитан смотрел в окружавшую его тьму я думал, что нельзя было брать курс еще на одну планету, еще на одно солнце. Он сознательно пошел на риск – и просчитался. Он знал, что этот полет рискован, и все же полетел.

Почему?

Капитан знал почему. Он знал, что им двигал не разум. Если бы только он мог забыть, что погнало его в космос…

– О, черт! – сказал он.

Теперь уже слишком поздно.

Он услышал шаги за дверью. Возвращался Хафидж – и не один.

– Ну что?

– Лучше, чем можно было ожидать, – ответил Хафидж. – Очевидно, главный удар пришелся по рубке – в салоне все живы. Отделались ушибами, ничего серьезного. Нлезин повредил левую руку, но кость цела.

Капитан улыбнулся.

– И еще одно, – продолжал Хафидж. – Наше Ведерко треснуло где-то возле салона, в щель проникает наружный воздух, которым как будто можно дышать.

– Можно ли, нельзя ли, а придется: запасов энергии у нас больше нет, нашего воздуха без очистки хватит ненадолго. Хафидж, пожалуй, полоса невезения кончилась.

В кружок света вошел Колрак.

– У меня все готово для инъекции, – сказал он. – Если вы кончили поздравлять друг друга, то, может быть, попробуем помочь Дерриоку?

– Простите, – сказал капитан, отходя в сторону. – Посветите ему, Хафидж, а я попробую найти на складе еще один фонарик.

Священник ощупал Дерриока своими короткими, но удивительно чуткими пальцами. Потом, обнажив плечо антрополога, он протер кожу ваткой и впрыснул болеутоляющее. Дерриок по-прежнему лежал неподвижно. Колрак вытер кровь с его губ и выпрямился.

Уайк вернулся в рубку с двумя фонариками в руке. Один из них он протянул Колраку.

– Ну, как он?

– Переносить его нельзя. У него внутреннее кровотечение, а толчки и тряска в этих случаях – плохое лекарство. К болеутоляющему добавлена противоинфекционная сыворотка, так что можно не бояться заражения. Больше мы ничем ему помочь не можем.

Дерриок продолжал стонать, и эти однообразно повторяющиеся звуки было невыносимо слышать.

– Он выживет?

Колрак пожал плечами:

– Это не в наших руках.

Уайк наклонился к священнику и напряженно спросил:

– А он хотя бы придет в себя?

– Возможно. Трудно сказать.

– Он крепкий, – сказал Хафидж. – Он выкарабкается, капитан, я такие случаи видел раньше.

Уайк кивнул.

– А теперь – за дело. Надо подобрать все сведения, выданные вычислительными машинами до посадки. Дерриок, кажется, что-то записывал?

– Наверное. У него был блокнот…

– Отыщите этот блокнот. Надо все подготовить. Колрак, есть у нас лекарство, которое бы снимало боль, но не одурманивало?

– Я посмотрю, – ответил священник. – Но ему необходим покой. Нельзя сразу же заставлять его работать, это бесчеловечно.

– Нам нужны его знания, – сказал капитан просто. – Только он может сообщить нам необходимые сведения об этой планете. Если действовать вслепую, мы никогда не выберемся отсюда – в том числе и Дерриок. Вот так.

Колрак постоял в нерешительности, потом выполз в коридор и отправился искать лекарство.

Уайк и Хафидж остались ждать и присматривать за раненым. Оба молчали, но каждый был рад тому, что другой рядом.

Рубка представляла собой странное зрелище – Уайк понимал это. Два серебряных луча пересекали усеянное обломками помещение и пятна света играли на сломанных машинах, которые смутно чернели по сторонам. То, что было полом, теперь оказалось стеной, рубка выглядела нелепо перекошенной, и трудно было убедить себя, что это только иллюзия.

Дерриок перестал стонать, но, по-видимому, сознание к нему не возвращалось.

«Это был мой корабль, – думал Уайк, – мы много летали вместе, а теперь путь завершился на этой безыменной планете».

Внутри мертвого корабля была тьма, а снаружи его окружала еще более непроницаемая тьма – тьма неизвестности. Мир, бесконечно далекий от их родины, исполненный тайны и бросающий им вызов, как все неведомое. Только шаг – и ты ступишь на чужую землю. Дыши ее воздухом, если это возможно, и смотри вокруг. Увидишь, наверное, синее небо и зеленые луга. И невдалеке реку, которая катит прозрачные волны по каменистому ложу, устремляясь к морю. А в этом море, если эта планета подобна другим таким же мирам, в свое время зародилась жизнь. Крохотные одноклеточные организмы, рыбы, земноводные, пресмыкающиеся, млекопитающие, а может быть, и человек.

Какой он, этот человек?

Уайк почувствовал, что тьма сдавливает его. На разных планетах он видел разные типы людей, и ему трудно было почерпнуть надежду в прошлой истории этих одиноких разобщенных миров.

Если человечеству удавалось уцелеть достаточно долгое время, думал Уайк, оно строило корабли, улетавшие к звездам. Это так. Но что заставляло каждого отдельного человека лететь на таком корабле? Какая тропа приводила его к межзвездному океану?

И кто на корабле догадывается о его, Уайка, тайне?

Проходили часы, а Дерриок по-прежнему не двигался. Теперь он дышал ровно и кровь больше не стекала по его подбородку. Но… что, если он так и не очнется?

В конце концов около раненого пришлось установить дежурство. Арвон и Црига наскоро приготовили из синтетиков холодный и неаппетитный обед, а Колрак сделал Дерриоку переливание крови.

Все они держались спокойно. Люди, двигавшиеся в темных внутренностях корабля, испытывали сейчас то напряжение всех чувств, которое возникает после большого несчастья. Они говорили о Сейехи и вспоминали, как прозвали его «Обратной Связью». Им было не до смеха, однако Нлезин без устали сыпал мрачными предсказаниями, и от этого, как ни странно, становилось легче на душе. Картины, которые рисовал Нлезин, были настолько жуткими, что их не могла превзойти никакая действительность – а это уже внушало надежду.

Из корабля они не выходили. Без энергии экраны, разумеется, не работали, и члены экипажа не видели, что делается снаружи. Однако можно было предположить, что там светило солнце, а затем наступила ночь. Приближаясь к планете, они заметили, что у нее есть спутник, и, значит, теперь по звездному небу плывет луна.

Но внутри разбитого корабля царила густая мгла, которую пронизывали бледные лучи фонариков.

Прошло очень много часов. Наконец Дерриок пошевелился, лицо его побледнело и он открыл глаза.

Около него сидел Арвон.

– Не надо двигаться, Дерриок, – сказал он, дотронувшись до плеча антрополога. – Лежите спокойно.

Дерриок закрыл глаза, потом снова их открыл. Его губы были стиснуты в тонкую прямую линию. Он дышал часто и прерывисто, как будто что-то застряло у него в горле.

– Мы приземлились, – объяснил Арвон. – Все позади. Вы ударились головой, но это не опасно. Только не двигайтесь. Понимаете?

Дерриок слабо кивнул.

В рубку влезли Уайк и Колрак. Увидев священника, Дерриок чуть-чуть улыбнулся.

– Мне уже нужно ваше напутствие? – спросил он.

Колрак не сразу нашелся, что ответить.

– Сейчас я врач, – сказал он наконец.

Дерриок поморщился.

– Что-то мне не по себе, доктор, – сказал он. – Очень тошнит, вот-вот начнет рвать… – Он вдруг умолк, глаза его помутнели.

– Дерриок, – сказал капитан, – постарайтесь хоть минутку продержаться. Без вас нам не обойтись.

Взгляд антрополога снова стал осмысленным.

– Мне очень скверно. Трудно думать. Нельзя ли подождать?

– Не знаю, – ответил Уайк.

Дерриок взглянул на священника.

– В каком я состоянии, доктор? Только честно!

– Вы еще можете выкарабкаться, – сказал Колрак. – Пока неясно.

Дерриок закрыл глаза.

– Что вы хотите знать, Уайк?

– При посадке корабль сильно повредило. Если мы не найдем здесь помощи, ему уже никогда не взлететь. Мы находимся на планете, о которой нам не известно ничего. Мы не знаем, что нас ожидает тут, и сказать нам это можете только вы. Хватит у вас сил?

– Трудно, – прошептал Дерриок. – Засыпаю.

Колрак потянул капитана за руку.

– Он не может сейчас говорить. Или вы хотите убить его?

Уайк посмотрел Колраку прямо в глаза. Он сильно побледнел, дыхание его участилось.

– Вы действительно так думаете, Колрак?

– Нет, конечно, нет. Я просто имел в виду…

Капитан снова повернулся к Дерриоку.

– Поспите, Дерриок, – сказал он мягко. – Мы попробуем еще раз, когда вам станет лучше.

Трудно было решить, расслышал ли раненый эти слова, однако его лицо, казалось, стало спокойнее.

– Я останусь с ним, – предложил Колрак. – Я вас позову, Уайк.

– Нет, мы будем дежурить вместе. Хорошо?

Священник кивнул.

– Всем остальным – отдыхать, – распорядился Уайк. – Вам надо набраться сил для дальнейшего.

В разбитой рубке осталось трое. Уайк и Колрак погасили фонарики. В темноте раздавалось затрудненное дыхание Дерриока, наполняя тишину.

– Надеюсь, он проснется, – прошептал вдруг Колрак. – Если бы я знал, что поступил правильно!

– Как следует помолитесь об этом! – ответил капитан.

10

Антрополог спал уже восемь часов. Внутри корабля становилось все холоднее и холоднее, и Колрак накрыл Дерриока одеялом, а из другого одеяла соорудил нечто вроде подушки. Дерриок больше не стонал. Если бы не быстрое прерывистое дыхание, его можно было бы принять за мертвеца.

Через восемь часов они ввели ему внутривенно питательную смесь. Раствор глюкозы стекал по каплям через резиновую трубочку, и Дерриоку это как будто пошло на пользу. Во всяком случае, внутреннее кровотечение, очевидно, прекратилось.

Но он не просыпался.

Теперь необходимо было подумать о похоронах Сейехи – заморозить его тело они не могли. Арвон и Хафидж на всякий случай надели маски, хотя уже не сомневались, что наружный воздух для них безвреден, и вышли из корабля. Неподалеку от него они вырыли неглубокую могилу и опустили в нее тело Сейехи.

Нлезин вызвался посидеть около Дерриока, и Колрак с капитаном вышли вслед за остальными, чтобы произнести над Сейехи слова, которые принято говорить, когда смерть уносит товарища.

Была ночь, но после мрака внутри корабля звездный свет казался ярким, живым и дружелюбным. В вышине висел серебряный полумесяц, окутывая окрестности серовато-призрачным покровом. Кругом лежала открытая равнина и холодный ветер пронизывал насквозь.

Нигде не было заметно никаких признаков жизни.

Колрак твердо и уверенно прочитал заупокойную молитву, но его голос терялся среди просторов, залитых лунным светом. Уайк сказал то, что мог сказать, а затем земля навеки поглотила Сейехи.

– Он проделал длинный путь, чтобы умереть здесь, – проговорил Арвон.

Теперь, когда Сейехи действительно не стало, когда земля скрыла его от их глаз, они внезапно почувствовали боль утраты. Шок, вызванный катастрофой, прошел, и они вдруг поняли, что смерть совсем рядом, а родина и друзья бесконечно далеки.

Трудно было привыкнуть к мысли, что Сейехи никогда больше не вернется в рубку, никогда больше не будет работать с вычислительными машинами, которые он так любил, никогда больше не улыбнется застенчивой улыбкой, услышав свое прозвище.

Они вернулись на корабль и как могли плотнее закрыли люк, чтобы сберечь тепло.

– Он пошевелился! – крикнул им Нлезин.

Уайк и Колрак, схватив фонарики, бросились в рубку. Оба старались не думать о свежей могиле рядом с кораблем, но их неотвязно преследовала леденящая мысль еще об одной могиле.

Антрополог пошевелил ногой. Потом открыл глаза и напрягся, как будто пытаясь привстать.

Колрак, наклонившись, удержал его.

– Тише, дружище. Старайтесь не двигаться.

Но Дерриок уже совсем очнулся.

– Наверно, долго не протяну, раз я для вас «дружище», – прошептал он. – Раньше вы меня так не величали.

– Я…

– Не извиняйтесь. Спасибо. Я это оценил. Нельзя ли выпить чего-нибудь?

– Воды? – предложил Уайк.

Дерриок нахмурился, его бледное лицо чуть-чуть порозовело.

– Пожалуй, что и воды. Вот уж не думал, что докачусь до этого.

Капитан засмеялся. Вдруг Дерриоку уже лучше? Вдруг он еще поправится?

Нлезин принес воды, и Дерриок с удовольствием отпил немного. Но не сделав и пяти глотков, он остановился. Лицо его снова побледнело. Он судорожно закашлялся, тело под одеялом выгнулось, в уголках рта опять показалась кровь.

Приступ кончился в тот момент, когда Колрак уже приготовил шприц.

– Это, пожалуй, было лишнее, – сказал со слабой улыбкой Дерриок.

Никто не ответил. Уайк не решался ничего предложить, а Колрак лихорадочно старался придумать, чем бы помочь Дерриоку, хотя было ясно, что ему уже не поможешь. Молчание нарушил сам Дерриок.

– Если мы собираемся работать, то не стоит откладывать.

– Может быть, подождать, пока вам не станет лучше? – спросил капитан.

Дерриок пристально посмотрел на него:

– Мне никогда уже не будет лучше, ведь правда, Уайк?

Уайк ничего не ответил. Он только молча приподнял Дерриока так, чтобы антрополог опирался спиной на сложенное одеяло и мог читать без напряжения. Затем он укрепил над его головой три фонарика и придвинул намагниченную панель, удерживавшую пленки и записи.

Хафидж пристроился сбоку, чтобы, не заслоняя света, показывать Дерриоку нужные записи.

– Предупреждаю: в основном это будут предположения, – сказал антрополог. – Не слишком полагайтесь на них.

– Все равно ваши догадки несравненно лучше наших, – ответил Уайк. – Сколько времени вам нужно, чтобы подготовиться?

– Не меньше недели, чтобы все было сделано как следует. Но боюсь, что часа через четыре голова у меня опять откажется работать. Могу я рассчитывать на четыре часа, доктор?

– Думаю, что да, – ответил Колрак.

– Если понадобится, впрысните мне еще этого снадобья. Принимая во внимание все обстоятельства, мне, прежде чем я опять засну, следует сделать вам предварительное сообщение – так, на всякий случай. Так вот, три часа на разбор пленок, а потом я расскажу вам все, что успею установить. Сперва экваториальную пленку, Хафидж. Ее код, кажется, А14. Да, это она.

Взгляд Дерриока был ясным и сосредоточенным, но цвет лица по-прежнему оставался скверным, а дыхание – неровным. Боли он, по-видимому, больше не испытывал и, казалось, даже увлекся работой. Она его совсем поглотила. Очевидно, его способность выключать все лишнее из своего сознания осталась прежней и он уже никого не замечал.

Минуты слагались в часы. Дерриок не изучал материал, а словно впитывал его. Ему достаточно было на несколько секунд задержаться взглядом на листке – и он уже делал знак Хафиджу показать ему следующий. Антрополог не мог бы объяснить картины, которая постепенно возникала в его мозгу, – картины, слагавшейся из полунамеков и косвенных признаков, которые ничего не сказали бы непосвященному. Он оценивал характер очертаний континентов и морей и подкреплял свои выводы теми конкретными данными, которые, по счастливой случайности, удалось зафиксировать камерам. Но в основном он полагался на прежний свой опыт, накопленный за целую жизнь, посвященную изучению процессов развития различных культур. Имевшиеся в его распоряжении факты он дополнял предположениями, опиравшимися на твердую уверенность в том, что иначе быть не может.

Ровно через три часа он удовлетворенно кивнул.

– Я кончил. Нельзя ли уменьшить свет?

Уайк повернул два фонарика так, чтобы создать рассеянное освещение, а луч третьего направил над головой Дерриока.

– А не трудно ли вам будет говорить?

– Очень трудно. Однако не стоит тратить время на вежливые слова. Вас вряд ли обрадует то, что я скажу, но пригодиться оно вам может.

Остальные придвинулись ближе. Для них это было уже не отвлеченной проблемой, а вопросом жизни и смерти.

– Во-первых, – сказал Уайк, который наконец нашел в себе силы расспрашивать умирающего, – можем ли мы рассчитывать, что найдем помощь на этой планете? Есть ли здесь люди, которые могли бы помочь нам отремонтировать корабль?

– Нет, – ответил Дерриок. – Несомненно нет, Уайк. Если вы рассчитывали на высокоразвитую технику, то вытянули пустой номер.

– Значит, здесь нет людей? А я думал…

– Ах, люди! Люди здесь есть, хотя их пока и не так уж много. Но беда в том, что вы явились сюда слишком рано. Может быть, я и ошибаюсь, но, по-моему, на этой планете не существует еще даже самого примитивного земледелия. Обнадеживающе, а?

Дерриок слегка улыбнулся.

– Другими словами…

– Другими словами, вы в середине каменного века. Люди живут небольшими группами, разбросанными далеко друг от друга, охотятся на диких животных и собирают съедобные коренья, ягоды и прочее. Если бы вам надо было узнать, как чинят сломанный наконечник копья, – лучшего места для этого не нашлось бы. Но раз вам нужно отремонтировать космический корабль, придется обождать двадцать тысяч лет или около того и тогда обратиться к кому-нибудь за помощью – с условием, однако, что этот кто-нибудь еще не успел взорвать себя.

Наступило долгое молчание.

– Значит, нам отсюда но выбраться, – сказал наконец Уайк. – Отремонтировать корабль даже для обычного полета мы не в силах. Что же касается поля искривления пространства, без которого нам все равно не вернуться домой…

– То о нем не может быть и речи, – докончил Дерриок. – У вас нет даже инструментов, чтобы изготовить машины, которые изготовили бы другие машины, способные исправить корабль. Вы сами знаете, что для починки этого суденышка одного гаечного ключа не хватит.

– Похоже, что нам придется тут обосноваться, хотим мы того или нет, – сказал Нлезин. – Мы не в силах ничего изменить.

– Почти ничего, – поправил антрополог.

– Не понимаю, – нахмурился Уайк.

Дерриок помолчал, собираясь с силами. Затем глаза его ожили, загорелись. Его явно увлекла новая проблема, и он забыл о себе.

– Какие меры принимаются для возвращения домой в случае, если поле искривления нарушено и восстановить его невозможно? – спросил он.

Не спуская глаз с лица антрополога, Уайк ответил:

– В таких случаях рассчитывается курс корабля для нормального пространства, включается автоматическое управление, а экипаж погружается в сон до конца пути. Но у нас нет ни вычислительных устройств, которые могли бы рассчитать курс для корабля, ни самого корабля.

– Но зато есть снотворное, не так ли?

– Да, оно у нас есть, – после долгой паузы ответил Уайк. – Состав его более чем несложен: вытяжка из лимфоидной ткани млекопитающих, впадающих в зимнюю спячку, в сочетании с абсорбентом витамина D, немного инсулина и несколько наркотических веществ, известных с древних времен.

Фонари равнодушно горели в искореженной рубке.

– Это могучее средство, несмотря на его простоту, – сказал Дерриок. – А почему приходится пользоваться им, когда отказывает поле искривления?

– По очень простой причине, – с недоумением ответил Уайк. – В нормальном пространстве корабль не может превысить скорости света, да и в поле искривления тоже, если на то пошло. Однако в результате искривления пространства отдаленные точки сближаются…

– Я не просил вас читать мне лекцию по элементарной астронавигации, – сухо перебил Дерриок. – Я спросил, почему вам пришлось бы прибегнуть к этому средству.

– Потому что в случае такой аварии путь домой удлиняется во много раз. Расстояния в нормальном пространстве, разумеется, невообразимо велики. В момент порчи поля вы можете оказаться в ста световых годах от дома. При нормальном ускорении в нормальном пространстве на обратный путь уйдет даже больше ста лет, а столько не прожить никому. Ну, а это средство погружает человека в своего рода летаргию: все жизненные функции организма замирают и жизнь лишь чуть теплится. Когда полет закончится, человек проснется – и если даже прошли сотни лет, его тело постареет на какую-нибудь неделю, не больше. Конечно, он не застанет в живых никого из своих друзей, и ему придется начинать жизнь сначала…

– Но он вернулся на родину, – прервал антрополог. – Умерьте свое красноречие, Уайк, у нас нет на него времени.

– Я все-таки не понимаю, – вмешался Хафидж. – У нас же нет корабля, а обитатели этой планеты живут в каменном веке.

– Разумеется! – нетерпеливо произнес Дерриок. – Сейчас у них каменный век и помочь они вам не могут. Ну, а если бы вы попали сюда через пятнадцать-двадцать тысяч лет – что тогда?

Уайк ответил нерешительно:

– Возможно, мы увидели бы мертвую планету. Как только они откроют атомную энергию, они пойдут тем же путем, что и все остальные.

– Но ведь мы не уничтожили себя! – вмешался Колрак, и в голосе его прозвучало такое воодушевление, какого в рубке не слышали уже много дней. – Мы отправились в этот полет, надеясь отыскать кого-нибудь, кто выжил, с кем мы могли бы найти общий язык. Как знать – а вдруг дикари этой планеты и станут теми, кого мы ищем. Какая это была бы жестокая и прекрасная ирония…

– На это почти нет шансов, – упрямо отрезал Уайк.

Дерриок кашлянул, прищурил глаза и продолжал:

– На этот раз я на стороне Колрака. Вы говорите о шансах, Уайк, но говорите не думая. Скажите, а много ли у вас шансов получить помощь из какого-нибудь другого мира?

– Их нет совсем, – признал Уайк.

– Хорошо. Значит, ваша единственная надежда – эти первобытные дикари, которые охотятся на диких животных и постоянно голодают. Вам помогут либо они, либо никто. Сейчас они не способны вам помочь. Следовательно, остается только ждать. Поскольку вы вряд ли проживете пятнадцать тысяч лет, вам придется воспользоваться снотворным, причем израсходовать почти весь запас, и заснуть на долгий срок. Тогда, может быть, вам удастся вернуться домой на одном из их кораблей.

– А где гарантия, что нам будет куда вернуться после всех этих тысячелетий?

– Ее нет. И у вас нет никакой гарантии, что здешние люди не взорвут себя до того, как успеют освоить космические полеты. Но, во всяком случае, из глины и дерева корабля не построишь. Иного шанса вернуться домой у вас нет. Вот так. Либо – либо.

– Им надо воспользоваться! – живо сказал Колрак.

– Но знаю, – сказал Уайк. – Слишком уж это неверный шанс…

Дерриок снова закашлялся, и на его губах показалась кровь.

– Вы обсудите это потом. Подержите-ка вон ту карту, Хафидж, – большую.

Хафидж неуклюже поднял карту так, чтобы на нее падал свет.

– Слушайте внимательно, – сказал Дерриок торопливо, еле слышным голосом. – Я могу ошибиться, я исхожу из неточных данных, но я хочу дать вам еще один совет.

– Да-да, мы слушаем, – Уайк придвинулся поближе, с тревогой глядя на антрополога.

– Корабль разбился вот здесь, – Дерриок протянул руку к карте. Его палец коснулся одного из окраинных северных районов будущей северо-восточной Азии. – Думаю, что лучше нам здесь не оставаться.

– Почему?

– Слишком сложно объяснять, Уайк. Во-первых, это окраинная область, расположенная вдали от всех возможных очагов культуры. В нашем мире и то есть места, где никто не видел космических кораблей. Не хотите же вы проснуться в одном из таких уголков?

– Справедливо, но…

– Смотрите на карту. И не тратьте времени!

– Смотрю.

– Интенсивнее всего культура на этой планете, по-видимому, будет развиваться здесь, – палец Дерриока уперся в то место, которому предстояло впоследствии называться «Франция». – Однако и соседние области населены относительно густо, как и этот большой материк пониже. – Он показал на Африку. – Когда начнет развиваться земледелие, оно, на мой взгляд, возникнет прежде всего где-то между этими двумя главными областями – так сказать, на перекрестке культур. Скорее всего вдоль этого водного пространства. – Он показал на Средиземное море.

– Вы считаете, что нам следует отправиться туда?

– Ни в коем случае. Ведь эти области будут густо населены в течение очень долгого периода. Слишком велик риск, что вас обнаружат. Нет, вам требуется край, который на протяжении веков будет почти не населен, но затем внезапно начнет бурно развиваться, соприкоснувшись с новыми идеями.

– Понимаю, – возбужденно сказал Уайк. – Где же такой край?

– Определенно сказать не могу. К сожалению, я не располагаю всеми нужными фактами. Во всяком случае, на этом вот огромном острове выбор останавливать не стоит, большая его часть занята пустынями. – Он коснулся пальцем будущей Австралии, потом провел рукой по пятнышкам тихоокеанских островов. – Эти слишком малы, да и добраться до них невозможно, разве что вы решите с опасностью для жизни отправиться туда в лодке, предварительно ее построив. Но взгляните-ка сюда.

Палец Дерриока обвел материк, который через много тысячелетий стал приманкой для людей, наделенных воображением, и получил название «Новый Свет».

– Этот континент обитаем? – спросил Уайк.

– Не знаю. Но одно несомненно: человек на этой планете возник в другом месте, по всяком случае, сейчас людей там немного. На пленках я не увидел никаких признаков их присутствия, однако, возможно, кое-какое население там и появилось. Но взгляните, что должно произойти дальше!

Его слушатели смотрели во все глаза, но ничего не видели.

– Времени на объяснение у меня нет, – с раздражением сказал Дерриок. – Словом, люди обязательно доберутся туда – это ведь огромный материк, с большим количеством плодородных, хорошо орошаемых земель. Люди будут проникать туда и через те места, где находимся сейчас мы. Вот взгляните: отсюда – и туда, – его палец проделал путь через Берингов пролив и Аляску. – По всей вероятности, этот процесс уже начался. Людям тут предстоит освоить значительный кусок своей планеты – рай для охотников. Но они будут оторваны от культурного центра этого мира, который находится вот здесь, – он снова указал на Европу. – В один прекрасный день, когда появятся мореходные суда, люди, достигшие уже относительно высокой культуры, пересекут вот этот океан, а может быть, и вон тот – это не имеет значения. Они найдут практически необжитые земли и отнимут их у первоначальных поселенцев. И вот тогда-то там начнется бурное развитие. Вот почему вам следует отправиться именно туда. Вы проведете в тайнике тысячи лет, но зато, проснувшись, найдете все, что вам нужно, у себя под рукой.

В рубке наступило гнетущее молчание.

– Ну что же, братцы, – наконец прервал его Нлезин. – Придется нам совершить небольшую прогулку.