Текст книги "200 тысяч маленьких удовольствий"

Следующий день

Семен Филиппович проснулся с неестественно тяжелой головой, будто бы он вчера крепко пил. Минут десять он лежал не шевелясь, не открывая глаз, тем самым отодвигая момент встречи с объективной реальностью, столь неприятной, сколь и неотвратимой. Нужно было начинать новую жизнь, не просто новую, а новую счастливую жизнь. А это тяжело, ох как тяжело – настроиться на новый лад, жизнерадостный и безупречно созидательный, когда теща рядом жива и здорова. Да еще и чувствуется как-то неуютно в годами належанной постели. Ладно, все. Пора навстречу жестокой реальности, создавать уют и процветание. Семен Филиппович открыл глаза и тут же закрыл их снова. Что за чертовщина, Семен Филиппович напугался – померещился неестественно знакомый чужой потолок. Он вновь аккуратно, боясь спугнуть видение, приоткрыл один глаз. Он! Потолок! Ха, его любимый потолок! Семен Филиппович таращился теперь в два глаза. Кровать, очень знакомая. Рядом кто-то спал, укрытый одеялом с головой, кто-то очень большой – ха! – любимая мамонтиха. Трельяж, трусики в цветочек, шкаф, ковер, две тумбочки, бра у изголовья.

– У-у-у! – Семен Филиппович радостно взвыл, не сдерживая своих эмоций. – День сурка!

Тело с бормотанием зашевелилось, кровать жалобно заскрипела – так, а вот этого не надо. В мгновение ока Семен Филиппович, собрав свои шмотки, выскочил из квартиры, подарившей ему очередной шанс на новую жизнь.

Новая жизнь. Прошло полчаса. Семен Филиппович бежал в камеру хранения, периодически щипая себя за руку и что-то бормоча под нос; мамонтиха терла кулаками глаза, сидя на кровати, соображая, не спер ли чего ее вчерашний ухажер; Федор торопливо шел за пивом, стараясь не расплескать внутреннее содержание, в то время как его жена объедала родственников; а Клавдия Лаврентьевна ждала своего часа, когда ее мудрость и проницательность будут оценены по достоинству, а враг будет низвергнут и стерт с лица земли. И лишь кто-то, стоя за кулисами, никуда не спешил. Он знал все наперед – сценарий, именуемый жизнью.

Часть 2

Завидуйте, живущие как черви,

той птице, которая парит

– Что такое семьсот миллионов рублей? – спросил профессор у аудитории.

– Это круто!

– Это моя мечта!

– Это свобода!

– Это все, что мне надо, чтобы начать жить на полную катушку! – отвечали ему с разных концов аудитории.

– Каждый из вас прав по-своему. Это хорошие деньги, – подвел итог профессор. – А теперь скажите, что такое сто рублей?

– Это точно не деньги!

– Это нехорошие деньги!

– О чем здесь можно говорить?!

– Это не лежит в пределах нашей компетенции! Нам это неинтересно! – зашумела аудитория.

– Что ж, – после некоторой паузы ответил профессор. – Сейчас я не услышал правильного ответа. Это не значит, что вы не правы. Вашим ответам свойственно полярное отношение к качественной величине предмета. Целью моего выступления перед вами является желание изменить ваше мышление, сделать его более гибким и универсальным, способным справиться с задачей любой сложности. Все зависит от точки отсчета, которую вы берете за начало при решении поставленной задачи. Сто рублей, конечно, очень небольшие деньги. Но это – начало! Это возможность! Это один из кирпичиков, из которых будут формироваться ваши семьсот миллионов рублей. Не забывайте об этом – все ваше благополучное будущее формируется из кирпичиков и фундамента, который закладывается вашими руками и вашей волей…

Улицы, улицы, дороги, перекрестки, дома, витрины, машины, какие-то люди…

Семен Филиппович минут десять крутился на вокзале в камере хранения, ни как не решаясь открыть хотя бы одну из ячеек, где, по его предположению, должны были вновь лежать вожделенные доллары.

– Черт знает что такое, да что это я? Совсем охренел на нервной почве, – пробубнил он себе под нос. – Все, хватит! Будь что будет. С богом!..

Семен Филиппович шагнул к одной из своих ячеек и начал было открывать ее, как его отвлек чей-то хлопок по плечу. Семен Филиппович вздрогнул. Обернувшись, он увидел сотрудника милиции, сопливого, но серьезного не по годам, с туповатым выражением лица и печатью особоодаренного на челе.

– Гражданин, – сердито произнес юный блюститель, – ваши документы.

«Во попал! – пронеслось у Семена Филипповича. – С этой хренотенью, что со мной творится, я сказать-то точно не могу, не то что где находятся документы, но и в какую позу на данном отрезке времени поставила меня судьба, – судорожно шаря по карманам, скорбно размышлял Семен Филиппович. – Щас ведь только найдет, к чему придраться – все, плакали мои денежки, все, что нажито, все суки выкачают, до копеечки».

– Слышь-ка ты, служивый, – продолжая поиски, как-то нагловато обратился Семен Филиппович, – ты че это не по уставу обращаешься? Скажи хоть, как величать-то тебя, да звание свое. Хотя и сам вижу – не генерал.

– Рядовой Скамейка, – покраснев до кончиков ушей, сквозь зубы выдавил подрастающий генерал, примеряясь, куда бы ударить, так сказать, для начала особо разговорчивого клиента.

– Скамейка?! – перестал шарить по карманам Семен Филиппович. – Это ты, што ль, в анекдоте засветился?

– Нет, не я, – смутившись, излишне быстро соврал блюститель, – это этот, как его…

– Однопартиец? – с ходу подсказал Семен Филиппович.

– Э-э-э, – еще больше смутился Скамейка, не поспевая за ходом мысли вшивого умника.

– Че ты экаешь? Есть такое слово – «так точно». Понял? А теперь быстро ответь мне, – не давая опомниться борцу за справедливость, напирал Семен Филиппович, – знаком ли ты с майором Ништячкиным, что работает на улице Томных Сталеваров, моим другом, кристальной души человеком, отдающим всего себя своей работе…

– Так точно, знаком, он мой начальник, – от стремительно изменяющейся ситуации у Скамейки начала съезжать крыша. Он ведь только что хотел его – палкой, палкой, да по почкам, руками немножко и ногами, ногами. А ежели в раж вошел бы – то и табельным оружием. А тут вона чего – друг начальства, тут подхалимаж надо включать, уважение.

– Ну, так тебе повезло, товарищ. У такого уважаемого и справедливого человека службу нести… Это, должно быть, честь для тебя, боец? Молодец! – не дождавшись ответа, похвалил интеллектуала Семен Филиппович. – Добрейшей души человек, мухи не обидит.

– Уж так точно, – потер ушибленное место, полученное в воспитательных целях, Скамейка.

– Так вот, слушай теперь внимательно. Здесь проходит секретная операция. Я ж из этих, – многозначительно ткнул пальцем в небо Семен Филиппович, – тоже при исполнении. – Скамейка с пониманием уважительно кивнул головой. – Так что, рядовой Скамейка, будешь осуществлять прикрытие. Смотри у меня в оба, чтоб ни одна муха мимо не проскочила. О нашем разговоре никому ни слова, даже непосредственному своему руководству. Со мной ты не знаком, не видел ты меня никогда и не слышал. Обо всем подозрительном, не поддающемся логике, телеграфируй в штаб или, в крайнем случае, мне тайным знаком, чтобы никто не догадался. Все понял?

– Так точно, – ровным счетом ничего не запомнив, кроме тайного знака, отрапортовал юный вундеркинд.

– Тогда прощай, таинственный незнакомец, – отправил героя Семен Филиппович. – Эй, рядовой Скамейка, ну-ка иди обратно, – Семену Филипповичу неожиданно пришла идея. – Иди, иди, не бойся. Ты, я вижу, парень непростой, грамотный и коммуникабельный. Сколько лет уже в рядовых ходишь?

– Уже почти пять.

– Ну, вот видишь… Не дурак, значит. Замолвлю за тебя словечко, глядишь – звездочку за заслуги получишь. Есть еще одно дело, дело крайне серьезное и рискованное, честь государства нашего, престиж, можно сказать, на кону стоит. Думаю, под силу оно будущему лейтенанту. – Совсем сбитый с толка Скамейка хлопал глазенками – о каком таком лейтенанте идет речь? – То есть тебе, дурень, – увидев замешательство героя, не выдержал Семен Филиппович. – Майор Ништячкин в опасности, – трагично прошептал на ухо Скамейке Семен Филиппович. – И здесь я, как его друг, не имею права вмешиваться в следственный процесс. А вот тебе я с полной уверенностью доверю это непростое дело. Слушай меня внимательно…

Заполучив на халяву ментовской крышняк, Семен Филиппович остался вновь наедине с ячейкой. Семь раз вдохнув и, соответственно, выдохнув, как учили японские самураи, Семен Филиппович открыл ячейку. Покрывшись легкой испариной, к своему неудовольствию, он обнаружил одну из пачек в пакете надорванной.

– Ну, сотка-то я знаю где.

Разорив пачку еще на десять купюр, Семен Филиппович неспешной, уверенной походкой отправился в супермаркет. Купив всего, чего душа желала и что посоветовали симпатичные молоденькие продавщицы, он в нагруженном покупками такси, вызванном по случаю, отправился уже на постоянное место дислокации – в квартиру Петра. Договорившись вторично насчет квартиры, ключей и свободы пользования площадями, Семен Филиппович, вручив пузырь хозяину, выпроводил его из квартиры.

– Так-так-так, – с упоением он разглядывал кучу фирменных наклеек, лейблов и прочих атрибутов, соответствующих продуктам и выпивке, разложенным им на столе, – это все надо перепробовать. Выпивкой займемся прямо сейчас… Мои сладкие, сочные, нежные, мои вдохновенные, откровенные, мои любимые, девочки мои ярчайшие, – разглядывая номера телефонов, настрелянных им у продавщиц и менеджеров супермаркета, бубнил себе под нос Семен Филиппович. – С кого ж начать-то? А начнем-ка мы с Августины – девочки грамотной, аппетитной, красивой и понимающей. Девочка хорошая, но, уверен, это не окончательный приговор.

Непонятно отчего, но Августина сорвалась с работы по первому же звонку Семена Филипповича, так и не дождавшись окончания трудового дня. Семен Филиппович ждал ее в такси у входа в супермаркет.

– Слушай, Августин, мне б прибарахлиться. А то как-то неудобно в таком виде рядом с таким очарованием находиться. Час прошу – не больше, а потом куда-нибудь покушать.

– Хоть два, Сем, я в твоем распоряжении. Куда едем?

– Ну, дорогая, здесь хозяин – ты, игра у нас сегодня такая – «сделай из Семы человека». Победитель получает путевку в ресторан на двоих.

– Идет, – приняла условия игры Августина. – Ну, товарищ, не обессудьте.

С тележкой, доверху набитой всякой всячиной, Семен Филиппович пробивался к выходу из магазина.

– Это ж надо, дискаунт-магазин! – не переставал повторять восхищенный Семен Филиппович. По самой скоромной прикидке получалось, что вся вот эта тележка обуви, шмотья и прочих аксессуаров, уже принадлежащих ему, обошлась дешевле, чем один пиджак из бутика «Вдохновенный». А разница – ровно что между Оксаной и Ксенией.

– Эх, – залихватски воскликнул Семен Филиппович, – хо, хо, прошлогодняя коллекция – красота!

– Сем, ну извини меня, зато значительно дешевле, – неправильно поняла его Августина.

– Августиночка, – лихо подскочив к ней, обнял ее нежно за талию Семен Филиппович, – ты что, разве может быть одежда, которую для меня подобрала девушка моей мечты, прошлогодней? Августин, ты не представляешь, насколько я счастлив, что ты сейчас рядом со мной, что ты не пожалела своего времени, согласившись сопроводить меня сюда, и что ты такая вот искренняя и замечательная…

Забросив по пути обновки в петровскую квартиру, он, как и обещал, повез Августину в ресторан.

С деньгами расставался легко и без сожаления. Сначала он угостил пятидесятирублевкой официанта, чтобы тот выделил им наилучший, по мнению Семена Филипповича, столик у широкого подобно витрине окна с видом на небольшой пруд с несколькими безмятежно плавающими кувшинками, окольцованный по периметру в неприхотливой манере гирляндами. Потом договорился насчет музыки, гармонично заполнившей пространство под стать настроению, и попросил приглушить свет, создав интим и атмосферу полного взаимопонимания.

– Ну, девочка моя, выбирай, чего нам предстоит сегодня отведать.

– Сем, ты знаешь, – оценив меню с высокопарными названиями блюд, доверительно молвила Августина, – эти товарищи – рабы труда ентого общепитовского заведения, сущие пройдохи. Обозвать яичницу с двумя ломтиками сала «завтраком в солнечной долине» и потребовать за нее пять долларов – это уж слишком! Совесть у них – дай бог каждому трудящемуся.

– Лапуль, ну не ворчи. Взгляни на это с другой стороны: они взамен этим деньгам хоть какую-то малость предлагают, а теперь посмотри на наше правительство, которое взамен нашему труду, уплаченным нами налогам тоже должно как бы что-то предложить… Поэтому даже не переживай из-за таких мелочей, лучше давай позовем официанта, чтобы тот объяснил, что же скрывается под этими названиями. В конце концов должен же я отведать жареной свининки с сыром и грибами.

И завращались колесики и шестеренки этого мирка, в котором волею судеб оказался Семен Филиппович со своею пассией. Холодные закуски сменились горячими, горячие – десертом. Из тоста в тост Семен Филиппович подчеркивал изысканность и неповторимость спутницы, одаряя ее вниманием, лаская слух нежными словами. А Августина была покорена этим суховатым и уже далеко не молодым человеком, не ожидая при встрече, что за такой, в общем-то, не приметной внешностью в потертом костюме может оказаться милый, внимательный мужчина. Не ожидала она и от самой себя, что ее взбудоражит человек, который порядком старше ее. Как всегда не вовремя зазвонил мобильный телефон. «Надо бы и себе купить», – подметил про себя Семен Филиппович, наблюдая за изменениями, происходящими с Августиной, говорящей с невидимым абонентом. Он уже наверняка знал, что рандеву с этим мирком, подарившим ему незабываемые минуты, закончилось.

– Маму положили в больницу, ей неожиданно стало плохо, – извиняющимся тоном произнесла Августина. – Прости меня, пожалуйста, но мне надо ехать.

– Ты знаешь, больница не самое лучшее место, но ничего не поделаешь – придется мне познакомиться с твоей мамой именно там. Едем.

– Но…

– Никаких но. Лапуль, я полностью в твоем распоряжении.

Семен Филиппович хорошо помнил тот интимный момент, когда резко «слегла» мать Ксении. Ему, честно, было бы крайне неприятно проходить этот эпизод дважды. При всем при том, что, в отличие от Ксении, Августина была… Какая-то естественная, порядочная что ли, ну, в общем, своя. Очень не хотелось разочаровываться. Устал он изо дня в день укатывать граненым стаканом разочарование, падающее на него густыми хлопьями.

Мама Августины была несколько удивлена, увидев нынешнего спутника дочери. Несмотря на бледный вид и горизонтальное положение в больничной койке, держалась она излишне учтиво. Поведение матери нисколько не смутило Семена Филипповича. Он без лишней суеты расставил все должным образом в соответствии со сложившейся ситуацией. Оставив дочь наедине с матерью, он роздал чаевые медперсоналу, поговорил с лечащим врачом, купил у него сверхдорогие лекарства – «из личных запасов», сбегал в магазин, набрал продуктов и бутылку элитного коньяка для врача и, со всем эти вновь предстал перед Августиной и ее матерью.

Августина почувствовала себя влюбленной, во всяком случае Семен ей очень понравился. Вот уж чего она совсем не ожидала от своей серой, скучной, монотонной жизни. Как и все, изо дня в день она ходила на работу; какие-то подружки, приятели, телевизор, книги, музыка – обычная обыденность. И неожиданный поворот – подарок судьбы. Если честно, ей очень этого хотелось. Такое невозможно предсказать или предугадать. Наконец-то она нашла настоящего мужчину – спокойного, уверенного, стоящего. Уже два часа она лежала в своей постели, а он никак не шел из головы.

Проводив Августину до дома, Семен Филиппович галантно с нею распрощался, не напрашивался и не торопил события. К тому же сейчас не самое подходящее время для продолжения романтического вечера – здоровье родителей для любящей дочери, оно ведь превыше всего.

Пошарив в кармане, Семен Филиппович обнаружил там лишь одну купюру достоинством в пятьдесят долларов.

– Да, день был богат на впечатления. Пожалуй, прогуляюсь-ка я пешком, – сказал он вслух.

Чтобы срезать часть пути, Семен Филиппович решил пойти дворами. Время было позднее, хотелось дойти поскорее до дома, выпить стопку-другую и, завалиться спать. Издали, на детской площадке, слегка освещенной единственным горящим неподалеку фонарем, Семен Филиппович приметил несколько фигур. Путь его лежал как раз через эту самую площадку. Памятуя о недавней своей встрече с малолетними отморозками, он решил тихонечко обойти ее по периметру. Приблизившись, Семен Филиппович рассмотрел в фигурах трех женщин, стоящих у лавочки. Он изменил свое решение и пошел напрямик.

– Привет, красавицы, как дела?

– Ну здравствуй, добрый молодец. Что, на бутылку наскрести не можешь? – ответила на приветствие одна из них.

– Хи-хи-хи, – прохихикали остальные.

– Да нет, как ни странно – могу, и не на одну.

Семен Филиппович осмотрелся. На лавочке стояли две початые бутылки шампанского. Дамы с пластиковыми стаканчиками слегка покачивались на сквозняке. «Тридцать пять – сорок, – про себя определил Семен Филиппович. – Ну, можно сказать, это уже моя возрастная категория».

– Позвольте-ка, я угадаю… Корпоративная вечеринка?

– Хм, молоде́ц, добрый мо́лодец. Как догадался? – разговор вела, видимо, самая авторитетная. – Ты чего, внук Нострадамуса?

– Хи-хи-хи…

– Похож? – Семен Филиппович повернулся в профиль.

– Не могу сказать, плохо его помню. Я ж тогда еще только сиську сосала.

– Хи-хи-хи…

«А тетки-то как для меня созданы», – у Семена Филипповича созрел план.

– Девушки, у меня к вам предложение, – перешел к делу Семен Филиппович. – Я, можно сказать, один, скучаю без компании, без женского тепла. Давайте так: вы угощаете сейчас меня, а потом я вас. Скажем, мартини – всех устроит?

– Хм, добрый молодец, да ты настоящий мужчина, галантный кавалер, чутко понимающий женскую натуру, – игриво подмигнула ему самая авторитетная. – Любка, у тебя вроде мужик на даче горбатится? Ну тогда в чем дело? Идем к тебе. Галантный ты наш, бери посуду и пошли в магазин, там мартини киснет. Эх, девчонки, мы ж заслужили этот праздник?

«Вот что значит возраст, – думал Семен Филиппович, направляясь в магазин в женской компании: – и согреют, и напоят, и приютят, и времени на них не надо тратить… Жизнь умеет стереть все грани претенциозности. Сначала ты от нее требуешь чего-то непомерного, а потом радуешься маломальскому празднику…»

День второй от дня «суркова»

Семен Филиппович проснулся от довольно странного ощущения: чья-то рука теребила у него кое-что – мягко, но настойчиво. Кое-что, похоже, тоже было близко к пробуждению. Вообще-то он всегда медленно соображал по утрам спросонья, но в последнее время жизнь научила его довольно быстро приспосабливаться к ситуации. «Только бы не мамонтиха, – пронеслось в голове, – неужели она проснулась раньше меня. У-у-у».

Раньше ведь как бывало: где бы и с кем бы ни пил, просыпался всегда дома, ноги сами путь заветный находили. А нынче все враз изменилось: что ни день – все по-новому, новые подставы, засады и подляны. Вот и сейчас, можно сказать, за самое дорогое, даденное ему от бога, держали. Ведь знают, гады, за что держать-то – не вырвешься. Семен Филиппович покрылся испариной.

– Сема, ну вставай, – услышал он женский голос с другой стороны, почувствовав прикосновение еще двух рук. Сердечко екнуло: три руки – это уже мутант, во нажрался. Пить – бросать надо. Факт! Семен Филиппович продолжал лежать на боку, он решил ни за что не открывать глаза – ну вас всех к черту. Где-то рядом слегка скрипнула кровать.

– Ты куда? – спросил женский голос.

– Сейчас пивка холодного в постель нашему герою принесу – быстро проснется, – ответил уже другой женский голос.

Удаляющееся шлепанье босых ног. «Так-так-так, – сглотнул Семен Филиппович, – пиво – это хорошо, но три руки остались – это плохо». До его слуха донесся ни с чем не сравнимый звук наливаемого в стакан пива. Семен Филиппович чуть не задохнулся. Пиво!

– Смажь ему губы, – со смехом предложил первый женский голос, – враз проснется.

Такой пытки он уже не мог выдержать. Запах пива легко вскружил ему голову. Семен Филиппович аккуратно приоткрыл один глаз. Рядом с постелью стояла какая-то нагая женщина с подносом, на котором находилось несколько высоких запотевших стаканов с пивом, рядом с ним полулежала другая нагая женщина с еще одним стаканом.

– Проснулся, – радостно хором произнесли обе.

– Неужели, – услышал он за спиной еще один женский голос. О таком он даже и мечтать не мог. Семен Филиппович подскочил, выпучив оба глаза, забыв о своем достоинстве.

– Ну вот, пиво расплескал, – сказала та, что держала стакан с пивом.

– А? – тупо соображал он. – Да… Ну, вы меня напугали.

– Нашему мальчику приснился кошмар, – сказала та, которая сзади.

– А? Да. Будто у меня пиво отобрали, последнюю бутылку на земле, – быстро нашелся Семен Филиппович.

– Семка, не бойся, для тебя в холодильнике еще целый взвод стоит.

– Ну так, девчонки, это ж здорово…

Семен Филиппович почувствовал себя шейхом в окружении наложниц. Вот он – звездный час его жизни, мечта, осуществленная взмахом палочки доброй феи. Нежданно-негаданно. Удача. Счастье, свалившееся с неба…

Звонок. В дверь. Образно выражаясь – часы пробили двенадцать.

Семен Филиппович в наскоро нацепленных трусах на балконе. Второй этаж. Штаны, рубашка, пиджак, носки уже лежат под окнами, на земле, в каком-то плохо ухоженном палисаднике. Скоро и его бренное тело, поддавшись уловке судьбы-злодейки, нелепому злому року, поставившим его – гордого и несломленного – в столь щекотливое положение, рванет на встречу грешной земле. Сердце бешено отбивает пульс. Пот струится рекой. Давненько Семена Филипповича так не пугали. Сквозь закрытую дверь балкона он вновь услышал этот пронзительный, настойчивый, ужасающий звонок. Семен Филиппович обернулся, оставшиеся две наложницы с невероятной скоростью заметали следы, третья уже открывала дверь мужу, нежданно вернувшемуся с дачи в его звездный час. Семен Филиппович с вытаращенными от ужаса глазами сиганул вниз. Вот так безрадостно и закончилась жизнь шейха Ибн Семена Первого…

И вновь… Продолжилась жизнь Семена Филипповича. Он метил точно в кусты, растущие густо под окнами, чтобы сгладить силу удара о землю. Ударился все равно пребольно, потянул ступню, ну и ко всему прочему здорово ободрался об эти самые злосчастные кусты. Времени не было даже чтобы выматериться от души. Наскоро собрав свои шмотки, он обнаружил, что туфли-то, остались в прихожей. Хромой, босой, ободранный, злой Семен Филиппович ковылял до своего временного убежища. Добравшись, не нарушая традиций, хлопнув стакан водки, ею же щедро облив ободранные поверхности для дезинфекции, Семен Филиппович завалился спать.

Разбудил его телефонный звонок.

– Какая собака…, – проснувшись, Семен Филиппович окончательно рассвирепел.

– Але, Сем? Привет, – услышал свирепый Семен Филиппович из трубки голос Августины.

– Да, Августин, – совсем недружелюбно ответил он.

– Рада тебя слышать. Я с работы, звонила тебе несколько раз, но ты почему-то не брал трубку.

– Занят был.

– Я… Я просто хотела поблагодарить тебя за вчерашний вечер и за помощь моей маме, – после некоторой паузы сказала Августина, чувствуя себя как-то неуютно, оттого, что разговор совсем не клеился по непонятной для нее причины и из-за еще более непонятной метаморфозы, произошедшей с Семой.

– Не за что, – сухо ответил Семен Филиппович.

– Сем, что-то произошло? Мне кажется, ты слишком напряжен.

– Нет, ничего не произошло. Просто мне надоело все это лицемерие, эта ложь, эти ужимки, уловки, все это подобострастное восхищение мной, ровным счетом ничего не стоящее. Мне же хорошо известна причина твоего столь радушного отношения ко мне, представляешь – для меня никакой не секрет, почему меня так якобы обожают молоденькие, хорошенькие девушки. И для тебя это ведь тоже не секрет, нисколько в этом не сомневаюсь. Но у меня для тебя хорошая новость: тебе больше не придется терпеть меня, выдавливать из себя смех в ответ на мои шутки, стесняться меня в присутствии своих друзей. Все, комедии конец – у меня больше нет денег, ни копейки, я банкрот. Теперь ты свободна, и значит – снова можешь выходить на охоту. Ну, разве это не чудесно… – Семен Филиппович услышал короткие гудки – Августина не выдержала оскорблений в свой адрес, обиделась и бросила трубку. А Семен Филиппович еще так много мог сказать – все, что хотел сказать в свое время козе-Ксении и не меньшей козе – ее подруге.

– Ладно, – сказал он сам себе, – одной козой меньше на нашем горизонте.

Семен Филиппович еще толком не проснулся. Он ходил по комнате из угла в угол, раздраженный и злой. Чем больше он думал, тем больше негодовал. Почему ему так выпало, одни сплошные неудачи, что это за издевательство такое? Кому и чем он не угодил? Какой извращенный мозг подбрасывает ему эти деньги? И почему именно двести тысяч? Почему не пятьсот? Почему не миллион? Они бы уж наверняка поместились в его дипломате. Что за свинство такое? К чему они – эти испытания? Да, облажался по-первости, но это только потому, что опыта не было. Сейчас опыт есть, и все пойдет по-другому. А жизнь? Она ведь подлая штука, на какие только низости не способна. Вот взять хотя бы женщин – все время что-то не то подсовывает, то жену, то тещу, то клофелинщиц, то «этих» меркантильных. Ведь все они только и желают оттяпать кусочек сладкого пирога. Ан нет, Семен Филиппович теперь начеку, его так просто вокруг пальца не обвести. Теперь он ведущим будет, он вам всем покажет. Вы еще узнаете, кто такой СЕМЕН ФИЛИППОВИЧ! Теперь он будет жить красиво и широко. И самое главное – он будет жить для себя! Вот это дело, с этим куда угодно можно идти смело. Ну а то, что он прошлый раз вернулся домой, к жене когда закончились деньги, как битая собака, этому лишь одно объяснение – сила привычки, но не любовь. Любовь прошла, уже давно, и все осталось в прошлом. И тому подтверждение – деньги, вновь вернувшиеся к нему, все те же двести тысяч. Значит, он обязательно должен выполнить свое назначение, иначе все будет возвращаться на круги своя до тех пор, пока он не добьется положительных результатов. Но лучше все сделать здесь и сейчас, а то мало ли – вдруг халява закончится.

Так, незаметно для себя, в размышлениях над своей великой сущностью Семен Филиппович забрел на кухню. Почему-то тут же захотелось водочки, затушить печаль-тоску. Благо в этот раз пойлом и закуской холодильник был забит под завязку. Сообразив пару сочных бутербродов с икрой и стакан с прозрачной, Семен Филиппович выдержал паузу, примеряясь под стакан. Решил все же одолеть его в два захода: полстакана – бутерброд, полстакана – бутерброд44
  здесь, автор, поддавшись негативному влиянию своих желаний, делает паузу, для того, чтобы сходить на кухню в поисках икры и водки.


[Закрыть]. После двух заходов стало мыслиться веселей и креативней. Икра Семена Филипповича навела на определенную мысль – вспомнилась Клавдия Лаврентьевна. Потом вспомнился Федор – вот ведь сволочь, сдал его, все явки и адреса сдал на первом же допросе, паскуда, раскололся. От Федора мысли плавно перетекли ко вчерашним трем красавицам, и сразу же перескочили к сегодняшним кустам. Семен Филиппович критично осмотрел оцарапанное тело, решил еще раз обработать раны. В аптечке он обнаружил йод и медицинский спирт. И то и другое подходило. Выбрал так: йодом – раны, спиртом – душу. Спирт решил пить неразбавленным, в память о студенческой молодости, о поездках на картошку. Память оказалась крепче чем здоровье Семена Филипповича: спирт пребольно обжег горло и напрочь сбил дыхание, но зато продрал потроха и моментально стукнул в голову….

Прошел час.

Семен Филиппович запыхавшийся, но в благодатном настроении вернулся с прогулки. Ходил в камеру хранения. Взял пятьсот долларов, то есть нечетное количество купюр, потому как четное, по сложившейся уже традиции, переросшей в дурную примету, не приносило ему удачи, что весьма негативно сказывалось на его настроении. Он нашел причину своих неудач. Теперь пришла пора почувствовать вкус победы. По пути обменял сотню. Холодильник был полон, выпивки достаточно, поэтому покупать ничего не стал. Только пива, оно лишним не бывает.

Прошел еще час.

– Федь, вот скажи мне, – глядя в глаза Федору, пытаясь заглянуть в душу, говорил Семен Филиппович, – если бы мы с тобой пошли в разведку и тебя бы взяли фашисты в плен, ты бы меня сдал? Только учти, у меня рация и секретные карты.

– Ты чего, Сем? Да как я могу сдать своего боевого товарища, у которого только семнадцать ходок за линию фронта и вся грудь в орденах. Нет, скажу я фашистам, хоть режьте меня, не скажу я вам, в каком стогу сена спрятался Семен Филиппович, боевой командир, с рацией и секретными картами.

– М-м-м! А если пытать тебя будут?

– Чего ты? Я ж тебя даже соседке своей не сдал, хотя та очень даже старалась выйти на твой след. Нет, говорю я ей, ты ж меня знаешь, в пивнушке с ним познакомились, паспорт не смотрел, где живет – не знаю. И чего ты в этой толстухе нашел, у меня вон этажом выше хохлушки квартиру снимают – совсем другое дело, хотя… В них столько заразы, что даже трехслойный презерватив не спасет. Одно слово – бандеровки, ведут на нашей территории подрывную деятельность. Но зато симпатичные. Все же не так обидно будет в КВД перед другими – подцепил конечно, но зато от каких красавиц, так сказать, покрытых тенью первозданного абсолюта.

– Федь, таких «красавиц» с ущербными душонками лучше стороной обходить… Ну да ладно. Ты знаешь, хотел я было тещу свою, паскуду, завалить – киллера нанять, и совесть бы меня совсем не мучила, на благое дело потратился бы. Но, не гоже руки пачкать – мы пойдем другим путем. Может, мне жену найти – молодую, красивую? За раз двух зайцев. Как думаешь?

– Ну-у-у, – совсем не оптимистично протянул Федор, критично осмотрев Семена Филипповича с ног до головы, – затея, конечно, хорошая, но может подвести реализация. Как у тебя с голевыми моментами? В какой форме ты находишься? И самое главное: хватит ли твоего бюджета для решения столь амбициозной задачи, поставленной перед собой, в условиях безумной конкуренции в данной области рынка…

– Спасибо, Федор, за поддержку, – перебил его Семен Филиппович. – Я-то думал, ты мне друг, поддержишь меня, скажешь «да, Сема, правильным путем идешь, товарищ». А ты меня вот так вот, без ножа режешь. Ну и как мне после этого, на фашистской территории? Сразу в плен?

– Ты это, ты это не гони! Я, можно сказать, провел независимую аудиторскую проверку твоих активов, а ты мне вона чего, в разведку со мной не хочешь идти. Обиды кидаешь! Я тебе так скажу: чтобы жениться на молодой и красивой, людям нашего с тобой возраста нужны необходимые и достаточные условия, а именно: большая квартира, крутая машина, загородный дом и банковский счет на круглую сумму. А ты гол как сокол.