Текст книги "Укрощение рыжего чудовища"

Сказала и самой себе противна стала. Мало ли что он это заслужил. Мало ли! Самой нельзя опускаться до такого уровня склок и оскорблений. Стыдно.

Тихон отвёл глаза. Потёр висок. Протянул руку и сцапал еще один пирог. Надкусил и задумчиво прожевал.

– Не. Всё нормально с тестом. Показалось мне, что перестояло.

После этого внезапно проснувшееся душевное благородство куда-то делось, и Варя резко отвернулась к окну. Потому что смотреть на Тихого не было никакой возможности. Руки зудят, скалка так и манит. А до рукоприкладства опускаться – это уже совсем стыдно. Особенно для хирурга. Самой же потом придётся первую помощь оказывать. И не факт, между прочим, что Тихий сдачи не даст. Это благородные рыцари на девушек рук не поднимают. Насчёт Тина и наличия у него рыцарского кодекса у Варвары имелись сильные сомнения.

Варя едва слышно вздохнула. За окном стояла соответствующая настроению хмарь. За спиной… А за спиной сначала было тихо. А потом послышалось шумное прихлёбывание, чуть ли не с бульканьем. Сейчас еще и чавкать начнёт. Клоун! Варя прижалась лбом к стеклу и зажмурилась. А еще хотелось уши зажать. И представить, что его нет. И она на кухне одна.

– Варь…

Она вжалась сильнее в стекло.

– Ва-а-рь… Варвара!

– Что? – Надо дотерпеть. Надо.

– А тебе вообще что-нибудь во мне нравится?

Варя обернулась. Сумел-таки… удивить. Снова.

– В каком смысле? – Только тут она сообразила, что скалка всё еще в руках. Положила со стуком ее на стол.

– В прямом смысле, – Тин невозмутимо отхлебнул чай. – Должно же тебе что-то во мне нравиться.

– С чего бы это?! – фыркнула Варвара.

– Да потому что ты умная девушка, Варвара Глебовна. Очень умная. А с чего умной красивой девушке встречаться целых три… Три! – Он поднял указательный палец. – Трижды встречаться с мужчиной, который ей совсем ничем не симпатичен? На прирождённую страдалицу и любительницу хождения по граблям ты не похожа. Меркантильный фактор я тоже исключаю. Значит, что-то есть. Хотя бы что-то одно. Что тебе во мне нравится. Что это, Варь?

И тут Варя с удивлением осознала, что злость куда-то исчезла. Совсем. То ли Варя опять на комплименты повелась – умной же назвал. Красивой. И еще пару завуалированных приятностей сказал. А может, оценила то, как он отреагировал на прямое оскорбление. Ведь ударила в больное – в нежное эго самца. И что? Может, и не поверил. Может, это эго у него космическое и бронебойное. Но всё равно реакция вызывала уважение. Не вспылил, не психанул, не оскорбился. Вместо этого вывернул разговор так, что теперь ей придётся отвешивать комплимент ему. Без вариантов.

Варя поняла, что еще чуть-чуть – и улыбнётся. А еще поняла, что среди многочисленных лиц на крутящемся волчке есть тип с офигенными мозгами – расчётливый стратег и великий комбинатор. Пожалуй, по этому показателю Тин обскачет всех Вариных знакомых. Ох, Тихий, какой же ты Тихий…

– У меня красивый профиль? Я хорошо вожу машину? Тебе нравится мой смех? Что, Варя, что?

– Ты хорошо целуешься, – с изумлением услышала Варя собственный голос.

– Во-о-т! – Тихон хлопнул ладонью по столу. – Я был уверен, что что-то есть!

А после этого он встал и шагнул к ней. И Варя мгновенно поняла, что сейчас будет. И что она сама себя загнала в ловушку. Подставилась. Просто и по-крупному подставилась.

– Нет, Тихон, нет! Ты не так меня понял! – Она даже руки перед собой выставила. С таким же успехом можно было пытаться с помощью листа ватмана остановить бульдозер.

– Ты же сама сказала, что тебе нравится со мной целоваться. – Он сграбастал ее. В два шага вернулся на место, плюхнулся на табурет с Варей на коленях. – Вот и будем целоваться. Только целоваться – обещаю. Должен же я тебя отблагодарить за пироги.

И в следующую секунду уже раздвигал ей губы кончиком языка. Своего шёлкового языка. И губы пахнут вишней. Варя даже не стала пытаться. И сдалась сразу. Он ведь и в самом деле отлично целуется.

И они целовались. И целовались. И целовались. И только целовались. И он ее даже не лапал, лишь пальцы в волосах мягко массировали затылок. И другая рука на пояснице, поверх футболки даже – и недвижно. И эта его неожиданная сдержанность почему-то так кружила голову. Вместе с шёлковым языком и вкусом вишни на его губах.

А потом вдруг случились сразу несколько вещей. Что-то затрещало, Тин ойкнул и, оторвавшись от ее губ, резко поднялся на ноги – прямо с Варей на руках. Ей пришлось обхватить его ногами за бёдра, чтобы не упасть. Тихон уткнулся носом ей в шею.

– Варька, ну что ж у тебя такая мебель хлипкая? Чуть табуретка под нами не развалилась!

Варя хихикнула, представив, чем это могло закончиться.

– У тебя есть в доме сооружения пофундаментальней?

Она лишь на секунду задумалась.

– Диван. В комнате. Но мы будем на нем только целоваться!

– Да ясное дело.

И на диване они тоже целовались. Долго. Жарко. Так жарко, что Варя, оторвавшись от вишнёвых губ, стащила с их обладателя серый трикотажный джемпер. И залюбовалась – широченные плечи, рельеф грудных мышц, ниже ключиц короткая, но густая тёмная поросль. Есть на что посмотреть!

– А ты? – выдохнул Тин. У него совершенно поплывшие глаза. Пьяный серый бархат. И припухшие губы. Если бы она увидела его таким в прошлый раз… как знать…

– Ты мне за пироги должен! – Варины пальцы пробежались по его плечам. – Так что сиди и расплачивайся телом теперь!

– И поцелуями? – спросил он прямо ей в губы.

– И поцелуями! – ответила она, упиваясь так близко его прерывистым дыханием и пьяными глазами. – Мой дом – мои правила. А ты обещал только целоваться!

– Я слово своё всегда держу… – Он пока не целовал, но, когда говорил – губы соприкасались.

И вдруг без предупреждения его ладонь нырнула под резинку спортивных штанов. И под резинку трусов заодно. И прямо… прямо… Варя захлебнулась вдохом. – Это… – выдохнул Тин Варе в губы, – тоже считается поцелуем.

Это было утверждение – на словах. Но в затуманенных серых глазах всё же читался вопрос, на который Варя ответила едва заметным кивком. И он двинул ладонь дальше. Ниже. Глубже.

Либидо взбунтовалось. Мгновенно и внезапно вышло из-под контроля. Против взбунтовавшегося либидо и горячих рук Тихона у нее шансов не было. А еще шёлковый язык и пахнущие вишней губы. Без шансов. Варя сдалась. Она хочет оргазм от этого мужчины. Не самодельный в ванной, а от него. От его рук, его губ. Он вызвался сам. Если что – она поможет. Подскажет. Довести девушку до оргазма в первый раз, вот так, пальцами – не так-то просто. Не сложно, но нужен подход и терпение. Ничего, Варя ему подскажет – где надо сначала, а где потом. Как и где. И у Тихона получится. Должно получиться, потому что…

Он просто положил твёрдую подушечку указательного… кажется, указательного… или большого… прямо в самый центр. Слегка надавил. И начал ритмично двигать им. Просто двигать. В самой серединке. Ритмично.

Варя рухнула лицом ему в плечо. Задохнулась полыхнувшим по всему телу жаром. Только… только ничего не меняй. Не быстрее. Не медленнее. И ни на миллиметр не сдвигай!

Это была агония. Сладкая агония. Французы называют оргазм «маленькой смертью». И сейчас Варе казалось, что она уже не живёт. Умирает. Что всё в ее организме подчинилось одной только цели – разорвать каменное напряжение, сцементировавшее всё тело ниже пупка. И неужели это ей принадлежит тихий, жалобный всхлип? Протяжный, почти поскуливание. Тихон повернул голову и шепнул:

– Мы же только целуемся…

И поцеловал.

Его голос царапнул хрипотцой. На пальце царапнула… заусеница? Царапнула раз, другой. А потом горячая тяжесть внизу живота мгновенно и бесконечно взорвалась оргазмом. И Варя закричала… или застонала… но что-то громкое… Наверное, даже у соседей слышно… Только всё равно свой голос – словно сквозь вату. И обмякла, если бы не его пальцы. Он ими двинул. Как только почувствовал. Еще дальше, еще глубже. И оказался внутри, в плену ритмично сжимающегося кольца интимных мышц. И внутри стало не пусто. Внутри был он. Два. Или три? Какая разница?! И тут Варю накрыло второй волной, после которой она могла уже только шумно дышать ему в шею. И смотреть широко открытыми глазами в обивку дивана. В первый раз с ней такое. Первый оргазм с мужчиной. Охренеть как это. И ведь это только пальцы. О-хре-неть.

В себя она приходила медленно. И делать этого не хотелось. А хотелось лежать на его плече щекой, и всё. Но всю жизнь так не проведёшь, верно ведь? И надо возвращаться в реальный мир. И как-то объяснить себе, почему она так стонала, что наверняка ознакомила с подробностями своей интимной жизни соседей. И почему его пальцы всё еще внутри нее. И что вообще теперь с ним делать – после вот ЭТОГО?

Тихон чуть шевельнул пальцами. Дождался, когда она вздрогнет. И шепнул на ухо.

– По-моему, здорово размялись? И разогрелись? Все мышцы… – Он слегка еще погладил ее там, внутри. – Разогретые. Мягкие. Пластичные.

Надо перехватывать инициативу. Иначе она окончательно и позорно поплывёт. И Варя легко прикусила его за шею ниже уха. Дождалась, когда он вздрогнет.

– Что-то мне подсказывает, что у тебя не все части тела сейчас мягкие.

– Факт, – вздохнул Тихон и слегка поёрзал под Варей.

Она в одно движение освободилась от его пальцев. И резко встала на ноги. Чуть-чуть качнулась от лёгкого головокружения.

– Давай разберём диван. И продолжим.

– Нет.

Варя оторопела. Что значит «нет»? Не хочет? Да быть этого не может!

– Диван – это всё равно что постель. А в постели я полное ничтожество. Не пойду в постель.

Варя не смогла определить, что пришло раньше – неловкость за те свои слова или смех. Надо же. Обиделся. Злопамятный. Или просто памятливый?

– Ну, не пойдёшь, так не пойдёшь. Тогда марш на пол. Буду учить тебя вести правильную половую жизнь.

Тин усмехнулся.

– Сними сначала с себя что-нибудь. И я подумаю.

– Как скажешь, – мурлыкнула Варя.

Она повернулась спиной. Дёрнула резинку с волос, отпуская рыжую волну на волю. Стянула футболку, отбросила в сторону. И обернулась через плечо. И улыбнулась довольно. Ох, какой это был взгляд. Такой взгляд, от которого она непроизвольно прогнулась в пояснице и тряхнула волосами. Могла себе представить, как хороша сейчас. Водопад золотистых кудрей по спине. Узкая талия. И крутой изгиб бедра, который подчёркивает резинка серых штанов.

– Остальное… – хрипло выдохнул Тихон.

Варя победно усмехнулась. Она медленно потянула штаны вниз, помогая себе ногами. А затем отшвырнула брюки в другую сторону.

– Симпатичные трусишки, – Тин пристально разглядывал названный предмет дамского туалета.

– Свои давай показывай!

Тихон, не отрывая от нее взгляда, приподнял бёдра. Сквозь зубы что-то нелестное рыкнул по поводу застёжки. Но все-таки стянул джинсы с бёдер, а потом дело пошло быстрее и он спустил штаны на пол.

– Это… лягушки? – неуверенно спросила Варя, разглядывая зелёные фигурки на фиолетовом поле коротких боксёров, обтягивающих мощные бёдра… И кое-что еще. Тоже мощное. – Миленькие.

– Это динозавры!

– Да ладно? А похожи на лягух…

– Сама смотри!

Секунда – и фиолетовые боксёры с зелёными то ли лягушками, то ли динозаврами уже покинули своё законное место, а их владелец широким щедрым жестом швырнул их Варе. Не рассчитал. Две головы запрокинулись назад, наблюдая фиолетово-зелёное пятно, качающееся на люстре.

– Вот красные трусы на люстре… – задумчиво протянула Варя, – это к деньгам. А лягушки на люстре – это к белой горячке, видимо…

– Шутница… – Тихон уже был на ногах, рядом, уже гладил по спине и тянул вниз простые бежевые слипы. И они тоже полетели куда-то в сторону.

– На пол, Тихон Аристархович! – Варя вывернулась из его рук. – Сейчас я над тобой прямо на полу грязно надругаюсь.

– Как звучит-то угрожающе… – Тин отступил и послушно устроился на полу, закинул руки за голову. – К надругательству готов. Зубы сцепил. – Вздохнул. – Да поможет мне бог.

Варвара, уперев руки в бёдра, разглядывала его. Он, лёжа на полу, точно так же пристально смотрел на нее.

Вот в прошлый раз всё было, как положено. В темноте и на кровати. И было в этой постели и темноте Варе в прошлый раз невозможно тошно и душно. А сейчас – среди бела дня. Тин, голый, лежит на полу. Она, голая, стоит перед ним. Как ненормальные! Но именно сейчас Варе хорошо. Жарко под его взглядом. И легко. Так легко, что, кажется, притопни ногой посильнее – и взлетит. Как булгаковская Маргарита.

– Ва-арь… – отвлек ее от размышлений хриплый голос Тихона.

– Чего тебе, мальчик?

– А ты… везде рыжая?

И тут она вспыхнула лицом, несмотря на их взаимную бесстыдную наготу. Потому что поняла вопрос. И заметила, куда он смотрит.

Подавила желание прикрыться. Вздёрнула подбородок.

– Везде!

– Жаль… жаль, что не могу в этом убедиться. И приходится верить на слово.

Конечно, не мог. В целях гигиены растительность в интимной зоне была выбрита подчистую.

– Ничего. Ты же теперь переключился на рыжих. Вот у других рыжих посмотришь.

Ох… Не только Тихон злопамятный. Она тоже.

– Не хочу у других. Иди сюда, Варя.

И она пошла.

Устроилась верхом, нагнулась, укрыв их обоих занавесом рыжих волос от всего окружающего. Вздрогнула от того, как коснулись соски коротких волос на его груди. И шепнула.

– Мы только целуемся, Тихий, ты помнишь?

– А что это ты, Варенька, в такой интимной обстановке – и по фамилии меня? По имени противно?

Кольнула неловкость.

– Не ворчи… – И, словно пробуя на вкус: – Тиша…

– Еще, – ответно шепнул он. – Еще раз так скажи. Назови.

– Не ворчи, Тиша.

– Не буду. Целуй давай. А то ты только обещаешь.

И она поцеловала. Всего его – лицо с разлётом темно-русых бровей, скулы с обаятельными ямочками, немножко шершавый подбородок, а потом спустилась по шее к ключицам и плечам. Замерла, прижавшись губами к рубцу на левом плече. А думала – ей показалось…

– Бандитская пуля? – Варе казалось, что она шутит. Но вопрос прозвучал как-то неправильно серьёзно.

– Фурункул.

Варвара не поверила. Таких шрамов даже от карбункулов с тремя стержнями не будет – разве только если к мяснику вместо хирурга попасть. Но сейчас не время выяснять подробности. И ее губы двинулись дальше.

– Тиша, презерватив где? – выдохнула она спустя несколько секунд. Жарко. Как же жарко.

– В джинсах, – еще более шумно выдохнул он.

Подготовился. Хотя его предусмотрительность и здравомыслие Варя всё же оценила. Нет, у нее такие изделия тоже дома где-то были. Точно где-то были. Но где и какого срока годности – это уже вопрос.

Искомый пакетик в кармане валяющихся неподалёку джинсов нашёлся. Варя переворачивала его в руках и смотрела, наклонив голову, на лежащего под ней мужчину. Нет, не смотрела. Любовалась. Плечами. Животом. Пахом. Там было чем любоваться.

А вот Тин эту паузу интерпретировал по-своему. И вдруг притянул ее за талию к себе. На себя.

– Варя…

У него был такой странный тон, что Варвара повернула голову, чтобы посмотреть Тихону в лицо. Такого выражения лица она у Тихона еще не видела. Смущение? Неловкость?

– Варюш… А я в прошлый раз… случайно… не сделал тебе больно?

– Каким образом?! – Он озадачил ее вопросом. Реально озадачил.

– Ну… Я довольно большой… там. А ты такая маленькая.

Варя усмехнулась. Выпрямилась.

– Как же вы любите, мальчики, думать… – сказала она, между делом аккуратно раскатывая силикон, – что у вас между ног прямо Останкинская башня и восьмое чудо света – волшебное и огромное. Ничего ты не большой. Нормальный. Среднестатистический. – Варя приподняла бедра и медленно опустилась на него. И тягуче выдохнула. – Идеальный…

Конечно, быть сверху и всё контролировать – это круто. Но сил ей не хватило. И спустя какое-то количество горячих выпадов навстречу друг другу Варя взмолилась.

– Не могу. Хочу вниз. Под тебя.

– Там жёстко, маленькая… Сейчас… Сейчас я тебе помогу.

Прижал ее к себе и начал двигаться под ней. Сколько же в нём сил, здоровья. Страсти и жара.

Почему-то звук их близости получался очень громким. Может, из-за позы. Или так казалось из-за ничего не скрывающего света дня. Влажно, ритмично, очень откровенно и физиологично. И невероятно заводяще для них обоих. А если соседи еще не догадались – так они повторили на бис. Потому что к женскому стону теперь присоединился и мужской. Его руки тяжело скользнули с ее спины на пол. Ее голова опустилась ему на плечо. Молчали, приходя в себя. Ошарашенные в разной степени, но оба.

– Ох… – вздохнул Тин. – Классно…

– Тихон! – Варя звонко хлопнула его по влажной груди ладонью.

– Ну классно же. – Он прижался губами к ее макушке. – Тебе же тоже… как и мне? – Снова вдруг эта странная неуверенность. – Я, конечно, помню про полное ничтожество и всё такое. Но в этот же раз всё было в порядке, Варь, да?

– А ты, типа, сам не понял? – пытаясь за развязностью тона скрыть собственную растерянность, ответила вопросом на вопрос Варя.

– Не, ну в первый-то раз, на диване, я чётко просёк. На кончиках пальцев же всё было. А сейчас я и сам уже ничего не соображал. Но мне показалось…

– Не показалось, – шепнула она. И, после паузы: – Извини за… те слова. Это не так. Я так не считаю.

– Я знаю, – самодовольно усмехнулся Тин. – Но меня полезно приземлять. И ты меня… извини. Если чего не так было. В прошлый раз. А сегодня… Ну так что? Классно было?

– Классно, – согласилась Варя, устраиваясь удобнее на его плече. И чувствуя щекой шрам.

– Ну вот и хорошо, – шумно и удовлетворённо выдохнул Тихон. И от этого выдоха всё стадо динозавров точно и аккуратно спланировало с люстры прямо на голову их хозяину. Если соседи из деликатности не обращали внимания на звуки, что были до этого, то уж от взрыва громкого хохота двух человек они точно вздрогнули.

А потом Тихон имел наглость потребовать мяса, мотивируя тем, что заработал. И пришлось на скорую руку жарить ему тонко нарезанное куриное филе с овощами. А потом он умял треть противня с пирожками. А потом посмотрел на Варю так, как она ему тут же настоятельно посоветовала не смотреть на нее. А потом… потом они выяснили, что пол на кухне ничуть не мягче, чем в комнате. И Варя до красноты и почти в кровь стёрла коленки. Но ни о чем не пожалела. Она вообще никогда не жалела о содеянном. Главное – делать правильные выводы.

А выводы она сделала.

Действие седьмое

В этом действии часто меняются декорации, настроение героев и события.

Из суфлёрской будки – рабочим сцены: «Ну, потерпите, миленькие. Я понимаю, что вас задолбало декорации туда-сюда таскать. Но такой уж тут у автора поворот сюжета. Коньяк за мной! – А далее шёпотом: Надеюсь, Шекспир простит».

– Варвара Глебовна! – В восклицании Зои Анатольевны соединились изумление, негодование и жалость. – Да что же это… Да как же это…

Варя обернулась, так и не успев натянуть брюки от хирургического костюма. Она переодевалась в небольшой комнате, смежной с кабинетом. Медсестра, уперев руки в пышные бедра, смотрела как раз на бёдра Вари, еще не прикрытые штанами.

– Варвара Глебовна… Варенька… – В нарушение всякой субординации горячо заговорила она. – Девочка, да разве же можно позволять так? Кто этот паскудник, у которого рука на женщину поднялась? Куда отец с братом смотрят?! Кто он, Варя? Кто тебя бьёт?!

Варя опустила взгляд, чтобы посмотреть, что же вызвало такую реакцию у медсестры. На белой коже с внутренней стороны бёдер красовались синяки. Она перестала обращать внимание… или забыла. Или ей просто это нравилось.

– Не бьёт меня никто, Зоя Анатольевна. Это… от другого.

И тут Варя почувствовала, что краснеет. Поспешно схватилась за брюки, неловко стала натягивать, не попадая в штанины. Медсестра усмехнулась.

– От другого, значит. Вот же у кого-то ума совсем нет. Зато силушки богатырской не меряно.

– Да это у меня кожа такая… – Варя наконец натянула штаны. – Чуть тронь – сразу синяк. Сосуды слабые.

– Сосуды, угу… – протянула Зоя Анатольевна. И вдруг, придя к каким-то своим выводам: – А не Тихий ли это часом, Варвара Глебовна?

Собственно, это не касалось никого, кроме самой Вари. И уж Зои Анатольевны точно не касалось. Но Варя не смогла осадить медсестру, которую очень уважала и ценила. И не промолчала почему-то. А сказала негромко:

– Да. Он.

– Вот так я и знала! – всплеснула руками Волгина. – Руки его, видать, как с первого раза к вам приклеились, так отлепить и не смог. А вы всё одно это ему не позволяйте. Что ж Тихон Аристархович совсем не понимает, что с его лапищами и комплекцией с девушками нежнее надо как-то?

О, нет. Тихон Аристархович всё прекрасно понимал. И как быть нежным. И страстным. И как завести Варю одним взглядом. И как довести до оргазма в совершенно неподходящих для этого местах. Прямо в коридоре у входной двери. В машине. И даже в отдельном кабинете ресторана «ТинЪ».

Спасало Варю только одно – он давал ей продышаться. Если бы их встречи были чаще – она бы точно пропала. А так успевала собрать эмоции в кучу, поставить голову на место и вообще привести себя в форму. Чтобы к следующей встрече снова потерять всё: выдержку, хладнокровие, себя. Потерять сладко, бездумно, не сожалея.

Именно благодаря этим паузам она сумела даже поставить себе диагноз. К двадцати семи годам она наконец-то созрела как женщина. Физически, с точки зрения физиологии, Варвара стала женщиной в двадцать. Но тогда, в двадцать, всё удовольствие от секса лежало в плоскости эмоций. Тогда она любила, и это заменяла всё, и облекало интим с Юрой в то, чего на самом деле не было и в помине. Нет, ей, конечно, было приятно целоваться, обниматься с ним, чувствовать его внутри – после того, как привыкла. Но оргазмы – нет, не было даже и близко. Но тогда ей хватало эмоций от близости с тем, кого она так любила. Хватало осознания того, что ему хорошо, что он получает от секса с ней наслаждение. А потом, когда они расстались, у Вари в жизни вообще на какое-то время воцарился половой покой – не хотелось ничего. А потом она открыла для себя необременительную прелесть шалостей в ванной. Свой первый в жизни оргазм Варя организовала себе сама. И с тех пор регулярно это практиковала. Так проще.

Так было проще. До Тихого. До Тихона Аристарховича. До Тиши.

Что он разбудил в ней? Как у него это получилось? Тут Варя встала в тупик. Но результат признала. Именно он чиркнул спичкой и пламя занялось. Она стала женщиной. Женщиной, которая знает, чего хочет в постели. И знает, как это получить. В ее случае цель и средство совпали в одном человеке. Тихон. Тиша. Тишка.

Она загоралась от прикосновения. От взгляда. От голоса в телефоне. У нее отказывали все тормоза, срывало все стоп-краны, напрочь сносило наклеенные обществом бирки «приличные девочки так не делают». Она делала всё, что ей хотелось сделать с ним. И позволяла ему всё.

И отсюда появлялись синяки на бёдрах – от его пальцев. Потому что иногда Варе удавалась обуздать собственное распоясавшееся либидо и как следует потомить и раздразнить Тихона: расстёгнутой пуговкой, мелькающим кружевом чулка, провокационными намёками. И тогда он, когда дорывался до нее, яростно сминал всё: ее притворное сопротивление – своим горячим телом, ткань юбки – своим огромными ладонями, губы – своим шёлковым языком. И появлялись засосы на его шее, когда она принималась ему мстить. Кусала за шею, а он выворачивался, рычал, а потом вдруг замирал и подставлялся сам. Появлялись царапины на его плечах и спине. И вовсе не из желания отплатить ему той же монетой, а потому что себя уже не контролировала. Она кусала его ладонь, когда он закрывал ей рот. А она затыкала рот ему, когда с его губ сыпался хриплый протяжный стон наслаждения. Кто кому рот закрывал – зависело от того, в чьей квартире они были.

Несмотря на этот не на шутку разбушевавшийся тайфун, затянувший их обоих, они всё же установили некоторые негласные правила. Никогда не оставались ночевать друг у друга. От Вари Тихон всегда уезжал сам, на своей машине. Варя – когда как. Бывало так, что она приезжала к нему на своём автомобиле и уезжала на нём же. Иногда он отвозил ее домой, если было не слишком поздно. Но чаще всего – на такси. Как-то так вышло, что он стал провожать ее до машины. И сразу расплачивался с таксистом. И по приезду она присылала ему сообщение: «Дома» или «ОК», на которое он обычно не отвечал. Но стоило не написать – жди звонка и недовольного голоса в трубке, даром, что еще час назад этот голос принадлежал нежному или страстному – в зависимости от настроения – любовнику. И да – он мог быть нежным. Очень нежным. Варе иногда казалось, что с ней он такой, как хочется ей. Будто идеально созданный для того, чтобы угадывать ее настроение и доставлять ей наслаждение в постели. Что не отменяло того факта, что вне постели с Тихоном было временами непросто.

Варя быстро сообразила, что если не взять дело в свои руки, то общение с Тином ограничится едой и сексом. Правда и то, и другое отличного качества. Но она решила, что ее это не устраивает. Нет, не в том дело, что ей мало. А в том, что Тихону Аристарховичу – много, если не сказать, жирно. Чтобы всё было так, как ему удобно. А ему было удобно привезти девушку в свой ресторан, угостить ужином, заодно решить какие-то рабочие вопросы с персоналом, со Славиком, который, казалось, жил в ресторанах Тина, уж очень часто Варя его там встречала, неизменно в разнообразном и длинноногом сопровождении. А потом отвезти домой – к себе, к ней. И там «оформить десерт», как это называл Тихон. Ему удобно. Варе не хочется, чтобы Тихону было удобно. Вот не хочется – и всё. Хочется выбить его из этого иронично-снисходительно-благодушного состояния. И поэтому Варвара озаботилась темой культурного отдыха.

Оперу Тихон отверг сразу, заявив, что ему там мешает спать оркестр, а зрителям – его храп. О балете высказался так, что в приличном обществе повторить стыдно, хотя Варя не удержалась от смешка. Про драматический заявил, что там буфет неважный. Со своей стороны предложил оперетту, мотивируя тем, что там «тётки смешные и пляшут». А в кино, как искренне полагал Тихон, люди ходят, чтобы целоваться. И не только целоваться. А экран в зале, чтобы зрители на них внимания не обращали. В общем, с культурным отдыхом как-то не заладилось.

Зато Тихон все-таки сводил Варю в «Седьмое небо», как и обещал. И в ресторане свёл с ума официанта подробным выспрашиванием рецептуры и вопросами типа: «А здесь точно сто семьдесят граммов сыра?» и «А вы в курсе, что рыбы второй свежести не бывает?» На пинки под столом Тихий не реагировал. Дело кончилось вызовом управляющего, который решил, что Тихон ресторанный критик. Тин продемонстрировал визитку, после чего они довольно продуктивно побеседовали с управляющим – как коллега с коллегой. Тот даже позволил себе сесть за их столик. А Варе в финале ужина подали десерт от шеф-повара – шоколадный кекс с горячим шоколадом внутри и шариком ванильного мороженого. Идеальное сочетание температур, текстур и вкусов. Тихий был прощён.

Зато Тихон оказался большим любителем пеших прогулок по Москве. Наверное, сказывалось то, что он не был коренным москвичом и жил в столице последние лет восемь, если Варя правильно прикинула срок, на основании его смутных намёков. Город ему был всё еще интересен, и Тин с удовольствием наматывал километры по Москве в обществе Вари, рассказывая сам о своих любимых местах и слушая ее. Сухаревка, Цветной, Арбатские ворота – Тин не переставал ее удивлять.

Особенно Варе запомнилась зимняя прогулка по парку на Поклонной горе. Место показалось ей неожиданным – для Тихона. И день для прогулки выдался довольно морозным. Но самым странным стало то, где они в итоге оказались.

– Ты знаешь, что это? – У Тина появилась странная привычка брать ее за руку. Вот и сейчас держит крепко.

– Танк, – пожала плечами Варя.

– Женщина! – фыркнул Тихон. – Это легендарный «квас» – советский супертяжёлый танк КВ-1 «Клим Ворошилов».

– В «танчики» на досуге поигрываем, Тихон Аристархович?

Пристальный и даже тяжёлый, как упомянутый танк, взгляд Варя даже не знала, как и расценить. Ожидала, что сейчас ее осчастливят введением в нюансы стратегии «World of Tanks». И фатально ошиблась.

– Мой дед всю войну проработал в конструкторском бюро в Танкограде. В том числе и «квас» проектировал.

– Танкоград? – растерялась Варя.

– Так называли во время войны Челябинск. Ты разве не знала?

– Знала, – ответила Варя неуверенно. Место располагает к разговору на эти темы. А вот собеседник… – Твой дед был… конструктором танков?

– Угу. Работал под началом самого Котина.

Варвара понятия не имеет, кто такой Котин. Видимо, какой-то крутой танкостроитель. Краткая и редкая информация о семье Тихона ошеломляет.

– А-а… – Варя замолчала, не зная, что спросить. – А что… твой дед делал потом? После войны?

– А после войны вспомнили, что он сын врага народа.

Ассоциативный ряд чёткий. Однозначный.

– Расстреляли? – тихо.

– Зачем же? – наиграно-беспечно пожал плечами Тин. – Десять лет лагерей дали.

– Он там умер? – почему-то только такие мысли. Грустные.

А Тихон ее настрой не поддерживает. Фыркает.

– Вот еще! У нас мужики в роду крепкие. Отсидел. Вышел. Еще и жениться потом успел. И батю моего настрогать.

Он говорит нарочито небрежно, снисходительно, даже будто презрительно. Но Варвара отчётливо чувствует – даже не в словах. На вкус. Вкус его гордости за свою семью. За отца. За деда. За прадеда.

– Как его звали? – негромко спросила она.

– Деда? Пётр, – ответил он, и после паузы добавил: – Пётр Тихонович Тихий.

– Выходит, тебя назвали в честь прадеда?

– Наверное. Варя! – Он распахнул дублёнку и прижал Варвару к себе. – Ты совсем замёрзла! Пошли в машину греться! Бегом!

Тихон ей тогда по делу комплимент отвесил – Варя и в самом деле была умной девушкой. И не в красном дипломе медицинской академии дело. Она быстро поняла, что их отношения – нечто из ряда вон. Для Тихона. Что-то совершенно удивительное и странное. Она читала изумление во взглядах Никодима, Ростислава, разных людей, которых встречала в ресторанах Тина. И причина была ясна и очевидна. Варя явно не соответствовала формату отношений, принятых у Тихона Аристарховича, привычных ему. Варвара ломала эту систему. И это Варю… нет, не радовало. Пугало, скорее. Система вышла из состояния равновесия. А в этом состоянии система нестабильна. Бабахнуть может в любой момент.

– Виталий!

Официант Никодим-Виталий от неожиданности такого обращения сбился в расстановке столовых приборов. Они были в кабинете вдвоём, Тихон куда-то вышел, кажется, на кухню, в очередной раз проконтролировать Михаила Александровича.

– Да?

– Всё не так, верно?

– В каком смысле? Вы о чём? – Никодим-Виталий изо всех сил делал вид, что не понимает, о чём речь.

– Я говорю о Тихоне Аристарховиче, – спокойно ответила Варя. – Всё не так, как обычно, да? Не так, как у него было с другими женщинами?