Текст книги "Река, где восходит луна. Пхёнган и Ондаль"

Ондаль всегда был далек от мыслей об учебе. Но теперь ему приходилось читать книги и держать в руках перо. Он до сих пор не понимал, зачем это ему нужно, но покорно уступал настойчивым просьбам и увещеваниям Пхёнган. Ведь не так-то просто соответствовать требованиям самой принцессы?

Сложнее всего Ондаль привыкал к тому, что теперь он должен ходить в чистой и новой одежде. Нельзя просто вытереть нос о рукав, ведь одежда совсем новая. Нельзя садиться куда попало. Нужно следить за своей речью и обращаться вежливо к людям, которые старше и выше по положению. Если расслабишься и совершишь ошибку – тут же наткнешься на возмущенный взгляд Пхёнган. И это еще не все. Нужно учиться кататься на лошади и вращать в руках не один, а целых два острых меча. В мыслях Ондаля всегда крутился один вопрос: «Почему я должен заниматься всем этим?» – но при одном взгляде на Пхёнган все сомнения мгновенно вылетали из головы, и он усердно продолжал обучение.

Быт госпожи Са тоже сильно изменился: теперь ей жилось настолько удобно, что это становилось проблемой. Рядом с ней всегда находилась служанка, заменяя ей глаза и руки, но, несмотря на все удобства, женщина не могла отделаться от неприятного ощущения. Она беспокоилась, что, размякнув от такой жизни, больше не сможет вернуться в горы и жить одна.

Если раньше, в горной хижине, она много двигалась и мало ела, то теперь чувствовала, что толстеет день ото дня и становится все медленнее. Поэтому она настойчиво уговаривала Пхёнган, чтобы та разрешила ей хотя бы убирать в доме. В конце концов старая женщина даже пригрозила невестке, что, если ей не позволят хотя бы этого, она снова уйдет в горы. И принцессе ничего не оставалось, кроме как уступить свекрови.

Однако, что ни говори, тяжелее всех приходилось, конечно, самой Пхёнган. Это ей пришлось отбросить всю прежнюю жизнь. Она была не просто аристократкой, а принцессой Когурё, единственной дочерью короля. В какой еще королевской семье могла произойти подобная история?

Принцесса сама сбежала из дворца и вышла замуж за безродного неимущего мужчину. Ее жизнь полностью изменилась. Ей не только пришлось привыкать к другой еде, одежде и постели, но и абсолютно менять поведение. Она строго запретила домашним обращаться к ней по титулу и скрывала свое происхождение от окружающих.

Принцесса наклеила портрет, который рисовала во время голодовки во дворце, на ткань и повесила на стену в своей комнате со словами:

– Я сама нарисую свою дорогу.

Сердце человека переменчиво. И глядя на этот портрет, Пхёнган старалась не забыть, ради чего она все начала. Самая юная из всех домашних, принцесса молча выносила трудности новой жизни, разве могли остальные роптать перед ней?

Спустя некоторое время Пхёнган наконец получила долгожданную весточку от дяди. Получив его согласие, она сразу отправила Ли Чжинму письмо с приказом поторопиться с обучением юношей в школах военного искусства.

В окрестностях крепости Чанан пять воинов из Северных Мечей разделили территорию между собой и начали поиски учеников для новых школ воинского искусства. Ким Ёнчоль, Сон Докиль и Хон Чжок, которым по распределению досталась долина в устье реки Пэсу, одновременно получили от Чхве Уёна записку с планом действий и приказ о расформировании отряда Северных Мечей. В записке говорилось, что первым делом воины должны заняться роспуском слухов об открытии школ по всей округе.

Ким Ёнчоль глубоко задумался о новом задании. Как же лучше начать распускать слухи? Хватать любого и предлагать поучаствовать в поединках по боевому искусству? Или повесить объявление на каждом столбе? Эти заботы полностью легли на плечи бедного Ким Ёнчоля. Сон Докиль же заявил, что такие дела должен решать тот, кто за старшего, и с самого утра удалился кататься на лодке, прихватив с собой и Хон Чжока.

Самой большой базой была гостиница у переправы через реку. В ней находилось не только место для ночлега, но и питейная, в которой всегда по ночам галдел народ, развлекаясь с переселенками из завоеванных соседних территорий. Трактир при гостинице славился по всей стране, поэтому двери тут закрывали только глубоко за полночь.

Хон Ильми, дочь господина Хона, хозяина заведения, решила, что, несмотря на первое впечатление, Ким Ёнчоль, с его привычкой хмуриться и бить себя по лбу, – не такой уж плохой человек. Трое молодых людей уже несколько дней снимали комнату в гостинице, но ни разу не притронулись ни к выпивке, ни к женщинам. Теперь девушка умирала от любопытства и жаждала выяснить, что же они за люди. Троица не походила ни на торговцев, ни на богатых бездельников.

В устье реки Пэсу проходило несколько крупных переправ, поэтому сюда стекался разный люд со всех уголков страны. Хон Ильми обладала необычайным нюхом и, словно гадалка, всегда могла рассказать о статусе или роде занятий каждого из этих людей. Однажды в их гостинице остановился чиновник, и девушка лишь по походке и манере речи определила, что это путешествующий инкогнито тайный королевский ревизор, чем вызвала восхищение людей.

Некоторое время назад отец Хон Ильми слег с болезнью, и девушка сама выполняла роль хозяйки заведения. Она родилась и прожила все двадцать два года рядом с этой переправой. Однако в последнее время ее что-то сильно беспокоило. Недавно в окрестностях открылась новая винокурня, из которой поставляли выпивку прямо в крепость Чанан, и вместе с этим по округе стали шастать какие-то мошенники, заявляя, что отныне местные торговцы должны платить им дань за защиту. Отец Хон Ильми был очень известным и уважаемым человеком, даже местные пьяницы опасались устраивать дебоши в его трактире. При гостинице за порядком следили около двадцати здоровых детин, поэтому ругань или потасовки здесь случались крайне редко. Однако проходимцы все-таки посмели напасть на заведение господина Хона. В тот день половина работников трактира оказались со сломанными носами и выбитыми зубами. Пройдохи оказались все как один знатными бойцами, и их способности явно говорили о том, что они не шайка уличных хулиганов. Самым странным было то, что, несмотря на поданную жалобу, никто из чиновников и пальцем не пошевелил для восстановления справедливости.

Хон Ильми на правах хозяйки подошла к Ким Ёнчолю, в одиночестве поглощавшему суп из бычьей кости, и заговорила:

– Где же ваши товарищи, оставили вас одного?

– Тоже мне, товарищи нашлись! – возмущенно фыркнул Ким Ёнчоль, словно обращаясь к самому себе.

– А выглядели вы очень дружными.

– Оставили меня одного со сложными думами, а сами подались на реку, кататься… Так бы и перевернул их лодку, пусть стали бы водяными! Ух, проклятые!

– А вы ведь, дяденька, с севера к нам пожаловали? Один живете?

– Что это вас так интересует чужая жизнь? – поднял брови Ким Ёнчоль.

– Ну вот посмотрите на себя. Какой же девушке понравится такой грубый и свирепый взгляд?

– Чего? А тебе-то, тетка, какое дело?

От такого обращения Хон Ильми закипела от ярости. Ким Ёнчоль же замолчал и снова сосредоточил внимание на тарелке с супом. Хон Ильми помахала работницам и приказала принести еще одну тарелку супа. В ответ на вопросительный взгляд Ким Ёнчоля девушка ласково произнесла:

– Вы же здоровенный, как бык. Одной тарелки вам маловато будет, чтобы насытиться. Вот, поешьте еще.

– Это же бесплатно, да, тетушка?

– Какая я вам тетушка? Вы что, хотите, чтобы после ваших слов меня никто замуж не взял?

– Ну так и я не дяденька, а молодой парень.

Хон Ильми, не выдержав, залилась звонким смехом. Ее веселье немного раздражало Ким Ёнчоля, но, не усмотрев в действиях девушки злого умысла, он просто продолжил есть суп со словами:

– Ну все, идите теперь отсюда. Чего вы человеку в рот заглядываете? И вообще, негоже юной девице по таким местам без дела слоняться!

– Я присматриваю за хозяйством вместо отца.

– Так, значит, вы давно тут живете?

Девушка кивнула.

– А знаете ли вы, кто здесь более всех сведущ в науках? Ну… то есть, может, грамотей какой имеется тут, что ли? Эх, черт побери! Сам-то я неграмотный, вот и ищу, может, научит кто…

Хон Ильми удивилась. Этот юноша выглядел очень далеким от каких-либо наук, и чего это ему вдруг вздумалось учиться? В девушке взыграло любопытство:

– А зачем же вам такой человек? Расскажите!

Хон Ильми глядела на воина сверкающими от любопытства глазами и улыбалась так, что стали видны ямочки на щеках.

– Чего это вы любопытничаете да пялитесь? Нет бы на вопрос ответить человеку!

– А что здесь такого? Разве нельзя девушке полюбоваться на лицо такого парня?

Хон Ильми резко приблизилась к лицу Ким Ёнчоля, и юноша смутился. Он неловко кашлянул, отодвинулся и уставился в окно.

– И между прочим, знаете что? Я ведь могу оказаться вам полезной. Мне все известно о здешних местах.

С этим было не поспорить. Появившуюся проблему Ким Ёнчолю не решить, ломая голову в одиночестве. Ему в любом случае необходима какая-то информация. Ким Ёнчоль всегда был прямым человеком, у которого все написано на лице. Но сейчас он натянул неправдоподобную улыбку и засучил рукава:

– Тогда, может, поможете мне? А я в долгу не останусь.

– Смотря в чем.

– Ого! Что за дерзкая девчонка!

Хон Ильми нравилось разговаривать с этим простоватым парнем.

– Ну, раз не хотите, то и не надо! – весело ответила она.

– Да нет, я не то имел в виду…

В этот момент с улицы послышался какой-то шум. В дверях трактира появилась пятерка бандитов, принявшихся раскидывать ногами посуду и трясти посетителей за глотки. Ким Ёнчоль равнодушно посмотрел в их сторону.

Головорезы продвигались вперед, грозно крича:

– Где хозяин этой дыры? А ну выходи! Мы пришли собирать налог!

– Хотите, чтоб мы тут все с землей сровняли?

– Эй, закрывайте двери и ломайте вывеску!

Напуганные бесчинствами бандитов посетители наперегонки кинулись на улицу.

Проходимцы заметили в углу Хон Ильми, стоящую у стола Ким Ёнчоля, и двинулись в их сторону:

– Эй, девка, а ты чего пялишься? А ну глаза опустила! А это кто рядом с тобой? Женишок, что ли? – Теперь их внимание привлек сам Ким Ёнчоль. – Посмотрите-ка, кто тут у нас. Похож на того воришку, что коров уводит в последнее время, да? Чего вылупился? Совсем обнаглел? А ну вали отсюда, пока ноги держат!

Ким Ёнчоль, молча продолжая орудовать ложкой, спокойно произнес:

– Я еще суп не доел.

Прежде чем Хон Ильми успела вмешаться, один из бандитов схватил тарелку и с размаху треснул ею по голове Ким Ёнчоля. Девушка зажмурилась и закричала от страха, но воин и глазом не моргнул. Глиняная тарелка разбилась на мелкие осколки, и по щеке юноши потекла кровь. Ким Ёнчоль медленно поднялся с места и стряхнул с одежды остатки супа. По позам бандитов и мозолям на их руках он понял, что они не простые уличные хулиганы, а воины, обученные боевому искусству посредством жестоких тренировок.

– Давайте выйдем. Не стоит портить чужое имущество, – спокойно скомандовал Ким Ёнчоль и двинулся к двери. Проходимцы с возмущенными лицами последовали за ним. Перед трактиром уже толпился народ. Разве бывает на этом свете зрелище интереснее хорошей драки? Хон Ильми, придя в себя, подбежала к Ким Ёнчолю и потянула его за рукав:

– Вам нужно бежать. У них слишком большая шайка, и даже чиновники на их стороне.

– Я же должен отплатить вам за суп, – с этими словами Ким Ёнчоль резко повернулся назад и схватил стоящего ближе всех к нему бандита за кадык. От неожиданной атаки тот, выпучив глаза, повалился на землю и захрипел. Не обращая внимания на поверженного врага, воин стремительно двинул следующего задиру локтем в ребро. Тот тоже упал ничком, держась за бок. Остальные бандиты ринулись было в бой, но тут же попадали на землю с залитыми кровью лицами, наткнувшись на атаку кулаком, коленом и головой. В мгновение ока вся пятерка оказалась поверженной и каталась по земле с громкими стонами.

Услышав о происходящем, остальные бандиты прибежали с винокурни с ножами, дубинками и топорами наперевес и толпой кинулись на Ким Ёнчоля. Воин без колебаний ринулся в битву. Не успев даже понять, откуда им прилетело, все нападавшие оказались сбитыми с ног. Торговцы, которым надоели издевательства проходимцев, разразились оглушительными, как гром, аплодисментами. Кухонные ножи и дубинки не представляли угрозы для Ким Ёнчоля. Отняв у поверженных врагов топор, он подошел к столбу для привязи лошадей, широко размахнулся и разрубил его на две части одним ударом.

Снова приблизившись к бандитам, он угрожающе произнес:

– Еще раз попадетесь мне на глаза, я так же разрублю и ваши шеи, поняли? Если не хотите помереть раньше времени, в следующий раз выбирайте соперника с умом.

Ким Ёнчоль вонзил топор в землю так, что осталось торчать одно только древко, а обух ушел глубоко внутрь. Каждый видел, что по силушке этот парень не сравнится с обычными деревенщинами. Взволнованная Хон Ильми, все время наблюдавшая за схваткой с открытым ртом, подошла к Ким Ёнчолю:

– Дяденька, вы… вы просто удивительный!

– Эй, я же сказал, что я не дяденька, а молодой парень! Близко не подходи. Ну что, отработал я твой суп?

– Дяденька, с этих пор суп для тебя всегда бесплатный! Ешь сколько хочешь! Ха-ха!

Хон Ильми тут же влюбилась в воина. В ее глазах он был рыцарем, который отомстил за честь отца. А для Ким Ёнчоля это происшествие обернулось неожиданной удачей.

Ким Ёнчоль в мгновение ока стал самой известной персоной в окрестностях переправы, и слухи о нем передавались из уст в уста. Не прошло и нескольких дней, как в трактир наведались чиновники, которым было велено выяснить, что он за птица.

Ким Ёнчоль, Хон Чжок и Сон Докиль втроем сидели за столом. Хон Чжок поинтересовался у посетителей, зачем они пожаловали, и те замялись, бормоча что-то про недавнюю драку:

– Где же это видано, чтобы здоровых людей превращали в калек средь бела дня?

Сон Докиль резко подскочил из-за стола, и напуганные воины съежились и отступили.

– Я смотрю, вы тоже ищете неприятностей. Значит, вы приспешники тех негодяев? – грозно спросил Ким Ёнчоль.

Чиновники застыли в напряжении. Они тоже были наслышаны о непобедимости этого молодого человека.

– Нас прислали из городского управления. А ну быстро показывайте дощечки с именами!

– Пф, вот еще! Раньше такие, как вы, побоялись бы близко к нам подойти! Слышали когда-нибудь о Северных Мечах, а?

Зеваки, которые собрались вокруг, глазея на происходящее, от слов Хон Чжока разразились возгласами восторга.

– Ох, вот оно что! Верно говорили, что в Северных Мечах каждый воин стоит целой сотни простых солдат!

– Это же они тогда поймали самого вождя тюрков!

– Да, а еще сокрушили Черных Смерчей!

Люди все как один пребывали в восхищении. Каждый стремился разглядеть Ким Ёнчоля и его товарищей поближе, и возбужденная толпа увеличивалась на глазах. Чиновники окончательно пали духом:

– Что… что вы здесь делаете?

– А что, нам нельзя здесь быть?

– Нет, не то чтобы…

– На хлеб решили подзаработать, вот и приехали.

– И каким же образом?

– Хотим открыть здесь школу для молодняка, хоть на пропитание себе заработаем. А на вывеске напишем: «Могучие Северные Мечи». Отлично звучит ведь, да? – заявил Ким Ёнчоль, решив не упускать шанса сделать объявление на всю толпу.

«Могучие Северные Мечи». Ким Ёнчоль не мог нарадоваться самому себе, что умудрился придумать на ходу такое замечательное название.

– Люди с винокурни – тоже воины из королевской армии… Может быть, вы попробуете поработать вместе? – робко предложил один из чиновников.

– Ты за кого нас принимаешь? Мы проливали свою кровь за страну. Нечего нас грести под одну гребенку с этими проходимцами, которые только пьют кровь из честных торговцев!

Сегодня Ким Ёнчоль был как никогда остр на язык и очень гордился тем, как хорошо у него получалось вести беседу.

Сон Докиль обнял за плечи одного из чиновников и пригласил к столу:

– На вот, присядь, хоть горло смочи. Тяжкая работенка у вас, да? Ну чего вы стоите? Давайте присаживайтесь, места всем хватит. Эй, принесите-ка нам сюда супа да закусок побольше!

Растерянные чиновники вдруг оказались сидящими за столом друг с другом. Хон Чжок стукнул по плечу главного из них и слегка нажал на болевую точку со словами:

– Вы же не брали взятки от тех мерзавцев? Смотрите, а то ведь от такого и несварение может случиться!

Сон Докиль поглаживал ножны своего огромного меча, чем еще больше запугивал и без того дрожащего от страха чиновника. Внезапно испуганный мужчина отпрыгнул назад. Сон Докиль усмехнулся и сказал:

– Как ты думаешь, сколько врагов я положил этим мечом? Клинок, он, когда кровь на вкус попробует, начинает петь. Вот взять нашего великого генерала Воль Гвана. Он всегда говаривал, что перерезать горло алчным чиновникам, которые пьют кровь из народа, – дело благое. Но ты ведь, братишка, не из таких?

Так чиновник вдруг, не сходя с места, стал младшим братишкой Сон Докиля, хотя его мнения никто и не спрашивал.

На следующий день Хон Ильми вызвалась распространить вести об открытии школы боевого искусства «Могучие Северные Мечи».

«Могучие Северные Мечи» не берут плату за обучение с тех учеников, чьи семьи очень бедны. Напротив, если претенденты, прошедшие строгий отбор, покажут, что обладают незаурядными способностями, школа предоставит им жилье, питание и даже стипендию. Услышав такие вести, народ стал собираться за сто ли от переправы. Количество людей, изнывавших от нетерпения в ожидании открытия школы, увеличивалось с каждым днем. Было, разумеется, и условие: если выпускники школы впоследствии станут сонинами на государственном жалованье, они должны будут отдавать часть дохода в школу на воспитание будущих поколений. Но несмотря на это, вести об открытии школы «Могучие Северные Мечи» казались бедным жителям благодатным дождем после длинной засухи.

Из-за огромного наплыва людей из разных концов страны в гостинице и трактире яблоку негде было упасть. Поначалу Хон Ильми беспокоилась, не станет ли эта школа убыточным делом. Она волновалась, что вложенные деньги вряд ли вернутся к ней в скором будущем, если вообще вернутся. Однако если ученики Северных Мечей станут опорой страны и защитниками ее границ, то можно не переживать о вложенном капитале. Образование – это перспективная стратегия. Хон Ильми твердо решила нацелиться на долгосрочное капиталовложение.

У господина Хона, который все еще не вставал с кровати, на самом деле сильнее тела болела душа. После того как повсюду распространились слухи о его поражении в стычке с бандитами, ему было стыдно поднять голову. Хотя поначалу Ким Ёнчоль ему совсем не приглянулся, дочь и все соседи в один голос утверждали, что этот парень – непревзойденный мастер боевых искусств. Да и немудрено: сам господин Хон проиграл в схватке один на один, а этот воин уложил пятнадцать человек голыми руками. Поэтому господин Хон решил проявить великодушие и отдал один из домиков при гостинице под постоянное жилище Ким Ёнчолю и его товарищам. Это были одни из лучших комнат в его заведении. Господин Хон надеялся, что, подружившись с юношами, он теперь не будет бояться ничего на свете, и к тому же заметил, что дочь неровно дышит к молодому воину. «Если под это дело удастся еще и выдать замуж засидевшуюся в девках дочь, то тогда уж точно – конец страданиям и начало счастливой жизни! Да и дело можно будет полностью передать дочери. Буду жить – не тужить, а молодые пускай всем занимаются!» – с этими радостными мыслями господин Хон осушил тарелку с супом и даже сам помыл за собой посуду.

Хон Ильми нашла помещение для школы неподалеку от гостиницы. К ее удивлению, самым подходящим местом по расположению и размерам оказалась винокурня, которой заведовали те самые бандиты. Что ни говори, а лучшего строения было не найти: оно располагалось прямо на большой дороге и бросалось в глаза всем прохожим.

Бандиты, опозоренные Ким Ёнчолем, жаждали поскорее убраться в другое место. Хон Ильми выпросила у отца деньги и, ловко сторговавшись, задешево выкупила винокурню. Теперь оставалось только перестроить ее в школу.

Сердце Хон Ильми переполнилось гордостью, когда она увидела шикарную вывеску, прописными золотыми буквами гласившую: «Могучие Северные Мечи». Другой мог бы подумать, что девушка чересчур много суетится ради дела, которое не имеет к ней никакого отношения: учиться в этой школе она не станет, да и, чтобы преподавать, талантов у нее не имеется. Однако у Хон Ильми был совсем другой повод для радости. Когда школа наконец откроется, народ выстроится в очередь. Разумеется, для Ким Ёнчоля и его товарищей важно только выполнить приказ принцессы воспитать новых воинов, но разве будет лишним, если благодаря Хон Ильми они еще и заработают денег?

После долгих споров было решено объявить основателем школы господина Хона, и над главными воротами наконец появилась долгожданная вывеска. Не зря люди говорят: зарабатывай деньги как собака, а трать как министр. Благодаря дочери положение господина Хона в обществе круто изменилось. Хон Ильми заведовала всеми делами, а Ким Ёнчоль и его товарищи занимались обучением – каждый был при деле.

Единственное, что беспокоило Ким Ёнчоля, – растущее влияние Хон Ильми: все они находились в ее кулачке, и выбраться оттуда становилось все сложнее. Даже недавно приглашенный новый учитель грамоты быстро сообразил, кто тут заправляет, и, чуть что, сразу бежал к Хон Ильми. Что уж говорить, если вероломные товарищи Ким Ёнчоля – и те старались выслужиться перед девушкой за вкусную еду, полностью игнорируя старшего друга.

Так или иначе, не прошло и года, как школа «Могучие Северные Мечи» стала самой известной в округе. И нельзя было отрицать, что это произошло в большей мере благодаря выдающимся талантам Хон Ильми.

Не только Ким Ёнчоль и его товарищи успешно справились с заданием, новые школы открывались по всей стране. Северные Мечи рассеялись по главным крепостям Когурё и, обмениваясь между собой важной информацией, потихоньку шли к успеху. Любое дело приносит плоды, если браться за него со всей душой. Чем сильнее стараешься, тем лучше будет результат. Однако самой большой проблемой для Северных Мечей оказался поиск учителей: сами они прекрасно могли обучать воинскому искусству, но не наукам. Принцесса Пхёнган, услышав об этом затруднении от Чхве Уёна, попросила брата поднять вопрос о нехватке учителей в провинциях, и тот представил ей государственного чиновника Ли Чжисопа, отвечающего за вопросы образования.

Ли Чжисоп внимательно выслушал опасения принцессы по поводу того, что все учебные заведения в стране сейчас сосредоточены ближе к столице и обучают только отпрысков знатных семей, что становится серьезной помехой для воспитания молодых талантов из провинций. В результате появилась система, по которой каждый будущий учитель или ученый муж, прежде чем заступить на должность, обязан был не менее года проработать в провинциальной школе. И наконец в свет вышло первое издание учебника по боевым искусствам, которое написали Им Чжонсу и генерал Ыльчжи Хэчжун. Пхёнган лично переписала книгу несколько десятков раз и разослала рукописи Северным Мечам по всей стране, чтобы они могли проводить по ним занятия.

На крыше закукарекал петух.

Ранним утром при взгляде, как пар идет изо рта у коров и лошадей, поглощающих теплый корм, еще больше ощущается холод. Пока госпожа Консон со слугами убирали дом, Пхёнган приготовила свекрови воду для умывания.

Ондаль сладко спал, откинув одеяло. Должно быть, ему снился хороший сон, потому что он то и дело расплывался в улыбке. Вдруг откуда-то повеяло холодком, и Ондаль хотел было натянуть одеяло на себя, но рука ничего не нащупала рядом. Приоткрыв один глаз, он увидел, что рядом восседает нарядно одетая Пхёнган и ожидает его пробуждения. Атмосфера отличалась от обычной. Ондаль сонно посмотрел на жену, но, наткнувшись на ее взгляд, тут же закрыл глаза и сделал вид, что спит.

– Кажется, вы кашлянули? – поинтересовалась Пхёнган.

Ондаль понял, что попался. Теперь уже невозможно было продолжать притворяться спящим.

– Умойтесь и наденьте подходящий наряд. Поднимайтесь, пока я прошу по-хорошему.

Услышав необычно высокие нотки в голосе Пхёнган, Ондаль побоялся отпустить в ответ какую-нибудь шутку. Взъерошенный юноша быстро подскочил с кровати. Пхёнган подтолкнула к нему какую-то книгу.

– Вы уже прочли эту книгу?

Ондаль хоть и встал с кровати, но все еще не проснулся полностью. Прикрыв глаза, он заклевал носом в сидячем положении. Но тут Пхёнган так хлестнула по столу хворостиной, что юноша подскочил на месте. Выражение ее лица не предвещало ничего хорошего.

– Что с вами случилось с самого утра? Еще и наряд такой… – жалобно пролепетал Ондаль.

– Мне удобно так одеваться.

– А, ну конечно. Нужно жить так, как удобнее. Я вот тоже очень люблю, когда удобно.

– А еще вы, муж мой, должно быть, любите, когда в вас тычут пальцем.

– Когда живешь в горах, на людское мнение внимания не обращаешь. Можно спать сколько угодно и носить что хочешь…

– Как же тогда мужчина должен воплотить в жизнь свои чаяния? Разве нет у вас, муж мой, благородных стремлений?

– Чаяния, стремления… А нельзя использовать слова попроще?

Пхёнган попыталась скрыть раздражение, но все равно повысила голос:

– Я спрашиваю: есть ли у вас какие-нибудь мечты или желания?

– Матушка же в доме, нельзя ли потише говорить? Почему же нет, есть у меня желания.

Пхёнган оживилась, ее глаза заблестели.

– Но они уже все исполнились, – продолжал Ондаль. – Жена-красавица, живот полный – чего еще желать-то? Говорят, если сильно жадничать, будешь наказан…

Этого и следовало ожидать. Но Пхёнган все равно надеялась ухватиться за что-нибудь еще и внимательно слушала Ондаля.

Он продолжал:

– Вот если бы еще спать можно было сколько душе угодно, тогда бы вообще не жизнь была, а сказка…

Рука Пхёнган, в которой она держала хворостину, мелко затряслась. Она сделала глубокий вдох и решила изменить подход к воспитанию мужа. Он так ведет себя просто потому, что еще ничего не знает. Детей нужно завлекать чем-нибудь интересным и хвалить. Пхёнган закусила губу и решительно сказала:

– Тогда давайте договоримся. Если вы прочитаете все эти книги, то сможете спать сколько душе угодно.

Ондаль посмотрел на стол, и его глаза округлились: там уже лежала не одна, а несколько десятков книг.

– Откуда тут вдруг взялось столько книг?

– Муж мой, вы отдаете все силы военному искусству, но вы должны также уделять не меньше внимания и наукам.

– Ну уж силы-то у меня хватает, это верно.

«Может, он и впрямь дурак? – в сердцах подумала Пхёнган. – Терпи, держи себя в руках. Терпение – это добродетель». Во время обучения Ондаля Пхёнган приходилось постоянно успокаивать саму себя, чтобы не потерять самообладание.

Она в очередной раз глубоко вздохнула и сказала:

– Я мечтаю о том, чтобы вы, муж мой, преуспели во всех премудростях и приложили все силы для спокойствия и благополучия подданных этой страны. На севере Цинь и Северная Чжоу, а также тюркские племена выжидают удобного момента, чтобы напасть на нашу страну, а на юге Пэкче и Силла жаждут захватить земли у реки Хан. Муж мой, заклинаю вас, отдайте все силы на защиту нашей родины, стойте рядом с королем, поддерживая его влияние, и станьте опорой великой Когурё отныне и впредь!

Ондаль, все еще не совсем понимающий, о чем идет речь, удивился серьезности Пхёнган и задумчиво почесал голову:

– Опора? Всего-то? Значит, если я просто буду тебя слушаться, то стану опорой, верно?

С тех пор в доме целыми днями слышались только шелест страниц и чтение вслух.

Обучение Ондаля, начавшееся с тысячи самых простых иероглифов, продолжилось учением Конфуция и пошло дальше: от книги «Ши-цзин»[1]1
  «Ши-цзин» – «Книга песен», один из древнейших памятников китайской литературы, уникальный источник информации о языке, идеологии, этике и традициях различных регионов Древнего Китая.


[Закрыть] до книги «Ли Цзи»[2]2
  «Ли Цзи» – «Записки о благопристойности», «Книга ритуалов», один из главных трактатов китайской канонической литературы, приписываемый Конфуцию. Здесь и далее прим. пер.


[Закрыть], от книги «Лунь Юй»[3]3
  «Лунь Юй» – «Беседы и суждения», «Аналекты Конфуция», один из наиболее знаменитых текстов Восточной Азии. Главная книга конфуцианства, составленная учениками Конфуция из кратких заметок, фиксирующих высказывания, поступки учителя, а также диалоги с его участием.


[Закрыть] до «Мэнцзы»[4]4
  «Мэнцзы» – записи бесед и рассуждений философа Мэн-цзы о политике, морали, философии, образовании, сведения о его деятельности.


[Закрыть]. Все эти книги были наставлениями великих ученых и являлись обязательными к прочтению при подготовке к экзамену на государственную должность. Пхёнган практически все время проводила вместе с Ондалем за его учебой. Если Ондаль читал вслух китайское стихотворение, то Пхёнган вторила ему на корейском:

– Правитель, коему великая власть дарована, добродетелью должен обладать безмерной, в благоденствии держать страну и верным путем направлять подданных своих. О беспощадные небеса, услышьте нас! Если жизни нет бедным подданным – разве это справедливо?

Затем Пхёнган сама декламировала стихи, а Ондаль переводил:

– Мой господин – доблестный воин на страже страны. Он берет копье и выступает вперед за своего короля… Лишь только забьют барабаны, бросается он в бой. Пока другие прячутся в земле, он один выходит на поле битвы…

Дни Ондаля были наполнены делами: по утрам он изучал науки, а после обеда упражнялся в боевых искусствах. Начав учебу в таком позднем возрасте, юноша прилагал все силы, но все равно ему приходилось трудно. Занятия по боевым искусствам вели по очереди Пхёнган и Чхве Уён, делая особый упор на правильное дыхание. Необходимо полностью сосредоточить внимание на вдохах и выдохах: вдыхать носом, а выдыхать ртом. В сидячем положении нельзя закрывать дыхательные пути: следует поднять голову, выпрямить спину и расслабить мышцы. После дыхания наступала очередь тренировать удары руками и ногами. Поначалу Ондаль упражнялся, ударяя мешок с песком, потом песок заменили мелкими камушками, постепенно увеличивая мощность и количество ударов. Через некоторое время тело юноши настолько закалилось, что удары по мешку с камнями стали для него не больнее, чем по пуховому одеялу.

Так шло время, и Ондаль, словно гусеница, преобразившаяся в бабочку, превратился из глуповатого увальня в достойного зрелого молодца.

Чхве Уён, решительно настроенный отработать свой хлеб, старался изо всех сил, обучая Ондаля боевому искусству. Сам Ондаль подозревал, что за чрезмерным рвением командира Северных Мечей кроется желание просто поиздеваться над ним.

Ондаль, подгоняемый Чхве Уёном, привязывал к лодыжкам мешочки с песком, чтобы ноги стали сильнее, а для ловкости и стабильности движений прыгал через веревку или бегал по колышкам, воткнутым в ряд. Еще он упражнялся в быстроте реакции, ударяя по большим мешкам с песком, подвешенным на разной высоте. Если вначале он сражался с двумя мешками, то впоследствии их стало двенадцать. Как только тело начинало привыкать к какому-нибудь приему, Ондаль не успокаивался, пока не оттачивал движение настолько, что оно получалось уже само собой.

Для пальцев рук существовала отдельная тренировка: нужно было по очереди вонзать руки то в песок, то в красную глину. Спустя несколько месяцев пальцы юноши стали такими сильными, что он мог копать ими землю, словно мотыгой.

Чтобы усилить захват руки, Ондаль ходил за водой на реку, держа глиняный горшок за носик и поднимая его высоко над головой параллельно земле. А для того чтобы прыгать выше, он посадил кукурузу и каждый день перепрыгивал через нее по несколько сотен раз, и постепенно тело стало таким легким, что даже заборы перестали служить для него преградой.