Текст книги "Право на гнев. Почему в XXI веке воспитание детей и домашние обязанности до сих пор лежат на женщинах"

Глава 2
Натуралистическое заблуждение

Мы во всем виним природу

В 2017 году, по данным Исследовательского центра Пью, 64 % американцев считали, что мужчины и женщины «заботятся о детях по-разному». Из этих 64 % почти половина приписывает это биологическим особенностям полов. Мужчины (58 %) больше, чем женщины (39 %), склонны искать причины во врожденных качествах, а не в воспитании [132]. Между полами нет никаких биологических различий, которые объясняли бы, почему мой муж неспособен скачать на телефон приложение для общения с учителями наших дочерей или нарезать арбуз, который он регулярно приносит домой и кладет в холодильник – словно кот приволок убитую птицу на порог хозяйского дома. Недовольство матерей, с которыми я беседовала, касалось схожих проблем и тоже исключало какое-либо разумное «естественное» объяснение. Однако, если спросить их, почему ничего не меняется, большинство женщин, размышляя вслух, непременно назовут в качестве одной из возможных причин природу. Очень удобная позиция. Она удерживает нас от гнева и угрызений совести, к тому же это первое, что приходит в голову.

Николь (53 года), администратор в колледже Портленда (Орегон), с двумя детьми, которые уже заканчивают старшую школу, вспоминает годы споров с мужем; в конце концов она сложила оружие. «Я сдалась, когда дети учились в начальной школе, – говорит она. – Мой муж не понимал, что происходит. Я просила его активнее участвовать в жизни детей. Я считала, это важная задача, даже если общество не ставит ее в приоритет. Я хочу сделать все правильно. Такой диалог каждый день шел в моей голове. Но, может, лучше оставить его в покое, пусть занимается собой, а я буду жертвовать чем угодно ради семьи? Я часто думаю, как бы сложилась наша жизнь, если бы я проявила больше упорства. Хотя какое-то время я была очень упорной».

«Мне кажется, он считал, что у нас и так равноправие. И мне пришлось с этим смириться, – продолжает она. – По сравнению с моим отцом, который вообще ушел из семьи, мой муж уделяет детям внимание, он помогает им делать домашку, он дает им все, что может. И он всегда мне возражал. “Да все у нас поровну”, – говорил он и перечислял все, что делает для семьи».

«У некоторых моих подруг более справедливый брак, по крайней мере внешне. Хотя кто их знает. Женщины – они такие: умеют терпеть и принимать. Было недовольство. Мой брак пострадал. Я вышла замуж, надеясь, что мы будем делить время на детей поровну. А потом я стала подсчитывать, сколько времени провожу с ними. Не самое приятное занятие, скажу я вам».

Я часто слышу от матерей, что подобные расчеты убивают доброту и щедрость. Но иногда они являются отражением заботы. Жаклин, лесбиянка из Колорадо, считает себя успешным сородителем двоих детей, которые учатся в начальной школе. Она сказала: «Мы всегда учитываем и предугадываем потребности друг друга. Я знаю, что моя жена сегодня отвезла детей в школу и забрала их, поэтому вечером я возьму на себя домашние дела». Как показывает пример Жаклин, проблемы с подсчетами возникают не когда оба партнера стремятся внести одинаковый вклад в семью, а когда один из партеров мучает себя подсчетами апатии другого партнера.

Не желая больше вести счет, Николь прекратила затевать «гиперэмоциональные дискуссии» и смирилась с тем, что женщины просто с рождения лучше умеют заботиться о нуждах и потребностях других людей. «Переключаться с одной задачи на другую, например сделать что-то для малыша, а потом быстренько вернуться за компьютер, – мы это умеем. В этом есть что-то естественное, и с этим не поспоришь. Я почти уверена, что это генетическое или гормональное явление. Что-то же побуждает нас, а их – нет».

Вот почему мы виним во всем природу

Не называя вещи своими именами, Николь видит причину всего в гендерном эссенциализме, согласно которому женщины обладают неким особым внутренним качеством, отличающим их от мужчин. Эта концепция гласит, что интеллектуальные, социальные, эмоциональные и психологические характеристики человека зависят от его физического строения и что биологический пол диктует гендерное поведение.

Еще в XII веке гендерные эссенциалисты стали первыми западными феминистами и заявили, что женщины – это не второсортные мужчины, что по тем временам было довольно смелым утверждением, а может считаться таковым и до сих пор. Шло время, и гендерный эссенциализм использовался как для того, чтобы побуждать женщин применять свои уникальные таланты в общественной сфере, так и для того, чтобы оправдывать дискриминацию против них. Мужчины и женщины по сути своей разные. Именно так многие из нас понимают гендерные различия в современном обществе. Но философ Дженнифер Хоккенбери Драгсет пишет в своей книге «Мыслящая женщина»: «Гендерный эссенциализм утверждает, что гендерные и половые (биологические) различия имеют естественный характер. Однако зачастую то, что считается “естественным”, “врожденным” и “очевидным”, на самом деле не что иное, как социальная привычка» [133].

Только женщины рожают детей. Это мы знаем точно. Жизнь после родов можно строить по-разному, однако гендерный эссенциализм умудряется превратить изначальную материнскую обязанность в пожизненную эксклюзивную заботу о детях. Консервативная активистка Филлис Шлэфли считает, что феминизм «обречен на поражение, поскольку опирается на попытку упразднить и переиначить человеческую природу»; феминистка и соосновательница Фонда третьей волны Эми Ричардс говорит, что «забота о детях вызывает у меня гораздо больше стресса, чем у Питера, и я начинаю задумываться – может, это врожденное качество?» [134]. Преследуя разные цели, обе эти женщины стали жертвами натуралистических заблуждений, согласно которым текущее положение дел обусловлено законами природы. Однако, если задуматься, большинство гендерных различий, приписываемых врожденным качествам, уходит корнями в социальные реалии, которые остаются непоколебимыми до сих пор, хотя и не предопределены природой.

Гендерные различия интересуют не только широкую общественность (напомню, что продажи книги Джона Грэя «Мужчины с Марса, женщины с Венеры» составили более пятидесяти миллионов экземпляров). Это плодотворная почва для психологических исследований. Джанет Шибли Хайд, профессор психологии и феминологии в Университете Висконсина – ведущий специалист в области гендерных исследований. Назовите любое предполагаемое различие в эмоциях или когнитивных способностях мужчин и женщин, и вы наверняка найдете минимум пятьдесят исследований, доказывающих или опровергающих ваши предположения. Хайд посчитала.

В 2005 году Хайд собрала сорок шесть метаанализов по исследованиям гендерных различий, касающихся когнитивных способностей, общения, социального поведения, личностных особенностей и психологического здоровья. Она стремилась определить масштаб влияния или статистическую силу тех или иных параметров. Оказалось, что больше всего различий между мужчинами и женщинами наблюдается в области моторных способностей (например, скорость броска) и сексуальности (например, частота мастурбации). Но 48 % параметров демонстрировали значимое различие лишь в небольшой статистической выборке, а еще 30 % почти не превышали нулевого показателя. По 78 % гендерных параметров, измеренных и перемеренных всевозможными способами, внутри гендера наблюдается столько же различий, сколько между гендерами. Разница между двумя женщинами или двумя мужчинами так же вероятна, как разница между мужчиной и женщиной. Хайд пишет: «Эти выводы полностью противоречат общепринятым среди широкой общественности и даже среди исследователей представлениям» [135].

Зачастую наука, неоднозначная по сути своей, уступает пальму первенства непоколебимой «народной мудрости». Вот почему «Мужчины с Марса, женщины с Венеры» Джона Грэя продается лучше, чем книга нейроученой Корделии Файн «Гендерные заблуждения: что говорит наука о разнице между полами» (2500:1). Грэй идет на поводу у популярных мифов о разнице между полами, уверяя миллионы своих читателей, будто домашние обязанности влияют на выработку окситоцина и тестостерона и это благотворно сказывается на женщинах, но крайне опасно для мужчин: «каждый день участвовать в ее бытовых заботах и помогать ей – слишком для него утомительно». Файн упрекает Грэя: «Подобные псевдонаучные объяснения узаконивают гендерные стереотипы. Но их почему-то называют современными и научными, а не старомодными и сексистскими» [136].

Опираясь на выводы своего метаанализа, Хайд предложила «гипотезу гендерных сходств», согласно которой, за исключением разных репродуктивных систем, между мужчинами и женщинами больше сходств, чем различий [137]. Однако, если вы не гендерный специалист, с работами Хайд вы вряд ли знакомы, зато о книге Грэя слышали наверняка. В нашем сегодняшнем культурном климате сложнее принять менее сенсационные, научные утверждения Хайд, или Файн, или Майкла Киммела, директора Центра исследований мужчин и маскулинности в Университете Стоуни-Брук, который убежден: «Гендерные различия – продукт гендерного неравенства, а не наоборот» [138].

Почему нельзя винить во всем природу

Если неравное разделение родительских обязанностей, как считает Николь, вызвано генетическими или гормональными особенностями, должен ли благоразумный родитель тратить силы на то, чтобы изменить ситуацию? Как пишет заслуженный профессор Брауновского университета Энн Фаусто-Стерлинг, ведущий эксперт по биологии и гендерному развитию: «Убежденность в биологическом объяснении социального феномена предполагает, что попытки изменить ситуацию тщетны» [139].

Как нам понять, правда это или нет? Чтобы проверить влияние различий в навыках между мужчиной и женщиной, социальные психологи Принстонского университета предложили студентам принять участие в эксперименте по стилям восприятия [140]. Субъекты исследования должны были выполнить задания – самостоятельно или в смешанной паре (мужчина + женщина). Их попросили взглянуть на слайды с точками и быстро подсчитать, сколько точек на каждом слайде. Затем каждому, кто выполнил задание, говорили (на самом деле результатов никто не оценивал), что у них один из двух стилей восприятия – они либо недооценили количество точек, либо переоценили. Студенты, которые выполняли задание самостоятельно, узнавали свой стиль восприятия индивидуально, от исследователя. Смешанные пары получали свои результаты вместе, и им говорили, что у них 1) либо разные стили восприятия, либо 2) одинаковый стиль восприятия. Затем ведущий эксперимента предлагал всем участникам заполнить опросник, чтобы оценить их мнение о своем (вымышленном) стиле восприятия: «На ваш взгляд, какой процент мужчин обладает тем же стилем восприятия, что и вы? Какой процент женщин обладает тем же стилем восприятия, что и вы?»

Мужчины и женщины из всех трех групп сочли, что людям одного пола с ними больше свойственен их стиль восприятия, но участники из смешанных пар с разным стилем восприятия продемонстрировали наибольшую убежденность в том, что стиль восприятия во многом зависит от пола. Присутствие всего одного человека противоположного пола, обладающего другим стилем восприятия в задании, которое раньше не ассоциировалось с гендерным стереотипом, подтолкнуло их к обобщению и убежденности в том, что результаты объясняются половой принадлежностью.

Затем исследователи пригласили новую группу студентов и сказали им, что они будут участвовать в задании, которое покажет, насколько стабилен и последователен их стиль восприятия. Чтобы оценить это, студенты должны были подсчитать количество точек на слайдах дважды. Как и в первом эксперименте, участники прошли этот тест либо самостоятельно, либо в смешанных парах. Выполнив первое задание, студенты узнали свои результаты (не имеющие никакого отношения к реальности) либо индивидуально, либо вместе со своим партнером. Смешанным парам сказали, что у них 1) либо разный стиль восприятия, 2) либо одинаковый.

Когда тест с точками повторили – напомнив при этом участникам, чтобы они постарались выполнить задачу как можно точнее, – участники, выполняющие задание самостоятельно и в смешанных парах с одинаковым (вымышленным) стилем восприятия, постарались улучшить свои результаты, опираясь на обратную связь. То есть они либо снизили, либо увеличили предполагаемое количество точек, в соответствии с тем, насколько переоценили или недооценили их в первый раз. А участники из смешанных пар с якобы разными стилями восприятия не старались исправить свои ошибки. Их убежденность в том, что их стиль отражает их половую принадлежность, помешала им изменить свое поведение, даже после того как им сказали, как они могут это сделать. Их убежденность в том, что это врожденное качество, положило конец любым попыткам измениться.

Ученые сделали следующий вывод: «Когда женщина и мужчина придерживаются разных точек зрения относительно того или иного вопроса, а) они склонны думать, что их разногласия обусловлены половой принадлежностью, независимо от того, правда это или нет, и б) они считают эти отличия врожденными и, следовательно, не будут интересоваться, почему они придерживаются таких мыслей, и не поверят, что могут переубедить друг друга. Когда женщина говорит об особенностях поведения своего партнера-мужчины: “ну, он же мужчина”, она подразумевает, что может смириться с этими особенностями или даже уважать их, но точно не сможет их понять или изменить».

Что же тогда делать с доминирующей культурой родительства, которая продолжает убеждать нас в том, что мужчины просто так устроены, это у них в крови? Вы только посмотрите, как женщины рассуждают: перед вами фрагмент беседы из материнской онлайн-группы, участницы которой живут на Среднем Западе США (2017 год).

РЕБЕККА. Мамочки, можно я пожалуюсь вам на тяжелую жизнь? Я на тридцатой неделе, моему старшему двадцать месяцев. Мне все тяжелее сохранять спокойствие, потому что муж просто не понимает, что мне нужна помощь. Он буквально сидит на диване и почти не общается со мной, и даже когда я прошу помочь, делает только по минимуму. Как будто у него шоры на глазах и он не видит, что происходит вокруг.

АЛИША. Я тебя понимаю. У меня двое детей, а муж постоянно на работе. Когда же он приходит домой, то садится на диван и отключается от всех и вся! А я думаю про себя: ТЫ В СВОЕМ УМЕ?!

РЕБЕККА. Точно!! Я вообще-то еще и пашу на двух работах, но он, видите ли, такая важная личность!

КЭРОЛ. Я сохранила на своем телефоне голосовое сообщение от Билла. Он ОРЕТ, чтобы я помыла посуду. И он прислал мне это, когда я была на работе, а у него был ТРЕТИЙ день отпуска.

САБРИНА. Ох, какой ужас!

ДЖЕККИ. Когда я чувствую, что мое терпение на пределе, я спрашиваю мужа, что он выбирает – например, «ты хочешь искупать ребенка через десять минут или разгрузить и загрузить посудомойку?» Я даю ему выбор, но за результат несет ответственность только он. Иногда мне кажется, что это так глупо, но оказывается, это единственный способ заставить его помогать.

ЛОРЕН. Ха, ха! С трехлетками это тоже работает на ура!

БРИ. Гм! Мой муж вообще не способен хоть что-то сделать вовремя. Он как подросток, на которого приходится орать, чтобы он встал с кровати утром.

САБРИНА. Вот поэтому я решила не рожать второго! Мой муж такой же. Он очень много работает, с этим не поспоришь, сидит в офисе допоздна, но, когда он дома, я все равно все делаю сама.

НИКОЛЬ. У меня то же самое! Ох… Это ужасно раздражает.

ДЖЕЙН. А ты просишь его встать и помочь (пожалуйста, помой посуду; не мог бы ты помочь ребенку сделать уроки)? Мужьям нужно ставить конкретные задачи. Мы просим, а они выполняют.

КЭРОЛ. Я тоже так считаю. Но муж говорит, что я замучила его своими просьбами. Пусть тогда делает все с первого раза! С мужчинами тяжелее, чем с детьми!

ЛОРИ. С ума сойти, вы как будто ПРО МЕНЯ ПИШЕТЕ. Я так устаю просить мужа помочь, что в конце концов сама все делаю.

ШАРЛОТТА. Да уж, многие мои знакомые папаши так себя и ведут! Мне жаль, Ребекка. Вы замечательная мама!

Спустя сколько таких обсуждений женщина поверит, что мужчины не меняются – они якобы неспособны понять, их нужно всегда направлять, с ними сложнее, чем с детьми? Стыдно признаться, в каком количестве подобных разговоров я участвовала! Конечно, общие трудности утешают, но это утешение недолговечно. Предполагаемая неизбежность указывает на простой (хоть и неприятный) выход: достаточно пожаловаться подругам, и гнев уходит. Знакомые каждой избитые выражения – мужчины никогда не взрослеют, их радуют только пошлые шутки и другие чисто мужские занятия – приносят хоть какое-то удовлетворение. Веря во все эти банальности, мы деликатно призываем своих партнеров приложить больше усилий, проявить инициативу, но делаем это без яростного возмущения. Сдерживая себя, мы не говорим о том, как много стоит на кону. Кристен (37 лет) из Энн-Арбора (Мичиган), мать троих детей: «Я читаю статьи о том, как дрессировать своего мужа, как собаку. Вознаграждать хорошее поведение и игнорировать плохое. И если он помоет посуду, я говорю: “Спасибо тебе огромное!”» Эти привычки закрепляются и умножаются, пока мы не превращаемся в студентов, подсчитывающих точки на слайдах, и даже не задумываемся о том, что пора сменить тактику.

Как отмечает в своей книге «Розовый мозг, голубой мозг: как мелкие отличия перерастают в серьезные разногласия и что с этим делать» Лиза Элиот, нейроученая из Университета медицины и науки имени Розалинд Франклин, сто лет назад женщины составляли всего 20 % студентов колледжей и редко встречались в большинстве профессий. Было принято считать, что между женщинами и мужчинами существует фундаментальная, врожденная разница в интеллекте и амбициях. Ситуация стала меняться, только когда феминистки заявили, что причина этих различий в социальных нормах, а не в биологических ограничениях женского потенциала [141].

Я не призываю женщин выйти из всех онлайн-групп для мамочек. Я вообще не призываю ни к каким действиям. Я показываю, как легко мы объясняем мужские прерогативы их врожденными особенностями – прерогативы, которые на самом деле являются не врожденными, а приобретенными и с которыми лишь самым счастливым из нас не приходится сталкиваться, когда в доме поселяется мужчина. Их чрезмерные привилегии просто поражают воображение.

Усугубляя представления о врожденных качествах, родители с позитивным жизненным опытом не спешат о нем рассказывать. Даниелле из Бостона 38 лет, она мать шестилетней девочки. Даниелла учится в аспирантуре, и отцу ее дочери пришлось принимать активное участие в уходе за ребенком. Еще когда дочь была совсем крошкой, Даниелле никак не удавалось ее успокоить – девочка всегда хотела к папе. Они решили, что предпочтения их ребенка приобретенные, а не врожденные. И активно вмешались в процесс, чтобы девочка не отвыкла от матери.

Даниелла рассказывала однокурсникам о том, как ей стыдно, что она редко бывает дома. «Один из них сказал: “Слушай, если бы ты была мужчиной, тебя бы вообще не волновали эти вопросы. Ты бы спокойно жила своей жизнью”». Даниелла с этим согласилась. Она также призналась, что всегда молчит, когда ее подруги, у которых есть дети, жалуются на мужей. «Иногда меня спрашивают, почему я молчу, и тогда я отвечаю, что просто слушаю и обдумываю сказанное. Дело в том, что у нас с Джеффом прямо противоположная ситуация. Это я складываю в раковину стопки грязной посуды». Она сказала, что не хочет откровенничать с другими женщинами по многим причинам. «Они обсуждают проблемы – вполне обоснованные, не спорю, – касающиеся гендерных ролей в домашнем хозяйстве. И, с одной стороны, мне очень повезло, что моя жизнь сложилась иначе. Но с другой – я думаю: что со мной не так, почему у меня все по-другому?»

Дерек (29 лет) из Северной Каролины, домохозяин, воспитывает двоих дочерей и избегает общения с другими мужчинами, которые тоже занимаются домом. «Эти отцы не работают, но, когда мы приходим к таким семьям в гости, женщины занимаются детьми наверху, а мы с мужчинами в подвале болтаем о рыбалке. Я переживаю, мне не хочется оставлять детей наверху – а другим отцам все равно. Я не хочу оставлять дочек с Кейтлин, чтобы самому заниматься чем-то другим. Это несправедливо по отношению к ней. Думаю, даже у этих отцов до сих пор непрогрессивные взгляды на семью. На самом деле они не признают себя домохозяевами. Они говорят: “Я просто ищу другую работу”». (Хотя подобное отношение и расстраивает Дерека, доля правды в нем есть. В 2016 году только 24 % отцов-домохозяев в США признались, что не работают специально для того, чтобы заботиться о доме и семье.)

Тиффани (34 года), социальная работница из Квинса, мать шестимесячного сына, в ответ на рассказ о том, что происходит у нее дома, не раз видела на лицах подруг удивление. Мы пьем чай на диване в ее небольшой квартирке со смежной планировкой, пока малыш спит в соседней комнате, а ее муж Карлос ездит по делам. Сейчас четверг, дело близится к вечеру, но Карлос, офис-менеджер, после рождения малыша выпросил у шефа разрешение работать один день в неделю дома. А Тиффани вернулась на работу на полставки.

Она рассказывает, что кормит малыша грудью и что муж просыпается вместе с ней по ночам каждый раз, когда их сын проголодается. Карлос массирует ей плечи, или приносит воду, или просто сидит рядом. Они делают это вместе с третьей ночи, когда она приехала домой из роддома. Я машинально восклицаю: «Надо же!» Тиффани отвечает: «Да, понимаю. Мои подруги тоже удивляются: “Как? Он встает по ночам?” А он просто хочет и помогает мне!» Тиффани приходится оправдываться за их образ жизни. Я ее понимаю. Моя собственная реакция на ее слова отразила мою убежденность в том, что хотя бы один из родителей должен высыпаться, и, конечно, это должен быть Карлос, кто же еще? Но мой ответ – как и тревога Даниеллы, что с ней что-то не так, или мнение Дерека по поводу других отцов-домохозяев – на самом деле был лишь симптомом самой проблемы. Одно дело – верить, что все должно быть иначе. И совсем другое – осуществить это на практике.