Текст книги "Призмы Шанбаала"

Я моргнула, сделала шаг назад. Посмотрела на Асмодея, потом на Иштар. Его мягкий расслабленный голос и подходящая к этому голосу поза так резко отличалась от его взгляда, где читалась печаль.

– Вы тоже? – спросила я, смотря на них поочередно, и никак не могла сфокусировать взгляд.

– Моего отца казнили несколько месяцев назад, – Асмодей пожал плечами. – А у Иштар тетушка погибла в конце войны, но воевала она, сама понимаешь на какой стороне, милая сладкая девочка.

Я снова посмотрела на его лицо, похожее на мордочку мышонка, и вспомнила другого суккуба, которого видела на экране телевизора, вспомнила рев пламени Миледи, и яркую демонстрацию уникального таланта маркизов Каменной крови – обращение силой темной магии в камень, а вспомнив, вздрогнула. Мысли разбежались по углам, закопошились, как муравьи, объявили забастовку, и поджарились в слабых лучах сумерек Загранья.

– Асми, не надо! – Иштар сердито замотала головой из стороны в сторону, так быстро, что пряди волос принялись хлестать ее по щекам. – Нет ничего плохого, всё замечательно, я не слушаю тебя, не слушаю!

Он осекся, умудрившись почти одним движением и закатить глаза, и отвести взгляд в сторону, а я всё смотрела на странную парочку, пытаясь уложить в своей голове произошедшее. Очевидным было то, что они считали меня своей. Но почему тогда считали, что Персефона может причинить мне вред? Почему сказали не дружить с ней, и почему вообще решили, что могут лезть в мою жизнь?

Я выпрямилась. Я возвышалась над ними, но сейчас разница в нашем росте стала еще более явной. Иштар едва доходила мне до середины груди, а Асмодей мог макушкой поравняться с плечом. Я поочередно посмотрела на них, и отчеканила:

– Персефона не ее мать, как и вы не свои родственники.

– Но гонора у нее до небес, – фыркнул Асмодей.

– Асми, – Иштар развернулась к нему, удивленно округляя и глаза, и рот. – А ты откуда это знаешь, глупый? Ты же ее совсем-совсем не знаешь. Только по моим рассказам.

– Мне достаточно просто взглянуть на девушку, чтобы понять, стоит она моего внимания или нет, – парировал он, разводя руками в сторону. – И в леди Персефоне нет ничего заслуживающего хотя бы минуты моего времени.

– А, это он злится, что она с ним не флиртует, – Иштар махнула рукой в сторону суккуба и развернулась всем телом ко мне. – Вот дурак-то, да? Слушай. Я не обижаю Персефону, но ведь она меня обижает, а если кошку укусить, она всегда кусает в ответ, клянусь своим хвостом!

Хвост у нее был ненастоящий, поэтому и клятву я восприняла как «ну такое себе». Зачесав волосы пятерней назад, и окончательно добившись того, что коса моя растрепалась, я тяжело вздохнула.

– Просто не трогайте мою подругу, – сказала я, подумала и прибавила, – и меня тоже не надо трогать. Мы можем мирно сосуществовать без сражений, ага? В Первом мире так и делают.

– Но тут тебе не Первый мир, сахарочек, – патока голоса Асмодея вязла у меня на зубах. – Я бы не стал с тобой сражаться. А если бы угодил с тобой в драку, то позволил бы уложить себя на обе лопатки.

– Ты бы и так ей проиграл, Асми! – взвизгнула Иштар, подлетая ко мне и поднимая мою руку, чтобы показать мышцы. – Ты глянь, какая она сильная! Да она тебя голыми руками до смерти забьет, ты что, не понимаешь?

И тут же она, забыв словно, что пытается что-то объяснить Асмодею, сама уставилась на мои руки. Я глубоко вдохнула и выдохнула. Какую-то очень долгую секунду мне действительно хотелось ее ударить, но я знала, что это автоматическая мысль. У меня нет проблем с прикосновениями, но от близости ее острых когтей по коже бежали мурашки, словно паук прополз по руке.

– Сильная девушка, ладное тело, красавица! – он обворожительно улыбнулся.

– А тебе Асми нравится? – Иштар отпустила мою руку. – Как он тебе? Ну, как мальчик! Оцени-оцени-оцени-оцени!

Я шумно выдохнула через нос, в последний момент сдержав рвущийся наружу смешок, прикрыла рот рукой и осторожно бросила взгляд на Асмодея.

– Ну… ничего так, – сказала я, посмеиваясь.

Он тихо застонал, запрокидывая голову назад, и забавно прогибаясь в коленях, а на лице его отразилась мука. Иштар захохотала, высоко и звонко, не скрывая своего веселья.

– Я же тебе говорила, не действует на полукровок твое колдунство, – смеялась Иштар.

Смех у морфа оказался заразительным, и я рассмеялась вместе с ней. Вскоре к нам присоединился и Асмодей, и звук колокольчиков наших веселых голосов поднялся далеко к потолку библиотеки, отражаясь слабым эхо.

– А как он выглядит для тебя? – Иш взяла меня под локоть, восторженными желтыми глазами заглядывая мне в лицо. – Скажи! Мне интересно-интересно, как он выглядит для тебя!

– На мышонка похож, но симпатичный, – вынесла я решительный вердикт.

– Так вот какой мой Асми на самом деле, – Иштар широко улыбнулась.

А я подумала, что никогда прежде не видела такое жизнерадостное существо. Восторг в ее глазах был неподдельным, и кажется, она чувствовала себя по-настоящему счастливой до одури. Меня почти очаровала ее легкая и непринужденная манера, и что скрывать, комплименты от суккуба слабость многих существ Пятимирья, и я исключением не была. Почему-то согрела душу еще и мысль о том, что мы с ними одного поля ягоды. Они не боятся меня. Они знают, что родню не выбирают, что мы можем быть похожи или не похожи на наших родственников, но мы не те, кто поднимали восстание, не те, кто убивали, не те, кто выбрал неправильную сторону в войне.

Они почти меня очаровали, но я сбросила наваждение. Мне физически было необходимо прояснить до конца.

– Не трогайте Персефону, хорошо? – сказала я, глядя поочередно им в глаза. – Я не позволю вам ее обижать.

– Ну, это нечестно, – Иштар шумно вздохнула. – Я хотела, чтобы ты была моей подружкой, а теперь оказывается, что ты подружка Персефоны.

– Мы и с тобой могли бы подружиться, но я ненавижу, когда мои друзья цапаются, – честно ответила я.

– А мы с тобой могли бы больше, чем подружиться? – Асмодей повел рукой из стороны в сторону между наших тел, так, что получилось, будто бы он чертил между нами какую-то линию, показывая то на себя, то на меня.

– Не-а, – я мягко рассмеялась.

– Попытаться в любом случае стоило, – он снова развел руками в стороны. – Рано или поздно кто-то должен согласиться.

– Или ты в морду получишь, – пожала плечами Иштар.

Я улыбалась, но почувствовала, что меня прошибает холодом. Обернувшись через плечо, я столкнулась своим взглядом со взглядом Левиафана. Холодный огонь алых глаз меня словно ледяной водой окатил, и я утратила способность улыбаться. Я поспешно отвернулась, всё еще чувствуя его взгляд на своей спине. Я заправила прядь волос за ухо, тут же выправила ее, поднесла руку на уровень глаз и сосредоточилась на том, чтобы приказать кончикам пальцев перестать дрожать.

– Не беспокойся, – тихо сказала Иштар. – Я выросла во Дворце. Ты правильно его боишься, но Вельзевул его остановит, если что. Он хороший, Вел. А вот Леви…

Она осеклась, отвернулась, а после снова засияла улыбкой, и минутка откровения между нами прекратилась.

– Слушайте, – меня осенила идея, и я встрепенулась. – А вы колдовать не умеете? Нам бы пригодилась пара-тройка иллюзорных стульев.

– Так они же всего ничего прослужат, – Асмодей взбил волосы рукой и глазами указал на Иштар. – Она хороша в иллюзиях, может помочь.

– Р-р-решено! – задорно рявкнула Иштар, сжимая руки в кулаки и вскидывая их вверх. – Иллюзорные стулья станут авангардом нашего примирения! И знаешь, – она опустила кулаки на уровень груди. – Все-таки ты с аристократами поосторожней.

– Мой отец своего рода аристократ.

– По моему мнению, лучший из них.

Последние слова принадлежали Асмодею. И он сказал их так тихо, что я подумала, что это моя мысль, а поняла, что сказал действительно он лишь тогда, когда до мозга дошло, что его губы шевельнулись.

Глава 6
Стычка

Мне еще слабо представлялось хоть какое-то различие между вечерними, утренними и ночными сумерками, время я мерила по часам на моем смартфоне, да потому, что после окончания вечерних сумерек Персефона переставала есть, только пила воду маленькими глоточками.

Персефона шила, сидя на нашем импровизированном диване, а я пролистывала книги, валяясь на полу. В Первом мире я привыкла почти всё читать с телефона, поэтому радовалась возможности полистать «живые» страницы. Под потолком мерцала лампочка, отражая длинные тени наших с Персефоной фигур. Девушка перевернула вышивку, продернула нитку через петли, и вывернула ткань наружу. Искоса я наблюдала за ней, подбирая момент, когда лицо у нее более-менее расслабится. Наконец обычно нахмуренный лоб Персика разгладился, и я шумно выдохнула.

– К нам сегодня Иштар с Асмодеем зайдут, – сказала я, переворачивая страницу книги и разглядывая иллюстрацию расположения магических потоков. – Она хороша в иллюзиях. Обещала нам стулья.

– Иллюзорные стулья служат недолго, – отстраненно пробормотала Персефона, а потом резко вскинула голову, и повысила свой голос на несколько тонов. – Что ты сейчас сказала? Ты пригласила это существо в наш дом?

– Я не думаю, что нам стоит продолжать этот конфликт, – я пересела, скрестив ноги по-турецки. – Тебе нужны враги? Мне вот нет.

– Всё равно найдешь, с кем поцапаться, – девушка закатила глаза. – Панда! Почему ты не спросила у меня? Я тоже тут живу.

– Тебе не нравится, что она морф? – я пыталась уйти от скользкой темы.

– Мне не нравится, что меня не спросили!

Я отвела взгляд в сторону, подавляя легкую виноватую улыбку, пытающуюся растянуть мои губы. Аристократы много думают о себе. Скажи мне Персефона, что пригласила кого-нибудь в гости, я бы, скорее всего, никак реагировать не стала, ну пришли и пришли. А она вела себя так, как будто бы я нанесла ей какое-то личное оскорбление.

– Так делать нельзя, – отчеканила Персефона, поднимаясь на ноги. – Если хочешь жить в этом мире, следуй его порядкам. Могла бы хоть прическу в норму привести.

Я приподняла одну бровь и раскрыла ладонь в ее сторону, предлагая ей продолжить говорить. Персефона с яростью отряхнула свою юбку от мелких обрезков нитей.

– Блондинка – не модно, чтоб ты знала, – яд сочился с кончика ее языка прямо мне в уши. – И они чудовищно длинные, зачем тебе эта пакля до задницы? Тут никто такое не носит

– Сломанные плечи тоже не новый черный, но продолжишь меня обижать, походишь с таким, – пошутила я.

И пошутила неудачно. Персефона шумно втянула в себя воздух через зубы, пальцы крепче сжали пяльцы в руке.

– Персик, не надо, – я примирительно подняла руки вверх. – Стой. Я позвала их, чтобы попробовать сдружиться. А еще мне кажется, что ваша с Иштар ссора не повод разрывать вашу дружбу. Мне показалось, вы дружили во Дворце.

– Мы не дружили! – взвизгнула она, сердито топая ногой. – Мы вообще не общались! У нас с Иштар разные интересы…

– Нет, интерес-то у нас был один, но ты победила, и я сдаюсь, – раздался визгливый голос Иштар от двери.

Мягкой кошачьей походкой она подошла к нам, виляя между разбросанными мной на полу книгами и встала так близко к Персефоне, что носки их форменных туфель почти соприкасались. Красивое лицо Персефоны застыло, превратившись в маску, лицо Иштар хранило на себе ту же ее улыбку с сумасшедшинкой, но натянутую и фальшивую.

– Мне это не было нужно, – от голоса Персефоны по комнате загулял ветер. – И мне до сих пор он не нужен. Можешь забирать.

– Ну, я ему тоже не нужна, – Иштар громко рассмеялась, ероша волосы на затылке. – Я теперь другая, и в нем больше не заинтересована.

Асмодей поравнялся со мной, мягко присел на пол, одергивая складки брюк на коленках. Жест вышел милым, почему-то даже ранимым, и я несильно пихнула его кулаком в плечо в знак приветствия. Он склонился к моему уху и прошептал:

– Только не бей сильно сейчас, сахарная моя.

Руки Асмодея мягко обвили мою талию, – я даже сопротивление оказать не успела, – как он перебросил меня через плечо. Я ударила его кулаком по спине. Суккуб охнул, согнулся в поясе, но меня не выпустил. Вынеся на улицу, он поставил меня на землю, принимаясь потирать поясницу.

– Ты чего меня таскаешь? – рявкнула я.

– А ты чего дерешься?! – обижено ответил Асмодей. – Дай им поговорить наедине.

Я перевела взгляд на двор. Хлипкая деревянная створка захлопнулась с глухим стуком. В воздухе словно витало электричество, и я зябко поежилась. Заклинание, удерживающее крылья, развеялось в прах, и я тихо охнула, на миг потеряв равновесие. Удержавшись на ногах, я вернула себе небо – наверх, а землю – вниз, и приготовилась отчитать Асмодея, но из дома раздался приглушенный вопль, звон и громкий хлопок. Я дернулась вперед, но руки Асмодея снова поймали меня, и я уже занесла локоть, чтобы нанести ему удар в челюсть.

– Дай им разобраться! – зарычал Асмодей, с усилием пытаясь меня удержать. – Никто из них не хочет выяснять прошлое при посторонних, а мы там посторонние.

Я застыла. Осторожно опустила локоть, чтобы не задеть его и выпрямилась. Перебросив косу на спину, я потерла губы тыльной стороной ладони.

– Чего ты боишься? – спросил меня суккуб.

– Что они переубивают друг друга.

– Персефона не умеет колдовать, а Иштар не умеет убивать бессмертных. Даже если подерутся, вреда будет немного.

Я промолчала. Он был прав. Персефона не сможет причинить магического вреда Иштар, а Иштар не сможет убить Персефону. Не всем дана сила убивать бессмертных. Я тяжело вздохнула, опуская голову вниз, и признавая свое поражение перед его аргументами.

– Никогда не лезь в чужие разборки, сахарок, – Асмодей заправил прядь волос мне за ухо. – Иначе виновной сделаешь самую невинную из сторон. Пойдем лучше прогуляемся. Ты уже видела озеро?

– Не-а, – ответила я.

Я обернулась через плечо, когда мы проходили через калитку. Мне очень хотелось вернуться назад и найти способ обезопасить обеих девочек от них самих, но я уже признала, что Асмодей прав. Привычка лезть в чужие дела всегда выходила мне боком, – и пример спора Персефоны с Громвалом еще не самый яркий тому пример. А кто знает, как теперь Громвал будет относиться к той, кто даже сама себя защитить не смогла… получается, что с той истории поимела что-то только я одна, и это «что-то» всего лишь право носить свою одежду. Право, которое мне не очень-то и нужно.

Я поравнялась с Асмодеем, стараясь шагать с ним в одном темпе. По моим меркам двигался он отвратительно медленно, хотя логика подсказывала мне, что так кажется. Он идет небыстро только потому, что у него ширина шага меньше моей, но я всё равно ощущала легкое раздражение. Асмодей поправил светлые кудри, блестящие, неестественно-красивые. Что это за несправедливый мир такой, где у всех мальчиков волосы лучше, чем у меня?

– А ты давно знаешь Иштар? – спросила я, потому что с чего-то нужно было начать разговор.

– Не очень, – Асмодей пожал плечами. – Мы познакомились, когда она достигла магической зрелости, и ее лишили рода и титула, а моя семья ее приютила.

Я вздрогнула. Род в Загранье одна из самых ценных вещей: доказательство, что каждый рожденный перед тобой аристократ из твоей семьи принимает тебя, как равного.

– Бедная Иштар, – я покачала головой. – Они ее лишили всего только потому, что она морф?

– Да, – Асмодей придержал ветку дерева, пропуская меня вперед. – Это обыкновенная практика. Знаешь, до принятия законов Миледи от таких просто избавлялись.

– Жестокое было время, – я поежилась.

– Ну, Фафнир не просто так поднял Восстание.

– Знаешь… – я остановилась, глядя на озеро, видневшееся вдалеке. – Я однажды спросила у отца, какие титулы мне полагаются по нашему роду.

– И что он сказал?

– Что нам с ним не нужно это наследие. И что титулы так себе, да и кто их мне отдаст. А потом велел идти делать уроки, – я мягко улыбнулась.

– Скучаешь по нему?

Я молчала, не желая признаваться. Мне дали совет не показывать, что с папой меня что-то связывает, и пусть свободная пресса Пятимирья и языки студентов Академии поставили под угрозу сеть вранья, что я собиралась сплести, я не хотела всё же в открытую заявлять о том, что я по нему скучаю, и что мы с ним ладили. Ненавидели друг друга какое-то время, а какое-то время любили, но у нас всегда так было, и это было нашим вариантом семейной нормы – ненавидеть, но быть друг за друга.

– Я по своему папе скучаю, – честно сказал Асмодей. – Надеюсь, твоего не поймают. Не хочу, чтобы кто-то испытывал то чувство, что испытал я, когда Миледи обращала его в камень.

– Асмодей, – выдохнула я. – Мне…

– Не надо жалеть. Он ведь жив еще, – кривая усмешка разрезала его лицо.

И быстро стерлась, превратившись в обычную полуулыбку. Словно прошлое он спрятал в далекий ларец своей памяти, куда не доставали лучи воспоминаний.

Выйдя на полянку, я остановилась. Гладь озера простиралась не очень далеко – берег даже не касался горизонта, но само озеро было красивым. Прозрачная вода казалась неестественной – я видела мелкий песок на дне и маленьких рыбешек, снующих между галькой. На противоположном берегу угадывались черные силуэты то ли фигур, то ли хаотично расставленных высоких камней.

– А там что? – спросила я у Асмодея, дергая его за ткань рубашки на плече и указывая в сторону.

– Кладбище, – он проследил за направлением моей руки. – Там некромагию преподают. Моя мать фанатка магистра Астарты. Сказала, что если я буду плох в некромантии, заключит меня в моногамные отношения с дочерью ее подружки.

Я не поняла юмора, но он рассмеялся, и я посмеялась вместе с ним, потому что иногда, чтобы развеять печаль, смеяться надо даже над плохой шуткой. Мы прошлись по берегу из стороны в сторону, не разговаривая и не смотря даже друг на друга.

А потом я остановилась, глядя на черный менгир – выше меня, гладкий и блестящий. Он казался выставленным напоказ, как музейный экспонат. Я скользнула взглядом по его поверхности, протянула руку и коснулась камня, тут же отдергивая ее. Пальцы ожгло. Подув на кончики пальцев, я медленно перевела взгляд обратно на менгир, и зацепилась взглядом за серебристые высеченные буквы.

– Истреби последнего врага, – того, что живет в тебе, – прочитал вслух Асмодей. – Знаешь, что это за камушек, сахарная моя?

Он перехватил мою руку за кончики пальцев и мягко сжал в своей ладони. Тепло быстро распространилось по телу. Я улавливала исходящий от него слабый ровный фон очарования суккуба, – их природной магии, что заставляла всех других существ смотреть на них с интересом, видя в них прекрасных созданий, но которая на меня не действовала.

– Нет, не знаю, – ответила я. – А ты?

– Этот менгир установил Фафнир после захвата Академии, – Асмодей коснулся моих лопаток, мягко рукой приближая меня к камню.

– А ты много про это знаешь, – я скользнула взглядом по аккуратным буквам.

Каждое слово было написано словно разным подчерком, и каждое, как мне показалось, отливало каким-то своим цветом, но стоило сменить наклон головы, и наваждение исчезло – все буквы снова стали серебряными. Я заправила пряди волос, выбившиеся из косы, за уши и шумно вздохнула. Сумерки сгущались, сменяясь на вечерние, – если я правильно уловила этот их оттенок, – и золотые волосы Асмодея начинали выглядеть бронзовыми.

– Я долго прожил с отцом, – Асмодей усмехнулся. – И твоего тоже однажды видел… мой не держал меня в стороне.

– Отец боялся чего-то, мне так всегда казалось. Словно…

Я запнулась, не став договаривать. Подул легкий ветерок, и по прозрачной ряби воды побежали мелкие волны, наползающие одна на другую. Я вспомнила разбитое стекло, усыпанный осколками пол, вспомнила крики, и ее голос в моей голове… вспомнила ее руку, вонзающуюся в мою плоть. Я схватилась рукой за живот, крепко натягивая ткань над местом бывшей раны, силясь удержать в себе кровь, которая на самом деле не текла.

Рахель. Вот кого он боялся.

Рахель, с которой у меня какая-то сделка, и о предмете которой у меня нет догадки.

Асмодей нежно перехватил меня руку за запястье. У него была такая мягкая, неестественно идеальная кожа, я вздрогнула. По позвоночнику побежали мурашки, я отпрянула в сторону. Я зябко поежилась, кутаясь в крылья.

– Полукровки такие не тактильные, – Асмодей негромко рассмеялся. – Я знаю, что ты не реагируешь на меня, сахарок.

– Мне не по себе от тебя, – я вытерла руку о юбку. – Прости. Это какой-то «эффект зловещей долины»: слишком уж ты идеальный, аж тошнить начинает.

– Я похож на андроида или на кадавра?

– Я не знаю второе слово, – я отвела взгляд.

– Иштар так называет трупы. Наверное, что-то из медицины. Она увлекается ей, – Асмодей поправил кудри, слегка растрепавшиеся от легкого ветра.

Я хотела спросить у него, давно ли он встречается с Иштар, но в голове смазанным воспоминанием промелькнули строчки разговора девушек, и я притихла. Не встречаются. Судя по всему, моя Персефона и его Иштар не поделили какого-то парня, и вряд ли Асмодей сумел излечить ее сердце.

Мы сели с ним на траву, и болтали о всяких пустяках, пока совсем не стемнело. Роса начала выступать на траве, и я вскочила, сердито топорща перья. Асмодей рассеялся, галантно предложил снять с себя рубашку, но я решительно отказалась.

И от того, чтобы он проводил меня до дома тоже. У суккубов это не проявление интереса, а простая биологическая программа. Они ищут секса, любви… и придумывать себе всякое не стоит, нужно просто помнить, что для них это нормальная форма взаимодействия.

Когда я вернулась домой, все предметы были целы, Персефона в порядке, без единого пореза, и совсем одна. Заметив меня, она резко замотала головой, вскидывая вверх скрещенные в предплечьях руки, и я кивнула. Чтобы они не выяснили между собой, рассказывать она явно не хотела.

А еще в нашей кухне прибавилось на три стула. Теперь мы могли не только сидеть вдвоем, но и позвать друзей. Можно было вытянуть ноги, когда мы читали. Они были чуть прозрачными, словно сделанными из очень тонкого и невесомого матового пластика, окрашенного под цвет светлого дерева. Я посидела на каждом из них, пока не убедилась, что они не разваливаются.

– Со временем исчезнут, – сказала Персефона, наблюдающая за моими экспериментами из дверного проема.

– Со временем всё исчезнет, даже мы, моя дорогая, – ответила я.

– Мы не исчезнем, Панда. Мы бессмертные.

Вечер прошел как обычно, а когда мы легли спать, я долго не могла уснуть, и все думала об Асмодее, который видел моего отца, и который был единственной связью с ним. Мой отец оберегал меня от прошлого, но отец Асмодея для него делать того же не собирался. С мыслей об Асмодее я соскочила на мысли о том, что девятнадцать лет потребовалось Миледи, чтобы переловить приспешников Фафнира, а теперь одна пропала, а второй в бегах. Почему они могли прятаться столько лет?

Я думала об этом, пока не отрубилась, а наутро эти вопросы показались мне слишком сложными, и я забыла их, едва лишь отправилась на следующее занятие.

Моим любимым предметом стала история. Несмотря на наше не совсем приятное знакомство с Громвалом, быстро выяснилось, что душа у него прекрасная, и преподает он так талантливо, словно рожден для этого. Мы заслушивались его историями о прошлом, которых не было ни в одном томе учебной литературы. В его устах все герои оживали, а события словно происходили прямо за окном. Кроме первого урока, больше ни один он не вел за кафедрой, а присаживался на одну из первых парт полубоком к нам. Он слушал наши вопросы, и поощрял, когда мы начинали спорить. Даже когда вспыхивала полуторачасовая дискуссия – он не мешал нам обсуждать.

Мне предстояло встретиться с Флорой, магистром, преподававшей нам и дэвологию, и темные искусства. Мы вошли в зал вместе с Персефоной. Вместо трибуны, как у Громвала, и парты, поставленной лицом к другим, как у Ратио, там стоял диван, и висела большая грифельная доска. Я улыбнулась, увидев ее. Грифельные доски я последний раз видела, когда училась в начальной школе. Потом я перешла в школу, где использовались электронные, и как-то позабылось, что писать можно не специальным маркером, а мелом. А потом училась и вовсе экстерном, и в школу прибегала только для написания контрольных, да и те строчила в учительской.

На диване сидела пожилая женщина, такая старая, что мне на миг показалось, что она приходится нашему преподавателю какой-нибудь родственницей. Но увидев нас, она махнула рукой, призывая всех построиться. Я было потянулась рукой, чтобы схватить Персефону за рукав, но она решительно отступила назад и потерялась в толпе.

– У вас отвратительные осанки, – старуха покачала головой. – В этом году расписание для детей ужасное. Вам следует заняться дэвологией вплотную, и лишь после перейти к темным искусствам. Вы ужасны. В вашем состоянии лишь некоторые способны колдовать… другие неспособны вовсе.

Я подавила в себе желание закатить глаза. В каждой школе есть такой учитель, да?

– Я Леди Тьмы, магистр темных искусств и дэвологии, Флора, – представилась она. – Я вижу много полукровок среди учеников в этом году, и вижу полукровных. Какое расовое разнообразие, кто бы мог подумать. Даже морфы.

Она взмахнула рукой, и двери за нами захлопнулись. Я поежилась. Ловушка захлопнулась.

– Кто скажет, почему позвоночник так важен для темных созданий?

– Позвоночник позволяет управлять силой, магистр, – я сперва не поверила своим ушам, но потом поняла, что не ошибаюсь, и это правда голос Асмодея. – Магия прячется во всем теле, но управлять ей может лишь разум, а он в голове. Позвоночник – это связь тела с разумом, связь магии с намерением.

Я обернулась через плечо и посмотрела на парня. Он улыбнулся, дергая бровями, и я смутилась, отворачиваясь и улыбаясь, сама того не желая. Его магия на меня не действовала, но его флирт – вполне.

– Неплохо, – она кивнула. – Разойдитесь на два ряда, встаньте друг напротив друга. Порядок может быть любой.

Я отошла в сторону, становясь спиной к стене. Кто бы мог подумать, что Асмодей может разбираться в демонологии? Это больше подошло бы Иштар. Если она действительно так увлечена медициной, как он говорил. А может быть она ему и рассказывала об этом. Я прикинула, получится ли у меня писать на весу, но тут магистр Флора отдернула другую девушку, доставшую записи:

– Никаких записей. Темные искусства этого не терпят. Это должно идти изнутри. Это не история. Вот там будете писать, пока пальцы не почернеют.

Девушка смутилась и затолкала тетрадь обратно в сумку.

– Держите осанку. Почувствуйте, как магия течет в вашем теле, – сказала Флора. – Ощутите свою силу. Закройте глаза. Нащупайте внутренний источник вашего могущества, и коснитесь его.

Я послушно закрыла глаза и прислушалась к своему телу, но ничего не почувствовала, кроме того, что нос зачесался. Я задышала ровно и глубоко, пытаясь прогнать зуд, но в итоге сдалась и попробовала аккуратно, втайне от преподавателя, почесаться.

Рука Флоры легла между моих лопаток, не ударяя и не ломая, но нежно нажимая. Перья на крыльях встали дыбом. Вздрогнув, я обернулась через плечо, непонимающе на нее смотря.

– Я тебя видела прежде? – спросила она, заглядывая мне в глаза.

У нее были серые глаза, но темно-серые, а не прозрачные, утопающие в черных водах ее склер. Я неопределенно повела плечами. Флора руку убирать не стала. Я ощутила легкое покалывание в позвоночнике, и повела плечами уже сильней, пытаясь скинуть ее руку.

– Поменяйся местами с тем юношей, – она махнула рукой. – Магия полукровок ведет себя непредсказуемым образом. Я не люблю случайных смертей на уроке.

Я кивнула, отходя. Я не понимала смысла ее слов, и, хотя мне жутко хотелось оправдаться, и сказать, что магия у меня вполне нормальная, но я решила не спорить. Это не Громвал, с которым так и хотелось сцепиться, чтобы во все стороны летели клочки аргументов. С ней не хотелось ни спорить, не возражать ей. Хотелось только подчиняться. Проходя, я наткнулась взглядом на Персефону, она медленно и осторожно кивнула.

Юноша отошел в сторону, я заняла его место, вставая напротив одного из близнецов. Длинные черные волосы падали ему на плечи. Я смело заглянула ему в глаза… и меня снова полоснуло волной: я оцепенела и застыла, губы полуоткрылись, а дыхание сбилось. Энергетика магии хлестала от него, я поспешно отвела взгляд в сторону. Все магические существа могут улавливать потоки силы, но я не помнила, чтобы кто-то кроме близнецов производил на меня такое впечатление. Даже у Флоры магия мне показалась другой – спокойной и нежной волной. Что это может значить? Что Левиафан и Вельзевул магические гении, или это просто дар маркизов Каменной крови?

– Коснитесь своей магии. Почувствуйте ее дикость и самобытность. Вытяните руку вперед, позвольте ей литься с ваших пальцев, – произнесла Флора.

Я послушно закрыла глаза и начала концентрироваться. Мысли, правда, почему-то были о чем угодно, только не о «дикой и самобытной магии». Я с усилием заставляла себя думать о том, чтобы хотя бы попробовать колдовать, но раз за разом натыкалась на вопросы, которые до сих пор оставались без ответов. Я подумала о том, как мой папа сейчас скитается один, и надеялась, что у него хотя бы есть доступ в интернет, чтобы знать, что я в Академии, защищена и в порядке. Подумала о Рахель, которая всё еще была на свободе, с которой у меня была сделка, и черт возьми, какие же мрачные это были мысли! О том, что надо поставить оповещение на телефоне на новости, и с толикой стыда о том, что кажется, опять забыла зарядить телефон и бросила его где-то в спальне. Представила, как Персефона будет мне выговаривать за безалаберность. Она-то считала, что мобилка – главный аксессуар.

Приоткрыв глаза, я посмотрела на Левиафана. Без привычного в руке мобильника он выглядел скучающим. Я снова закрыла глаза… но опять уплыла на волне мыслей: кого не поделили Персефона и Иштар, какие отношения у Иштар и Асмодея, что произошло у Персефоны с Вельзевулом той ночью, и как бы мне доказать Громвалу, что я не ангелоподобное, а умница. Еще я решила, что на уроках буду стараться и стану отличницей.

Я успела передумать о приличном количестве вещей, но резко оборвала эти мысли, потому что моя интуиция завопила. Я дернулась в сторону, машинально поворачивая голову. Лезвие просвистело около моего виска, срезая прядь волос. Ошарашено я уставилась на локон, задержавшийся у меня на плече на долю секунды, а потом соскользнувший на пол.

– Ты что, больной? – я не разменивалась на мелочи, и сказала то, что думала. – Совсем поехавший?

Вместо ответа он смерил меня надменным взглядом. Ярость полоснула меня острым лезвием. Я сжала руки в кулаки, пряча их под крыльями. Нужно было держаться. Дуэли в Академии не запрещены, и он явно умеет колдовать.

– Не стоит, Ваше Высочество, – Флора зевнула, прикрывая рот рукой.