Текст книги "Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева"

9

Приходит с Боливии писмо от дядя Марки, пишет, что «в Майами нуждаются рабочими на ситрусе, приезжай, поедем вместе, заработки очень хоро́ши». Думаю, вот шанс, заработаю и абилитирую[113]113
  Оформлю, зарегистрирую, получу разрешение, от исп. habilitar.


[Закрыть] свою лодку и тогда буду рыбачить. Марфа не против. Собрался, поехал.

Приезжаю к дядя Марке, у них несчастье: сын Карпей попал в аварию и повредил в голове каки́-то артерии, лежит в Боливии в больнице у японсов, но операция за операцияй. У дядя Марки тако́ горе, такой расход. Надо было досеять сто гектар бобов, и некому. Попросил меня, я посеял. Дядя Марка отказался ехать в Майами, что не может бросить сына, а я один не насмелился.

Узнал, что Ксения, та девушка, котору брату Григорию Евдокея советовала брать, – она в Боливии, в городе, занимается вышивками. Рассказал всю историю о брате, дядя Марка выслушал и говорит:

– Слушай, и она не лучше, давай им поможем. А может, будут жить? Но знай, что она многих ребят перебрала.

– Ну что, посмотрим, сойдётся у них или нет.

Поехали в город, дядя Марка с ней стретился, переговорил, приезжают вместе. Да, женчина высокая, стройная, чем-то напоминает мужчин, некрасивая, но смелая. Познакомились. Стал рассказывать о Григории, она выслушала и весело отвечает:

– Да я хоть с бесом уживусь!

Смотрю, ну ты бойка́я, посмотрим, как уживёшься с Гришей. Говорю:

– Мне надо выезжать домой.

Она говорит:

– Можешь заехать к моим родителям? Ето надо ехать в Бразилию, в Парану, в деревню Санта-Крус.

– Ну что, поехали.

Вечером берём билеты на поезд и утром выезжаем.

Приезжаем к родителям, всё объясняю подробно, за кого отдаёте. Оне ответили:

– Хорошо, мы обсудим и тогда ответим.

Дал им наш телефон, распростился и уехал.

Приезжаю домой, рассказываю, как случайно встретил Ксению и даже сватал её у родителяв. Григорий остался довольный, Евдокея стала звонить Ксении, всё сошлось по-хорошему. Через месяц приезжает Ксения, мать, брат, завязывается свадьба. Мы не можем пригласить на свадьбу дядя Степана Шарыпова, Игнатий не разрешает. Пригло́сим – отлучит от братии. А Григорию дядя Степан крёстный. Сыграли свадьбу, вскоре она увезла Григория в Бразилию.

Антон Шарыпов – внук наставника, спасовец, он с малых лет боле кроче и набожный. В США он женился на Акилине Васильевне Ларионовой. Девушка красива, стро́йна, ласкова, вежлива, но что-то у них не пошло, хотя и были у них дети, три дочери: Матрёна, Фивея, Зина – и сын Коля, ещё маленьким утонул. Оне друг другу изменяли, и мать Антонова, Марфа, Акилине ето не простила, разжигала Антона против неё. Антон с Акилиной приехали в Аргентину богатыми, купили чакру[114]114
  Ферму, исп. chacra – ферма, небольшое имение.


[Закрыть] с фруктой – двадцать пять гектар с домом, купили на берегу реки четыреста гектар земли, провели канавы, поставили помпу большую трифазну, Антон разбахал на етой земле себе дворец, но недостроил. В городе Чёеле с компаньёнами открыли магазин строительный, жил на широку ногу. Так как русских было мало, он часто к нам приезжал и приглашал, возил нас по речке, жарили шашлыки, рыбачили, охотничали кабанов. Но нам ето не нравилось: Антон вёл жизнь развратну. Когда у нас основался собор, категорически запретили с Антоном знаться. С США часто приезжал брат Антона Андрей, он с нами ласкался, но мы как-то к нему относились с опаской. С малых лет как-то поведение у его было непростоя, и чичас – взглянешь на глазки и чувствуешь лукавство. Жена у его Февруса Мартюшева. Впоследствии узнали, что Андрей с Игнатиям свояки, у них жёны сёстры. Андрей – ето полный развратник, а старший брат Гаврил – ето человек грубый, характером в отца, его женили, но у него не пошло. Вскоре слухи прошли, что живёт развратно и сделался наркоманом.

Когда наш наставник запретил знаться со спасовсами, синьцзянсы исполняли волю наставника, но харбинсы не все. Селькя, Максим, Евгений Морозик, Лука Бодунов как праздновали[115]115
  Проводили свободное время в воскресенья и праздники.


[Закрыть] с Антоном, так и празднуют.

Вскоре приезжают дядя Васильева Килина жена с сыном, ето Февронья Мартюшева, сестра Игнатьевой жены. Сын Анатолий Васильевич попраздновал, и понравилась ему девка, Екатерина Степановна Шарыпова. Он её высватал, и мать с Игнатием пошли сватать дочь у спасовсов. Весь собор был в шоке: дак вот как, закон-то кому-то постановили! На свадьбе дядя Степан нас стыдил как мог и называл нас харбинскими жополизами, и он, получается, прав.

Вскоре выяснилось, что Игнатий с Андреям Шарыповым гуляли вместе. Как так? Антон – еретик, а Андрей святой? Народ занегодовал.

У Игнатия жена померла, остался вдово́й. Народ зароптал, что Таисья ездит тайно к Игнатию. Вскоре он высватал в США Валентину, женчина его возраста, но разведёна, один сын Василий, уже парень. Но у нас порядки такие: пока муж или жена живы, хоть и разошлись, не имеют права к другому браку. Но Игнатий на ето не посмотрел, хотя и шёл ропот. Перед венчанием обманул весь собор, наврал, что получил из США из собору писмо, что может жениться на етой женчине. Мы поверили и свенчали его. На свадьбу нихто не пошёл. Оказалось, писма с США никакого не было, всё он врал. Вот тебе и пастырь!

Тут ихна кучкя всё боле и боле показывала всякия разны фокусы. Игнатьевы сынки подросли, пятнадцать-шестнадцать лет. Варнавка, Иринейкя, Пашка Черемнов поставили в своих машинах наилучшия музыки, и во весь рупорт у них музыка играла. В моленне народ заговорил:

– Как так, Игнатий, всех боле ты ставил законы, и Димитрию Бодунову кричал: «Какой ты отец, продай все ети музыки да купи себе штаны!», а теперь стало всё можно?

Молчит.

10

Иона Черемнов с Игнатьевыми ребятёшками и пасынком арендовали за пятьсот кило́метров от Чёеле в провинции Буенос-Айрес, город Трес-Арро́жёс, земли́ и посеяли пшеницу. Какой у них был урожай, нам неизвестно, но одно: Иона сговаривал как-нибудь устроиться на посевных земля́х. Правды, охота бы сделать свою деревню, живём хуторами да по арендам. Но как? Земли дорогия, решили поехать посмотреть, где и как можно устроиться. Собрались на моём пикапе, подхватили трейлер с домиком на шесть человек и собрались: мы с братом Степаном, Иона, Василий Немец, Варнавка и Василий, Валентинин сын. Поехали по посевным землям. В провинция Буенос-Айрес много где заезжали, но нигде не подходит. Аренда дорогая, с процентами тоже не подходит, запрашивают пятьдесят процентов, ето очень много, и везде нам отвечают: дешевле вы не найдёте. Куда ни приезжаем, везде меня толкают, чтобы договаривался. Однажды говорю:

– Что всё мене́ приходится разговаривать? Давайте хто-нибудь из вас говорите.

Все промолчали, Иона говорит:

– У тебя подход хороший.

И все заговорили:

– Да, Данила, действуй, у тебя получается.

Стал им говорить:

– Слушайте, ребята, сами видите, земли́ нам не найти. Мой предлог такой. Чтобы нам добиться земли для деревни, один выход: мы должны найти большого богача, устроиться как рабочими всем вместе, показать наше старание, угодить ему, и тогда, может, человек смилуется и уделит земли под деревню. Другого выходу у нас нету, и деняг нету.

Идея всем понравилась, так и решили. В среду приезжаем в город Чавес, заходим в инмобилярия[116]116
  В агентство недвижимости, исп. inmobilaria.


[Закрыть]. Человек угодил опытной и добрый, выслушал, хто мы такия и что ищем, и говорит:

– Да, ето возможно, у меня друзья есть такия, но ето будет в консе провинции, граничит с провинцияй Санта-Фе, там и посевы лучше.

Договорились, что будем тихонькю подаваться туда и созваниваться, где и с кем стретиться. В четверик вечером звоним ему и слышим хорошие новости. В пятницу в восемь часов вечером ждут в городе Виже́гас вести договор. Все повеселели.

Приезжаем в пятницу к обеду в Вижегас, и что я вижу: вся наша группа зашишикалась. Что происходит, не могу понять. Смотрю, Степан приходит ко мне и говорит:

– Слушай, братуха, ничего у нас не выйдет.

– Как так?

– Ну, все говорят, на какого-то дядюшку работать.

– А как вы хотите: посрать и жопу не замарать?

– Но сам знашь, у нас праздники, и в праздники надо будет работать.

– Степан, всё ето можно обговорить, и, ежлив мы будем работать день и ночь и всё будем успевать, хозяин толькя будет радоваться.

Подходит Иона, слышит наш разговор, вмешивается:

– Мы на некресть работать не будем!

– А что вы думали раньше? Не надо было трогаться с места. Такой расход сделали, всё почти добились, а теперь взадпятки́! Иона, всё ето начал ты, а теперь всё изменил. – Вижу, что у их всё заодно. – Ну, – говорю, – давайте хоть встретимся и услышим, какой предлог. – Ни в каки́ лады, все отмахиваются. – Раз так, пошли вы все в сраку! Но больше с вами я не товарищ, и ни с какими предлогами ко мне не лезьте!

Развернулись и домой. Но уже проехали тысяча пятьсот кило́метров.

Приезжаем домой, Степан говорит:

– Давай будем искать земли гектар пятьдесят и посеем кукурузы.

Говорю ему:

– У меня трактора нету, а твой выдюжит ли?

Он:

– Да, выдюжит, толькя что справил.

Вскоре нашёл возле реки у одного врача-хирурга, доктор Пас. Земля – залог сто гектар, договорился с нём с процента: семьдесят процентов нам, тридцать процентов ему. Степану сказал, Степан приехал посмотрел, очень обрадовался: така́ земля до́бра и возле реки. Ну, договорились: Степанов трактор, моя работа, и взялся я пахать день и ночь. Залог твёрдый.

Вскоре мотор полетел, не на чё справлять, я пикап продал, на ето справили, на остальные деньги купили семя-гибрид, удобрение, отравы, гербисид. Решили со Степаном посеять двадцать гектар помидор возле реки, а остальные тридцать – кукурузы. И ну опять трактор день и ночь, он снова стал ломаться. Я в переживании пошёл к доктору Пасу и говорю ему:

– Не знаю, что будем делать, расход сделали, трактор ломается.

Он спрашивает:

– И что думаешь делать?

– Я сам не знаю.

Он ведёт меня в барак и показывает новый трактор «Джон Дир» сто лошадиных сил. Я увидал, обрадовался и говорю ему:

– Выручай, давай проценты добавим тебе, но пускай твой трактор работает.

Он спрашивает:

– А сколь добавите?

Говорю:

– Со Степаном посудим и тогда ответим.

– Хорошо. – Приносит каталог и говорит: – Надо фильтры сменять.

Говорю:

– Ето пустяки, неси фильтры.

Он принёс, я сменил, ну и взялся за землю. За каких-то десять дней всё перемолол и приготовил.

Жил я на речке под палаткой с сыном Андрияном, ему уже было девять лет. Ета аренда была тридцать кило́метров от дому, возле Помоне. Приезжает Степан, видит, что земля пошти готова, но и видит, что и трактор другой, спрашивает:

– Где взял?

Говорю:

– Доктора Паса.

– Почему?

– Сам знашь, трактор беспрестанно ломается, и доктор Пас занял с условием, ежлив добавим проценты.

Степан раскричался:

– За каки́ румяны ему добавлять проценты? Я лучше помогу своим християнам!

Что получилось. Иона с Игнатием побегали-побегали, но аренды не нашли, и уже стаёт поздно, и взялись уговаривать Степана, чтобы уделил земли. Вот и разоряется Степан. Говорю:

– Степан, каки́-то проценты добавим, но будем на спокое. Спомни, когда оне прикочевали и мы им помогали – и чем оне нам заплатили? Спомни, сколь оне показали добра в моленне. А Иону я помню ишо из Масапе, ето будет проблема.

Степан своё, что «свои» да «свои». Приходим к доктору Пасу, я ему всё объясняю, он обиделся и говорит:

– Я Степана не знаю, мы с тобой уговаривались.

Я говорю:

– Он мой старший брат, и трактор был его, но везде мне приходится договариваться.

Тогда он говорит:

– Договор мы снова доложны сделать. Ето было всё без меня.

11

Приезжают Иона и Игнатьевичи, я уже посеял семнадцать гектар помидор. Оне привозют свою машинерию, ни здорово ни насрать, и начали сеять кукурузу и помидоры. У меня помидоры уже всходили. Но ето самый секрет: всходы не надо сеять ни глубоко, ни мелко, и поле́в – толькя доложна влага подходить, не затоплять. И вот тут у нас получилась проблема. Оне сеяли и не просясь отхватывали у меня воду. Ето очень важно. Стал им говорить – ноль внимания, я нихто, оне хозяева. Да, мог бы я настроить делов, но неохота проблемов.

Всё бросил, с горя загулял, сял на Степанов трактор, приехал домой в дрезину пьяный. Марфа спрашивает: «Что с тобой?» Со слезами рассказываю, что случилось. Она тоже в слёзы. На третяй день прибегают Степан с Игнатием к нам за трактором:

– Почему угнал трактор?

Я давай Игнатию всё высказывать, он даже слушать не захотел. Говорит Степану:

– Поехали, мы тебя не обидим.

Ну, Степан довольный уехал. Мы погоревали с Марфой – ну, что поделаешь. Посо́дили огородину, Марфа стала торговать, а мне выпала работа на юге, в провинции Санта-Крус, в городе Пуерто-Команданте-Луис-Пьедра-Буена, Пунта-Килья, переводшиком, компания аргентинска «Тамик», обслуживать русские судна с России, компании «Запрыбхолодфлот» и «Югорыбхолодфлот». Проработал там три месяца, но зарплата была ни́зка, и я уехал. Но зато разных сувениров привёз домой.

Как со мной поступили Игнатий и Иона, ето мне стало перенести чижало. С тех пор стал нервный, ночами не спал, стал часто выпивать. Марфа стала переживать и стала со мной по-холодному. Однажды спрашиваю:

– Что случилось с тобой, что стала ласкова?

Она смеётся и говорит:

– Хотела пожаловаться на тебя тётке Фетинье, она всё выслушала и спрашиват: «А что, он приходит пьяный, бьёт тебя?» – «Да нет. Придёт да и спит, толькя тогда бушует, когда спорю с нём». – «Лени́тся он у тебя?» – «Нет, не присядет, всегда старатся, чтобы всё у нас было». – «Ну, Марфа, ты дура, ты ишо не видела, как бабы живут».

И рассказала несколько примеров Марфе. И вот моя Марфа успокоилась. А для меня тётка Фетинья – ето примерный человек, не за то что Марфе всегда советовала добро, но за то, что Димитрий Бодунов очень пьёт, матерится, Фетинью бьёт, ленивый и в пьяным виде всё против Бога говорит, – и всё она, бедняга, терпит.

Детки у нас пятеро, все интересны. Андриян – ето лидер, чтобы все его слушались, а он бы командовал; Илья по-своему тоже лидер, но любит врать, спорить, не покоряться; Алексей тихой, кроткий, спокойный, любил играть один сам себе. Бывало, сядут за стол, разоспорют Андриян с Ильёй, а Алексей спокойно кушает, аппетит у него слава Богу был. Те проспорют, когда хватются – Алексейкя опять всё съел. Но интересно, парнишки как-то боле к матери ласкаются, а девчонки – ето весёлы шшекоту́ньи[117]117
  Озорницы.


[Закрыть], а особенно Таня – ето песельница, и голос звонкий. Оне обои ласкались ко мне, часто спали со мной. Бывало, летом лягешь на улице, звёзды показываю, сказки рассказываю, так и на руках уснут. Станешь показывать спутники и говоришь:

– Вон спутник.

Лена повторяет:

– Вонь пунька.

Стала Марфа учить их азбучке, Лена подбегает ко мне и говорит:

– Тятя, я уже научилась!

– А ну-ка!

– Аз, буки, веди, глаголь, а там всё доброль.

12

Русаков Николай Кирилович – Степанидин муж. Отец его Кирил – бывшей пьяница, разом бросил и не стал пить. Характер был у него хороший, и спокойный старик, нигде его не слыхать. Но мать, Марья Русачиха, хара́ктерна, злая, скупу́шша, нелюдима, тоже очень пила, дети у них росли на произвол судьбы, ни к чему не приучёны. Четыре сына – Александр, Николай, Андрей и Сергей. Александр был хара́ктерной, при любом гулянии дрался, всегда кого-то избивал. И вот раз избил Моисея Сиви́рова, и он его с винтовки убил и сам задушился. Николай – парень весёлый, работяга, не пьёт лишна, в пьяным виде неспокойный и любит чужое: где плохо лежит, у него брюхо болит. Андрей спокойный, как телёнок, но пьёт лишно. Взял он в Боливии Марину Фёдоровну Ануфриеву Артёмовску, и пять дочерей. Анисья Кириловна Русакова за Евгением Морозиком, Федосья за бразильяном, Главдея за бразильяном, Анна за Анатолием Минеевым – вышла в США, Евдокея за аргентинсом. Николай жил со Степанидой по-беззаконному, не соблюдал ничего: ни месячной, ни после ребёнка не соблюдал. У них рождались каждый год дети, он её избивал, идивотничал как хотел, прихватывал чужих женчин, был горячий, всё ему мало было женчин. Детки у них – пять сыновей и три дочери: Андрон, Федот, Михаил, Александр, Симеон, – дочери: от чиленса Федосья, от Николая Лизавета и Люба. Когда Степанида убегала за чиленса, мама плакала и сулила ей: «Дай ей Бог мужика-пьяницу и чтобы он бил её». Ну вот – матери́нны слова действуют, а потом жалела сколь, что так сказала.

У Андрея три сына, две дочери. Сыновья Флорка, Силка, Гера, дочери Фана и Неонила. Марина попе́рво жила с Андреям, ничего было не слыхать, но потом слухи пошли, что Марина бегает за чужими мужиками. Пе́рво было тайно, но потом пошло явно. Бросила Андрея, поступила в бардак, в Боливии детей хотела продать, но братьи выручили и Андрею отдали, Андрей привёз в Аргентину к матери и ро́стил с горям пополам, мать идивотничала над ними как могла.

13

1988 год. Я решил съездить в Чили. Приехал в Чили, мне там понравилось. Хороший порядок, всё красиво, климат мягкий, народ вежливый, обязательно туристам наилучшие услуги, все приучённые с малых до больших, как обходиться с туристами. Я заехал с 9-го региона Темуко и до Кояике 11-го региона до Пуерто-Монта на автобусе, а с Порто-Монта до Кояике на катере трансбордаде́р[118]118
  Паром, исп. transbordador.


[Закрыть] двадцать один час. Вдоль берега по моря ой сколь рыбаков и островов!

Приезжаем в Порто-Чакабуко, там на автобусе до Кояике, ночевал в пути. Узнал, что в обратну путь есть дорога каменная, хоро́ша, Пиночет её сделал, называют её Карретера-Аустрал, и в етой зоне заселяют. Очень красиво место, разного лесу много. Спрашиваю:

– А к кому можно обратиться?

Мне ответили:

– Прямо к губернатору, он добрый и вас примет.

Говорю:

– Сегодня суббота, надо ждать до понедельника.

– Ничего, иди прямо на дом, вот адрес, он тебя примет.

Беру такси, еду на адрес, подъезжаем – что я вижу. Изумительный особняк за городом, беру звонок давлю, выходит роскошная женчина лет тридцать, спрашивает, что нужно. Отвечаю:

– Я турист русский с Аргентине, можно ли побеседовать с губернатором?

– Подожди.

Выходит сам губернатор, человек белый лет сорок, вежливый, здоровается по ручке, приглашает в дом. Входим в дом: ой кака́ роскошь, всё в коврах, разукрашено разными портретами, ручной изделию, большая библиётека. Губернатор оказался действительно добрым кавалером. Выслушал мою просьбу по земле и узнал, хто мы и откуду. Идея понравилась ему, и он сказал:

– Пожалуйста, приезжайте, в чем можем, тем поможем, и земледельцы нам нужные.

Я отблагодарил его и ушёл. В воскресенье пробрался восемьдесят кило́метров по етой дороге, но правды красота. Ночевал у однех чиленсов, занимаются туристами. А в понедельник подошёл автобус и тронулись дальше, восемьсот километров. Дорога хоро́ша, лес очень красивый и драгоценный, речки светлы рыбны, но всё заросше бамбуком. Вечером остановились в деревне Пужуапи, ночевали и утром поехали дальше. Природа одна и та же, население очень мало, но дождей здесь много, доходит до две тысячи миллиметров в год.

Вечером в пять часов вечера приезжаем в тупик, в городишко Порт-Чайтен, отсудо надо переплывать на катере в Пуерто-Монт, но на сегодня катер идёт на остров Чилоэ. Проживать лишны сутки неохота, да и деньги на исходе, решил тронуться на етим катере. В одиннадцать часов ночи тронулись, пошёл ветер, катер не очень большой, принял десять машин да сто пятьдесят человек. Ветер усилился, народ давай рвать, мене́ ничего, я улыбался и думаю: ну, слабосери! Решил поужнать, достал рыбной консервы, хлеб, сок, поужнал, заснул, просыпаюсь: тошнота, все спят, мня стало тянуть, да как давай рвать, всю консерву проклянул, так из туалета и не вылазил.

Наутро в восемь часов прибываем в Пуерто-Кельён, отсуда беру автобус в Пуерто-Монт. Решил заехать к старым друзьям, что учились вместе в школе в Аргентине. Ето в Пангипульи и Вижяррика. Встреча была очень сердечна. Не узнали: конечно, изрос, бородой оброс. Донья Емилия спрашивает:

– Даниелито, женатой, нет?

Говорю:

– Женатой, пятеро детей.

– Как жалко, вот у меня три дочери, я бы любу́ отдала за тебя.

Смеёмся. Ета семья – не только учились с ихними детями, но и последней год садили помидоры, в суседьях были. В 1978 году девчонкам было одинадцать, девять и семь лет, чичас настояшши девки, учутся. У них фамилия Гиньес. Пробыл у них два дня, попрощались, и поехал в Вижяррика.

Приезжаю в деревню, разыскал адрес, встречают старики, спрашивают хто и откуду, я спрашиваю:

– Вы фамилия Хара?

Он:

– Да.

– Мы с вашими ребятами учились и в ребятах праздновали, Сильвиё и Енрике, Енрике дал мне ваш адрес, а Сильвиё не знаю, где он.

Старики заплакали:

– Бросили нас, работать стало чижало, ста́ры стали, но ничего, как-нибудь будем доживать. Один сын ишо с нами, и ето хорошо.

– А как Енрике?

– Да он, слава Богу, женатой, жена хоро́ша, у них шестилетней сын, работает в компании екскаваторшиком.

– Да, мы знам.

– Ну и хорошо.

Пригласили в дом, живут хорошо, земля своя сорок гектар, двенадцать коров дойны́х, коровы благородны, красны с белым, раса клавель алеман. Вечером приезжает сын, парень молодой, лет двадцать, с родителями очень вежливый, да вообче парень хороший, звать его Сегундо. Я у них ночевал и утром отправился домой. Оне послали сыну писмо и благодарили, что заехал. А старший сын Сильвиё работат в Баия-Бланка сваршиком.

Приезжаю домой, рассказываю Марфе свои поездки и говорю: с Китая надо было в Чили, а не в Арьгентину.