Текст книги "Вор звездной пыли"

– Я уже говорил: тебе не за что извиняться. Да и сейчас не время извиняться.

Мазен проглотил вставший в горле ком. «Да: сейчас время прощаться».

Хаким встал и первым обнял Мазена, а тот лишь смог ответить тем же, с трудом сдерживая дрожь. Когда Хаким отстранился, в глазах у него блестели непролитые слезы.

– Пусть звезды указывают тебе путь, а боги тебя хранят. И помни, Мазен, – тут он хлопнул его по плечу, – в момент сомнений лучше всего быть самим собой.

Мазен заставил себя улыбнуться.

– Никем другим я стать не надеюсь.

Он не стал говорить брату, что в этом путешествии от него самого не будет никакой пользы. И в глубине души уже начал бояться, что так будет всегда.

18
Лули

Обычно отъезд Лули из Мадинны проходил тихо. Они с Кадиром вставали с рассветом, пили чай с Далией, а потом уезжали верхом, уложив припасы в бездонный мешок и взяв компас.

Сегодня все было иначе. Сегодня вся Мадинна собралась ее провожать. Или, по крайней мере, так ей показалось. Лули никогда не видела, чтобы улицы были настолько полны народа. Она знала, что пользуется некой репутацией, однако совершенно не ожидала, что о Полночном Купце знает столько людей. Странно, что она по-прежнему их завораживала, хотя выглядела отнюдь не таинственно, стоя в своих темно-синих одеждах на спешно сооруженном помосте. Обычно она уезжала из Мадинны под коричневой накидкой: в пустыне не было смысла привлекать к себе внимание.

Однако теперь она стояла здесь… Неуловимый Полночный Купец, залитый рассветным солнцем.

Расул аль-Джашин, купец, стоял у края помоста, пытаясь поймать ее взгляд. Лули его игнорировала. Он втянул ее во всю эту историю, и она ему этого никогда не простит.

Она смотрела на толпу, пока султан завершал свою речь. Их аплодисменты стучали в ее теле, словно биение сердца, и болезненно отдавались в висках. Ее подташнивало, и она не могла понять, вызвано ли это вчерашней выпивкой или нынешней тревогой. Все было слишком громким, слишком ярким. Хуже всего были приветственные крики: они доказывали, что эти люди одобряют задание султана, что не простят ей, если она сбежит.

По команде султана Лули села на гнедую кобылу, стоящую во главе каравана. Она заставила себя держать спину прямо, когда он подошел к ней с добрыми пожеланиями, которые явно были чуть прикрытыми угрозами. Хотя она была намерена только поздороваться с ним и его сыновьями, ее взгляд задержался на младшем принце, готовом отвернуться.

– Принц, – проговорила она вполголоса. – Ты не виноват в нападениях джиннов.

Она собиралась сказать ему это с самого их разговора на дворцовом дворе.

Принц наклонил голову и улыбнулся.

– Шукран. Счастливого пути, аль-Назари.

Он ушел следом за султаном и своим братом.

Она заморгала, удивленная его резкостью и неискренностью тона.

Подавив досаду, она послала кобылу вперед, борясь с головокружением от того, что мир шатнулся. Принц Омар и сопровождающий его вор, Айша, ждали ее вместе с Кадиром, ехавшим верхом на мощном жеребце. За спиной у Омара висели лук и колчан. Лули с удивлением увидела, что на пояс он повесил саблю-шамшир из их комнаты.

– Ударился в сантименты, да? – она ухмыльнулась. – Я-то считала, что шамшир так и останется настенным украшением.

Он повернулся к ней.

– Было бы глупо отправиться в пустыню без клинка, разве нет? – В его глазах искрился смех. – Он пылился на стене, и я решил, что мог бы прихватить его с собой: вдруг мне наконец-то представится случай пустить его в дело.

«Хочется надеяться, что такого случая никогда не представится». С трудом сдержав вздох, Лули поехала рядом с ним.

Кадир чуть откинулся в седле и кивком указал на горожан:

– Не думал, что ты настолько популярна на земле живых.

Его взгляд скользнул по приветственно кричащей толпе.

– Ты говоришь так, словно я привидение.

– Или легенда.

Кадир поймал ее взгляд.

Она вздохнула.

– Я-то считала, что живу тихо и незаметно.

Он отвернулся, громко хмыкнув. Лули искоса посмотрела на него, задумавшись. Ей все еще надо о многом его расспросить. О лампе, о путешествии и…

О головорезах. Она по-прежнему не забыла предостережение теневой джинны. О том, что для отмщения ей надо будет закрыть на замок свое сердце. Эти слова должны были что-то значить. И она обсудит их с Кадиром, как только они смогут улучить время, чтобы побыть наедине.

Но кто знает, когда это будет? Даже сейчас она чувствовала, как принц Омар ей ухмыляется. Никогда еще ей так сильно не хотелось стереть чью-то улыбку оплеухой.

Она посмотрела мимо Омара на его вора: высокую изящную женщину с темной косой, свисающей до пояса. Под ее неприязненным взглядом Лули чувствовала себя маленькой, словно жук, которого хотят раздавить каблуком. Ей определенно еще не приходилось бывать в худшей компании.

«Хорошо хоть, Кадир пока со мной». Она цеплялась за эту мысль, пока караван трогался.

Виски у нее пульсировали болью от криков и свиста толпы. Дети на крышах размахивали разноцветными лентами, женщины улюлюкали и кричали, мужчины бросали медные монетки, блестевшие на дороге. Солдаты султана стояли по сторонам от дороги, стоически наблюдая за происходящим и следя за простолюдинами.

Хотя Лули и была привычна к толпам, такого скопления людей в одном месте она еще не видела – и это зрелище чуть не заставило ее замереть. Но тут ей вспомнились слова Далии: «Репутация человека зависит от того, как он взаимодействует с другими».

Личность Лули была создана из тайны, и она не желала этого менять. Она заставила себя выпрямиться в седле и поднять голову. Ей почти удалось добраться до входа на базар, когда ее окликнул знакомый голос, на который она невольно повернулась. Расул аль-Джашин махал ей, проталкиваясь сквозь толпу.

Он подобрался так близко, что мог до нее дотронуться.

– У меня не было выбора, – сказал он. Лули ничего не ответила, но ее пальцы, державшие поводья, задрожали. Глаза у Расула бегали, высматривая стражников, которые уже приближались. – Мое племя. Я не мог… Не мог рисковать ими.

Сердце у нее забилось с такой силой, что она едва слышала свои мысли. «Племя». Это слово говорило о доме и боли. Если бы тогда, много лет назад, она могла спасти свое племя, разрушив чужую жизнь, может, она поступила бы так же?

– Не иди ему наперекор, – прошептал Расул, отступая.

Его зеленое одеяние растворилось в пестрой суматохе базара, и в один миг он исчез.

Поворачивая к воротам, Лули ощущала потрясение. Ее взгляд снова невольно скользнул в сторону – и она увидела Далию, стоявшую на краю толпы, непокорно скрестив толстые руки, щуря глаза на солнце. Когда их взгляды встретились, Далия прижала ладонь к сердцу и поклонилась.

Лули тихо вздохнула и кивнула в ответ.

«Прощай, Далия».

– Уверена? – спросила хозяйка таверны.

Лейла ухмыльнулась:

– Полностью. Ты же сказала, что мне надо как-то зарабатывать на жизнь.

Далия фыркнула.

– На самом деле я сказала, что не привечаю сироток-дармоедок. Ты выполняешь поручения, и этого более чем достаточно. Я не предлагала тебе бродить по пустыне и искать реликвии, которых, может, и не существует. Как ты вообще собираешься их находить?

Лейла посмотрела на Кадира, сыпавшего сахар в свой напиток. Он совершенно бесстрастно поднес пиалу к губам и сделал глоток. Лейла прикусила губу, чтобы не засмеяться. Наверное, Кадир и не подозревает, что она раскрыла его тайну: он только делает вид, что насыпает сахар в напиток. На самом деле в пиале нет напитка, ведь Кадир «пьет» чистый сахар.

Она терпеливо дождалась, чтобы он закончил, а потом протянула руку за компасом, который и продемонстрировала Далии. Та скептически на него посмотрела.

– Древний компас?

Лейла постучала по стеклянной поверхности. Красная стрелка дрогнула.

– Магический компас.

Далию это не впечатлило.

– Вернись через тридцать дней с реликвиями, и тогда я тебе поверю. Задержишься хоть на день, и я отправлю за тобой отряд.

Лейла выгнула брови:

– Не знай я тебя так хорошо, подумала бы, что ты за меня тревожишься, Далия бинт Аднан. А я-то считала, что у тебя нет сердца!

– Я беспокоюсь за тебя как за вложение, девочка. Живая ты мне нужнее, чем мертвая. – Ее взгляд смягчился. – Ты ведь будешь осторожна, правда? Пустыня опасна.

– Знаю. – Лейла передвигала пиалу от одной ладони к другой. – Я по ней скучаю.

– Ах эти бедуины и их тяга к бродяжничеству! – Далия вздохнула, но улыбнулась. – Ну, только обязательно возвращайся. Ты должна мне деньги за проживание.

– Я не просто вернусь. – Лейла подалась вперед и взялась за пиалу. – Я привезу столько реликвий, что получу небольшое состояние. И поделюсь им с тобой.

Далия со смехом подняла свою пиалу.

– За небольшое состояние!

Они чокнулись пиалами.

– За небольшое состояние! – повторила Лейла.

19
Мазен

Впервые в пустыню Мазен попал, когда учился ездить верхом. Хотя в аристократическом районе существовали площадки, специально отведенные для таких занятий, султан заявил, что учиться ему следует в такой местности, где потом он в основном и будет ездить. Мазен до сих пор помнил свое изумление, когда в первый раз выехал за городские ворота и вблизи увидел всю величественность пустыни.

Он помнил, как в воздухе светились пылинки – такие мелкие, что напоминали мерцающие звезды. Он помнил пейзаж: потоки песка, сияющие золотом под закатным солнцем, и ветер, игриво трепавший его одежду.

Уроки были непростыми, но Мазену они все равно нравились. В те времена все было проще. Он был еще совсем ребенком и предвкушал важные деловые поездки, в которых в будущем будет сопровождать отца. Он придумывал приключения, в которых ехал бы через дюны и сталкивался с легендарными существами, чтобы потом о них можно было бы хвастливо рассказывать матери.

А потом его мать умерла, он так ничего ей и не рассказал.

С чувством странной ностальгии он ехал сейчас по караванному пути, уходящему от ворот Мадинны. Его охватило странное ощущение, будто он едет в прошлое, а не в будущее: тот же самый закат окрашивал далекие дюны в червонное золото, пылинки слабо поблескивали в воздухе, уносимые легким ветерком. Он опустил взгляд, подмечая желтые цветы, растущие на песке, и задумался, были ли они кем-то здесь посажены или даже эта скудная растительность возникала из крови джиннов.

Мазен задал бы этот вопрос, будь он самим собой.

Он передвинулся в седле (хотелось бы надеяться, незаметно). Он уже давно не ездил верхом и все еще не до конца вспомнил, как нужно расслаблять свое тело. Нет, как расслаблять тело Омара, которое было гораздо тяжелее (массивнее), чем его собственное. К счастью, никто из его спутников не обращал внимания на его беспокойные движения. Они вообще не разговаривали. Мазен пытался воспринимать их молчание с оптимизмом. Оно хотя бы давало ему время насладиться путешествием.

Удивительно кратким путешествием.

Когда обложенная камнями дорога исчезла, купец достала компас и с помощью него выбрала нужное направление. Затем им следовало всего пару часов проехать по проложенной другими тропе – и они оказались на первой точке, обозначенной на их карте: заставе неподалеку от города, место которой путники называли аль-Ваха аль-Хадраа – «Зеленый оазис». Это было скорее пристанище, чем стоянка: миниатюрный город из глинобитных домиков и разноцветных лавок. В центре форпоста находился оазис – большой водоем, окруженный желтой травой, накренившимися финиковыми пальмами и шатрами. Мазен невольно подумал о том, сколько джиннов должны были погибнуть для его создания.

Эта мрачная мысль нависла над ним темной тучей, пока они въезжали на заставу. Лули аль-Назари повернулась к ним и сухо объявила:

– Мы остановимся здесь на ночь.

Она поехала вперед, не дожидаясь ответа. Мазен заметил, как она подавила зевоту, направляясь со своим телохранителем к площадке у воды, отведенной для ночных стоянок.

Он было удивился ее усталости, но тут же отвлекся на все то новое и незнакомое, что видел вокруг. Он смотрел на женщин, несущих на голове плетеные корзины, мужчин, прислонившихся к деревьям и поедающих ягнятину с шампуров, на детей, пробегающих позади лавок и с хихиканьем прячущихся друг от друга.

Все это на мгновение вызвало у него улыбку, но он тут же вспомнил, что должен быть Омаром, а Омар на такое глазеть не стал бы. Он направил коня вперед, стряхивая пыль с одежды и следуя за Айшой бинт Луас, приостановившейся неподалеку. В дороге она ничего не говорила. Если на то пошло, она вообще с ним не разговаривала – только во время торжественного выезда напомнила, чтобы он стоял прямее.

Молчание сохранялось и пока они раскидывали шатер. Лули аль-Назари за вечер не сказала им ни слова. Мазен видел, как она бродит у лавок форпоста. Все свое время она проводила с телохранителем, который следовал за ней тенью. И когда Мазен начинал думать о том, чтобы к ней подойти, этот телохранитель (Мазен подслушал, что она зовет его Кадиром) хмуро смотрел на него. Его равнодушный взгляд смущал Мазена даже сильнее, чем постоянно насупленная Айша.

К полуночи Мазен не перемолвился ни словечком ни с кем из путников, оказавшихся в оазисе, не считая тех немногих, кто узнал его в лицо, полускрытое под капюшоном. Было странно принимать приветствия в роли брата. И еще более странным казалось то, что люди смотрели на него с обожанием и называли его чужими титулами.

Они называли его Королем «Сорока воров». Героем. Но самым странным оказалось третье обращение, которого он прежде не слышал: Похититель «звездной пыли». Это именование было худшим, ведь оно свидетельствовало о том, что все знают, кто такой Омар: человек, который похищает жизни джиннов. Убийца, облаченный в серебряную кровь.

Он думал об этом титуле, когда засыпал той ночью в своем шатре, и это именование перешло в его кошмары, став шепотом на его губах, обращенным к приближающемуся Омару с его черным кинжалом. «Пощади меня, Похититель “звездной пыли”! Пощади!» Но Омар – ужасающий, ухмыляющийся Омар – не знал жалости. Он опустил свой кинжал, и…

Мазен проснулся с отчаянно бьющимся сердцем. Сначала он едва мог дышать – сидел потерянный, глядя на незнакомые стены из ткани вокруг себя. До него дошло, что он в шатре. Не у себя в спальне. Не во дворце. Он провел трясущимися руками по волосам… И почувствовал, что его кудрей больше нет, а вместо них – жесткие коротко остриженные пряди.

– Что-то случилось, принц?

Мазен повернул голову и увидел напротив лежащую на своей постели Айшу. Она приподнялась на локте и хмуро смотрела на него.

«Боги! Да ее даже падение пера разбудило бы!»

– Ничего, – пробормотал он. – Просто кошмар приснился.

Айша выгнула бровь:

– Спеть колыбельную?

Мазен растерянно моргнул. Она впервые отреагировала на его слова. Чувствуя себя выжатым, он только покачал головой и встал. Айша продолжала за ним наблюдать.

Мазен решил, что она красивая, хоть и довольно пугающая. У нее оказались привлекательные карие глаза – настолько темные, что их можно было бы принять за черные. Волосы, которые были раньше собраны в косу, сейчас шелковой волной падали ей на плечи. Лицо у нее было из сплошных углов: острые скулы и нос, идущие к вискам брови, заостренный подбородок. Если легенды не врут и людей сотворили из земли, то Айшу бинт Аднан вытесали из самого твердого камня.

– Пойду подышу.

Он уже выходил, когда вор сказала:

– Кошмары – это нормально. У меня они тоже были, когда я только начала сражаться с джиннами. Они исчезнут. – Она улеглась обратно на постель и отвернулась от него со вздохом. – Со временем.

Слова утешения, пусть даже грубоватые, ободрили Мазена.

– Рад это слышать.

Айша не ответила, но он не обиделся. Теперь, когда молчание между ними было нарушено, оно больше не казалось столь тягостным. С легкой улыбкой он отодвинул клапан шатра.

– Тесбахин ала кайр, – тихо проговорил он.

– Ва инта мин ахла, – прилетел ему в спину ворчливый ответ.

Вечером тут было оживленно: приезжие делились едой и сплетнями. Сейчас установилась тишина, костры затушили, и единственным источником света стали далекие факелы, зажженные по периметру поселения. Поначалу темнота показалась давящей. Она шипела и шептала, затягивая Мазена обратно в кошмарные сны.

А потом он увидел небо. Здесь не было дыма, деревьев и зданий – только бесконечное темное небо, усыпанное мерцающими звездами.

Он вспомнил Хакима: тот много лет назад показал ему, как узнавать созвездия. Мальчишкой Хакима научили ориентироваться по ним. Мазен думал, что тоже сможет это делать, как только уедет из города, однако если звезды и были компасом, то он еще не умел им пользоваться.

Ветер ласково шевелил его одежду, пока он брел к оазису в центре лагеря. Обходя вокруг озера, он заметил, что ветер касается кожи Омара не так, как его собственной. В теле Омара он ощущался более теплым и легким. И хотя он все еще привыкал к балансу тела брата, Мазен отметил, что в этой «шкуре» уже чувствует себя уверенней. Более умелым. Однако самой приятной стороной их обмена стало то, что нанесенное теневой джинной ранение уже не существовало, и он мог забыть о том, что стал ее жертвой.

«Пока не возвращаются кошмары». У него в сердце затаился ужас. Когда ему в следующий раз удастся разговорить Айшу, надо будет спросить, как долго кошмары преследовали ее.

Он вздохнул, вернувшись к площадке с их шатром. В центре потрескивал костер, которого точно не было раньше. Мазен изумленно уставился на него. Разве его уже не должны были затушить?

– Заблудился, принц?

Раздавшийся голос заставил Мазена вздрогнуть. У огня, где только что ничего не было, внезапно обнаружился силуэт мужчины. Темнокожий призрак с горящими углями вместо глаз. Мазен чуть в обморок не упал при виде его. «Не джинн. – Он глубоко вздохнул, стараясь утишить сердцебиение. – Не джинн».

Он сделал шаг – и видение распалось. Тени сменились светом, и Мазен увидел у костра знакомого человека. Кадира, телохранителя Полночного Купца.

Мазен проглотил свой страх и рассмеялся:

– Я – и заблудился? Забавная мысль.

– Гм.

Телохранитель отвел взгляд, сосредоточившись на чем-то, что лежало у него на колене. На компасе. Даже в темноте Мазен видел колеблющуюся стрелку. Он предположил, что это тот же компас, с которым купец справлялась по пути: выглядел он определенно так же, но сейчас – не особенно надежным.

Мазен выгнул бровь:

– Сломанный компас?

Кадир не удостоил его взгляда.

– Не сломанный, а точный.

– Точный?

Телохранитель не стал отвечать. Мазен немного подождал, однако, в отличие от брата, он не умел превращать тишину в оружие. В конце концов он просто ушел. Ему было любопытно, но еще ему хотелось спать. И он надеялся, что на этот раз сможет спать спокойно.

20
Айша

После нескольких недель, проведенных в Мадинне, Айша была рада вернуться в пустыню.

Однако находиться здесь в нынешней компании ей было некомфортно. Она привыкла работать в одиночку или, в редких случаях, с Омаром или каким-то другим вором. Путешествовать с почти незнакомыми людьми было неприятно.

Ворча себе под нос, она склонилась над кострищем. Наверное, все могло быть еще хуже. Купец и ее телохранитель хотя бы не были неумехами. Наоборот: Кадир прекрасно владел луком, а Лули умела свежевать и готовить дичь, которую он приносил. Эти три дня после отъезда из Мадинны они помогали разбивать лагерь и прокладывать путь к Дхиму. В целом Айша готова была признать, что они вполне терпимые спутники.

Но был еще принц Мазен. Хотя он достаточно хорошо знал Омара, чтобы пристойно его изображать, он оставался мертвым грузом. Пока ей удалось научить его только разводить костер. Все остальные дела оставались на ней. Наверное, это было бы не так ужасно, если бы не приходилось притворяться, будто она прислуживает человеку, который не является ее Королем.

Айша подобрала ветку с края костра и начала рассеянно рисовать на песке. Только когда подошедшая Лули аль-Назари посмотрела на линии, Айша поняла, что выцарапывает на земле цветы. Она стерла их с притворным равнодушием.

Купец подтянула колени к груди.

– Это твое хобби? – спросила она.

– Не твое дело, – отрезала Айша.

– Неразговорчивая, да?

– Кто бы говорил. Не притворяйся, будто ты нас не избегала.

Купец пожала плечами и придвинулась к огню.

– И что? Ты тоже нас избегала.

Едва она начала греть ладони, как налетевший порыв ветра взметнул песок и заставил пламя колебаться. Купец отпрянула. Айша с трудом справилась с дрожью и набросила капюшон на голову. При возвращении в пустыню ей всегда требовалось несколько ночей, чтобы привыкнуть к более сильным ветрам.

У них за спиной раздались шаги, и в следующую секунду появились принц Мазен и Кадир. Принц – с картой, которую она требовала от него запоминать, а Кадир – с мешочком фиников, которые, видимо, купил в оазисе два дня назад. Мазен сел в нескольких шагах от них, а Кадир устроился рядом с купцом. Она придвинулась к нему – так близко, чтобы стащить у него с колен мешочек с финиками. Похоже, Кадир не обиделся, когда она начала их жевать.

– Как вижу, погода поменялась.

Мазен ухмыльнулся. Это получилось пугающе похоже на обычную улыбку Омара.

– Как тонко подмечено!

Айша посмотрела на небо. Полная луна казалась зыбкой, словно мираж. Айша не увидела собирающихся туч, так что дождя ждать не приходилось. Тогда о чем же шла речь? Телохранитель имел в виду более холодные ветры? В это время года в них нет ничего необычного.

– Ничего заслуживающего внимания.

Она снова посмотрела на купца: та словно пыталась согреться, обхватив себя руками под плащом. А вот Кадира, похоже, холод совершенно не волновал. Что до принца Мазена – по напряженным скулам Айша поняла, что он пытается не стучать зубами.

– Поменялась или нет, но завтра мы будем в Дхиме, – сказал он. – За стенами города непогоды нам можно не опасаться.

Купец выгнула бровь.

– Как тонко подмечено, Ваше Высочество!

Мазен ошарашенно заморгал.

Айша демонстративно покашляла и сменила тему разговора.

– Не забудь о вали Дхима, сейиди. Он будет рассчитывать, что мы нанесем ему визит, когда приедем в город.

Проезжая через Дхим, Омар обязательно заходил к градоправителю.

Утешало то, что Мазен уже должен быть знаком с манерами Ахмеда. Мазен ведь принц и, конечно же, встречался с вали, когда тот приезжал в Мадинну по делам.

Принц вздохнул.

– Конечно. Разве Ахмеда забудешь! Он для этого слишком впечатляющ.

Лули аль-Назари вздрогнула. Не слишком сильно, но заметно, с учетом ее молчания. «Она его знает», – подумала Айша. Однако искра любопытства моментально затухла. По лицу купца ее чувства определить не получалось, а что-то разузнавать не особенно хотелось.

На лагерь легла тишина. Они все серьезно и безмолвно смотрели в огонь. А потом купец бросила в костер какую-то ветку. Пламя с треском взметнулось, наложив на ее лицо тени, которые сделали ее презрительную мину еще более жесткой.

– Ну что ж, – проговорила она, – что до погоды, то, наверное, можно только подождать и посмотреть, что принесет завтрашний день.

День принес проклятую песчаную бурю.

Упрямый ветер вспарывал местность, резкие порывы трепали одежду и хлестали по телу. Достаточно было взглянуть на неестественно оранжевое небо, чтобы понять: они оказались в центре песчаной бури. Город Дхим, до которого было всего несколько часов езды, превратился в неясные очертания, едва видимые сквозь тучи пыли. Лишь компас купца, указывающий на север, подтверждал, что они двигаются в нужном направлении.

По крайней мере, так предположила Айша. Купец и ее молчаливый охранник исчезли в дымке, и она их больше не видела.

Ветер завывал ей в уши, бросая в лицо столько песка, что ей пришлось спрятаться за платками. Она сыпала проклятиями: весь мир превратился в песок, ветер и сумрак. Песок не исчезал, даже когда она зажмуривалась: он прилипал к ресницам и колол веки. Он забивался в горло, превращая каждый выдох в болезненный сиплый кашель.

Ей хотелось побить себя за то, что не догадалась, предвестником чего было затянутое дымкой небо. Она наивно ожидала более благоприятной погоды, потому что уже наступал период холодов, а ведь ей пора бы запомнить, что погода в пустыне коварна.

Завывание ветра перешло в печальный стон, и она осмелилась осмотреться, пытаясь уловить хоть какие-то признаки присутствия человека. Полночного Купца по-прежнему не было видно, но Айша заметила другую приближающуюся фигуру. Лицо было закрыто, но не узнать Омара она не могла.

Даже когда он не был собой.

Айша направила кобылу к принцу. Ближе и ближе… Но тут ветер снова усилился, и на них упал плотный полог пыли. У нее в глазах потемнело.

В темноте не стало времени. Бесполезно было пытаться двигаться вперед, поэтому Айша крепче сжала поводья, закрыла лицо платком и нырнула в спокойствие своего разума. Ветер с такой силой налетал со всех сторон, что она быстро потеряла все ориентиры. Ей одновременно казалось, что ее мотает в воздухе и заваливает песком. Дышать стало трудно – почти невозможно. И только одна мысль помогала держаться в седле: «Я не сдамся буре!»

Минуты медленно тянулись, но она повторяла эти слова снова и снова, пока ветер в конце концов не стих, а небо не посветлело до тускло-красного. Воспользовавшись передышкой, она стянула тот платок, что закрывал саднящие глаза, и осмотрелась. Песок стекал по ее щекам, словно слезы, а она вглядывалась в пустыню.

Вокруг было пусто. Ни принца, ни купца, ни телохранителя. Ничего, кроме песка.

Страх пришел внезапно – словно удар под дых. Айша накренилась в седле, сжимая поводья трясущимися руками. Омар дал ей одно простое поручение. Если она признается ему, что потеряла его брата просто потому, что недооценила бурю и не предприняла должных предосторожностей, что не потрудилась сцепить их коней…

«Нет! – она с силой прикусила щеку. – Себя жалеют только неудачники».

Она найдет принца. Ее задача – его охранять, и она не допустит провала. Она сосредоточилась на дыхании, медленно выдыхая сквозь платок, чтобы унять сердцебиение. Купец и ее телохранитель направлялись на север – возможно, к какому-то укрытию. Если она сумеет определить это направление…

– Айша!

Оклик был едва слышным, но Айша смогла определить, откуда он пришел. Она одновременно ободрилась и расслабилась от облегчения, когда, повернувшись в седле, увидела силуэт принца, машущего издалека. Она махнула в ответ, одним кратким движением давая знать, что видит его.

Принц поднял руку и указал на восток. Айша отклонилась влево, повторяя его движение издалека и одновременно стараясь сократить разделяющее их расстояние. Однако оно оказалось довольно большим, а ветер снова начал усиливаться, поднимая песок, из-за которого ей трудно было понять, находится ли Мазен на расстоянии нескольких миль или всего в считаных шагах. При такой видимости она даже лицо его не могла рассмотреть.

Айша сдержала свою досаду и сосредоточилась на движении. Пусть песок забрался во все складочки ее тела, а каждый вздох был сиплым из-за забившейся в легкие пыли. Пусть ветер распутывает ее платки, а его завывание превращается в шепот, странно похожий на голос…

«Йа Аваша, это хмурое выражение навсегда приклеится к твоему лицу, если ты не улыбнешься!»

Айша напряглась. Ее взгляд невольно скользнул к пятну цвета, оказавшемуся на краю поля зрения. Она резко втянула в себя воздух при виде невозможного: мужчины, стоящего посреди бури и машущего ей с кривой улыбкой на лице.

Но нет – она ошиблась. Никакой бури нет. Есть только ее брат, стоящий на полях Самиша и поддразнивающий ее, зная, что именно так проще всего ее подстегнуть. «Я тебя знаю, милая сестричка. Возражай сколько хочешь, но я-то знаю, что лучше всего на тебя действует дух противоречия».

Чем дольше она смотрела, тем четче становилось лицо брата: угловатые черты, темные глаза, щетина, которая никогда не успевала превратиться в бороду…

В разуме Айши захлопнулась дверца – и ее брат исчез. Она крепче вцепилась в поводья и подумала: «Мертвые не говорят».

Обычно вызванные пустынной жарой галлюцинации легко было отбросить через самоанализ. На этот раз миражи оказались такими же упорными, как и сама буря. Стоило Айше отвернуться от одного, как перед ее взглядом возникал новый. Она видела мать, которая манила ее к себе, сидя под финиковой пальмой и плетя одну из своих корзин. Она видела дядю, отгоняющего пастись отару.

Айша впилась ногтями в ладони с такой силой, что вспорола на них кожу.

– Мертвые не говорят, – пробормотала она себе под нос. – Мертвые не говорят!

– Как странно, что тебе удается заглушить их голоса.

Она стремительно обернулась – и увидела брата, почему-то едущего верхом на коне принца. Нет, не принца. Тот силуэт, который она приняла за Мазена, оказался вовсе не им.

– Ответь мне, убийца: твою совесть успокаивает то, что ты способна заставить свои жертвы замолчать? – Глаза призрака помрачнели вместе с его ухмылкой, а зрачки расплылись по белкам, так что глаза стали угольно-черными. – Как это типично для охотников – считать себя выше смерти!

«Магия джиннов!»

Озарение пронеслось по Айше пожаром. Она действовала инстинктивно: вытащила нож из рукава и метнула брату в лицо. Мираж, облаченный в его плоть и кровь, рассыпался пылью, а с ним исчез и конь.

Но Айша теперь была не одна.

Под пеленами ветра и пыли она смогла разглядеть дюну. А на вершине дюны стояла одинокая ухмыляющаяся тень. «Найди меня, убийца джиннов», – прошептали у нее прямо в голове. Оберегающие от одержимости кольца Айши раскалились: она еле удержалась от того, чтобы их не сорвать.

Она понимала, что ей следует повернуть обратно. Следует попытаться снова отыскать принца. Пытаться справиться с бурей – безумство, а джинн явно ее дразнит. Однако эта тварь заглянула ей в голову. Решила ее одурачить! Айша не собиралась позволить джинну себя обмануть.

Смертоносное спокойствие снизошло на нее, и она направила кобылу вперед. Она разберется с этим чудовищем и его иллюзиями, а потом вернется к поискам своих спутников. Расправиться с этой тварью можно быстро: она уже не раз сталкивалась с такими.

Тень не сдвинулась с места: все так же стояла и улыбалась ей издалека. «Найди меня, – шептала она. – Найди меня. Найди». К тому моменту как Айша спешилась, голос превратился в безжалостную насмешку, подгоняющую вперед, заставляющую слепнуть от ярости.

Айша поднялась на дюну. Даже когда ветер налетел со всех сторон, а ее мир снова погрузился во тьму, она продолжала подъем. Она сжимала губы, потому что песок скрипел на зубах, и тяжело переставляла ноги. Шаг, шаг и еще шаг – пока ее пятка не зависла в воздухе.

Миг невесомости, а потом Айша пошатнулась и неловко заскользила вниз по склону на обмякших ногах. Один из ее платков развязался, и к тому моменту, когда она оказалась у подножия дюны, в горло ей набилось столько песка, что она уже еле дышала.