Текст книги "На людях. Рассказы"

И про домино

*

Вадим был красавец: высокий, вьющиеся черные волосы. Умные, чуть сердитые глаза. Обходительный, интеллигентный молодой человек. Вадим неделю уже работал в СМУ-4 сварщиком. «Такой внимательный, не то что наши хамы, – не могла нахвалиться Галина Петровна, кладовщица. – Будь я помоложе, я бы в него влюбилась».

Пока Вадим работал в паре с Алексеем Деминым: осваивался, знакомился с коллективом. Алексей был кадровый работник, сварщик шестого разряда. Алексей был чуть ниже среднего роста. Глубоко посаженные глаза. Крупный нос. Человек серьезный. Алексей был неплохого мнения о Вадиме: исполнительный, аккуратный. Старался. Вадим был из обеспеченной семьи. Отец его был директором Сойвинского, самого крупного в районе, леспромхоза. Мать – главный бухгалтер на горно-обогатительном комбинате. Поговаривали, что мать была нечиста на руку. Вадим учился в институте – бросил. Женат, было двое детей. Вадим был новый человек в цехе, что там неделя работы, но с первого дня уже зарекомендовал себя с хорошей стороны. Парень был, что называется, с головой, не промах. В коллективе все важно, мелочей не бывает: как себя зарекомендуешь, таким и будет к тебе отношение. Непреложная истина. Общее мнение сложится, устоится, и ничего уже изменить нельзя. А ломать отношения, меняться – всегда по-живому.

Раньше слесари, сварщики, станочники работали вместе, один цех. С перестройкой цех был преобразован в два малых предприятия – ремонтники, станочники. Ходили слухи, что опять будет один цех. Алексей хорошо помнил свой первый день, как пришел в цех. Кажется, это было вчера, ничего не изменилось. Раньше как-то проще было – или так казалось. Было соцсоревнование. Было престижно быть первым. Первый – лучший. И все это прошло. Алексей в последнее время заметно сдал в работе. Работать стало не за что. Зарплата невысокая. Цены на продукты питания росли как на дрожжах. Плана уже не было, были рыночные отношения. Шестой год шли реформы.

– Россия никогда не жила спокойно. То война, то революция. Если бы не социализм, Россия давно бы впереди Америки была, – говорил Вадим.

– При социализме, Вадим, не все было плохо. Было и хорошее.

Сидели Алексей с Вадимом за сверлильным станком. Был перекур. Алексей все хотел бросить курить, но не получалось. Вадим не курил. Какой-то нерабочей была атмосфера в цехе. Пусто как-то. Ленька, слесарь, крепкий парень, около двух метров роста, опять у станочников пропадал. Рассольников по прозвищу Рассольник, худосочный мужчина с улыбающимся лицом, работал на улице. Рассольников уже был на пенсии. Как вышел на пенсию, по специальности слесарь почти не работал – все больше на хозработах. Катька, 22 года, сварщица, тоже была где-то у станочников. Катька работала в СМУ четвертый год. Замужем, был ребенок. Виктор с Павлом собирали клапаны на гриф-насосы, работали с большими перекурами.

– Виктор – обидчивый мужик, страшный матерщинник, – знакомил Алексей Вадима с коллективом, кто есть кто: чтобы узнать человека, надо не один год проработать с ним. – Сварщик он хороший. Первый день, Виктор только устроился на работу, мы с ним поцапались… Поругались крепко. Играли в домино. Он в мой адрес отпустил несколько матюков. Я тоже тогда сорвался на мат. Нехорошо, конечно, получилось. Может, он не со зла сматерился, по привычке, но я не мальчик выслушивать всякие гадости. Он тогда на меня здорово обиделся, неделю со мной не разговаривал. Потом заговорил: коллектив – один, работать надо. Жизнь Виктора не баловала. Детдомовский. Отбывал срок за хулиганку. Живет с какой-то женщиной. Павел… Заметил? Примет серьезный вид, заложит руки за спину – и пошел гулять по цеху. Ему бы начальником быть, а не слесарем. Чудак.

Алексей встал. Поднялся и Вадим. Работы было немного. Переходники.

* *

Рассольников с Виктором специально приходили пораньше на работу, чтобы лишний раз сыграть в домино. Домино для них было потребностью, как всякая другая потребность – в пище, одежде… Играли в курилке. Стоял стол.

– Ты козел драный!

– А ты ишак!

Опять ругались Виктор с Павлом. Зачинщиком был Виктор. Павел отвечал. Играли они всегда на пару. Редко когда игра проходила спокойно, и тогда Рассольников ворчал:

– Что это сегодня вас не слышно? Неинтересно.

И ко всеобщему удовольствию Виктор ругался.

– Так, так его, – подначивал Виктора Егор, токарь, подливая масло в огонь.

– А его не обматеришь – играть не будет, – отвечал Виктор.

Егор тоже был хороший матерщинник. Виктор с Павлом играли против Рассольникова с Нефедовым из токарного отделения. Не шла у Павла с Виктором игра.

– Ну не идет карта – и все! – сердился Виктор, нервно перебирая в руках костяшки домино.

– Играть не умеешь, – посмеивался Рассольников.

– Пошел ты…

Было уже без десяти восемь. В это время всегда приходил Вадим. Почему-то его не было. Катька пришла, как всегда, накрашенная. Павел закрутил головой. Катька нравилась Павлу, все в цехе это знали. От коллектива трудно что-либо скрыть.

– Победа! – закричал Рассольников. – Выиграли!

Никто больше играть не стал: время. Скоро разнарядка. Появился Матюшкин Дмитрий Петрович с чертежами, с работой. Он бросил тетрадь по технике безопасности на стол. И тетрадь пошла по кругу, и каждый ставил в ней роспись, что ознакомлен с техникой безопасности. Дмитрий Петрович был уже в годах, за 40, но сорок лет не дашь, выглядел молодо. Матюшкин заканчивал разнарядку, когда появился Вадим.

– Опаздываем? – сделал замечание Дмитрий Петрович.

– Так, задержка получилась, – расписываясь в тетради по технике безопасности, ответил Вадим. – Задержался.

Матюшкин поправил:

– Не задержался, а опоздал. Понял?

– Понял, – не стал спорить Вадим.

«У Виктора опять было мало работы. У Вадима работы на 15 минут. У меня есть работа, еще дал зачем-то», – не хотел Алексей за кого-то работать. Разнарядка закончилась – курилка опустела.

– Как дела? – навалился Павел сзади всем телом на Катьку.

– Больно, дурак! – надула Катька губы.

– На свою жену кидайся, – заметил Рассольников, – нечего на чужих заглядываться.

– Я скоро женюсь на Катьке. А ты, Рассольник, брысь под лавку! – топнул ногой Павел.

Рассольников сразу как-то сник, опять, наверное, зубы болели. Виктор предлагал выбить.

Сначала – перекур, потом работа. Так было заведено. Матюшкин ушел к себе в конторку. Виктор курил молча, что на него было не похоже. Поговорить Виктор любил. И, как бы опомнившись, он наконец заговорил. И сразу все встало на свои места. Виктор рассказывал, как работал на мясокомбинате, как делают колбасу. Были случаи, когда в колбасу попадала крыса. Неприятно было все это слышать. А Виктор говорил и говорил… Павел встал, заложив руки за спину, заходил по цеху.

– О, сделал умное лицо. Началось… – смеялся Виктор.

Павел незаметно подкрался сзади к сидевшей у разметочного стола Катьке и сильно ударил молотком по швеллеру.

– Дурак! – крутанула Катька пальцем у виска.

– Сразу дурак? – довольный, отошел Павел в сторону.

И так несколько раз за смену Павел пугал Катьку. Катька уже привыкла к его этим шуткам и сильно не обижалась. Вадим с электриком куда-то пошли.

Вот уже третью смену Виктор с Павлом собирали бачки под воду на продажу. Шабашили. Какая-никакая прибавка к зарплате. Поговаривали о скором сокращении в СМУ. Платить рабочим нечем. Не было заказов. Говорили и о вынужденных отпусках.

Вадим появился.

– Сейчас шутнику чуть морду не набил, – волнуясь, заговорил Вадим. – Какой шутник? – не понял Алексей.

– Фрезеровщик. Худой. Лысоватый… Аэродром сзади.

– Тарасов, что ли?

– Да. Тарасов.

Тарасов любил пошутить. Только шутки его были какими-то заумными. Тарасов брюзжал по делу и без дела.

– Мужики у электрика пили чай, – рассказывал Вадим. – Я себе тоже налил в кружку. Тарасов: а ты, говорит, покупал чай? Я хотел ему в лицо плеснуть чаем. Шут гороховый! – никак не мог Вадим успокоиться.

Алексей пошел к станочникам выяснить, что же произошло: Вадим парень был неплохой… Тарасов стоял за станком, надвинув кепку на глаза.

– Что обижаешь молодежь? – подошел Алексей.

– Молодежь… Ученик твой, оказывается, наглец.

– Почему мой ученик? У него третий разряд.

– Так вот, значит… Пьем мы чай у электриков. Молодежь. Приходит твой ученик, – выключил Тарасов станок.

– Почему мой ученик?

– Ладно, не придирайся, – сердито отмахнулся Тарасов. – Наливает себе тоже чай. Я ему намекнул, что заварка денег стоит. Сейчас все дорого. Он на меня набросился: свинья, говорит, сейчас в морду дам. Ему, видно, стыдно стало перед молодежью за мое замечание, – поддернул Тарасов штаны. – Вот так! Молодежь пошла… Облают и имя не спросят.

– Да, дела! Ну ладно, работай, работай. Не буду мешать.

Алексей отошел от станка, мысленно представил себя на месте Тарасова. Вадим хамил, куда интеллигентность делась? С чувством какой-то непонятной тревоги, вины вернулся Алексей в сборочный цех. Вадим, развалившись, сидел за сверлильным станком. Виктор с Павлом делали бачки под воду. Катька тут же крутилась. Матюшкин появился. Виктор с Павлом не успели спрятать бачки, попались. Матюшкин сделал замечание, подошел к Вадиму.

– Так… – многозначительно протянул он. – Я смотрю, тебе нечем заняться

– Кольца варить…

– С ними немного работы. Поедешь на склад с Рассольниковым.

– Зачем? – запрокинул Вадим голову.

– Пряники перебирать, – не стал Матюшкин много разговаривать. – Выходи на улицу.

Вадим вышел, вернулся:

– Шкаф забыл закрыть. А то у Зайцева штангель из шкафа утащили. Ходят всякие.

Повесив на шкаф замок, Вадим вышел из цеха. Шкафы были открыты всю смену.

– Не доверяет. В мамашу пошел, – с легкой усмешкой заметил Виктор, закуривая.

Подошел Павел:

– Покурим.

Алексей тоже достал сигареты, но курить не стал, сунул пачку обратно в карман: эти беспорядочные перекуры… Надоело. Виктор рассказывал, как купался на Иртыше и как лодка перевернулась.

* * *

Наложив еще один вертикальный шов на стенд, Алексей откинул щиток, положил теплый держатель рядом на табурет. Сварки осталось еще на час. Виктор с Катькой рядом варили. Занят был и Павел, прессовал полумуфту. Алексей закурил. Наскучило работать за копейки? Никакого интереса. Сафин, токарь, подошел, встал, широко раздвинув ноги, сплюнул – и чуть было не себе на штаны.

– А где профессор? – гнусаво спросил Сафин.

– Какой профессор? – не понял Алексей.

– Ученик твой.

– Он не ученик… Профессор… Похож.

– Я ему говорю: иди на станочника учеником. Голубев рассчитывается. «Не знаю. Подумать надо. У начальника спросить». А чего спрашивать, написал заявление – и все! – Сафин сплюнул и опять чуть не на штаны.

«Ты когда научишься плевать?» – хотел спросить Алексей, не стал. Сафин ушел, по-солдатски печатая шаг. Профессор… Вадим держался уверенно, с чувством собственного достоинства…

Вадим приехал, открыл шкаф, достал полочку из нержавейки: неделю уже чистил, шлифовал, делал домой в ванную.

– Катька, перекур! – закричал Павел. – Катька!

Катька продолжала варить.

– Коммунистка, – заметил Виктор. – Все они, коммунисты, такие!

Наконец Катька оставила работу, прошла в курилку и села на скамейку, между Павлом и Виктором. Виктор опять рассказывал, хвалился, как сбегал в школе с уроков, мазал доску салом. Вадим положил полочку в шкаф, стал что-то загибать в тисках.

– Вот дятел! Не сидится ему спокойно, – не выдержал Виктор подошел к Вадиму, стал показывать, как правильно загибать скобы.

Вадим стоял рядом, учился.

– Ни черта не понимает! Колотит по тискам. Балбес! – вернувшись в курилку, говорил Виктор.

До обеда еще час работы. Перекур затянулся. Павел вскочил, обычно он ходил некоторое время по цеху, заложив руки за спину, настраиваясь на работу, а тут – сразу за работу. Катька встала. Виктор подошел сзади к Катьке и ударил молотком по трубе, как делал Павел.

– Дурак! – был у Катьки один ответ.

Без пятнадцати двенадцать Алексей закончил работу – обед. Без десяти двенадцать уже никто не работал. Без пяти двенадцать Виктор с Павлом пошли в столовую. За ними потянулись Вадим, Колька, крановщик. Алексей вышел из цеха последним. Катька, Рассольников в столовую не ходили, с собой брали. Станочники тоже не все ходили в столовую – человека три, четыре, не больше. Остальные ленились, экономили, брали с собой. Столовая была за диспетчерской, это метров триста от цеха. Столовая – небольшая, шесть столов. Очереди не было – 3—4 человека. Молочные талоны у всех уже кончились. Это когда давали молочные талоны, была очередь, обедали на талоны. На второе были котлеты, сосиски по-домашнему, на гарнир – рис. Молочный суп.

Виктор с Павлом обедали у окна, у раздачи, Алексей с Вадимом – в конце зала, у двери. Виктор ел, почти не жуя, все торопился, говорил с набитым ртом. Десять минут, меньше – Виктор с Павлом уже выходили из столовой. За ними вышел Алексей, оставалось еще время на домино. Без домино обед – не обед, чего-то не хватало. Привычка. В редких случаях, когда была большая очередь, Алексей не играл, не успевал. Среди станочников было много любителей домино. Собирались в сборочном цехе. Алексей пришел в цех, сразу занял очередь, за кем играть. Еще надо было найти пару, с кем играть. Это не проблема: желающих сыграть в домино было много.

– Вылазь! – Рассольников садился с Ложкиным, токарем.

– Этих балбесов мы быстро выгоним, – опять хамил Виктор.

– Мы еще посмотрим, гандоны, – не уступал Рассольников.

Игра проходила с переменным успехом, взаимными оскорблениями. Никто не хотел уступать.

– Ну что, выгнал? – ликовал Рассольников.

– Это мы спишем. Ерунда! – не сдавался Виктор. – Павел, играй на меня

В адрес Павла посыпались матюки.

– Так, так ругать его надо! – смеялся Рассольников.

– Конечно, его надо ругать, – вторил Виктор. – Если не будешь ругать, он и играть не будет. Опять задумался. Что ты думаешь?! Ставь! Балда!

Павел отмалчивался.

– Так-так, – задумался Рассольников.

Это был хитрый ход: Рассольников не знал, что ставить, и ждал подсказки. Но Ложкин молчал.

– Балбесов этих сейчас выгоним, – потирал руки Виктор.

– Посмотрим, гандоны.

– Гандоны… – с улыбкой повторил за Рассольниковым Черепанов.

К Виктору с Павлом клеилось прозвище. Все зависело от коллектива: как среагирует – подхватит, не подхватит.

– Играй! Покажи им, гандонам! – болел Генка Орлов за Рассольникова.

Виктору с Павлом везло. Везение – вещь непостоянная. Так и до «голого» можно было доиграться. А получить «голого» в домино – позор. Следующей парой после проигравшего Рассольникова с Ложкиным были Лаптев с Киреевым. Виктор уже не ругался, устал. Да и Лаптев был около двух метров роста, косая сажень в плечах, мог и по шее надавать. «Голый» был у Киреева. Киреев подмигивал, давал знать Лаптеву. Виктор с Лаптевым следили, и у кого «голый», уже все знали. Раньше никто не подмигивал. Играли честно.

У Лаптева был уже «отрублен» троешный, и смысла играть дальше не было, явный проигрыш. Виктор на радостях закурил.

– Не к добру, не к добру… Доиграетесь до «голого»…

– Не каркай. А то накаркаешь, – оборвал Виктор Лаптева на полуслове

До конца обеда было еще 14 минут. Алексей протиснулся к столу, очередь подошла.

– А ты куда лезешь? Мало нахватал козлов? – Схватил Леха Рассольникова за куртку, потянул на себя.

– Пусть садится. Дадим еще, – заерзал на стуле Виктор.

– Я вам всем дам, гандоны!

Виктор сложил фигу и сунул Рассольникову под нос:

– На, выкуси!

Рассольников побледнел. «Голый» был у Павла. Алексей играл спокойно, не ввязывался в спор. Иногда, правда, увлекшись, Алексей изменял себе, хитрил, называл одно домино, ставил другое, прятал домино… Это было исключение, и никем всерьез это не воспринималось.

– Так, значит, двоешный будем караулить, – вслух рассуждал Алексей, давая знать Виктору, что двоешный не пройдет и не на что надеяться.

– Все, Виктор, двоешный у тебя рубится. Проиграл, – потерял Ленька интерес к игре.

Алексей так не думал, Ленька преувеличивал, все еще может быть. Рассольников мог сходить не так. Алексей играл сам, не надеялся на Рассольникова. Выиграть у Виктора с Павлом было престижно: игроки хорошие.

* * * *

8 часов. Должна быть разнарядка. Матюшкин опять задерживался. В домино уже никто не играл. Наскучило. Кричащей была тишина.

– Вчера купил хорошую тихоокеанскую сельдь на день рождения, – заговорил Вадим, разряжая обстановку. – В субботу у меня день рождения. Вино хорошее по знакомству достал. Привезли мне из Свердловска. Окорочка взял. Весь холодильник забит продуктами. В субботу начнем. Будет человек 20. 12 человек со стороны жены и 8 – с моей.

– Хвастун, – сказала Катька, отвернулась, словно и не говорила.

– Почему хвастун? Нет, я не хвастун. Просто я не люблю, когда все с бухты-барахты. В последний день ничего не купишь.

С этим трудно было не согласиться, лучше сделать запас.

– У Вадима день рождения, – оживился Виктор.

– В субботу, – уточнил Вадим.

– Ну да, в субботу, – кивнул Виктор. – С тебя причитается. Как-никак день рождения. С тебя бутылка.

Вадим растерялся: уж больно неожиданно все это было с бутылкой. Виктор не отставал:

– С тебя причитается.

– Что ты пристал к парню, – вступилась Катька за Вадима.

– Молчи, несчастная! – пугал Павел.

– Сам молчи.

Павел шутил, то была игра. Покрасоваться Павел любил. Павел, Виктор, Катька – была одна компания. Было, что и ссорились, – мирились. Компания – это взаимовыручка, общие интересы.

– Что, Вадим, молчишь? – уже Павел заговорил.

– Что? – закрутил Вадим головой.

– Я говорю, чего молчишь? День рождения надо отметить.

Вадим задумался.

– А что, можно и отметить…

Виктор, довольный, закурил. Дело было сделано. Вадим «раскололся».

Матюшкин провел разнарядку, распустил смену. У слесарей мало было работы. У сварщиков, можно, сказать ее не было – так, на час-два. Виктор не очень-то верил Вадиму на слово, но Вадим обещал, все слышали, не должен обмануть

В пятницу Вадим пришел на работу с большой черной сумкой. В сумке была водка, закуска – винегрет, макароны с тушенкой, салат, жена приготовила. В обед Виктор с Вадимом играл в домино. Вадим по неопытности «отрубил» себе троешного. Виктор промолчал, только курил сигарету за сигаретой.

На день рождения и другие подобные мероприятия собирались, пили в бытовой. Было и другое место, «черемушка» – на природе, за логом, недалеко от автобусной остановки. Место красивое. Особенно красиво весной, когда цвела черемуха. Все было бело. Рядом – родник. Всегда под рукой чистая холодная вода.

Алексей не любил подобные мероприятия с «черемушкой», но отказаться не смог, Вадим уговорил. Пошли Виктор, Павел и Артем, токарь. Катьке надо было срочно домой. Рассольников тоже не пошел.

Павел шел первым. Виктор с Вадимом догоняли, отставали и опять догоняли. Виктор был приятно возбужден, болтал без умолку, рассказывал опять про школу, как учился.

На месте уже, за логом, Павел зачем-то пошел в лес.

– Уральский следопыт, – заметил Виктор.

– Охотник, – усмехнулся Вадим.

– Он охотник, как я балерина, – ответил Виктор.

Ягоды черемухи еще были зелеными. На краю поляны в кустах у дороги валялись пустые бутылки. Виктор с Павлом здесь отмечали 1 Мая. Вадим аккуратно разложил на траве под черемухой закуску. Артем со знанием дела взял бутылку.

– «Российская», – прочитал он. – Такую я еще не пил.

– Павел! – закричал Виктор. – Выходи! Мы начинаем! Что я за ним – бегать, что ли, буду. Пусть ходит.

Виктор сел рядом с Артемом, подогнул под себя ноги. Вадим открыл бутылку, налил полстакана, протянул Артему, сидевшему напротив.

– Значит, 24 года тебе. За тебя, расти большой.

Павел вышел из леса с палкой в руке.

– От медведя, что ли, отбивался? – спросил Виктор.

– Здесь где-то есть лисья нора, – пропустил Павел замечание Виктора мимо ушей. – Следы лисьи я нашел.

– Пить будешь, уральский следопыт? – спросил Виктор.

– Конечно! Наливай!

Павел выпил, хорошо закусил. И вот стакан уже пошел по второму кругу.

– Я все! – встал Алексей.

Алексей был малопьющий, об этом все СМУ знало.

Виктор закурил. Потянулись за сигаретой и Павел с Артемом. Виктор заговорил о рэкете. В «Труде» была большая статья. Потом говорил Вадим. Слушать его было интересно: речь спокойная, внятно. Алексей засобирался домой. Виктор махнул рукой:

– Ну иди, иди. У тебя же семеро по лавкам.

Алексей ничего не ответил. Вадим дождался, когда Алексей выйдет на дорогу, спросил:

– Он совсем не пьет или блефует?

– Я хорошо его знаю, – заговорил Артем. – Мы с ним почти вместе пришли в СМУ. Он тогда выпивал крепко. Он все с Колькой Васиным пил. Был у нас такой токарь. Один раз я видел, Алексей на ногах не стоял. Потом он как-то резко бросил пить.

– Лечился?

– Нет вроде. Он рассказывал, как пошел в отпуск, стал бегать по утрам. Так и бросил пить. А может, лечился втихую, – добавил Артем. – Его не узнаешь. Человек он скрытный. Себе на уме.

– Это точно, – согласился Вадим. – Человек он со странностями. Все о чем-то думает. Зануда, наверное.

– Есть такие люди неразговорчивые, – встал Виктор, выгнулся, хрустнул костями и опять сел. – В армии со мной служил такой. Он мог целый день молчать, слово из него не вытянешь. Но когда выпьет, его не остановить – и говорит, и говорит.

– Есть такие люди. Не в себе немного.

– Нет, Вадим, он в себе, – не согласен был Виктор. – У него все продумано. Просто так он слово не скажет.

– О! Время уже! – вскочил Вадим. – Надо домой идти.

Водки не было, все выпито.

– Что торопишься?

– Домой надо идти. Жена ждет, – собирал Вадим посуду в сумку.

– Посиди.

– Нет, надо идти.

– Ну смотри. Как хочешь.

Вадим ушел.

– Ну, что будем делать? – почесывая затылок, спросил Виктор. – У меня нет ни копейки. Я на той неделе все с книжки снял.

– Я сниму, – буркнул Павел.

На том и порешили. По дороге Виктор все ругал правительство, возмущался, отказывался работать за копейки. Павел с Артемом делали вид, что слушали, что интересно.

* * * * *

Алексей всегда полвосьмого приходил на работу, а тут проспал, пришел без 10 восемь. С вечера никак не мог уснуть: дочь должна была приехать – не приехала. Время было неспокойное. Преступность в стране по сравнению с прошлым годом выросла на 20 процентов.

Никто про опоздание слова не сказал, но это не значило, что никто не заметил. Виктор сидел красный после вчерашнего, с похмелья. Ощепков Васька, расточник, ругался: ему все казалось, что его дурят.

– Да успокойся ты! – не сдержался Алексей. – Никто тебя не обманывает. Мания у тебя.

– А у тебя нет мании? – побледнел Васька.

– У меня нет мании.

– А что у тебя есть?

– В кармане гвоздь… – хотел Алексей промолчать, но не получилось.

– Сам ты гвоздь!

Алексей не мог дождаться разнарядки. Уже девятый час. И вот Матюшкин наконец появился. У Виктора опять было мало работы. У всех работа есть, а Виктору не досталось. И так месяц уже.

После разнарядки по обыкновению был перекур. Виктор рассказывал, как служил, бегал в самоволку и раз попался… Потом, Катька только приступила к работе, Павел взял молоток и ударил по трубе. Катька на всякий случай подняла щиток.

– Дурак!

– Боится. Значит, уважает, – изрек Павел.

Алексей работал с запасом, берег себя. В последнее время стало модным не работать. 10—20 минут прошло в работе… еще пять…

– Павел, перекур! – срывающимся голосом на весь цех закричал Виктор. – Катька, пошли курить. Сколько можно задарма работать!

Катька сняла щиток.

– Спокойно можно сказать. Зачем кричать? – выговаривала она в курилке. – Как с цепи сорвался.

– Чего ты сказала? Ну Катька, ты совсем страх потеряла, придется тобой заняться.

Павел прошел в курилку и сразу полез к Катьке обниматься. Алексей тоже закурил. Павел рассказывал, как поймал на стройке зайца. Заяц забежал в трубу – тут Павел его и словил. «В мире все предопределено, – думал Алексей. – Человек – исполнитель. Природой все продумано до мелочей, что-то изменить, переделать… Жизни не хватит. Коротка. А новая жизнь – это все сначала. Есть опыт поколений. Мир меняется, только не человек. Величина постоянная».

Павел ловко щелчком отправил окурок в урну, встал, заложил руки за спину, вышел из курилки.

– Пошел проверять. Начальник, – смеялся Виктор. – О, задрал голову

Катька громко рассмеялась, прикрывая рукой кривые зубы.