Текст книги "Право на гнев. Почему в XXI веке воспитание детей и домашние обязанности до сих пор лежат на женщинах"

Нет никакого материнского инстинкта

Говорит Марисоль из Лас-Вегаса (29 лет), помощница офтальмолога и жена военного, мать малыша дошкольного возраста и новорожденного: «До рождения детей мы договорились, что он платит по счетам, а я занимаюсь домом. А все, что я зарабатывала, я оставляла себе. Теперь у нас двое детей, и в основном ими занимаюсь я, но мне кажется, что эти обязанности надо делить поровну. Он говорит, что поможет, но его хватает только на несколько дней, а потом он перестает помогать. Когда я снова говорю, что не могу все делать сама, он снова начинает помогать – еще пару дней. Так все и повторяется по кругу». Я спрашиваю Марисоль, почему так происходит, и вижу, что ее мнение о врожденной предрасположенности дает ей силы проявлять доброту и полностью исключает возмущение: «Думаю, женщины от природы заботливые, потому что материнский инстинкт у нас врожденный, а мужчинам, как мне кажется, нужно этому учиться».

Почетный профессор социологии Орегонского университета и известный специалист по исследованию проблем семьи Скотт Колтрейн считает, что повсеместное неравенство в распределении обязанностей по уходу за детьми поддерживается именно убежденностью в том, что матери инстинктивно больше предрасположены к заботе [142]. Исследования подтверждают его мнение. Опрос 2008 года, в котором участвовали молодые мужчины и женщины из Исландии, показал, что убежденность в том, что женщины от природы больше предрасположены к родительству, связана с традиционным разделением труда [143]. Опрос 2007 года в США продемонстрировал, что отвержение эссенциалистических убеждений о том, что у женщин лучше получается заботиться о детях, связано с противоположной тенденцией – образом жизни, когда оба партнера сокращают рабочие часы и поровну делят между собой обязанности по уходу за детьми [144].

Несмотря на энтузиазм, с каким мы говорим о современных, вовлеченных отцах, большинство американцев до сих пор верят, что матери лучше знают, что делать. По данным Исследовательского центра Пью за 2016 год, 53 % взрослых говорят, что мать лучше заботится о детях, чем отец (1 % сказали, что отцы делают это лучше; 45 % – что они одинаково подходят для этих обязанностей) [145].

Мы привыкли говорить о материнском инстинкте как о якобы врожденной, запрограммированной природой мудрости и привязанности, приписывая ее только матерям. Биологи не используют этот термин в отношении людей, потому что технически он неверный. По определению инстинкт – поведение, которому не нужно учиться, оно практически не варьируется среди представителей одного вида и проявляется в неизменной последовательности действий в ответ на тот или иной стимул. Его также называют фиксированным паттерном действий. У медведей и голубей инстинкты – зимняя спячка и способность находить дорогу домой. У некоторых видов инстинкт – забота о новорожденных. Когда крыса рожает, она достает малыша из мешочка, вылизывает его и съедает плаценту. Богатая простагландинами, она стимулирует лактацию и способствует сокращению матки.

Беременная крыса не ходит на курсы подготовки к родам. Все представители вида демонстрируют одинаковое поведение, не зависящее от темперамента и культуры. Это заложено в их ДНК. У крыс есть материнский инстинкт. Как и у самки серого гуся, которая заталкивает в свое гнездо для высиживания все круглые предметы, будь то бильярдный шар, подложенный ей хитрым этологом, или настоящее яйцо. Круглый предмет (стимул) запускает определенный тип поведения (реакцию). Чем меньше интеллекта у животного, тем больше его выживание зависит от инстинкта.

Напротив, почти все аспекты поведения приматов контролируются более крупным и хорошо развитым мозгом. Эволюция снабдила нас неокортексом, и, чтобы выжить, нам надо учиться. Врожденные свойства все еще влияют на наше поведение, но уже не детерминируют его. Естественный отбор в конечном итоге отдает предпочтение гибкости и адаптивности. Животные, способные быстро подстраиваться под меняющиеся условия, имеют преимущество над теми, кто может выжить только в узко ограниченных условиях [146].

Главная отличительная черта мозга приматов – его пластичность. Пластичность дает нам безграничный потенциал – по крайней мере, по сравнению с инстинктами, гибкими, как стекло. «Обратная сторона этого ухода от фиксированных, стереотипных реакций заключается в том, что особое значение приобретают практика и обучение – они необходимы» [147], – пишет в своей книге «Мать-природа: материнский инстинкт и как он влияет на человека» антрополог Сара Хрди из Калифорнийского университета. Люди больше не полагаются на рефлексы и инстинкты, хотя их у нас немало – например, привычка задирать подбородок или поднимать брови при виде знакомого. Мы действуем под влиянием сложной нервной системы, которая взаимодействует с окружающей средой и меняет физическую структуру мозга. Эти изменения называются обучением.

Родив ребенка, человеческая мать не следует фиксированному паттерну действий. Ее поведение формируется под влиянием социального окружения. Я рожала в роддоме, по канонам западной медицины. Сразу после рождения дочерей врач показывал мне их. Затем вручал Джорджу ножницы, чтобы тот перерезал пуповину, потом заворачивал малышку в белую пеленку с тонкими розовыми и голубыми полосками и вручал ее мне, чтобы я приложила ее к груди. Затем ее уносили для оценки по шкале Апгар. Когда родилась моя старшая дочь, врач попросила разрешения отправить плаценту в лабораторию на исследование, потому что она была в форме сердца, а это большая редкость.

В обществе охотников и собирателей кунг-сан (бушмены) на юге Африки женщина рожает одна, сидя в небольшой ямке, выложенной листьями. Она роет ее в песке в паре километров от своей деревни. Она не должна кричать от боли – считается, что крики во время родов говорят богам, что она не хочет ребенка, – а должна стиснуть зубы или укусить себя за руку. Родив, она обрезает пуповину палкой и кладет плаценту возле малыша как временную защитницу. Сама же возвращается в деревню и зовет женщин на ритуальную церемонию приветствия [148]. В танзанийском племени охотников и собирателей под названием хадза женщины рожают в хижинах в присутствии матери и бабушки [149]. Мужчин туда не допускают. Плаценту, как правило, закапывают далеко от поселения, поскольку она считается нечистой и ее нужно скрыть от мужских глаз. Инстинкты заменяются культурными нормами, передающимися из поколения в поколение.

Неокортекс допускает гибкость, но утрата инстинктов дорого нам обходится. Чарльз Сноудон, заслуженный профессор Университета Висконсина, много лет изучает игрунков и тамаринов и их коллективные формы воспитания потомства. В большинстве групп тамаринов молодые особи помогают заботиться о малышах, однако в некоторых немногочисленных группах родители такой помощи не получают. В полевых исследованиях тамаринов, лишенных опыта заботы о малышах, Сноудон и его команда обнаружили, что малыши, рожденные особями, у которых ранее не было потомства, никогда не выживают [150]. Они предположили, что наивные матери и отцы просто не знают, как заботиться о потомстве самостоятельно или принимать помощь от более опытных сородичей. Позже, на основе сравнительных данных, его команда обнаружила, что процент выживания намного выше в группах, где молодые братья и сестры помогают заботиться о новорожденных. Среди приматов малыши, рожденные у неопытных родителей, чаще погибают. Сноудон объясняет: «Если у родителей нет опыта заботы о потомстве, процент выживания очень низкий. Родительские навыки приобретаются. Они не врожденные – ни для самцов, ни для самок. И те и другие – совершенные неумехи. Нужно учиться носить вертлявого малыша на спине. Нужно учиться заботиться о малыше совместными усилиями. Неопытные матери не знают, как положить малыша, чтобы покормить его молоком. Они держат его вниз головой».

Концепция материнского инстинкта у человеческих матерей касается не только родов и поведения сразу после рождения малыша – она охватывает все аспекты заботы о детях на протяжении всей жизни матери. Эта идея исключает даже намек на угнетение и заставляет слепо верить в то, что женщины – превосходные родители (и, возможно, единственные, кто подходит на эту роль). Важно, что мы даже представить себе не можем равносильный отцовский вклад. Человеческая культура едва ли допускает подобную мысль.

В 1800-х годах ученые Викторианской эпохи, такие как Чарльз Дарвин и Герберт Спенсер, примерили результаты последних научных исследований на собственную жизнь и пришли к выводу, что только у женщин выработался инстинкт, который делает их чувствительными к младенческой беспомощности. Спенсер, влиятельный философ своего времени, также считал, что уникальная репродуктивная роль женщин тормозит их умственное развитие. Половина населения Земли, писал он, лишена высоких интеллектуальных и эмоциональных способностей, «последних достижений человеческой эволюции» [151]. Сам Дарвин отвергал идею, что социальные чувства рождаются в результате опыта, и придерживался концепции инстинкта. Он писал: «Материнские инстинкты призывают женщин быть нежными и ласковыми, неэгоистичными и с избытком одаривать этими качествами своих младенцев».

Но реальная жизнь совсем другая. Ретроспективный анализ ухода за детьми не подтверждает существования такого количества самоотверженных матерей. В своей книге «История детства» психолог-историк Ллойд Демос рассказывает о том, что еще совсем недавно частым явлением были случаи отказа, чудовищных издевательств и даже детоубийства. Пока Дарвин сидел в своем кабинете в Англии и воображал себе преданных матерей (и, соответственно, необремененных обязанностями мужчин), в Европе начиналась настоящая эпидемия отказа от детей.

Примерно в то же время в Париже неимущие женщины, рожавшие в государственных благотворительных больницах, имели право оставлять своих новорожденных детей. Продолжительность пребывания этих матерей в больнице варьировалась, и, фиксируя данные, персонал больницы выявил тенденцию: если женщины покидали больницу в день родов, вероятность того, что они откажутся от ребенка, составляла 50:1, а если женщины оставались еще на два дня, вероятность подобного исхода составляла всего 6:1. Когда матерям приходилось задержаться на целую неделю после родов, процент отказов падал с 24 % до 10 %. Антрополог Сара Хрди пишет: «Не менялись ни их культурные представления о малышах, ни финансовые обстоятельства. Менялась только степень привязанности к новорожденным, которых они кормили грудью» [152].

Антропологи выяснили, что среди приматов матери бросают малышей почти всегда в первые 72 часа после родов [153]. Хрди объясняет, что, хотя решающего периода времени после родов, в течение которого должна появиться привязанность между матерью и малышом, нет, непосредственная близость матери с малышом за этот период вызывает у матери чувства по отношению к малышу, которые значительно осложняют разлуку. Гормоны + опыт = привязанность. Природа и забота о потомстве идут рука об руку. Материнство обусловлено как биологическими, так и социальными факторами.

Если мы утверждаем, что материнского инстинкта не существует, это не значит, что в материнской любви нет ничего врожденного. Как объясняет Хрди, реакция каждой матери на ее малыша обусловлена сочетанием биологических реакций, свойственных млекопитающим, приматам и людям. «Следует учитывать эндокринный прайминг во время беременности, физические изменения во время и после родов, обратную связь при лактации и когнитивные механизмы, усиливающие привязанность к ребенку». Но почти ни одна из этих биологических реакций, вопреки мнению Дарвина, не является фиксированной (как и не принадлежит исключительно женщинам). Хрди утверждает, что забота женщин, в отличие от других самок млекопитающих, о своих детях «осложняется рядом совершенно новых факторов: культурными ожиданиями, гендерными ролями, такими понятиями, как честь и стыд, сексуальными предпочтениями и представлениями матери о своем будущем. Эти сложные вопросы не исключают более древнюю предрасположенность к заботе о детях» [154].

«Наши представления о материнстве… опираются… на устаревшие идеи и еще более старые трения между мужчинами и женщинами. Тот факт, что большинство из нас приравнивает материнство к безвозмездной заботе и самопожертвованию, а не к бесчисленному количеству поступков, которые совершает мать, чтобы ее потомство выжило и добилось успеха, многое говорит о том, как конфликтующие интересы матерей и отцов проявляются в современной истории» [155]. («Ты и сама справишься; а я поиграю в видеоигры».)

Хрди подчеркивает, что самок приматов можно назвать работающими матерями – они занимаются собирательством и при этом заботятся о потомстве, полагаются на помощь «нянь» и находят необходимый компромисс между потребностями своих детей и своими собственными нуждами – вместо слепого самопожертвования мы видим «гибких, манипулирующих оппортунисток» [156]. Материнство с непрерывным контактом приматы всегда оставляли на крайний случай, и семья процветала только при содействии многочисленной группы помощников.

Напротив, мужской репродуктивный успех «давно определяется отношением к женщине как к индивиду, которого необходимо принуждать, защищать и ограничивать» [157]. Мы черпаем свою убежденность в том, что материнская забота естественная, врожденная и очевидная, из многовековой истории подавления женщин. Мы называем эту историю «естественной» и предполагаем, что тот, кто вынашивает и рожает детей, и должен о них заботиться. Околонаучные термины, такие как «материнский инстинкт», не имеющие отцовского эквивалента, подкрепляют этот принцип. Натуралистическое заблуждение вновь и вновь проявляется в общепринятой вере в то, что для ребенка нет никого лучше матери, – удобное суждение, лишенное всякого здравого смысла.

Современный вовлеченный самец приматов

При беглом взгляде класс млекопитающих и поведение половины его членов подтверждает в целом представление о том, что самцы не созданы для осознанной заботы о детях. Беременность – безусловно, женская задача. Мать – единственный родитель, который не пропустит роды, и единственный, кто может выкормить малыша. Самые преданные отцы царства животных – не млекопитающие, а рыбы и птицы – виды, у которых нет ни лактации, ни беременности. На втором месте амфибии и насекомые; и все же выходить за них замуж никому не захочется [158].

О потомстве заботятся только некоторые виды рыб, но делают это именно самцы – в девять раз чаще, чем самки. Эти самцы, как правило, привлекают внимание случайных самок, которые спариваются с ними и уходят. Самцы оплодотворяют икринки, защищают территорию и заботятся о потомстве еще пару дней после того, как появятся мальки. У птиц яйца откладывают только самки, но самцы принимают в их высиживании не менее активное участие. Около 90 % птиц делят родительские обязанности 50/50. Это особенно впечатляет в сравнении с мизерными 3–5 % самцов млекопитающих, которые хоть как-то заботятся о потомстве. Как пишут в своей книге «Отцовство» антропологи Кермит Андерсон и Питер Грэй, «мужской вклад в потомство в принципе (и зачастую на практике) может ограничиться эякуляцией». Среди млекопитающих женский вклад тоже длится не так долго и зачастую завершается отлучением от груди. Многие матери-млекопитающие, встретив свое потомство годы спустя, его даже не узнают.

Согласно биологу-антропологу Йельского университета Эдуардо Фернандес-Дуку, отцовское поведение среди приматов – действия, направленные на развитие, рост, благополучие и выживание малышей, – еще плохо изучено [159]. Опираясь на тот факт, что виды приматов, демонстрирующие отцовскую заботу, лишь дальние родственники друг другу, Фернандес-Дуку и другие ученые в этой области выдвинули гипотезу, что эта забота стала результатом эволюционных особенностей, появившихся в разных условиях. Если отцовская забота повышала процент выживания потомства в определенных экологических или социальных условиях, то она развивалась. И все же отцы как-то проявляют себя лишь в некоторых группах. Даже в рамках одного вида могут встречаться значительные различия в степени отцовской вовлеченности. Самцы макак, как правило, почти не общаются с малышами. Их близкие родственники маготы, напротив, любят малышей и, за исключением кормления грудью, заботятся о них не меньше, чем самки. Самцы держат, носят, снабжают пищей, обнимают и утешают расстроенных малышей. Приматологии считают, что маготы жили в более суровых условиях и, чтобы выжить, нуждались в заботе, физическом тепле и защите самцов [160]. Внутри вида тоже есть вариации. В дикой природе макак-резус не проявляет интереса к своему потомству. В неволе, где нет соперничества за пищу и самок, они с удовольствием возятся с малышами. Оба пола в равной мере способны заботиться о потомстве [161]. Однако эти способности не проявляются у самцов так часто, как у самок.

«В наши дни те, кто размышляет об эволюции поведения, сторонятся проблемы приобретенного поведения и инстинктов, воспитания и врожденных особенностей. На данный момент мы точно знаем, что существует некий общий генетический компонент, но он невероятно гибкий», – говорит Фернандес-Дуку.

Есть также проблема неуверенности особи в своем отцовстве. Фернандес-Дуку много лет изучает ночных обезьян и прыгунов Амазонки. Эти два вида обезьян демонстрируют самую большую отцовскую заботу. Исследования прыгунов в неволе показали, что малыши имеют более тесную связь с отцами, а не с матерями. В дикой природе, если у малыша есть выбор, он подойдет к отцу. Фернандес-Дуку говорит: «Как показывают наши наблюдения, отцовская забота наблюдается чаще и она более ярко выражена, когда нет риска измены и вероятности того, что самец будет заботиться о чужом малыше». Воспитывать собственного потомка, а не чужого настолько важно в царстве животных, что самцы некоторых полигамных видов – среди них представитель вида певчих птиц под названием лесная завирушка – обеспечивают выводок птенцов в зависимости от того, насколько часто они спаривались с их матерью. Они определяют вероятность своего биологического отцовства и снабжают малышей соответствующим процентом калорий [162]. Обладают ли подобной способностью люди, неизвестно, но исследование 2018 года, в котором участвовали человеческие отцы, живущие отдельно от своих малышей, показало, что отцы детей, которые походили на них физически, уделяли отпрыскам больше времени в первый год их жизни [163].

Как и млекопитающие в целом, большой процент приматов отличается моногамией (точное количество остается «темой бурных разногласий», как говорит Дуку). Биологи-эволюционисты соглашаются в том, что все приматы произошли от полигамных предков. В некоторых видах полигамия со временем уступила место моногамии, которая заняла настолько прочное положение, что не допускала никаких исключений. Принцип спаривания меняется, если это повышает репродуктивный успех. Переход к моногамии объясняется повышением вероятности того, что удастся передать свои гены следующему поколению – и обеспечить выживание потомства для продолжения рода.

На сегодняшний день биологи-антропологи считают, что у некоторых приматов моногамия привела к вовлеченному отцовству [164]. Исследователи предполагают, что среди первых людей преобладание моногамных отношений способствовало более ярко выраженному разделению труда по половому признаку. Мужчины занимались поиском добычи, а самки собирали съедобные растения, более надежный источник питания, чем мясо. Если пары спали вместе по ночам, отцы находились рядом с беременными женщинами, а потом и с новорожденными малышами. Более сложные социальные отношения подарили малышам более развитый мозг. А более развитый мозг требовал больше времени на «созревание», и, поскольку малыш рос медленно, он нуждался в большей заботе, чтобы стать самостоятельным, что одному взрослому было не под силу.

У приматов и людей времен охотников и собирателей есть одна общая черта – демонстрировать отцовскую заботу, когда это необходимо для благополучия всех заинтересованных сторон, то есть отцов, матерей и детей. На протяжении почти всей истории эволюции (90 %) люди жили именно охотой и собирательством. Сохранившиеся сегодня племена охотников и собирателей являются примером того, как могли жить первые люди.

Алисса Криттенден, антрополог из Университета Невады, изучала племя хадза в Танзании и жила в нем. Она объяснила мне, что мужчины и женщины хадза до сих пор разделяют труд по половому признаку и открыто признают, что в их поселениях женщины выполняют львиную долю работы. «Хадза – эгалитарное племя. Женщины равны мужчинам по социальному статусу и положению. Но это не означает, что труд делится поровну. Женщины обладают таким же правом голоса, как и мужчины, но они выполняют намного больше работы – мужчины хадза не скрывают этого».

«Мужчины обеспечивают мясо, а женщины – все остальное. Все основные продукты питания в их рационе обеспечивают женщины. Женщины строят дома, ходят за водой, собирают хворост, заботятся о малышах. Но женщины хадза не возражают. Они не считают своих мужей никчемными. С новорожденными им помогают сестры и тетушки, а когда дети подрастают, их отправляют в общую группу, где они по большей части сами о себе заботятся. В племени действует совместная система ухода за малышами, которая облегчает нагрузку и немного разгружает мам». (При этом многие этнографические исследования племен охотников и собирателей все же указывают на то, что, в отличие от женщин племени хадза, женщины в них часто жалуются на неспособность мужчин «делить обязанности поровну» [165].)

Криттенден также отмечает, что в целом степень отцовской вовлеченности среди охотников и собирателей зависит от продовольственных нужд племени. «Все сводится к ресурсам», – говорит она, и это объясняет, почему среди людей отцовская забота варьируется больше, чем среди всех видов приматов, вместе взятых [166]. Мужчины и женщины среди пигмеев ака охотятся вместе сетями, и отцы много занимаются детьми. В племени хадза пропитанием занимаются и мужчины, и женщины, хотя и не вместе, но при этом женщины выполняют львиную долю обязанностей по уходу за детьми (хотя мужчины тоже вносят свою лепту).

В племенах, где мужчины охотятся на крупную дичь одни и надолго покидают поселение, их взаимодействие с маленькими детьми минимально. Мужчины-скотоводы часто переезжают с места на место в поисках полей, где буквально трава зеленее, заводят несколько жен и почти не участвуют в воспитании своих биологических детей. Исторически во всем мире вовлеченность отцов зависит от того, как оба родителя зарабатывают на жизнь. Главным правилом всегда было умение приспосабливаться.