Текст книги "Прекрасная незнакомка"

– Хорошо. Поднимайтесь. Но только на несколько минут.

Дрожащей рукой она повесила трубку и почувствовала такую слабость, что ей пришлось закрыть глаза.

Она даже не успела переодеться, когда зазвенел дверной звонок. Она просто туже завязала пояс на халате и пригладила волосы. Они волнами спадали ей на спину, длинные, тяжелые, и она выглядела значительно моложе, чем когда укладывала их в элегантный узел. Она помедлила у двери, прежде чем открыть ее, напоминая себе, что еще не поздно отказаться впустить его. Но вместо этого она повернула замок и нажала на ручку. И застыла, глядя на необыкновенно красивого мужчину, стоявшего в ожидании на пороге. Оба молчали какое-то мгновение, потом она отступила на шаг и сделала ему знак войти. Но теперь на ее лице уже не было улыбки, оно было очень серьезным.

– Привет. – он нервничал как мальчишка и долго стоял посреди комнаты, не сводя с нее глаз. – спасибо, что позволили мне прийти. Я понимаю, это чистое безумие, но я должен был увидеть вас. – И, глядя на нее, он сам удивлялся, зачем пришел к ней. Что он собирался ей сказать? Что он вообще мог сказать, кроме того, что всякий раз, когда видит ее, он влюбляется в нее все сильнее? А когда он ее не видит, ее образ преследует его как видение, без которого он не может жить. Но вместо этого он просто посмотрел на нее и кивнул: – спасибо.

– Все в порядке, – тихо сказала она, – не хотите что-нибудь съесть? – Она рассеянно указала на огромный стол на колесиках, но он покачал головой:

– Благодарю. Я уже поужинал со своей племянницей. Я не собирался прерывать вашу трапезу. Почему бы вам не сесть за стол и не приступить к еде?

– Ужин подождет.

После небольшой паузы она вздохнула и медленно подошла к окну. Она посмотрела в окно невидящим взглядом, затем снова обернулась к нему:

– Алекс, мне очень жаль. Я глубоко тронута вашими чувствами, но ничего не могу поделать.

Она говорила с ним голосом одинокой принцессы, всегда подчиняющейся своим монаршим обязательствам и сожалеющей о том, что иначе поступить не может. Все в ней было аристократичным: и осанка, и выражение лица. Даже в розовом атласном халате Рафаэлла Филлипс смотрелась королевой до кончиков пальцев. Единственное, что говорило Алексу о ее человеческой сущности, – это острая боль в глазах, которую она не могла скрыть.

– А как быть с тем, что чувствуете вы, Рафаэлла? Как насчет вас?

– Что насчет меня? Я – это я. Я не могу этого изменить. Я жена Джона Генри Филлипса. И я была его женой почти пятнадцать лет. И я должна вести себя соответственно. Всегда.

– И сколько лет он был… таким, как сейчас?

– Больше семи.

– И вам этого недостаточно? Убеждать себя, что вы выполняете свой долг? Это утешает вас при мысли о загубленной молодости? Сколько вам сейчас? Тридцать два? И вы живете такой жизнью с двадцати пяти лет. Как вы можете? Сколько вы собираетесь терпеть дальше?

Она медленно покачала головой, и глаза ее налились слезами.

– Я должна. Вот и все. Остальное не имеет значения.

– Конечно, оно имеет значение. Как вы можете так говорить? – Он подошел ближе к ней и нежно посмотрел на нее: – Рафаэлла, мы говорим о вашей жизни.

– Но у меня нет выбора, Алекс. Вы никак не хотите этого понять. Может быть, та жизнь, которую ведет моя мать, лучше. Может быть, в этом есть смысл. Таким образом она избегает искушений. Никто не сможет приблизиться к вам настолько, чтобы заставить делать выбор. Поэтому вопрос выбора и не стоит.

– Простите, что причиняю вам боль. Но почему обязательно нужно делать такой выбор? Почему мы сейчас об этом говорим? Почему мы не можем быть просто друзьями, вы и я? Я ничего не буду требовать от вас. Но мы сможем видеться, как друзья, может быть, обедать вместе.

Но это было лишь мечтой, и он знал это. И Рафаэлла знала это и покачала головой:

– Как долго это сможет продлиться, Алекс? Я знаю, что вы чувствуете. И я думаю, что вы знаете, что я чувствую то же самое.

Его сердце вспыхнуло при этих ее словах, и ему захотелось обнять ее, но он не решился.

– Можем мы забыть это? Сможем притвориться, что этого нет?

Но выражение его лица говорило о том, что это невозможно.

– Я думаю, мы должны это сделать. – И с храброй улыбкой она добавила: – Может быть, через несколько лет мы снова встретимся.

– Где? В вашем фамильном замке в Испании? После того, как вас там запрут? Кого вы обманываете? Рафаэлла… – Он подошел к ней и нежно положил руки ей на плечи. Она посмотрела на него своими огромными, встревоженными черными глазами, которые он уже так любил. – Рафаэлла, люди всю жизнь проводят в поисках любви, мечтая о ней, нуждаясь в ней, и большей частью не находят ее. Но однажды, редко, очень редко, она приходит к вам, стучит в вашу дверь и говорит: «Вот она я, возьмите меня, я ваша». И когда она приходит, как можете вы отвернуться от нее? Как можете вы сказать: «Не сейчас, может быть, позже?» Как можете вы отказаться от этой возможности, зная, что она может никогда не повториться?

– Иногда такая возможность – это роскошь, которую человек не может себе позволить. Я не могу сейчас себе этого позволить. Это будет неправильно, и вы понимаете это.

– Нет, я этого не понимаю. Если вы позволите себе любить меня, разве это отнимет что-нибудь у вашего мужа? Как это отразится на нем, в его положении?

– Это может отразиться, – она не сводила с Алекса глаз, а он продолжал держать ее за плечи, пока они стояли, лицом к лицу, посреди комнаты. – это может отразиться, если я стану относиться безразлично к его нуждам. Если я не буду рядом, чтобы проследить, что за ним ухаживают так, как надо. Если я свяжу свою жизнь с вами и забуду о нем. Это может убить его. Для него это будет разница между жизнью и смертью. Я никогда не смогу так предать его.

– Я никогда вас об этом не попрошу. Никогда. Разве вы этого не понимаете? Я уже говорил, что уважаю ваши с ним отношения, уважаю все, что вы делаете и чувствуете. Я все это понимаю. Я просто говорю, что вы имеете право на большее, и я тоже. И это не должно изменить то, что есть между вами и вашим мужем. Клянусь, Рафаэлла. Я просто хочу разделить с вами то, чего у нас нет и, может быть, никогда не было. Я вижу, что вы живете в вакууме. И я тоже. Во многих отношениях я живу так очень долго.

Рафаэлла посмотрела на него, и в ее глазах все еще были боль и решимость.

– Откуда вы знаете, что между нами что-то будет, Алекс? Может быть, то, что вы чувствуете, – это иллюзия, мечта. Вы совсем не знаете меня. Все, что вы думаете обо мне, – это фантазия.

На этот раз он только покачал головой и нежно прижался губами к ее губам. На секунду он почувствовал, как она замерла, но он так быстро и крепко прижал ее к себе, что она не смогла оттолкнуть его. А спустя несколько мгновений и не захотела. Она прижалась к нему, как если бы он был последним мужчиной на планете, и все ее тело охватила страсть, которой она до сих пор не испытывала. А затем она отпрянула от него, с трудом переводя дыхание, и, покачав головой, отвернулась.

– Нет, Алекс. Нет! – Она повернулась к нему, и в ее глазах горел огонь. – Нет! Не делай этого! Не искушай меня тем, чего я не могу себе позволить! Не могу, и ты это знаешь!

Она отвернулась, плечи ее поникли, на глазах выступили слезы.

– Пожалуйста, уходи.

– Рафаэлла…

Она в смятении обернулась; ее глаза еще больше на заострившемся личике. И вдруг он увидел, как она словно растаяла под его взглядом. Огонь в глазах потух, и она на мгновение закрыла их, а потом подошла к нему, обняла и жадно прижалась губами к его губам.

– Родная, я люблю тебя… я люблю тебя…

Его голос был нежным, но при этом взволнованным, а она прижималась к нему и целовала со всей сдерживаемой в течение семи лет страстью. А потом, не раздумывая, он скинул с ее плеч розовый атласный халат и встал на колени, осыпая поцелуями ее тело. А она стояла перед ним, его богиня, которой он поклонялся с первой минуты, когда увидел ее плачущей на ступеньках. Это была та женщина, о которой он мечтал, в которой нуждался и которую полюбил с первой секунды. И пока он обнимал ее и осыпал ласками, Рафаэлла чувствовала, что отдается ему всем сердцем. Казалось, прошло несколько часов, пока они наконец перестали целоваться, прикасаться друг к другу, гладить и ласкать разгоряченные тела. Рафаэлла чувствовала, как дрожат ее ноги, и внезапно он подхватил ее на руки, оставив розовый халат лежать на ковре, и медленно отнес в спальню и положил на кровать.

– Рафаэлла?

Он произнес это как вопрос, и она медленно кивнула со слабой нерешительной улыбкой. Алекс погасил свет, быстро разделся и лег рядом с ней.

Он снова начал жадно целовать и осыпать ласками ее тело. Рафаэлла чувствовала себя словно во сне, словно это не могло происходить в реальности, и с возбуждением, которого она прежде никогда не испытывала, она отдалась ему. Ее тело дрожало, пульсировало и выгибалось от страсти, которой она никогда раньше не знала. И с таким же пылом Алекс прижимался к ней, погружаясь в нее все глубже. Их руки были переплетены, тела слились в одно целое, губы не отрывались друг от друга, пока наконец они одновременно не достигли пика наслаждения.

Потом они молча лежали рядом в мягком свете ночника, и Алекс смотрел на женщину, которую так любил. На мгновение он испугался. Что он наделал и как она теперь поступит? Возненавидит его? Скажет, что все кончено? Но когда он увидел тепло в ее глазах, он понял, что это не конец, а начало. Она придвинулась к нему, легко поцеловала в губы и медленно провела рукой по его спине. Его тело затрепетало, и он поцеловал ее в ответ, потом лег на бок и стал любоваться ее улыбкой.

– Я люблю тебя, Рафаэлла. – Он произнес это так тихо, что только она могла услышать его, и она медленно кивнула, а ее улыбка отражалась даже в глазах. – Я люблю тебя, – повторил он, и она улыбнулась еще шире.

– Я знаю. И я тоже люблю тебя.

Она говорила так же тихо, как и он, и внезапно он притянул ее к себе и крепко сжал в объятиях, чтобы она никогда не могла покинуть его. И словно понимая это, она сильнее прижалась к нему.

– Все хорошо, Алекс… ш-ш… все хорошо.

И спустя несколько минут его руки снова начали ласкать ее тело.

Глава 9

– Рафаэлла? – тихо прошептал он, лежа, опершись на локоть и разглядывая ее. Он не был уверен, что она проснулась. Но ее веки задрожали, глаза окрылись навстречу раннему утреннему свету. И первое, что она увидела, был Алекс, смотревший на нее полным любви взглядом. – Доброе утро, любимая.

Он поцеловал ее и погладил по черным шелковистым волосам, так похожим на его собственные. И внезапно она увидела, как он улыбается, и улыбнулась ему в ответ.

– Над чем ты смеешься так рано поутру?

– Я просто подумал, что, если у нас когда-нибудь будут дети и у них будут не черные как смоль волосы, ты окажешься в большой беде.

– Даже так?

Она с усмешкой посмотрела на него, и он кивнул:

– Совершенно верно.

Он задумчиво посмотрел на нее, одним пальцем обвел вокруг ее грудей, спустился вниз к животу, а потом лениво провел пальцем назад к ее грудям. На мгновение он остановился, и в его глазах был вопрос:

– Ты хочешь иметь детей, Рафаэлла?

– Прямо сейчас?

– Нет. Я имел в виду вообще. Я просто размышлял… – Он поколебался, затем решился спросить: – Ты можешь иметь детей?

– Думаю, что могу.

Она не хотела выдавать тайну Джона Генри, поэтому ничего больше не сказала. Алекс внимательно наблюдал за ней.

– У тебя нет детей потому, что ты не хотела их иметь, или… по другим причинам?

Он каким-то образом почувствовал, что она просто не хочет об этом говорить.

– По другим причинам.

Он медленно кивнул:

– Я так и думал.

Она наклонилась к нему и нежно поцеловала его в губы. И внезапно села в кровати, с выражением ужаса глядя на часы. Она прижала руку к губам и посмотрела на Алекса.

– Что случилось?

– Мой бог… Я опоздала на свой самолет.

Он улыбнулся. На него это не произвело никакого впечатления.

– Я опоздал на вчерашний рейс. Честно говоря, – он улыбнулся еще шире, – я даже не забрал свой багаж у швейцара.

Но она не слушала его.

– Что мне теперь делать? Мне нужно позвонить в авиакомпанию… уверена, у них есть другой… Бог мой, когда Том приедет встречать меня в аэропорт…

Алекс нахмурился:

– Кто такой Том?

На этот раз улыбнулась Рафаэлла:

– Шофер, глупышка.

– Хорошо. В любом случае ты можешь позвонить домой и сказать, что опоздала на рейс. Скажи им, что прилетишь… – Он хотел было сказать «следующим рейсом», но внезапно ему в голову пришла другая мысль: – Рафаэлла… что, если… – Он почти боялся сказать это и медленно взял ее за руку. – Что, если мы не полетим домой до завтра и проведем уикенд здесь вместе? Мы можем это сделать.

– Нет, не можем. Они ждут меня… Я должна…

– Почему? Тебе совершенно нечего делать дома. Ты сама это говорила. И один или два дня не имеют значения. Потом у нас долго не будет такой возможности. Мы здесь, мы одни, мы вместе… Ну, так что? До завтра?

Он прижал ее к себе, молясь, чтобы она согласилась. Но она отстранилась, и на ее лице было выражение задумчивости и нерешительности.

– Мне придется солгать им, Алекс. А если…

– Если что-нибудь случится, – они оба знали, что он имел в виду Джона Генри, – ты сможешь улететь первым же рейсом. Ничего же не случилось, пока ты провела здесь неделю с матерью. Единственная разница состоит в том, что теперь ты будешь со мной. Пожалуйста. – Он выглядел нежным и ребячливым, и ей больше всего на свете хотелось остаться с ним в Нью-Йорке, но ее обязательства… Джон Генри… И внезапно она решила, что на этот раз должна сделать что-нибудь и для себя. Она посмотрела на Алекса и кивнула. Вид у нее был испуганный и в то же время возбужденный, и Алекс завопил от радости: – Милая, я люблю тебя!

– Ты сумасшедший.

– Мы оба сумасшедшие. Я пойду приму душ, а ты закажи завтрак. После этого мы отправимся на прогулку.

Но им не пришло в голову, что заказывать завтрак на двоих будет неловко, поэтому Рафаэлла заказала огромное количество еды, а в ответ на вопрос, на сколько персон накрыть стол, быстро ответила:

– На одну.

Она рассказала об этом Алексу, пока он стоял под душем, и залюбовалась его телом, глядя на него с возбуждением и восхищением одновременно. Он был таким высоким, сильным и красивым, что казался статуей юного греческого бога.

– На что вы смотрите, мадам? – спросил он, взглянув на нее, в то время как вода стекала по его лицу.

– На тебя. Ты прекрасен, Алекс.

– Ну, теперь я знаю, что ты сумасшедшая, – затем на мгновение он сделался серьезным, – ты позвонила домой?

Она покачала головой как провинившаяся школьница, а он стоял неподвижно, и струи воды, стекавшие по его телу, вызвали у нее желание ловить их языком. Она не могла думать сейчас о доме. Дом – это было что-то нереальное. Она могла думать только об Алексе.

– Почему бы тебе не сделать этого сейчас, детка?

Она медленно кивнула и вышла из ванной. Когда она села рядом с телефоном, красота его тела отступила на второй план. Внезапно она снова почувствовала себя миссис Джон Генри Филлипс. Какую ложь она им скажет? Оператор ответил слишком быстро и сразу же соединил ее с Сан-Франциско. Мгновение спустя сиделка сняла трубку и сообщила, что Джон Генри все еще спит, поскольку в Сан-Франциско было всего еще семь часов утра.

– Он в порядке? – Рафаэлла замерла от страха. Может быть, она будет наказана. Может быть, ему станет хуже, и это будет ее вина.

Но сиделка говорила жизнерадостным тоном:

– С ним все в порядке. Вчера мы сажали его в кресло на час. И, мне кажется, ему это понравилось. После ужина я недолго читала ему газеты, а потом он лег спать.

Значит, ничего не изменилось. Все происходило так же, как и перед ее отъездом. Она объяснила, что задержится в Нью-Йорке с матерью и прилетит в Сан-Франциско на следующий день. Она почти ожидала, что сиделка обзовет ее лгуньей и шлюхой, но ничего подобного не случилось. И Рафаэлла знала, что ее мать никогда не станет ей звонить из Аргентины, поэтому нет причин беспокоиться, что ее обман раскроют. Но она чувствовала себя настолько виноватой, что ей казалось невозможным, что все об этом не узнают. Она попросила сиделку передать Тому, чтобы он не встречал ее сегодня в аэропорту, и пообещала позвонить следующим утром, чтобы сообщить, каким рейсом она полетит. Ей пришло в голову, что она могла бы доехать из аэропорта на такси с Алексом, но, если она так поступит, все начнут размышлять над тем, что она задумала. Она ни разу в жизни не ездила из аэропорта на такси. Она поблагодарила сиделку, попросила ее передать мистеру Филлипсу, что она звонила и что у нее все в порядке. После этого она повесила трубку. Ее глаза были серьезными, лицо помрачнело.

– Что-то случилось? – Алекс вышел из ванной; его волосы были тщательно расчесаны, вокруг бедер обернуто полотенце. Рафаэлла выглядела совсем не такой, как несколько минут назад, когда он отправил ее звонить домой. – Что произошло?

– Ничего. Я… я только что звонила им.

Она опустила глаза.

– Что-то не так? – Это был понятный обоим вопрос, и Алекс выглядел обеспокоенным, но Рафаэлла быстро покачала головой.

– Нет, нет, с ним все в порядке. Просто я… – Она посмотрела на него с несчастным видом. – Просто я чувствую себя такой виноватой. Алекс, я должна вернуться.

Она прошептала это страдальческим тоном, и он сел рядом с ней. Несколько мгновений они не шевелились, потом Алекс обнял ее за плечо и крепко прижал к себе.

– Хорошо, если ты так хочешь. Я уже говорил тебе: я все понимаю. И так будет всегда. – Она посмотрела на него смущенным взглядом, и он снова прижал ее к себе.

– Почему ты так добр ко мне? – Она зарылась лицом в его голое плечо.

– Потому, что я люблю тебя. Вчера ночью я тебе это уже говорил.

Он улыбнулся и поцеловал ее в макушку.

– Но ты едва знаешь меня.

– Ерунда. Я знаю тебя всю, до пальчиков на ногах.

Она покраснела, но поняла, что он имел в виду не секс, а нечто большее. И, как ни странно, хотя она знала его такое короткое время, она поверила ему. Он действительно знал ее. Лучше, чем кто-либо другой. Даже ее муж.

– Ты очень рассердишься, если я улечу сегодня? – Она сказала это с сожалением и глубоко вздохнула.

– Нет, я очень расстроюсь. Но не рассержусь. Если ты должна так поступить, делай как считаешь нужным.

– А что будешь делать ты? Поедешь повидаться с матерью или с сестрой?

– Нет, моя мать в Бостоне, а Кей в Вашингтоне. А у моей племянницы куча планов на уикенд. Я полечу домой. Возможно, тем же рейсом, что и ты, если мы сможем купить билеты на соседние места. Тебя это устроит?

Она кивнула.

– Тогда звони в авиакомпанию. А я пойду бриться.

Он снова направился в ванную и закрыл за собой дверь, а она осталась сидеть у телефона, чувствуя себя так, словно только что отказалась от единственной вещи, которую она хотела в жизни. Провести время с Алексом. Вместе. Только он и она. Наедине. Она сидела так довольно долго, потом подошла к закрытой двери и тихо постучала.

– Да?

– Могу я войти?

Он открыл дверь и посмотрел на нее с улыбкой, которая снова сказала ей, что он любит ее.

– Конечно, можешь, глупышка. Тебе не к чему спрашивать. Ты позвонила в авиакомпанию?

Она смущенно покачала головой:

– Я не хочу.

– Почему? – Его сердце забилось сильнее, пока он ждал ее ответа.

– Потому что я еще не хочу возвращаться. – Она казалась маленькой девочкой, стоя перед ним. Ее длинные волосы рассыпались по плечам, все еще спутанные после ночи. – Я хочу остаться здесь с тобой.

– Правда? – Он не смог сдержать улыбки и, отложив в сторону бритву, обхватил ее одной рукой, а другой схватил полотенце и стер мыло с лица. – Я не мечтал ни о чем другом.

Он страстно поцеловал ее и отнес обратно в кровать. Полчаса они занимались любовью, пока не появился официант с завтраком.

Они сели за столик после того, как официант ушел, – Рафаэлла в розовом атласном халате, Алекс в полотенце, завернутом вокруг талии. Они были счастливы, улыбались и строили планы на день. Казалось, что они всегда были вместе и делили яичницу за завтраком.

– А потом я хочу подняться на смотровую площадку Эмпайр-стейт-билдинг, и я хочу поесть жареных каштанов, и я хочу покататься на коньках…

Алекс рассмеялся:

– Ты совсем как моя племянница. Она тоже любит кататься на коньках.

– Тогда мы можем отправиться вместе. Но сначала я хочу забраться на Эмпайр-стейт-билдинг.

– Рафаэлла! – простонал он, допивая кофе. – Ты это серьезно?

– Совершенно серьезно. Мне никогда не удавалось сделать что-нибудь подобное!

– Ох, детка. – Он перегнулся через стол и поцеловал ее. – Ты самая красивая женщина из всех, кого я видел.

– В таком случае ты слепой, сумасшедший, и я люблю тебя.

Но про себя Рафаэлла подумала, что сумасшедшая на самом деле она. Все это было полным безумием. И самым безумным казалось то, что она чувствовала, будто знала его всю свою жизнь.

Вместе они сочинили план, каким образом Рафаэлла сможет забрать у швейцара багаж Алекса, и когда носильщик доставил его, Алекс переоделся, пока Рафаэлла принимала ванну. Они стояли бок о бок около огромного стенного шкафа, одеваясь и болтая, и это было очень похоже на медовый месяц, как сказала Рафаэлла, когда они направились к центру города. Он добросовестно сводил ее на Эмпайр-стейт-билдинг, на обед в «Плазу», а потом на поездку в парке в двухколесном экипаже. Они провели два часа, осматривая достопримечательности музея «Метрополитен», а затем направились в Парк-Бернет посмотреть аукцион французского антиквариата, который был в полном разгаре. А потом, счастливые, расслабленные и порядком уставшие, подошли к «Карлайлу» и поднялись на лифте в ее номер. Рафаэлла, зевая, сняла пальто и повесила в шкаф, а Алекс уже лежал на кровати без куртки и ботинок, протягивая к ней руки.

– Не знаю, как вы, леди, но я абсолютно обессилен. Не припомню, чтобы я столько одолевал за один день с самого детства.

– Я тоже.

Внезапно ей захотелось свозить его в Париж, в Барселону и в Мадрид, где она показала бы ему свои любимые места. А потом привезти в Санта-Эухенья, показать место, где она всегда проводила лето, и познакомить со всеми детьми, которых она так любила. Ей было странно думать о них иногда. Малыши, которым она рассказывала разные истории, когда сама только что вышла замуж, сами уже переженились, и у них появились собственные дети. Иногда это заставляло ее чувствовать себя очень старой, притом самая важная часть жизни обошла ее стороной.

– О чем ты сейчас думала? – На мгновение он увидел в ее глазах былую печаль.

– О Санта-Эухенья.

– А точнее? – настаивал он.

– О детях, которые проводили там лето… Ох, Алекс… Ты не представляешь, как я их любила.

Он заговорил с ней уверенным, спокойным голосом, взяв ее за руку:

– Когда-нибудь у нас тоже будут дети.

Рафаэлла промолчала. Она не любила обсуждать эту тему. Она закрыла ее для себя четырнадцать лет назад.

– Это неважно.

– Нет, это важно. И даже очень. Для нас обоих. Я очень хотел детей с моей первой женой.

– Она не могла их иметь? – Рафаэлла с любопытством и надеждой задала этот вопрос, как будто у них и это было общее, как будто они были обделены одинаковым поворотом судьбы.

– Могла, – он покачал головой и задумался, – она могла иметь детей. Но она их не любила. Странно, как с годами начинаешь смотреть на вещи по-другому. Если бы я сейчас встретил такую женщину, я не думаю, что смог бы полюбить ее. Я думал, что смогу уговорить Рейчел. Но я не смог. Она была слишком увлечена своей работой. Оглядываясь назад, я даже рад, что мы не завели детей.

– А чем она занималась?

– Она была адвокатом, – на Рафаэллу это произвело впечатление, и он нежно поцеловал ее в губы. – не нужно так смотреть, Рафаэлла. В ней было очень мало женственности.

– Это ты бросил ее?

Он снова покачал головой:

– Нет. Она сама ушла от меня.

– Из-за мужчины?

– Нет, – теперь он уже улыбался, и в этой улыбке больше не было горечи, – из-за работы. Это единственное, что имело для нее значение. Всегда. Мне просто повезло, что все так обернулось.

Они лежали рядом друг с другом, словно старинные друзья и давние любовники, и Алекс улыбался.

– И она добилась успеха?

– Вероятно.

Рафаэлла медленно кивнула:

– Иногда мне тоже хочется чего-нибудь добиться. Но единственная вещь, в которой я могла бы преуспеть, была для меня недоступна. А все остальное… ну… я мало что умею.

– Ты умеешь рассказывать истории детям.

Она смущенно улыбнулась:

– Едва ли это можно назвать карьерой.

Он внимательно посмотрел на нее, вспомнив кое-что сказанное его матерью.

– Почему ты не записываешь свои истории? Ты могла бы писать книги для детей, Рафаэлла.

Ее глаза на мгновение загорелись, когда она обдумывала это предложение, но тут Алекс крепко обнял ее.

– Я надеюсь, ты понимаешь, что, если никогда ничего не будешь делать, кроме как любить меня, этого уже будет достаточно.

– Правда? А тебе это не наскучит? – Она действительно выглядела обеспокоенной.

– Никогда. Забавно, но всю свою жизнь я был окружен честолюбивыми женщинами, занятыми своей профессией и стремящимися сделать карьеру. И я никогда не подозревал, что смогу понять женщину, отличающуюся от них. И внезапно я осознал, что всю жизнь искал такую, как ты. Я не хочу соперничества, конкуренции, споров о том, кто больше зарабатывает. Я просто хочу быть самим собой с тем, кого люблю, с душевной, доброй и умной женщиной, с которой приятно быть вместе… – Он уткнулся носом ей в шею. – Знаешь, это описание подходит тебе.

Она долго смотрела на него, потом склонила голову набок.

– Знаешь, что самое странное? Сейчас я чувствую себя так, словно это и есть моя жизнь. Здесь. С тобой. Словно ничего другого не было, словно моя жизнь в Сан-Франциско не настоящая. Разве это не удивительно?

Она выглядела озадаченной, и он ласково коснулся ее лица, прежде чем поцеловать ее. А потом медленно отстранился от нее с теплой улыбкой.

– Нет. Честно говоря, я вовсе не считаю это удивительным.

Он снова обнял ее и жадно впился поцелуем в ее губы, в то время как она ласково поглаживала его тело.