Текст книги "Единственная для бандита"

Глава 27. Леон

– Зря.

– Да пошёл ты, – цежу деду сквозь зубы, наплевав на правила поведения. На разницу в возрасте тоже плевать. На всё пле-вать.

Прогнал Лину, избавился от ядовитой, лживой твари, отравившей мою кровь. Но легче не стало. Сердце ноет так же, как в первый день после её изгнания.

– Ты так и не выслушал её, – талдычит мне дед. Постоянно твердит одно и тоже. – Не выслушал. У неё были оправдания. Веские причины…

– Не ты ли воспитывал меня, чтобы я был как камень? – вскакиваю, бью себя кулаком в грудь, рву рубашки на клочки. – На, смотри! Там пустота!

– Включи мозги, Леон. Шантаж не мог окончиться так быстро. Не мог…

Я быстрым шагом удаляюсь от деда, захлопывая дверь перед его носом. Не слушаю его бубнёж. Ничего не слушаю, о чём он пытается мне сказать.

Мне только больнее с каждым словом, а хочется, чтобы отпустило. На мгновение. На секунду. В беспамятство. В тишину.

Но вместо этого я снова и снова слышу грохот выстрелов и звук рыдания Лины.

Это морок. Это должно пройти. Однажды… Станет легче.

* * *

Посреди ночи я вскакиваю в постели, обливаясь холодным потом. Малыш крепко спит в кроватке. Смотрю на часы – половина третьего. Габриэль просыпался час назад. Я кормил его смесью. Алонзо настаивает на том, чтобы рядом с ним круглосуточно дежурила сиделка. Не хочу. Пока не хочу давать сына посторонней женщине. Сам буду кормить и на руках укачивать. Мой он. Мой малыш. Единственная отдушина в дерьмовой жизни.

Проклятье! Мне снилась чёртова ведьма.

Целая ночь прошла в сущем кошмаре.

Ведьма кричала, умоляла её простить… На коленях ползала.

Но я был непреклонен. Убить мало. Отпустил. Блять! Отпустил, хер знает почему? Пулю должен был всадить лживой бляди, не задумываясь.

Не смог. Слишком красивая. Слишком грустные были у неё глаза, проникновенные. Как у несчастного, брошенного на произвол судьбы котёнка.

Я смотрел в эти глубокие нефритовые омуты и скулил от замешательства. Это глаза нашего сына. Я смог поднять ствол, но не смог выпустить пулю в Лину. Мой сын – её копия. Одно лицо.

Не смог убить своё. Дал слабину. Впервые. Непростительно для криминального авторитета. Одна ошибка может отобрать целое состояние. Мир криминала презирает слабости. Презирает любовь.

Лина меня испортила. Погубила. Сделала слабым.

Я её любил. Взахлёб. А она… убила нашу любовь. Разбудила во мне демона. Тварь из ада. Прежняя жестокость вернулось. Ненавижу эти чувства!

Проверив малыша, я выхожу из спальни, чтобы освежиться, по пути прихватив вторую, наверно, по счёту бутылку виски. Хер знает, не считаю. Сколько я выпил? Одну бутылку, две, три. Трудно сообразить. Литрами хлебаю жгучий яд, мечтая забыться, но разорванной в клочья душе не становится легче.

На первом этаже вижу Дино, который дежурит в настоящий момент.

– Дино, – твёрдым тоном подзываю охранника.

Язык немеет, прилипая к нёбу. Тело шатается из стороны в сторону. Я чувствую себя чучелом, набитым соломой. До чего только ты докатился, Леон Моретти?

– Что изволите, синьор?

– Шлюху.

– Что, простите?

– Шлюху мне вызови! – гаркаю так яростно, что стёкла дребезжат.

– А, да, – тянет слова. – Какую изволите?

– Русскую. Светловолосую, – с силой сжимаю стакан с виски в руке.

Шмяк.

Твою мать!

Так сильно сжал стакан, что тот разбился, вонзившись осколками в руку. Боль на время забрала ублюдские воспоминание. Стало немного легче. Надолго ли? Секунд на десять.

– Но, это… – Дино мнётся, как неуч у доски. – Где взять сейчас, в такой час? Нужно время.

– Найди! Живее, бля! – я вскакиваю на ноги, с психу пинаю кресло ногой.

Да. Я пьяный. Вдрызг. Конкретно.

Нажрался, как ещё никогда в жизни не нажирался.

Думал, пойло пригубит боль…

Но нихера не легчает. Хоть упейся до смерти!

Выебать шлюху нужно. До смерти затрахаать дрянь. Хочется ебать грязную дырку и представлять на месте шлюхи Лину. Дино послушно направляется к выходу на поиски жертвы.

– Трусы купи.

Охранник замирает. Оборачивается, глазея на меня как на полоумного.

– С клубниками. И не в-возвращайся без н-них! Иначе, сука, уволю.

Язык заплетается. Дверь хлопает. Я всё-таки теряю равновесие, падаю на полу, хватаясь за сердце. Которое болит. Жжёт. Пылает. И бешено вбивается в подреберье.

Сдохнуть бы. И перестанет болеть.

* * *

– Вон пошла, – грозно рычу, выбивая из пачки сигарету. Закуриваю, закатывая глаза. Внутри меня бушует смертоносный ураган самых разных негативных эмоций.

Губастая блондинка в трусиках с клубничками лихорадочно хватает с пола свои вещи. Босая, почти полностью голая, она вылетает из комнаты.

Я так и не смог притронуться к шлюхе. На шаг даже не смог подойти. Она и так, и эдак передо мной вертелась, но не смогла завести.

Просто эта шалава не Лина, на которую я мог секундно посмотреть и моментально обкончаться до искр из глаз. Не прикасаясь. Просто, глядя на неё.

Член на чужую бабу не встал. Даже не дёрнулся. Хуй безвольно болтался в трусах, как висельник. Не она это. Не она. И мерзко мне. Погано так сильно на душе, что охота взять ствол, в рот себе его затолкать и застрелиться. Я смотрел на шалаву, и всё равно о суке лицемерной думал. Её звонкий смех внутри души звучал. Её ангельское личико перед затуманенными глазами мелькает.

Не могу так. Не могу.

К сыну вернусь. Он – теперь моё всё. Мой единственный смысл жизнь. Мой наследник. Моя кровь. Надежда для моей империи.

Докурив, я возвращаюсь в спальню. Малыш мирно посапывает в кроватки, рядом на диване дремлет нянечка. Я направляюсь к кровати. Падаю спиной в подушки, засыпаю.

Один и тот же сон. Опять она. Лживая, ненавистная bella. Одна и та же ненавистная картинка. Кошмар продолжается… Лина рыдает. Кричит так истошно, что сердце в груди от крови лопается.

Мы стоим друг напротив друга. Она падает передо мной на колени. Тянет ко мне трясущиеся руки. А я ребёнка на руках держу. Уношу его от предательницы. Поворачиваюсь к дряни спиной.

– Леон, нет! Пожалуйста… Я н-не виновата. Меня з-заставили! Я люблю тебя… Тогда не любила, когда предавала. Но сейчас… Люблю. Прости. Прости. Прости. Не уходи! Я прошу. Не забирай сына…

– Нет. Я ненавижу предателей. Ты это знаешь. Видела. Тогда, в подвале.

– Не прогоняй меня. Не убивай! Умо-ля-ю…

Бах.

Я дёргаюсь. Оборачиваюсь.

Это выстрел. Но стреляю не я.

Лицо Лины искажается болью. Я вижу сон, как реальную картинку жизни. Не как сон. А будто всё, что происходит сейчас, происходит с нами на самом деле.

Она в белом платье. На белоснежной ткани, в области груди, расплывается красное пятно. Расплывается быстро. По груди, по брюшной полости. Она хватается за грудь руками. Всхлипывает. Отводит руки обратно – они в крови. Дрожат. Окровавленные, очень худые. По щекам льются волны слёз. Габриэль в моих руках начинает жалобно хныкать и дёргаться. Нарастающий крик младенца перерастает в истошный вопль.

Нет. Это не он кричит. А я.

– Леон… Прос-ти. Береги нашего м-малыша…

Я бросаюсь к Лине навстречу, к чёрту забываю обо всем на свете.

Бам.

Удар.

Глаза превращаются в стекло. В них жизнь гаснет. Сгущается тьма.

Она падает на холодный бетонный пол. Не двигается.

– Нет! Блять! Нет!

Бегу. Бегу. Бегу. Кричу, рыдаю.

Не могу добежать.

Она умирает. Тонет. Лёжа на грязном полу в густой багровой луже.

Это ли я хотел? Этого ли я желал, блять, когда проклинал ту, которую полюбил больше всего на свете?

Как будто по голове чем-то тяжёлым огрели. Я понял, что погорячился. Вспылил. Надо было поговорить. Выяснить истинную причину того, что толкнуло Лину совершить предательство. Она… шептала, что не виновата, что её шантажировали, угрожали жизнями дорогих людей.

Я вдруг вспомнил. Обрывки сообщений, фраз.

Какой я идиот. Когда в душе просыпается зверь, овладевая здравым разумом, я не соображаю ничего. Мной управляют эмоции.

Сложный характер. Ядовитая кровь.

Надо всё выяснить. Немедленно.

Лина не такая. Ведь не такая же тварь, какой я её нарёк?! Не могла так искренне притворяться рядом со мной. Все её эмоции, за девять месяцев, были натуральными.

– Лина! – ору я, подскакивая на кровати.

Потный, дрожащий в нервных конвульсиях. Перед глазами до сих пор мигает та ужасная картина. Кровь. Слезы. Остывшее на полу тело любимой девушки.

– Это с-сон… Просто сон, – срывающимся тоном талдычу себе, раскачиваясь на кровати, обхватив голову. – Сон. Сон. Сон.

Придя в себя, осматриваюсь.

Габриэль плачет. Няня укачивает его на руках, подкармливая с бутылочки. Я вдруг понимаю, почему малыш проснулся. Не только из-за моих воплей. Малыша разбудил звук пиликающего телефона.

Смотрю на дисплей – номер незнакомый.

Отвечаю.

А вот в динамике раздаётся очень даже знакомый голос.

Где я его слышал? Не могу вспомнить. Но со мной общаются на русском. Без акцента.

– Эй, ублюдок! Чё, не спишь? Твоя шлюшка у нас! И она сдохнет. Если через шесть часов ты не явишься лично по указанным координатам. В Россию. Успеешь, а? Высылаю фото. Как доказательство.

Телефон пиликает от звука входящего сообщения.

Дрожащими пальцами я жму на экран, открывая присланный медиафайл от неизвестного номера.

Мгновенный холод парализует тело, утягивая меня на самое дно могилы. Голова кругом. Горло душит. Грудь рассекают невидимые лезвия нереального страха.

Клубничка. Связана. С закрытым ртом. Без сознания.

Лежит на грязном бетонном полу. На том самом, будто из сна.

На ней белое платье. Точь-в-точь такое же… как в кошмарном сне.

А над худеньким тельцем возвышается громоздкая тень с пистолетом в руках, дуло которого направлено беспомощной девушке точно в сердце.

Глава 28. Лина

Я медленно открываю глаза. Голова дико болит. Как будто снаряды взрываются, как будто я только что по минному полю бежала… Тело ноет. Меня словно палками молотили ночь напролёт!

Мотыляю головой, жадно хватаю губами спёртый воздух. Здесь душно. Воняет нечистотами. Меня начинает мутить. Я едва не блюю на грязный пол, какого-то грязного помещения.

Зрение восстанавливается почти полностью. Я постепенно прихожу в себя.

Мамочки… Где я? Ничего не помню. Ужасно, мучительно сильно болит голова. Сознание и тело плавают в каком-то тошнотворном сиропе. Все окружающие предметы дрожат перед моими глазами.

Помещение просторное, затемнённое. Над потолком, на длинном проводе, раскачивается одинокая лампа. Неужели у меня сотрясение головного мозга?

Через несколько секунд я начинаю понимать, что происходит.

Я сижу на ржавом стуле, прикованная к нему верёвками. Слышу гнусные смешки. Шаги. Мат-перемат. Кто-то приближается.

Страшно. Очень-очень страшно.

– Очнулась, Клубничка? – звучит презренный смешок.

Из тени выходит высокая фигура в тёмном спортивном костюме. Лицо ублюдка искажает кривая усмешка, а в руках блестит острая сталь охотничьего ножа.

Нет! Нет! Нет!

Как же так? Как? Что происходит?

Чёрт. Нет! Нем может быть…

Это Сергей.

В голове громыхает ядерный залп.

Я вспоминаю. Всё вспоминаю, что было до того, как я упала и потеряла сознание.

Сергей ударил меня чем-то тяжёлым по голове. На время я лишилась не только чувств, но и памяти.

– Ублюдок! Мразь! Тварьё поганое! – эмоции рвут душу в клочья.

Я озверело раскачиваюсь на стуле, пытаюсь выбраться из пут.

– Катя! Где Катя? – воплю, до срыва связок.

– А-ну заткнись! – сукин сын делает шаг вперёд и отвешивает мне по лицу хлёсткую пощёчину. – Не ори, дура! Твоя игра ещё не окончена… Ты была пешкой в войне двух серьёзных людей. Осталось совсем чуть-чуть до финала. Ты – наша пешка. В кровавой игре двух влиятельных авторитетов. Имея тебя, угадай, кто выиграет? А кто… сегодня с позором сдохнет!

Козёл!

Значит, игра. Ложь. Постановка.

Дура я… Дура!

Как же так?

Я не верю в то, что слышу… Это не может быть правдой.

Это – настоящий конец света.

Наш диалог прерывается звуком шаркающих шагов.

Я поворачиваю голову на шум, присматриваюсь, когда вижу незнакомого полноватого мужчину, низкого роста, с залысиной в половину черепа и короткими седыми волосами у висков. На толстяке красуется дорогой костюм с белой рубашкой. Он деловито шагает к нам, нахмурив густые брови, с интересом рассматривает меня.

– Ну что, сын, всё готово? – хрипло спрашивает.

Кто? Сын?

Что за…

Сергей говорил, что у него отец умер. Его воспитывал отчим. И снова ложь! Потому что этого пузатого седовласого кабана я вижу впервые в жизни.

– Что? Сын? Серёжа, мерзавец, что происходит? Объясни, наконец!

– Что она верещит как резаная? Ты ей ничего так и не сказал? – с издёвкой хохочет. – А-а, так вот она какая, шлюха Моретти? Его одержимость. Та, которая смогла влюбить в себя суку-итальяшку?

Толстосум в дорогом костюме из чёрного атласа приближается ко мне. Я не могу сделать вдох, когда незнакомец нависает надо мной сверху смертоносной тьмой. Грозно сканирует взглядом. Телу становится зябко, дрожь усиливается. Отвратительный тип. Меня сейчас стошнит прямо в его напыщенную, высокомерную рожу.

Кажется, я вижу в его пухлом лице схожие черты внешности с бывшим парнем. Глаза. Один в один. И взгляд схожий. Неужели холёный олигарх на самом деле отец Сергея?

– Кто вы? Вы, действительно, отец Серёжи?

– Да. Сергей мой внебрачный сын. Имя моё – Борис Злобин. Может слыхала, курвочка?

Злобин. Злобин. Задумываюсь… Да. Слышала. Неужели он – тот самый олигарх-нефтяник? Он ещё в мэры в прошлом году баллотировался.

– Ничего такая, – сверкает акульим оскалом. – У Моретти крыша капитально рухнула. Неудивительно! Лакомая девочка. Я бы сам с удовольствием натянул во все отсеки… – хохочет жиртрест мерзкий. – Вот я и нашёл его слабое местечко, – дряблые пальцы старикашки тянутся к моему лицу, я отстраняюсь максимально назад, насколько это возможно. – Пиздец, никогда не думал, что легендарный Моретти будет думать членом, а не башкой. Такую империю загубил. Ради кого? Ради смазливой мордашки бабы. Или у тебя дырка волшебная, Алина Полякова? Признавайся, чем ты итальянского мафиози закадрила? Хорошая постельная шлюшка? М? – грубо хватает за щёки, надавливая. – О, может, покажешь и мне тоже, на что ты способна? Может, мы тебя на пару с сыном на членах прокатим? Была шлюха Моретти, станешь шлюхой Злобиных. Делов-то. А? Давай, малышка, подыграй нам! Уделаем говнюка Моретти вместе. Переходи на нашу сторону. Не обидим такую сладкую девочку. Отомстим Леону вместе, что скажешь? Он ведь с тобой как с собакой обошёлся. Ребёнка отобрал, тебя едва не убил. Когда мы покончим с Леоном, станем самыми богатыми и влиятельными людьми мира. Ты ведь хочешь денежек? Вы ведь, бляди, спите со всеми подряд у кого кошелёк толще. Какая разница кому сосать, если казна не хуже? Мы с сыном займём лидерство. Леон превратится в воспоминание.

Слов нет. Горло от боли и обиды распирает. Не могу ни говорить, ни дышать, ни кричать.

Подлецы, гниль проклятая! Сергей, тварьё! Ненавижу!

Это Сергей кругом виноват! Это он Катю сбил! Потому что она… увидела его – живого. Свободного. Трахающегося за рулём с Оксаной. В то время, когда я думала, что он бедный в плену умирает.

Я только сейчас это поняла. Но Сергей провернул дело настолько профессионально, что любая бы на моём месте поверила.

Постановка. Чёрт. Те видео, сообщения, фотографии, общение с бандитами… Проклятая постановка. Ложь. Обман.

Ненавижу. Ненавижу. Проклинаю.

Боже, как больно! Какая я глупая, доверчивая дура!

– П-пошли вы! – набираю слюны и плюю в мразей.

– Неправильный ответ, сучка!

Шлепок.

Злобин с силой бьёт меня по лицу. Голова дёргается вправо. Мне почти не больно. Я слишком зла. Ублюдки! Какие же всё-таки ублюдки бессердечные. Особенно Сергей, который так умело играл роль самого лучшего на свете парня.

– Расскажи, недоумок, когда ты задумал провернуть всю эту дрянь со мной?

Я начинаю слепнуть от обиды, от давящих на глаза слёз. Но хочу знать всю правду!

– В отеле, – отвечает Сергей. – Когда ты на шайку Моретти налетела. Он на тебя тогда так жадно покосился, понравилась ты ему, дура. Я понял, что из тебя выйдет отличная шпионка. Я долгое время не знал, как втереться в доверие к Моретти и начать сливать всю инфу о поставках, чтобы шаг за шагом разрушить в дерьмо процветающую империю льва бизнеса – Моретти, и передать владение городом папе.

Папе…

Наконец-то паззлы неясности складываются в одну крепкую и чёткую картинку.

– А тут ты как раз подвернулась так удачно. Прости, кис, всего лишь бизнес. Пришлось пожертвовать нашей «любовью», деньги вкуснее поцелуев. Но ты сама виновата, я ведь тебя просил, да? Предупреждал не шастать возле люксов!

– Какой же ты подлец… Редкостное дерьмо.

– А ты шлюха! – ревёт, топая ногой. – Держи язык за зубами, не смей болтать лишнего и не зли меня. Иначе въебашу раньше, чем придёт время.

– Ты хоть любил меня? Любил когда-нибудь? – сдавленно шепчу.

– Любил. Врать не буду. Мои чувства были серьёзны. Пока не объявился отец и не предложил мне стать его правой рукой. Я тогда в отель как раз устроился работать.

– Ты дурак Серёжа! А ты уверен, что Злобин твой отец?!

– А-ну заткни стерву! – озверев, Злобин бьёт меня по затылку.

Прикусив язык от боли, я замолкаю.

– Уверен, – отвечает олигарх, – хватит базара, тебе незачем знать больше, ты всё равно скоро умрёшь. Все умрут. Я с корнем вырежу род Моретти. Раз ты не хочешь в наши ряды, то сдохнешь. Ты, твой Леончик, твоя сестра и ваш недавно рождённый Габриэльчик.

– Не смейте! Сына не трогаете! Прошу! Делайте со мной, что хотите, но ребёнок в чём виноват?

– В том, что в нём течёт кровь Моретти, – хмыкает олигарх, закуривая сигару.

Сыночек, мой малыш. Боже, помоги нам! Не отбирай у меня дорогих людей. За что? Скажите, за что?

– Вы нелюди… Вы хуже дьявола, – вот-вот, я начну рыдать кровавыми слезами.

– Мы просто бизнесмены, милая, – Злобин выдыхает мне в лицо вонючую струю дыма. – Ничего личного. Конкуренция. Власть. Бабло. Терпеть не могу того, кто переходит мне дорогу, крадёт у меня кислород. Моретти начал воротить свои ёбанные делишки в моём городе. Понастроил отелей. Что ж, скоро всё его – станет моим.

Мой голова до сих пор раскалывается. Кажется, где-то на затылке пульсирует открытая рана. Подонок ударил меня графином по голове. Я быстро потеряла сознание. Но сейчас, начинаю вспоминать всё, что было до удара.

Сестра!

– Где Катя! Где она? – дёргаюсь на стуле как сумасшедшая, кричу до пожара в горле.

– Инвалидка твоя рядом, за стенкой валяется, – Сергей сплёвывает на грязный пол. – Если бы не увидела нас с Оксанкой, на двух ногах бы ходила, а не как лягушка ползала с перебитыми лапами.

– Не трогайте её, прошу. Она вообще здесь ни при чём! – топаю ногами.

Умереть хочется. От невозможности, беспомощности своей убогой, чтобы повлиять на ситуацию.

– Доверчивая ты, Лина, – Сергей торжествующе смеётся, резко хватает меня за подбородок. – Как же легко было легко и сладко тебя ломать… Мы с парнями ржали, когда ты с ума сходила и думала, как бы к Моретти подлизаться. Но я знал, верил, что ты сможешь. Ты ведь у меня девочка целеустремлённая и упорная…

– Подонок. Настоящая гниль поганая, – слеза медленно катится по щеке.

Сергей сильнее хватает меня за скулы, будто тисками кожу вспарывает, наклоняется очень близко, шепчет зловеще, поглаживая тыльной стороной ладони, пахнущей куревом, по свежей ране:

– Последний поцелуй, милая! Подари мне свой сладкий ротик… Последний раз. И умри.

– Н-нет! Ты прокля…

Сукин сын впивается в мои губы. Больно. Очень. Его отец глумливо стебётся, заливаясь смехом. Я захлёбываюсь в отвращении, как будто меня в кучу мусора бросили и я тону там. Мусор везде. В лёгких, в печени, в почках, в сердце.

Скользкий язык врывается в мой рот. Я не могу вырваться, ведь я связана. Разве что… кусаю! За язык мерзавца. До вкуса крови. Наслаждаясь триумфом.

– Ах ты ж ёбаная овца!

Зажмуриваюсь. Подонок замахивается кулаком. В этот раз боль будет на грани.

– Босс, к складам несётся тонированная иномарка.

Сергей отстраняется, отпуская моё истерзанное в кровь лицо. Переключает внимание на влетевшего в комнату парня.

– Внимание! Всем приготовиться! – вопит Злобин.

Старый подонок вытаскивает из кармана ствол, клацает обоймой, перезаряжая.

Сердце в груди пропускает удар.

Сейчас это случится.

Глава 29. Лина

Высокая и крепкая фигура появляется в проходе большого грязного помещения с замызганными окнами. Здесь холодно, сыро. Воняет мусором. Я узнаю своего любимого. По походке, по внушительному телосложению. Рыдать хочется ещё больше. От страха и радости одновременно.

Леон пришёл. Не может быть. Пришёл!

Нужна значит. Любит. Всё ещё любит.

Остыл. Теперь на помощь пришёл. Чтобы спасти.

– Леон! – я рвано кричу, дёргаюсь к любимому, захлёбываясь в истерике.

Он молчит. Взглядом насквозь душит. Нет. Не меня. Врагов своих презренных, которые причинили боль его собственности. Готов разорвать любого. За каждую выплеснутую слезу его женщины.

Верзилы – бандитские наёмники, обступают меня со всех сторон, закрывая широченными спинами.

– Суки, – Леон тихо рычит, сжимая кулаки.

Он не может подойти ближе. Я хнычу, на разрыв души, начинаю раскачиваться на долбанном стуле, но меня мгновенно осаждают.

– Не дёргайся, иначе пулю всажу в лоб. Сначала тебе, потом чпокарю твоему, – холодное дуло пистолета втыкается в центр спины, между лопаток.

Замираю. Слёзы сами по себе скрапывают с щёк. Пустым взглядом я смотрю на любимого и молюсь, чтобы Боже нас пощадил. Свои взглядом я без слов демонстрирую Леону все свои чувства. Извиняюсь перед ним. В сотый, нет, в миллионный раз подряд.

Простил? Простил, же! Иначе бы не пришёл.

Леон. Леон. Леон.

Как же сильно, безмерно, безумно, неистово сильно я тебя люблю.

– Девчонку отпустите, – грозно приказывает Моретти. – Я один пришёл. Безоружен, – руки вперёд выбрасывает.

– Вот это да? Что, Моретти реально из-за девчонки рискнёшь всем? Даже своей шкурой? Это тупо.

– Это чувства, – спокойно возражает Леон. – Их не за какие деньги не купишь. Я жизнь за Лину отдам. Тебе, жирному мешку это не понять.

Слова Леона бьют в самое сердце.

И снова меня совесть раздирает на клочки.

Как я могла предать? Как?

Не он был чудовищем. О, нет! А тот, от кого я никогда не ожидала ножа в спину. Чудовищем оказался Серёжа. Тот, с которым мы вместе выбирали обручальные кольца и собирались пожениться.

* * *

– Значит, ради спасения её шкуры ты готов… на всё, – глумливо говорит Злобин. – Что ж… Давай, – машет стволом в сторону стола. – Мои юристы всё подготовили.

Из толпы прихлебателей Злобина отделяется высокий, крепкий мужчина с залысинами на голове. В правой руке зажата ручка дорогого кожаного портфеля. Он подходит к столу, начиная раскладывать бумаги. Наверное, это юрист. Он никуда не торопится, раскладывает бумаги ровными стопками и только потом, осуществив задуманное, выпрямляется.

– Всё готово, Борис Глебович, – произносит мужчина с лёгкой отдышкой, промокает платком пот, выступивший на лбу. Он с опаской косится на обилие оружия и заметно нервничает. – Можно подписывать бумаги.

– Хорошо. Далеко не уходи, Чащин. Проверить надо будет, чтобы итальянская рожа всюду, куда надо, подписи поставила… – диктует Злобин.

– Что это? – шепчу еле слышно.

Сергей присаживается рядом со мной на корточки, нагло кладёт свою лапу мне на колено и продвигает пальцы выше по ноге. Леон стремительно оборачивается, бросившись в мою сторону.

– Убери от неё свои лапы! Или сделки не будет! – рычит, словно зверь, сверкает тёмными глазами.

Его останавливают в ретивом броске, удерживая вчетвером. Сергей глумливо просовывает руку дальше между моих бёдер.

– И что ты мне сделаешь, если я трону её за куночку?

При этих словах Сергей щиплет меня за промежность. Больно становится так сильно, что я вскрикиваю очень громко.

– Сергей! – прикрикивает Злобин. – Потом развлечёшься.

– Убью. Всех! – обводит тяжёлым взглядом собравшихся Леон. – И тебя. И тебя… А тебя, – выплёвывает в сторону Сергея. – С особым удовольствием.

– Ты не в том положении, чтобы командовать!

Сергей неохотно выпрямляется, но напоследок лапает, будто невзначай, меня за грудь.

– Подписывай бумаги, макаронник! – Борис Злобин потирает пухлые ладони от нетерпения, гнусно хихикая.

По моему лицу катятся слёзы. Я кляну себя за глупость и доверчивость. Если бы я раньше разглядела в Сергее плохое, ничего этого бы не было. Слёзы крапают из глаз произвольно, блузка насквозь промокла, словно я её надела сразу же после стрики. Я даже не могу их вытереть, потому что руки крепко-накрепко связаны за спиной.

Сквозь мутную завесу смотрю, как Леон опускается на стул, начинает подписывать бумаги. Его спина держится идеально ровно, плечи расправлены. Он ставит подпись в нужных местах, но делает это неторопливо. Будто на него не наставлено множество стволов.

Я восхищаюсь его выдержкой и умением владеть собой в экстремальных ситуациях. Я едва живая от всего, что происходит, но в Леоне чувствуется мощь и стальной характер. Дай бог нам выйти живыми… из этой заварушки!

Но не успела я начать молиться, как сбоку раздаётся приглушённый голос Серёжи. Он смакует свои слова, говоря:

– Он не уйдёт живым, – говорит Сергей вполголоса. Как будто хвалится передо мной своими планами. – Как только Моретти подпишет все бумаги, его схватят. В особняк Моретти уже направили нужных людей. Старика, ребёнка… всех пришьют. От клана Моретти не останется ни следа. Мой отец получит рынок и влияние не только в России.

– Ты чудовище! Всё ради денег?!

– Таков наш суровый мир, Лина, – деланно тяжело вздыхает Серёжа. – Своё место под солнцем всегда нужно заслужить. У меня влиятельный отец, но, чтобы занять место рядом с ним, я должен был доказать, что достоин этого…

Вот так. Это всего лишь задание для Серёжи. Проверка на прочность собственным отцом.

– Так долго тянул, – всхлипываю. – Почему?

– Думал, всё рванёт быстрее, – откровенничает бывший парень. – Но не вышло. Папа дал мне полную свободу действий. План и его осуществление были полностью моей задачей. Старался, как мог, – прочищает горло. – Сначала я хотела разрушить бизнес Леона изнутри. Но ты мне планы подпортила, залетев. Потом Моретти оградил тебя так, что не подобраться было. Пришлось импровизировать…

– Если бы не получилось? – спрашиваю я, чтобы потянуть время.

– У меня было парочку вариантов, которые я придумал на всякий случай. Но всё же вышло, как нельзя лучше. Смотри, мой папа богатеет с каждой секундой. Я – тоже, ведь теперь я по праву займу место по правую руку Злобина. Ведь как только мой старый хрыч отбросит копыта, именно я возглавлю империю, – заявляет довольно. – Жаль, только ты меня разочаровала. Шлюшка…

– Что?! Да как ты смеешь?!

– А что такого? Ведь ты ещё задолго до развязки к Моретти прикипела. Удовольствие получала. Не ври, – шипит злобно. – Не ври, что это не так! Наши люди издалека следили, как ты кайфовала рядом с ним.

– Да, – признаюсь. – Я испытывала счастье и сгорала от стыда в начале, думая, что тебя обманываю. Надо было просто отдаться чувствам и забыть про тебя. Сразу же.

– Большой хер решает всё? – спрашивает Серёжа с ярким презрением.

– Леон – настоящий мужчина, а ты – слизняк. У тебя бы никогда не хватило сил справиться с Леоном, как мужчина. Поэтому ты решил действовать через меня. Только трусы впутывают в мужские разборки женщин…

Я бросаю взгляд на Серёжу, видя, какой злостью наливается его лицо. Он разочарован и зол, мои слова уязвили Сергея. Но значит ли это хоть что-то, когда мы находимся в руках врага?

Я и Леон – мы просто пленники. По щекам, не переставая, льются слезы.

Мне кажется, что мы обречены. На смерть.

* * *

Время тянется мучительно медленно. Мои руки и ноги ноют, щека наливается синяком от ударов. Леон откладывает ручку в сторону.

– В чём дело? – подскакивает Злобин. – Ты подписал не всё. Вот ещё дарственная. Подписывай! – указывает толстым пальцем на лист бумаги. – Живо!

– Разумеется. Подпишу. Но только после того, как выведете Лину из помещения. Она должна отойти на безопасное расстояние. Как только я буду знать, что она в безопасности, я подпишу оставшиеся бумаги.

– Эй ты, падаль! Я могу просто пристрелить твою игрушку и забрать себе всё.

Леон откидывается в стуле, забрасывая нога на ногу.

– Валяй. Мне всё равно нечего терять. Ей – тоже, ведь сына она больше никогда не увидит, со мной быть не сможет.

– Но она же ценна для тебя! Подписывай.

– Очень ценна. Но это моя проблема. Не её. Так что выведите девушку… Потом вернёмся к подписанию бумаг, – диктует Леон.

Злобин мнётся на месте, переглядывается со своими прислужниками. Спустя мгновение его губы расплываются в улыбке, но глаза опасно сверкают, как у хищника, задумавшего сцапать добычу.

– Выведи её, Сергей! – командует Злобин своему сыну.

– Но…

– Выведи, сынок, – сладким голосом поёт олигарх. – Найдёшь себе другую девочку в постель…

– Бля-я, – тянет тупорылый осёл, нехотя разматывая мне руки. – Поднимайся, овца. Вали вперёд.

Толчок в спину.

Запястья ноют и пульсируют от боли и натёртостей пут. Ноги не держат тело. Я встаю со стула, чувствуя себя стогом соломы. Шатаясь в пространстве, бросаю жалобный взгляд на Леона. Он смотрит на меня, не моргая. В чёрных глазах мафиози клубится надежда. И страх.

Леон что-то шепчет мне. Издали. Тихо-тихо. Даёт тайный сигнал. Едва заметно показывает на замызганные окна, лишь только взглядом. Или мне показалось? Но он так спокоен…

Наверное, у Леона есть план. Разумеется. Моретти не трусливый щенок, не из тех, кто добровольно сложит руки и похоронит себя.

Я пытаюсь читать по губам, но Сергей продолжает толкать меня в спину.

– Беги, Лина. Бе-ги.

В моей голове как будто звучат эти слова.

Бах!

Оглушающий хлопок.

Бах! Бах! Бах!

Череда взрывов.

Дым. Едкий, травящий. Будто кто-то кинул в каждое окно по дымовой шашке.

– Беги, Лина! Беги!

Теперь Леон кричит по-настоящему.

Я резко разворачиваюсь, со всей силы бью коленом в пах Сергея. Не понимаю, откуда у меня берётся смелость.

– Сука, блять!

Бывший парень падает на пол, кривясь от боли. Помещение почти полностью наполняется дымом. Глаза жжёт, лёгким нечем дышать. Я замахиваюсь, не позволяя опомниться уроду, бью его кулаком по роже. Ещё. И ещё.

Больно! Кисть хрустит, горит огнём. Я царапаю лицо Сергея ногтями, вспоминая все его мерзкие слова. Его оскорбительные ругательства. Его предательство. Ложь. Ненависть. Боль! Которую он причинил не только мне, но и Катюше…

Бью, бью, бью. Что-то кричу. Не контролирую себя, растворяясь в глубоком аффекте. Слишком много ярости скопилось.

Мерзавец приходит в себя, уклоняется от замахов, поднимает руку, чтобы нанести ответный удар, а я готовлюсь с к боли, но меня вдруг хватают за талию крепки руки и куда-то тащат.

Позади свистят пули, стоны и крики режут уши. Закашливаясь, я почти теряю сознание от удушья… Как вдруг оказываюсь на воздухе. Меня быстро на руки подхватывают, куда-то несут.