Текст книги "Единственная для бандита"

Глава 9. Леон

Издалека доносится крик, полный страха.

Блять. Это кричит Лина! Но крик прерывается странным бульканьем!

Отбросив телефон в сторону и наплевав на прерванный разговор, я несусь обратно к бассейну. Я вижу, как Лина молотит по воде ногам и руками. Она тонет. Тонет…

Хрен знает, что с ней случилось. Дерьмовая была затея с этим плаванием, якобы полезным для беременных. На пути к бассейну, я натыкаюсь на Гвидо, стоящего на веранде за одной из колонн.

Нет времени разбираться с этим помойным отбросом. Поговорю с ним потом. Объясню правила поведения в моём доме и срать, что на этот счёт подумают все остальные.

Я прыгаю в воду бассейна прямиком в костюме. Вода моментально делает одежду мокрой и стесняет движения. Только бы успеть… От паники Лина забыла всё, чему научилась, и ведёт себя, как типичный утопающий, не видящий и не слышащий ничего в округе.

Несколькими широкими гребками я настигаю свою ценную Клубничку. Она уже не так активно молотит руками, а голова полностью находится под водой. Я хватаю в охапку ослабевшее тело, уже почти не сопротивляющееся внезапно случившемуся несчастью. Тяну за собой. Плыву к бортику бассейна. Я замечаю, как из стен особняка наружу высыпала прислуга.

Гвидо полностью высунулся из-за колонны, а сверху, на балконе, я замечаю фигуру Фелицию, затянутую в чёрное платье-футляр. В изящных пальцах Фелиции зажат бокал с шампанским. В последнее время она начала пить в три раза чаще, даже днём…

– Синьор, синьор! Мы уже вызвали врача! – отчитывается кто-то из прислуги и бросается на помощь.

– Я сам! – рычу разъярённым зверем, не подпуская никого к неподвижному и очень хрупкому телу девушки.

Я приникаю к Лине сам, пытаясь понять, бьётся ли сердечко у моей Клубнички. Волосы облепили её кукольное лицо, словно водоросли. Она уже успела наглотаться воды. Я укладываю её на свое колено, так, чтобы голова свесилась вниз, и сильно нажимаю на спину. Резко и быстро. Изо рта Клубнички выплескивается вода.

– Давай, Клубничка, выплюнь из себя всю эту гадость!

Ещё одно резкое нажатие – и вода выливается тонкой струйкой.

Её сердце бьётся. Я его чувствую. Слабее, чем раньше, но всё-таки бьётся. Только Лина пока не вдыхает сама.

Я вспоминаю уроки по спасению жизни. Зажимаю нос и с силой выдыхаю в рот воздух. Мгновение ожидания – и снова то же самое.

Дыши же. Дыши! Ты не можешь захлебнуться и умереть едва ли не у меня на руках!

Мне кажется, что ад пожирает меня живьём, пока я пытаюсь привести Лину в чувство. Сердце вырывается из груди бешеным стуком. Пальцы деревенеют, и весь мир раскачивается под моими коленями. Я зверею за считанные мгновения и теряю способность мыслить здраво.

Дышит?

Показалось? Нет, выдыхает. Слабо, едва заметно, а затем начинает кашлять так, что из глаз льются слезы. Но дышит, дышит, хвала небесам.

Только взгляд ещё расфокусированный, не понимающий, что всё-таки происходит.

Я сжимаю её в своих объятиях, не веря, что это почти случилось.

– Никакого, нахуй плавания! Слышишь?! – рычу. – Блять… Я едва не потерял тебя и нашего малыша!

Целую мокрое лицо, стирая пальцами влагу. Сжимаю в объятиях. Хочу держать её вечность и боюсь раздавить крепким захватом. Опять вглядываюсь в её светлые глаза, начинающие обретать выражение.

– Что произошло?

– У меня судорогой ногу свело… – шепчет, всхлипывая. – Так больно. Я просто не могла пошевелиться.

– Сейчас тебя осмотрит врач. Полотенце, кретины. Живо! – ору, едва не срывая голос.

Судороги, блять. Это не просто плохо. Это хуёво…

* * *

– Ну, что с ней?!

Врач, не ожидающий такого напора, отскакивает назад, едва не сползая по стенке.

– Всё хорошо, синьор Моретти.

– Хорошо? – прищуриваюсь, глядя на мужчину в белом халате. – Если бы всё было хорошо, у неё не было бы судорог!

– Анализы в полном порядке. Это может быть следствием стресса… – добавляет врач, съёживаясь под моим тяжёлым взглядом. – И нервных переживаний. Нужно больше бывать на свежем воздухе. Хорошо помогают неторопливые, пешие прогулки, больше свежих фруктов и овощей и…

Врач талдычит мне всё те же рекомендации, что говорили в самом начале. У меня с головы едва не посыпались все волосы до единого, пока я дождался результатов анализов. Всё хорошо? Не думаю!

– Я могу её увидеть?

– Разумеется. Противопоказаний нет. Вы можете забрать девушку домой, если… – врач затыкается. – Хорошо, мы понаблюдаем за её состоянием несколько дней. Если пожелаете. А сейчас вы можете с ней поговорить.

Врач провожает меня до палаты, где находится Лина. Она сидит на кровати, обложенная горой подушек. Такая же красивая, только едва побледневшая.

– Как ты, Клубничка?

Она улыбается в ответ. Глядя на эти сочные красные зефирки, я испытываю адскую потребность впиться в них жадным, иссушающим поцелуем. Но она едва не умерла. Мне приходится сдерживать свой порыв. Но… Лина сама бросается мне на шею, целуя.

Бедненькая. Испугалась.

Но я, сука, больше!

– Дьявол, я разложу тебя сейчас на этой больничной кровати! – хриплю, упираясь возбуждённым пахом в низ её живота.

– Леон… – она прижимается ко мне всё теснее, словно мечтает захватить меня в кокон, в плен, зарыться в меня, укрыться в моей власти, в моих надёжных сильных руках.

Клубничка сама находит мои губы, нежно целует. С некой грустью и благодарностью. Она будто извиняется.

Глупышка!

Ты почти зарыла меня в могилу.

Почти до смерти напугала, наглотавшись воды и лишившись чувств.

Я обхватываю её язык, посасывая. Подхватываю девчонку на руки и опускаю на кровать, нависая сверху. Рука сама опускается вниз. Поднимаю подол её больничной рубашки. Красотка гостеприимно распахивает свои ножки. Провожу пальцами по нежной коже бёдер и… жадно трогаю голенькую киску, игр во покручивая пальцами вокруг мокренькой щёлочки.

– Ты не надела бельё. Проказница…

– Нет. Не успела. После осмотра. А-а-а-а-ах… – стонет малышка, когда мои пальцы начинают работать в упругой тесноте её жаркого лона.

– Ты течёшь на мои пальцы.

– Я соскучилась и испугалась… Леон… – она сжимает бёдра и начинает наталкиваться на мои пальцы сама. – Мне было страшно.

Да. Нам обоим сейчас не помешает разрядка после столь сумасшедшего стресса. Я сатанею от злости. И если прямо сейчас не сброшу напряжение, клянусь, прольётся чья-то кровь.

– Сейчас я с тобой! – покусываю сладкую нижнюю губу, обсасывая её, как ягодный леденец. – Вернуть тебя к жизни оргазмом?

– Да…

– Сегодня ночью твоя постель не будет пустовать… Я буду утешать и успокаивать тебя от заката, до самого рассвета.

Я вбиваю в глубь мокренькой киски сразу два пальца до самых фаланг. Упиваюсь дрожью её тела. Грудь натянула больничную рубашку до предела. Соски торчат. Я хищно облизываюсь и прикусываю один из них прямиком через ткань, урча, как голодный зверь.

– Я не хочу возвращаться в твой дом! – внезапно произносит Лина.

Я замедляю движения пальцев. Я и сам не хочу возвращать её домой. Но слышится стук в дверь палаты. Я поправляю на Лине рубашку и натягиваю одеяло до самого подбородка. Прячу руку в карман брюк, сатанея от мысли, что не успел дать девочке сладкий десерт с вишенкой в виде оргазма.

В дверь палаты просовывает голову медсестра.

– Синьор Алонзо Моретти, – представляет она посетителя.

Скрипнув зубами, киваю, соглашаясь принять неуёмного старикана. Другие, блять, старики в его возрасте спокойно себе цепляют дам бальзаковского возраста на спокойных курортах для пенсионеров, а этот всё никак не уймётся. Гарцует молодящимся жеребцом и не торопится выпускать власть из своих рук.

– Лина, цветочек… – на ломаном русском произносит дед. Он останавливается возле кровати и скрещивает сухие пальцы. На нём чёрный, строгий костюм и белоснежная рубашка. – Очень жаль, что это случилось, – продолжает на итальянском. – Будь осторожна. Ты носишь под сердцем моего правнука!

– Дед, скажи что-нибудь поприятнее. Это судороги. Они случаются у всех! Лина побудет в больнице ещё несколько дней и…

– Нет! – обрывает дед и смотрит на нас по очереди острым взглядом. – Вы что, не понимаете? Фабио Росси уже… позвонил мне и обвинил в попытке инсценировки несчастного случая. Он считает, что больница – это лишь предлог, чтобы спрятать виновницу и дать ей сбежать. Росси уже щёлкают затворами пушек едва ли не на пороге моего дома! Поэтому вы оба… возвращаетесь домой. Врач заверил меня, что опасности для жизни Лины и малыша нет!

– Но…

– Я нанял специалистов. Медики будут дежурить в доме. На всякий случай… Мои слова не подлежат обсуждению, – сурово добавляет дед и разворачивается. Замирает на пороге палаты. – Даю тебе десять минут, чтобы ты… успокоил свою женщину. Лимузин ждёт внизу.

Дверь закрывается за моим стариком. На несколько секунд повисает тишина. Потом я матерюсь вслух, не беспокоясь о том, что это слышит Лина, и возможно, мой малыш.

– Ты слышала? У меня всего десять минут… – выдыхаю и резко отбрасываю одеяло в сторону. Задираю рубашку до самой груди и мягко целую живот девушки. – Знаешь… Когда родится наш сын, я воспитаю его непреклонным. Он не будет зависеть от законов семей. Я хочу, чтобы он стоял во главе всего и мог наплевать на правила…

Наш. Я… впервые сказал это слово.

До этой минуты я всегда говорил мой.

Мой сын. Не наш.

А сейчас… он наш. Он – стал нашим.

Я не понимаю, как такое возможно? Я думал, ледяному сердцу бандита не чужда любовь. Я ошибся.

Мне кажется, я кое-что понял. Что-то очень важное. В тот момент, когда едва не лишился Лины. Она – моё сокровище. Она перевернула весь мой внутренний мир вверх тормашками. Ворвалась в мою дьявольскую душу как всемирный шторм. Перевернула там всё, выкрутила наизнанку.

А страшная ситуация возле бассейна ясно дала мне понять, что Лина теперь моя. Навсегда. Между нами, зародилось нечто большее, чем сраный контракт. И вряд ли я отпущу её от себя хоть на миг. Я думал, её миссия проста – родить, получить деньги и убраться куда подальше обратно в свою Россию. Но что-то изменилось. Что-то больно укололо меня в самое сердце. Новые чувства. Ощущения. Эмоции. Сумасшедшие! Которые я прежде не испытывал никогда. Эти чувства… Они сильнее десятибалльного урагана и двадцатиметрового цунами.

Моя она. Моя Ли-на.

Я готов собственными руками пристрелить Фелицию и оградить Лину от того, чтобы она отдала этой холеной сучке нашего малыша. Я хочу… чтобы моей женщиной, моей женой, моей судьбой… стала Алина.

Опускаясь поцелуями ниже, я раскрываю языком дрожащие лепестки, скользкие от влаги. Вкручиваюсь языком в волшебную дырочку Лины, всасываю розовую, сочную мякоть её киски. Она течёт шелковистой смазкой на мой язык. Кажется, я ещё никогда не делал куни так часто, как делаю это ей. Мне нравится лизать и лакать её соки… Несколько резких движений языком хватает, чтобы Клубничка затряслась от оргазма. Шаловливая ручка Лины накрывает мой пах, сжимая мощный стояк через ткань брюк.

– Ты хочешь меня, Леон?

– Всегда…

Лина тянет змейку вниз и встаёт, сбрасывая рубашку через голову. Опускается на кровать на четвереньки так, что её попка, и мокрая от влаги киска, находятся напротив бугра в моих трусах. Наталкивает бёдрами назад и трётся об меня, оставляя мокрый след смазки.

– Возьми меня сейчас. Здесь. Пока нет никого из посторонних…

Клубничка едва не умоляет её трахнуть. Мне остаётся только вынуть потяжелевший член и засадить его до самых яиц, трясясь от похоти.

Я накачиваю её раз за разом, вколачиваясь до основания, без ума от похоти и горящего в крови адреналина. Опасность для жизни Лины только подстегнула наши желания. Хочется… трахать её, как в последний раз, и выдоить яйца досуха. Заклеймить, как свою женщину, и не отпускать…

Ни-ког-да.

Глава 10. Лина

Мы покидаем больницу почти сразу же. Ведь опасности никакой нет, но Моретти подстраховался, и я знаю, что в доме будут дежурить медики. На всякий случай. Возвращение в поместье Моретти не вызывает у меня бурной радости.

Краткий миг жаркого единения миновал, и снова приходится столкнуться с реальностью, в которой над нашими головами сгустились тучи неприятностей.

Кажется, Леон чувствует мои эмоции и старается меня подбодрить. Потому что как только мы выходим из машины, Леон берёт меня за руку. Он сжимает мою ладонь, переплетая наши пальцы в крепкий замок. Мы вышагиваем по идеально чистой дорожке из дорогого камня вдоль сада, направляясь к особняку.

На крыльце нас встречает прислуга. Они улыбаются и приветствуют господина тёплыми фразами, напоминая голодных котят, которые ластятся к ноге хозяина, выпрашивая лакомство. А вот главную королеву поместья я не вижу. Нигде. Фелиция ни разу так и не поинтересовалась о моём самочувствии. Тем более, даже сейчас, не вышла поприветствовать. Да и всё равно мне на выдру. Со мной мой знойный мужчина, который ни на шаг от меня не отходит. Это всё, что мне нужно прямо сейчас.

– Идём, Лина, хочу тебе кое-что показать.

– Что, Леон? – я заинтересованно смотрю на Моретти, гадая, чем он хочет меня порадовать.

– Сюрприз, – он довольно улыбается, подмигивая. – Думаю, тебе понравится. У меня есть для тебя хорошие новости.

Итальянец намеревается меня взбодрить после страшного случая. И это невероятно приятно. Интересно, что он задумал?

– Звучит заманчиво, – слабая улыбка пленит мои губы.

Мы входим внутрь дома, направляемся в сторону личного кабинета Леона. Пока что ситуация кажется мне весьма загадочной. Он ведь редко кого подпускает к порогу личного кабинета. Только охрану. Или своих очень важных партнёров.

Правда. Зрение меня не обманывает. Мы и правда подходим к массивной и тяжелой двери из красного дерева, покрытой блестящим лаком.

Леон открывает дверь, любезно приглашает меня первую пройти внутрь. И вот я здесь. В святая святых самого опасного человека во всей Италии.

Он никогда прежде не приглашал меня в свой кабинет. Леон никому не позволял здесь находится. Даже Фелиции. Кабинет, обычно, со всех сторон надёжно охраняли его верные шакалы.

Здесь прохладно, изысканно, пахнет элитными сигарами, и привычным парфюмом Леона. Это его запах – мой любимый микс похоти и греха. Запах моего мужчины. Горячего итальянского жеребца. Я узнаю его. Я от него дурею.

Как ненормальная, опустив ресницы, я с восторгом втягиваю ноздрями воздух до опьяняющего головокружения. Я будто пьяна им. Всецело. Греховно. Нет пути обратно. Дьявол Моретти украл и поработил мою невинную душу. Мне кажется, я не смогу вырваться из этого дикого плена. Никогда.

В кабинете мафиози чувствуется особый стиль и пестрящий необыкновенной роскошью интерьер. Не царский, но богатый, по-своему. Кругом дорогая, резная мебель из редких пород тёмного дерева. Напротив большого панорамного окна стоит письменный стол, на котором я вижу изумительную статуэтку в виде гордого льва, выплавленного из чистой бронзы. Властный и важный. Такой же, как и его хозяин – Леон. Лев, значит. Неудивительно и символично. Девиз Леона – быть королём. Везде и во всём.

Просторное помещение окружают высокие шкафы, заваленные книгами и папками. М-м-м… Значит именно здесь могущественный король мафии воротит свои тёмные делишки? Дух захватывает. Подумать только… Я – любимая пассия властного криминального авторитета.

Великий Моретти пригласил меня в своё логово. Это поразительный шанс… Я бы могла… Могла воспользоваться им. И, схитрив, передать важную информацию похитителям Серёжи.

Проклятье! Опять я за своё?! Грязные, отвратительные мысли. Надо гнать поганой метлой вон из головы.

Но мне не хочется больше шпионить. Мне и правда больше не хочется быть крысой и подставлять Леона. Он ведь… Так добр ко мне. Он заботится обо мне, он заставляет меня улыбаться, он угрожает жестокой расправой всем тем, кто угрожает причинить боль мне или обидеть недобрым словом. Он спас меня. Тогда, в бассейне. Испортил свой дорогой костюм. Не думал больше ни о чём. Он поступил как настоящий герой. Если бы не Леон… Если бы ещё хоть минута… Опоздай бы он хоть ещё на одну минуту! Наверно, я бы больше никогда не открыла глаза.

– Нравится комната? – Леон плотно прикрывает дверь и подходит ко мне. Мелкими шажками я отступаю назад и попкой упираюсь в край стола. Странный вздох вылетает из моего рта.

– Бесподобна! Значит, здесь ты работаешь? – интересуюсь. Но сложно контролировать мысли и строить в голове фразы, когда голову потихоньку окутывает сладкий дурман.

– О да. А это… – он делает два широких шага и прижимает меня бедром к столу, будто берёт меня в плен.

Боги!

Я чувствую его чертовски твёрдую эрекцию, мгновенно вставшую в штанах. Она жжет меня даже через плотную ткань одежды. В трусиках начинается всемирный потоп.

Какая же ты всё-таки сучка похотливая, Лина!

Я думаю о сексе больше, чем делаю за день вдохов.

– А стол? Нравится? – Леон алчно смотрит на мои губы, будто уже вгрызается в них зубами, прижимает на максимум к краю стола, так сильно, что мне становится нечем дышать. И проводит рукой сначала по полированной глади стола, а потом плавно скользит ею к моему бедру. Накрывает ладонью ногу, скользит по ней вниз. При этом продолжает пристально смотреть мне в глаза, окуная в свои порочные и ледяные омуты безграничной власти – глаза хищника.

Леон раздвигает мои ножки шире… Я уже вся трепещу и дрожу от предвкушения. Что задумал мой ненасытный жеребец?

– О, да, – я рвано выдыхаю, закатывая глаза, когда его шаловливые пальцы, ныряя под сарафан, цепляются за край моих мокрых трусиков.

Леон дразнит меня. Играет с резинкой кружевных полупрозрачных трусиков, растягивая её, разжигая ещё пуще проклятое несносное желание и адское пламя между ног.

– Хочешь проверить его на прочность, Клубника? – жар частого дыхания обжигает мои губы. – Хочешь я завалю тебя на свой рабочий стол и как следует отжарю?!

Его голос звучит несколько грубо и хрипло. Он будто бы мне угрожает. И… резко щипает за клитор, а я взвизгиваю и почти кончаю. От одного лишь нажатия его дьявольских пальцев!

А Моретти… он самодовольно улыбается, как вылитый победитель, и быстрым рывком накрывает мои губы своими.

Целует бешено, озверело. Языком вбивается до самого горла. Я бьюсь в его руках как пойманная в плен бабочка. Хочу! Ещё! Ещё! И ещё! Быстрей, ритмичней, проворней. Чтобы он работал языком ещё активней и трахал мой рот, пока тот не кончит вместе с хлюпающей от океана влаги киской.

– Так это и есть твой сюрприз? – задыхаясь в его рот, поскуливаю я, цепляя ноготками за накаченные руки моего идеального мужчины.

– Ох, нет. Я не могу сконцентрироваться! Так! Стоп. Что я хотел?

Я уже почти начинаю сладко пульсировать, но Леон отрывается от меня, прерывая поступающее давление. Становится грустно и досадно.

– Потерпи немного, потом продолжим. Он ждёт.

– Кто? Что? – жму плечами.

Твой член. Ждёт меня?

Я трясу головой.

Боги. Я ненавижу себя за это. За то, что стала распутной извращенкой, когда в мою жизнь ворвался проклятый итальянский самец.

Мужчина поправляет на мне платье, а на себе пиджак. Вытаскивает из кармана телефон, что-то на нём клацает, поворачивая телефон ко мне экраном.

Моё внимание приковано к телефону Леона. Дисплей вспыхивает ярким светом – я вижу на нём незнакомого рослого мужчину, светловолосого, коротко стриженного, в футболке цвета хаки и военных штанах. Он… он выглядит очень даже внушительно и эффектно! Большой. Громила. Скала гигантская. Почти макушкой упирается в потолок. У незнакомца выразительные синие глаза, загорелая кожа и титанического размера бицепсы, с виду напоминающие выточенный мрамор. Мужчина выглядит слишком спортивно. Он качок? Бодибилдер? Фитнес тренер? Хотя нет. Он больше похож на амбала-телохранителя. Честно, таких здоровяков я видела лишь в кино. Может он брат Дуэйна Джонсона?

Что это задумал Леон? Он нанял мне секьюрити? Хочет, чтобы я сама себе выбрала кандидата? Поэтому устраивает онлайн собеседование? А ревновать не будет?

Кажется, мы смотрим друг на друга с экранов в режиме реального времени. Да, я понимаю, что это видео звонок осуществляется онлайн. По «WhatsApp».

– Ты хочешь нанять кого-то, чтобы он охранял меня? – неосознанно срывается с моих губ. Очень тихо. Прежде, чем до меня вдруг доходит осознание всего происходящего. Потом я различаю на заднем плане кровать, на которой лежит хрупкая фигурка. Неподвижно. С кислородной маской на лице. Само помещение, в котором находится здоровяк, напоминает палату. В современной клинике.

Я неверно истрактовала то, что хотел показать мне Моретти!

Боже!

– Ох, Леон… – наконец, я понимаю, что происходит.

Я узнаю спящую долгим сном девушку, лежащую на кровати. Зажимаю рот ладошками, почти плачу от слишком… неимоверно сильных эмоций.

– Т-ш-ш, – Леон уверенно меня обнимает, прижимая к себе. Я чувствую его мощное тепло. Оно всегда меня успокаивает.

Он – будто моя личная поддержка и опора в самые страшные моменты, брошенные судьбой, как ядерные бомбы. Но с каких это пор? Я не знаю, когда настал тот самый момент. Когда наши отношения резко изменились? Быть может тогда, когда и он, и я, поняли, что я могла лишиться жизни, отведав яду? Он мог потерять меня. Я – его. Его всё. Его новая жизнь.

Накаченный бугай смотрит на меня строгим, свойственным холодному солдату взглядом, но его пухлые губы чуть растягивается в лёгкой, практически незаметной улыбке.

– Здравствуйте! Меня зовут Руслан, а это… Катя.

Камера поворачивается в бок, изображение приближается фокусом. Я замираю. Не могу сделать глубокий вдох. Будто лёгких лишилась. Будто под воду провалилась на глубину в тысячу километров.

Страх. Волнение. Потрясение. Впивается в кожу миллиардом острых осколков. Телефон перед глазами, и другие окружающие предметы, начинают вращаться, будто я не стою, приземленная к полу, а кручусь на сумасшедших каруселях.

– Тише, Алина, тиш-е-е-е, – Леон вкрадчиво шипит мне на ухо, придерживая меня, лишённую опору, за талию. Ноги и руки превращаются в вату и будто больше мне не принадлежат. – Если ты сейчас же не выдохнешь и не успокоишься, я, к бесовой матери, прерву звонок. Я не хочу, чтобы мать моего ребёнка нервничала. Buona, bella?

– Да, д-да, – я беру себя в руки, расслабляюсь.

Катя. Моя малышка. Моя Катюша!

Я не могу сдержать слёз. Как же долго мы не виделись.

Я понимаю, что Леон нарочно не показывал мне сестрёнку. Думал, я буду рыдать и падать в обморок, вот как сейчас. Стрессов и так предостаточно. Каждая моя слезинка может причинить боль живущему внутри меня крохе.

Но это не значит, что я не думала о Кате. Я думаю о ней каждый день. Почти каждый час. И молю бога, чтобы она пришла в себя. Мне больно. До ужаса больно смотреть на неподвижное, такое бледное, такое несчастное тельце сестры. Я будто сама лично чувствую на себе всю ее адскую боль.

Надеюсь, Леон позволит мне её навестить. Приехать в Россию. Хотя бы на пару дней. Просто посидеть рядом с ней. Хотя бы часик. Взять её за руку. Погладить. Почувствовать её кожей. Её тепло. Ощутить тепло тихого дыхания. Я мечтаю услышать благоприятные прогнозы врачей, которые заверили бы меня, что моя любимая сестричка очень скоро откроет глаза.

Малышка. Маленькая. Живи. Прошу! Борись за жизнь. Умоляю! Я жду тебя. Я безумно хочу увидеть твои невероятные, красивые глаза! И услышать твой звонкий и нежный голос.

По щекам начинают накрапывать слёзы. Я держусь из последних сил, но чёртовы эмоции сильнее меня.

– Здравствуй, Руслан, – дрожащим голосом шепчу я, не сводя глаз с худенькой фигурки Кати. – Я – Л-Лина.

– Врачи говорят, Катя идёт на поправку. С каждым днём всё лучше и лучше. Прогнозы очень хорошие. Не переживайте. Я всегда с ней рядом. Ни на шаг не отхожу. Я – её надёжная охрана. Господин Леон вам говорил об этом?

Киваю.

Внезапно, рядом с кроватью я замечаю большую вазу, в которой стоит очень красивый букет из разноцветных хризантем.

– А эти цветы? – глотая слезы. – Кто ей их принес?

– Ах, эти… – пауза. Охранник добавляет, как будто смутившись. – Я сам периодически меняю букеты.

– Руслан, спасибо тебе большое, – мне очень трудно говорить. Подбородок дрожит. Эмоции на пределе.

– Пожалуйста, – коротко отвечает. Он строг и внушителен. Внешний вид вояки вызывает полное к нему доверие. – До встречи. Я свяжусь с вами позже. Буду связываться через Леона.

Наш разговор по видеосвязи подходит к концу.

– Да. пожалуйста! Звони почаще! Прошу! И показывай мне её. Я очень сильно волнуюсь.

Руслан кивает. Экран гаснет. Я печально вздыхаю, смаргивая слёзы. Хочется увидеть Катю в реальном времени. Улыбчивую. Такую живую, жизнерадостную. Мой лучик света в мире тьмы.

Леон кладёт телефон на стол, тянет меня на себя, заворачивая в тёплые и ароматные объятия.

– Не переживай, твоя сестра в безопасности. Руслан надёжный парень. Бывший спецназовец. Командир спецотряда. На его счету много успешных операций. Они все успешны, Лина. Он войну прошёл. Он монстр своего дела.

– Если бы ты… позволил мне увидеть её хоть на часок!

Леон опускает на меня тёмный взгляд. Он понимает, на что я намекаю. А я понимаю, какой меня ждёт ответ. Не знаю, на что я надеюсь.

– Ты знаешь, почему это невозможно, Лина! – цокает языком. Но найдя следы печали на моём лице, добавляет немного мягче. – Возможно, чуть позже…

Меня с головой вдруг охватывает грусть и отчаяние. До самого вечера я хожу никакая. Будто высушенная на солнцепёке степная трава.