Текст книги "Никогда тебя не отпущу"

Глава 12. Софи

Декабрь 2016 г.

Я сижу в кафе, рисую в альбоме. Делейни уже стоит возле своего шкафчика, но я не спешу на следующее занятие. Пытаюсь разобраться с крыльями вороны – перья совсем не выходят, может, из-за того, что я думаю о папе. Мне страшно – я открыла дверь к чему-то, а теперь не знаю, как ее закрыть. Он так много расспрашивал о маме. А что, если именно из-за этого он со мной и хотел встретиться? А вдруг мама узнает, что я обманывала ее?

Джаред Макдауэлл садится возле меня. Я не отрываюсь от своей вороны. Чувствую, как он наблюдает за мной, словно ждет, что я подниму взгляд или что-то скажу, но я не собираюсь бросать свое занятие только потому, что возле меня присел один из самых популярных мальчиков в школе. Наверное, ему нужна помощь с домашней работой, или из-за моих фиолетовых волос он думает, что я торгую дурью. Хуже всего, что это единственные мои предположения, ни на чем не основанные. До этого мы никогда не разговаривали, хотя я иногда встречала его на совместных занятиях в прошлом полугодии. В его лице есть что-то интересное. У него длинный нос, большие для его лица губы, зато красивые глаза. Они так и сверкают, черного цвета, почти как у ворона. Хотя это не важно. Я никогда не стала бы с ним связываться. Не думаю, что он кретин, но мы никогда не тусили в одних компаниях, у нас нет ничего общего. У его семьи полно денег, огромный дом на берегу океана, и у него есть машина. Моя мама убирает у его родителей. Вот так обстоят дела.

Проходит несколько минут, я не заговариваю с ним, и он ближе наклоняется ко мне.

– Я слышал, с твоей мамой что-то жуткое приключилось на этих выходных, – говорит он.

Кто-то из детей за соседним столом оборачивается и таращится на нас. Я пристально смотрю на них, пока они не отводят взгляд.

Поднимаю на него глаза:

– Откуда ты узнал об этом?

– Она рассказала моей маме. Хотела удостовериться, что кто-то будет дома, когда пришла убирать. Полиция еще не знает, кто это был? Не думает ли она, что ее преследуют?

Я не знаю, что ответить. Мама не упоминала, что побаивается оставаться на работе в одиночестве или что предупреждала своих клиентов. Рассказывала ли она им об отце? Потеряет ли она работу?

– Тебе-то что?

Он хмурит брови:

– Что с тобой? Я просто хотел узнать, все ли у нее в порядке.

– У нее все отлично, – говорю я очень громко.

Это, должно быть, грабитель вломился в дом миссис Карлсон, а не мой отец, но мне так противно думать, что мама испугалась. Джаред обхватывает ладонями чашку кофе. У него гладкие ногти, которые выглядят ухоженными, а на большом пальце – серебряное кольцо с прикольным рисунком. Мне хочется получше его рассмотреть, но тут я начинаю думать о грубых руках отца, о том, что он носит свое обручальное кольцо. Мама рассказывала, что он однажды пытался ее задушить. Как он мог такое сделать? Я смотрю вниз, на свой рисунок.

– С тобой все в порядке? – спрашивает Джаред.

– Мне нужно закончить это до начала урока.

Я немного подвигаюсь в сторону, заслоняя плечом свое лицо, и снова принимаюсь работать над крыльями, затирая их кончиком пальца.

Он с минуту молчит.

– Прости, что помешал тебе.

Джаред встает из-за стола, собирает свои учебники и выходит из кафетерия. Я продолжаю рисовать ворону, но лицо мое пылает. Взяв ручку, я покрываю ее линиями, пока она не исчезает. Проблема решена.

В воскресенье мы с Эндрю встречаемся на берегу реки. Я все еще привыкаю называть его Эндрю. Мне неловко звать его по имени, как учителя, ну или что-то типа того. Он показал мне, как забрасывать удочку, и я потеряла несколько блесен, но ему, похоже, все равно. Он приготовил сэндвичи. Хлеб мокрый, словно его утром из морозилки вытащили, и клейкий, с кусками говядины и чеддера. Я почти вегетарианка (ем яйца и рыбу), но он понятия об этом не имеет. Он украдкой посматривает на меня. Поперхнувшись, я запиваю еду газировкой «Доктор Пеппер», которую он купил из-за того, что, по его словам, в детстве я ее обожала. Это было мило. Я не сказала ему, что не пила ее, наверное, лет с тринадцати.

– Я пока только учусь готовить, – говорит он.

– Нормально получается.

– Не совсем, – смеется он, а я улыбаюсь. – Мясо сухое. Твоя мама великолепно готовила говядину.

Опять двадцать пять. Всегда он возвращается к ней. Я смотрю на бутерброд.

– Я не был уверен, что мы встретимся сегодня, – говорит он.

– Почему нет?

Я бросаю на него взгляд, притаптывая, чтобы согреться. Он развел костер на берегу, и мы сидим на бревне, покрытом одеялом, но мне все равно холодно.

– Мама разозлилась из-за того, что я переезжаю сюда. – Он глядит на меня. – Я не говорил ей, что мы встречались. Подумал, что лучше ей не знать.

Я замираю:

– Ты о чем?

– Разве она тебе не сказала, что мы в среду столкнулись возле банка? Я собирался сегодня рассказать тебе хорошую новость о своей работе, но подумал, что, может, она уже упоминала об этом.

– Ты переезжаешь сюда? То есть ты будешь здесь все время?

Я не понимаю своих чувств. Да, я хотела узнать его снова, но вдруг мы невзлюбим друг друга? Мама, наверное, очень расстроена. Я прокручиваю в голове последние два дня. Она казалась подавленной, но я подумала, что это из-за работы. Меня устраивало, что она была отчужденной. Как же мне сейчас паршиво!

– Это отличная вакансия, а к тому же я пропустил одиннадцать лет твоей жизни. И в этот год, перед твоим отъездом в университет, мне хочется быть поближе к тебе.

– Я не говорила маме, что встречалась с тобой. Она все еще тебя боится.

– Знаю. – Он выглядит грустным, уголки губ опущены. – Я надеюсь, когда она увидит, что я не пытаюсь разрушить ее жизнь, она перестанет меня бояться.

– Ты же дурно с ней обращался, – говорю я. – Ты причинил ей боль.

Как страшно произносить эти слова вслух! Но я чувствую в себе смелость и безрассудство. Наверное, мама гордилась бы мною.

– Я не мог справиться с пьянством, – говорит он. – Каждый раз, когда это происходило, я ненавидел себя и мне казалось, что это никогда не повторится, но когда я напивался, я превращался в кого-то другого. Словно мной овладевало что-то жуткое и я не мог остановиться.

– Ты думаешь о той женщине?

Я почти шепчу эти слова, чувствуя влажность, которой тянет от реки, а ветер продувает меня до костей. Кажется, я дрожу. Я искала информацию о ней в интернете, видела фото ее машины: весь передок всмятку. Ее звали Элизабет Сандерс, и ей было всего двадцать восемь лет. В статьях было фото с ее выпускного в медицинском колледже – на нем она выглядела счастливой и гордой. Я читала все комментарии. Во всех выражалась ненависть к моему отцу.

– Постоянно, – говорит он. – Я долго не мог смириться с этим, из-за отрицания, но общество «Анонимных алкоголиков» научило меня принимать и прощать. Однажды я сел и написал ей письмо.

– У нее была семья.

– Я знаю. Я им тоже написал письмо.

– Они ответили?

– Нет, но я их понимаю. Я сломал им жизнь. – Он смотрит на меня. – Да и твою поставил с ног на голову.

– Было действительно тяжко.

– Я очень скучал по тебе. Я не ценил то, что имел. А то, из-за чего я так злился… – Он трясет головой. – Я презираю себя за то, что держал в страхе тебя и маму.

– Я не помню, чтобы я боялась.

– А сейчас ты боишься меня?

– Я ведь тебя совсем не знаю.

– Понимаю.

Он кивает, поднимает свою удочку и идет к берегу. Я сижу на бревне, не зная, что делать. Наблюдаю за ним, как он закидывает блесну и медленно крутит катушку. Заставляю себя встать с бревна и иду к нему. Он поглядывает на меня.

– Так расскажи же мне, чего я не знаю. Твою лучшую подругу зовут Делейни. У тебя есть парень?

– Нет.

Я смеюсь, но первое, что возникает в моей голове, – это лицо Джареда, и мне интересно, почему я думаю о его прилизанных черных волосах или о том, как нарисовать его крючковатый нос.

– А что ты? – говорю я. – Встречаешься с кем-нибудь?

Как странно думать о своем отце, Эндрю, о том, как он ужинает с женщиной. Рассказывает ли он ей обо мне? Хочет ли она со мной познакомиться? Может, у нее есть дети, и они мне как бы братья и сестры. Потом я вспоминаю о том, что мама ничего не знает. И Рождество я с ними вряд ли отпраздную.

– У меня уже была любовь всей моей жизни.

– Ты имеешь в виду маму?

– Всегда.

Меня подташнивает, говядина дает о себе знать. Может, уже пора рассказать ему правду?

– У нее есть парень. Я не говорила тебе в прошлый раз – не хотела задеть твои чувства.

Он долго смотрит на реку. Я не могу понять, что у него на уме. Мне казалось, что ему лучше знать о Греге, чтобы он мог двигаться дальше, но лучше бы я ничего не говорила.

– Хорошо, – наконец откликается он. – Я хочу, чтобы она была счастлива.

– Ты злишься?

– Я разочарован, но я ее понимаю. Она долго со мной не разговаривала.

Меня охватывает ужасное чувство, что я всерьез ошиблась, что он все это затеял по другой причине.

– Ты не можешь крутиться возле нее. Она не хочет видеть тебя.

– Не беспокойся. Я не намерен наломать дров на этот раз. – Пока я придумываю, что еще сказать, он смотрит на часы. – Нам лучше поторопиться, а то я опоздаю на свой самолет.

Мы складываем вещи, и я провожаю его до грузовика, а затем он говорит, что я должна ему двадцать долларов за снасти. Я понимаю, что это шутка, – выдает его улыбка, – и смеюсь, хотя продолжаю думать о том, как он сказал «на этот раз». Как будто у него есть еще один шанс с ней. Боюсь, он ничего не услышал из того, что я рассказала о маме. Словно он не верил мне.

Глава 13. Линдси

Октябрь 2005 г.

Когда приехал брат на своем старом синем пикапе, я сгребала листья перед домом, собирая орехи, от которых пачкались пальцы.

– Мама сказала, что тебя не будет на воскресном обеде, – сказал он.

Я тщательно загримировала косметикой свои синяки, затем обмотала шарф вокруг шеи. Софи любопытствовала, почему я хожу по дому в шарфе. Сказала ей, что это мой новый стиль. Она тоже надела шарф, отправляясь в школу, его концы волочились за ней.

Эндрю наблюдал за мной, пока я готовила завтрак, но не проронил ни слова, просто выпил две чашки кофе одну за другой и проглотил пару таблеток парацетамола. Я повернулась и заметила, что его взгляд устремлен на мою шею, а потом Эндрю отвел его и темная тень пробежала по его лицу.

– Я себя плохо чувствую. – Голос от боли и усталости звучал резко.

Я почти всю ночь не спала, только смотрела в потолок и вспоминала, как руки Эндрю обхватили мое горло, как свистел воздух в моих легких, и если бы не проснулась Софи, он, несомненно, задушил бы меня. Она спасла мне жизнь. Раньше я могла себя убедить, что на самом деле он не причинит мне вреда, что он не зайдет так далеко, что-то внутри остановит его. Он любит меня. Сейчас я не могла себе лгать. Это будет продолжаться.

Возможно, в следующий раз он затолкает меня в шкаф или спустит с лестницы – он найдет, за что именно. Но сколько времени пройдет до тех пор, пока он изобьет меня? Или сломает мне кость? Полностью потеряет контроль над собой и снова станет душить меня?

Крис обошел свой пикап спереди, забрал у меня грабли и принялся грести ими по земле, собирая листья поверх моей кучи. Мне вспомнилось, как в детстве мы соревновались, кто сложит самую большую гору листьев. Ветер то и дело разносил все прочь, и нам приходилось начинать заново. Я вспомнила о Блейзе. Как бы мне хотелось, чтобы Софи выросла с собакой!

Я наклонилась, чтобы достать грецкий орех из земли. Не хотела, чтобы Крис видел меня плачущей. Сделав несколько вдохов, я бросила орех в тачку.

– Белки всюду прячут эти орехи, – сказала я. – Вороны роняют их на крышу, и я слышу, как они скатываются, и днем и ночью. Они забивают нам водослив. Эндрю в бешенстве от этого.

– Я звонил ему вчера вечером, чтобы поздравить с днем рождения и напроситься заглянуть к вам. Он сказал, что они с Софи в городе, а у тебя болит голова. Похоже, сильная была боль.

Я пару раз моргнула, стараясь сохранять спокойствие. Он понимал: что-то происходит. Я оглянулась через плечо.

– Синусная головная боль. Выпила пару таблеток и пошла спать. Эндрю позаботился обо мне.

– Хорошо. – Он смотрел мне в глаза, не давая мне отвести взгляд. – Я забеспокоился, все ли у вас в порядке.

– Конечно. – Мне хотелось рыдать в шарф, хотелось показать ему синяки и молить его о помощи, но я выдавила из себя улыбку. – Все великолепно.

– Когда он рядом, ты другая. То ли напряженная, то ли подавленная.

Я встала, отряхнула руки.

– Наверное, я просто устала. У нас все хорошо, правда.

– Ты же знаешь, ты можешь мне рассказать, что происходит, ага? Я ничего не передам Эндрю.

– Нечего рассказывать. – Я пожала плечами. – Я счастлива.

– Хватит нести вздор, Линдси. Ты больше не улыбаешься, не так, как раньше. И ты не общаешься со своими подругами, никуда не ходишь. Ты же к многому стремилась. Что с твоей учебой? Похоже, что ты все забросила и Эндрю стал твоей жизнью.

– У меня теперь ребенок. Жизнь меняется.

– Да ладно! Это отговорки. У твоих подруг тоже дети, и они бегают повсюду. Спрашивают о тебе. Саманта сказала, что ты ей больше не звонишь.

Он не собирался верить в то, что все у нас идеально. Я посмотрела на дорогу, потом на него.

– У нас сложный период, но мы все наладим. Он нужен Софи, – сказала я. – Он ее так любит, к тому же очень добр к ней.

– Ты не можешь оставаться с ним только ради Софи.

– Есть и другие причины. Ты не понимаешь.

– Другие причины? Какие, например?

Я выхватила у него грабли, с силой ударила ими о землю и опустила голову.

– Мне и правда нужно с этим закончить.

– Ты беспокоишься о папе? Он может получить пенсию по инвалидности из-за своего плеча. А заявку он не подавал только потому, что Эндрю сказал, мол, он ему очень нужен.

Я повернулась к нему.

– Я не могу уйти, ясно? Я замужем. Взяла на себя обязательства. – Я не понимала, что держусь за свое горло, пока не заметила взгляд Криса: его глаза сузились. Я опустила руку. – Тебе нужно возвращаться на работу. Эндрю будет интересоваться, куда ты пропал.

– Почему ты так боишься его?

Я молча затрясла головой. Слезы подступали к глазам. Мне хотелось сказать ему, что я не напугана, что у меня все хорошо, что мне не нужна его помощь, но я боялась разрыдаться, начав говорить.

– Он бьет тебя? Да?

Я бросила грабли и двинулась в сторону дома. Я не могла этого сделать. Я не могла посмотреть ему в глаза и сказать, что мой муж душил меня. Он схватил меня за руку.

– Линдси, остановись. Поговори со мной.

Ком встал в горле, мешая мне дышать. Я не хотела плакать. Если бы я начала, то не смогла бы остановиться. Я прикрыла лицо. Он схватил меня за плечи, посмотрел мне в глаза.

– Ты должна мне все рассказать. Ты должна защитить Софи.

– Разве ты не понимаешь? – Я почти вопила, боль и горечь отчаянно пытались вырваться наружу. – Это как раз то, что я пытаюсь сделать! Он заберет ее. У него все деньги – у него всё.

– Я помогу тебе найти адвоката. Хорошего адвоката.

Я горько рассмеялась.

– Ты так ничего и не понял. Он чуть не убил меня прошлой ночью. – Я схватила шарф, стащила его с шеи и показала синяки.

Секунда – и он весь затрясся от ярости. Лицо его покраснело, кулаки сжались, а сухожилия на шее выступили, как у быка перед атакой.

– Гребаный засранец. Я выбью из него дурь.

Теперь я схватила его за руку:

– Ты не можешь ему рассказать то, что знаешь. Он снова сделает мне больно.

– Господи, Линдси! – Крис провел рукой по своим волосам, белокурым, таким же, как мои. Он вдруг стал старше – он стал мужчиной. Не моим маленьким братцем. – Надо рассказать отцу.

– Нельзя. Я боюсь, он что-нибудь сделает с родителями, если они попытаются помочь.

– Ладно. – Крис теперь выглядел спокойнее. Все еще был расстроен, но уже не так, как будто собирался наброситься на Эндрю прямо на работе, и я почувствовала облегчение. Он взглянул на свою машину, потом на меня. – Должен же быть какой-то выход…

– Я в ловушке, Крис. Он постоянно наблюдает за мной – повсюду камеры. Он отслеживает все, что я делаю, каждый божий день. Это единственное недоступное камерам место двора. Он не наблюдает за мной, только когда спит.

Его глаза встретились с моими.

– Как он спит? Он отключается?

– Иногда, но у него неспокойный сон.

Эндрю просыпался, стоило мне сдвинуться на дюйм или перевернуться на другой бок. Теперь я боялась убегать из дому – к тому же с Софи сложно было сохранить тишину.

– У меня есть идея.

Несколько минут мы с братом стояли под деревьями, ветер сдувал с них листья, орехи стукались о землю, мои руки коченели, но я ничего этого не слышала, не чувствовала.

Я испытывала надежду. Впервые за столько лет.

Эндрю подарил мне открытку после ужина, подвинул ее ко мне через стол, когда Софи ушла в гостиную смотреть мультики. Я увидела большое красное сердце на титульной стороне, под ним – яркие серебристые рельефные слова: «Моей любимой жене». Я не хотела ее даже открывать, но он в упор уставился на меня.

Я прочитала сентиментальные строки и постаралась не вздрогнуть. Внутри лежало письмо от туристического агента. Он купил три билета в Канкун, отправление в середине ноября. Через две недели.

Он подписал открытку: «С любовью навсегда, Эндрю».

– Мне стоит взять небольшой отпуск, – сказал он. – Нужно уделить больше внимания тебе и Софи. – Он потянулся к моей руке через стол, взял ее в свои. – Что скажешь?

Нам с Крисом понадобится как минимум месяц, чтобы привести план в действие. Было бы довольно сложно притворяться, что ничего не происходит, если бы мы остались дома. И тем более я не смогу прикидываться весь отпуск. Он наверняка захочет заниматься со мной сексом каждый день. Что же мне делать?

– У Софи школа.

– Она может прогулять недельку.

– Не знаю. Столько всего нужно приготовить к Рождеству…

– До Рождества еще почти два месяца. Подумай, как это понравится Софи. Океан, бассейн… Она будет в полном восторге.

Я посмотрела на него. Он снова манипулировал мной при помощи Софи, вертя в руках нож.

Он наклонился ближе:

– Линдси, мне действительно жаль, что так случилось, ладно? Пожалуйста, позволь мне загладить перед тобой свою вину. Мы будем целую неделю расслабляться. Ты будешь ходить в спа, на массаж, в косметический салон. Помнишь, как тебе понравились коктейли из текилы в наш медовый месяц? Отправимся в ночной круиз и посмотрим на ритмичные танцы на пляже. Я даже потанцую с тобой. Все, чего твоя душа пожелает, все твое.

Он улыбнулся с надеждой, в голосе чувствовались поддразнивающие нотки, хотя в глазах виднелся страх. Он знал, что терял меня. Но его страх не придавал мне чувства безопасности. Это меня даже больше пугало. Он сделает все возможное, чтобы удержать меня.

– Звучит мило.

Когда он отпустил меня, чтобы потянуться за пивом, я положила руку на колено и впилась ногтями в ладонь, пока не прошло желание кричать. Все будет хорошо. Может, даже лучше, если он будет думать, что я с нетерпением жду отпуска с ним. Он будет чувствовать себя более уверенно и, может быть, не так пристально следить за мной. Скоро. Скоро я буду свободна.

Глава 14. Линдси

Декабрь 2016 г.

Какой же это длинный день! По средам у меня два дома, оба не маленькие, и я с нетерпением жду выходных. Может, мы с Софи пойдем в кино или покатаемся на лыжах по пересеченной местности. Она не любит лыжи, предпочитает сидеть в домике у камина и рисовать, но у меня обычно получается вытащить ее на склон на пару часиков. Было бы также неплохо встретиться с Грегом. Он был занят на последних выходных, возился со своим грузовиком – трансмиссию разнесло прямо посреди рождественской гонки. Он шутил насчет того, чтобы занять у меня денег.

– Не найдется ли у вас пары тысяч долларов, а? – Но когда я спросила, серьезно ли он об этом говорит, он ответил: – Нет, я разберусь.

Когда я рассказала ему, что виделась с Эндрю в городе, он разволновался, а потом принялся успокаивать меня, что было приятно:

– Постарайся не терзаться этим, но в следующий раз вызывай полицию.

Он предложил заехать в гости на следующий вечер после того, как починят его грузовик, но его голос был таким усталым, что я попросила его этого не делать. Я подумала, что ему не помешало бы отдохнуть. Позже, обойдя молчаливый дом, я пожалела, что не ответила «да».

Когда я приехала утром к Маркусу на тренировку, он взглянул на меня и сказал:

– Что, все так плохо, да? Я бы обнял тебя, но ты, похоже, вот-вот разрыдаешься.

Я кивнула, плотно сжав губы.

– Мне нужно стать сильнее.

– Да ладно, ты молодец, но я тебе покажу, что значит драться, хорошо?

– А чем мы занимались все эти месяцы?

– Детский лепет. А сейчас я хочу сделать из тебя смертельное оружие.

Он улыбнулся, и я действительно оценила его юмор и чуть не обняла его, но он, вероятно, был прав. Я бы заплакала. Шагнув назад, я принялась пританцовывать вокруг него, боксируя в пустоту, нанося ей апперкоты и джебы.

Он с минуту наблюдал за мной:

– Ладно, давай я покажу, как нанести удар парню.

Я бросаю кошелек на кухонный стол, достаю воду из холодильника и на несколько секунд прислоняюсь к двери, обдумывая, что выбрать на ужин. Кесадилья?[13]13
  Кесадилья (кесадийя) – блюдо мексиканской кухни, состоящее из пшеничной или кукурузной тортильи, наполненной сыром.


[Закрыть] Замороженная пицца? Может, доесть остатки колбасы и тушеной картошки с гренками – сегодня я сожгла достаточно калорий. Софи написала, что пойдет к Делейни на ужин и дома будет около восьми. Ставлю картошку в духовку и поднимаюсь наверх, чтобы сделать несколько рождественских покупок через интернет.

В моей спальне холодно, и я натягиваю свитер и любимые пуховые носки, пока загружается компьютер. Сажусь за свой стол и проверяю почту, но ничего нет, странно – всегда приходит хоть пара писем, пусть даже и спам. И я понимаю, что некоторые письма все-таки новые – одно от потенциального клиента, интересующего калькуляцией услуг, но сообщение уже открыто, тема письма не выделена жирным. Я пристально смотрю в экран. Неужели Софи приходила домой на обед? Зачем ей понадобился мой компьютер?

Просматриваю список дальше, проверяю время и дату. За минувшую ночь много всего пришло – рекламные флаеры, купоны с сайтов-купонаторов, скидки на зимнюю одежду, рождественские распродажи. Запрос насчет уборки пришел в шесть утра, как раз перед тем, как я проснулась. Я проверяю время двух других писем. Они пришли, пока я была на работе, но тоже отмечены как прочитанные.

Одно – от Дженни, по поводу рождественских подарков, о том, что она купила своим дочерям. Другое от Грега. Жму на него, прокручиваю вниз. Он извиняется за выходные, не может дождаться нашей встречи, полагает, что мне стоит провести ближайшую ночь у него дома.

«Я приготовлю тебе завтрак и принесу его в постель».

Не могу оторваться от экрана, от мерцающего курсора, от этих проклятых слов. Я застываю у стола, но внутри все кипит. Страх разливается в груди, пробивает путь в сердце – гигантское неуклюжее животное. Эндрю побывал в моем доме? Он прочитал это письмо?

Это невозможно. У нас есть сигнализация. Но потом я вспомнила, что Софи возвращалась домой, – она что-то забыла. Может быть, она не включила сигнализацию?

Я оглядываю стол и просматриваю все записи в календаре: даты, время, встречи. Потом замечаю почту рядом с клавиатурой, счета, которые я принесла сегодня утром и бросила на стол в беспорядке. Каждый конверт теперь был аккуратно надрезан, а счета бережно сложены один поверх другого. Края стопки идеально выровнены.

Я быстро встаю, отталкиваю стул и отступаю назад.

Схватив пилочку для ногтей из стаканчика для карандашей, поворачиваюсь и осматриваю комнату. Кровать. Этим утром я ее разгладила, заправила все уголки, но сейчас на краю виднеется углубление, как будто кто-то там сидел. Смотрю на шкаф, на тень под кроватью. Он может быть где угодно. Ощупав стол позади себя, нахожу свой мобильный телефон.

– Девять-один-один, что у вас случилось?

– Мне кажется, в моем доме кто-то есть.

Я жду полицию, оставаясь на связи с оператором, и спускаюсь вниз по ступенькам, отслеживая малейшее движение. На кухне я беру нож для разделки мяса и ключи от машины и направляюсь к парадной двери, держа нож прямо перед собой. Мои чувства обострены, воздух кажется тяжелым, я ощущаю, как он горит в моих легких. Наконец я оказываюсь на улице, втягиваю в себя холодный вечерний воздух. На мне ни обуви, ни куртки. Обхватив себя руками, бегу к автомобилю и забираюсь в него. Заперев дверцы, включаю обогреватель и жду сирены полиции.

Один из полицейских обыскивает дом, пока другие берут у меня показания. Нет никаких признаков взлома, и, похоже, ничего не пропало. Они не снимают отпечатки пальцев с клавиатуры, по-видимому, им для этого нужна гладкая поверхность. Да это и не имеет никакого значения. Он все равно был в перчатках. Вспоминаю его любимые перчатки, которые я однажды подарила ему на день рождения.

Я чувствую сомнение в их вежливых будничных голосах, когда они делают записи. Сколько раз их вызывали нервные бывшие жены?

После того как они уходят, я осматриваюсь вокруг дома, ловя каждый звук: жужжание холодильника и газовой печи. В воздухе чувствуется запах чего-то горелого, и я понимаю, что картошка все еще в духовке. Вынимаю ее. Она превратилась в сухую коричневую массу, но мне не до еды.

Я пишу Софи сообщение, что собираюсь рано лечь спать, и предлагаю ей остаться у Делейни. Она сразу же отвечает: «Конечно». Я обхожу весь дом, все проверяю, открываю ящики, пытаясь смотреть на все через призму его взгляда. Он бы не вынес, увидев мое белье, его бы взбесила мысль, что я ношу его для другого мужчины. Осматривая ванную, представляю себе, как он проверяет все лекарства, косметику, противозачаточные.

На краю ванны лежит раскрытая книга, рядом с ней – свечи и бутылка ароматизированных солей, которая раньше стояла под столешницей, а теперь как бы приглашала меня принять долгую расслабляющую ванну. Мои журналы со светской хроникой выброшены в мусорную корзину.

Эндрю терпеть не мог, когда я читала подобные журналы в ванной.

Должно быть, он провел массу времени в моем доме. Даже в холодильнике, похоже, было все переставлено, сливки оказались за молоком. Я уверена, что утром они стояли на полочке в двери. Я свожу себя с ума, думая обо всем, чего он касался. Он ел что-нибудь? Готовил себе перекусить? Потом я понимаю, что посудомоечная машина пуста и он сложил дрова в камин.

Я звоню сержанту Паркер и спрашиваю, можем ли мы утром встретиться в полицейском участке, чтобы обсудить варианты. Она соглашается и предлагает переночевать где-нибудь в другом месте, если мне кажется, что Эндрю может вернуться, но я уже пыталась дозвониться Грегу, когда копы были здесь, – его не оказалось дома. Потом я вспомнила, что у него сегодня вечером игра в покер. Мобильный он тоже не брал.

– Я проверю, установлена ли сигнализация, – говорю я.

– Хорошо, я попрошу, чтобы патрульные машины в этом районе несколько раз за ночь проехали мимо вас.

– Спасибо. Я ценю это. Встретимся утром.

Я отключаю мобильник и сажусь на край кровати. Ощущение присутствия Эндрю сокрушает меня. Я чувствую злость, его непримиримую ярость. Я нарушила столько правил. Мои руки дрожат, и я засовываю их под ноги.

«Убирайся из моей головы. Прочь. Прочь».

Мантра придает мне сил, напоминает мне, что теперь другое время, а я – другая женщина. Он больше не владеет мной. Он победит только в том случае, если я позволю ему напугать меня. Я заставляю себя рассмеяться, выдавливаю звуки из глубины живота, суровые и торжествующие. «Это лучшее, что ты можешь сделать?»

Смех замирает в моем горле.

Я хватаю постель, надуваю наш старый матрас, волоку его в бельевую, расположенную рядом с черным ходом. Пол бетонный, окно однокамерное. Я забираюсь под одеяло, не снимая свитера, спортивных штанов и носков, в руках сжимаю нож, телефон кладу под подушку. Потом смотрю в потолок и жду утра.

Я еду в участок, на дорогах лед. Веду машину осторожно, руки крепко держатся за руль, нога легко касается тормоза. Следя за дорогой, я поглядываю в зеркало заднего вида. Воздух холодный и сырой. Тот самый холод западного побережья, который пробирает до костей. Единственное спасение – горячая ванна и еще более горячее питье, но никакая из привычных уловок не помогут мне сегодня. Я чувствую вкус страха во рту, и мне хочется поскрести язык, чтобы избавиться от него. «Он был в моем доме, в моем проклятом доме. Он, наверное, следил за мной все это время. Он знает о Греге».

Надо бы переехать, но как? Мы так счастливы здесь. Мне пришлось много работать, чтобы выстроить свой бизнес, и Софи любит своих друзей, свою школу. Должен быть другой выход.

Сержант напомнила мне, чтобы я называла ее по фамилии – Паркер.

– Так проще, – говорит она и предлагает мне чашку кофе, которую я с благодарностью принимаю.

Ее руки в веснушках, и мне почему-то уютно от этого. Пока она готовит документы, я изучаю ее. Паркер выглядит спортивной и здоровой. Она напоминает мне кое-кого, с кем я могла бы ходить в школу. Девчонку из маленького городка, играющую в бейсбол, которая попала в неприятности на выходных со своими друзьями и легко выпуталась из них. Интересно, почему она захотела стать копом? По примеру отца? Может, брата? У нее, наверное, есть муж и два рыжеволосых ребенка. Бьюсь об заклад, что они хотят быть такими, как она, когда вырастут.

– Итак, расскажите о ваших отношениях с бывшим мужем.

– Он был очень ревнивым – у него по всему дому были расставлены камеры, я должна была постоянно отчитываться. Он все держал под контролем – мой гардероб, все наши финансы, и он был невыносим, когда напивался. Но все думали, что он расчудесный, включая моих собственных родителей.

В горле стоит ком, слезы жгут глаза. Я должна остановиться и перевести дух. Мне хотелось бы, чтобы она не смотрела на меня так доброжелательно.

– Все хорошо, – говорит она. – Я знаю, как это тяжело. Не торопитесь.

Она делает заметки, пока я рассказываю о ревнивом и неистовом характере Эндрю.

– Когда я сказала ему, что хочу расторгнуть брак, он пригрозил похоронить меня в яме на своей работе. Он сказал, что не сможет справиться с собой и убьет меня, – он слишком любил меня, чтобы отпустить. Я уверена, что он побывал у меня дома.

Я рассказываю ей о книге на ванне и о журналах.

– Мог кто-нибудь его видеть, когда он входил? Может, сосед?

– Не думаю. Дом окружен деревьями.

Мне нравился этот милый старый фермерский дом, яблоневый сад по обе его стороны, лес, растянувшийся на много миль.

– Он писал вам письма с угрозами? – спрашивает Паркер. – Оставлял голосовые сообщения, электронные письма?

Я качаю головой:

– Единственный раз, когда я общалась с ним, – это возле банка в среду.

– Вы говорили, что он приходил в ярость, когда напивался?

– Сначала он только толкал меня или выкручивал руки. Он любил ломать мои вещи. Но потом он… Однажды ночью он едва не задушил меня. Я чуть не умерла. Если бы дочь не проснулась, думаю, что я была бы мертва.