Текст книги "Польша или Русь? Литва в составе Российской империи"

С другой стороны, населенная литовцами территория четко фиксировалась на этнографических картах; литовский фактор принимался во внимание при планировании территориально-административных реформ; кроме того, в середине XIX века и отчасти в конце существования империи важнейшим элементом национальной принадлежности в российском дискурсе была конфессия (только православный – и старовер – может быть русским), поэтому до тех пор, пока литовцы оставались католиками, ареал их расселения не мог трактоваться как русская «национальная территория». Правда, следует добавить, что в конце XIX – начале XX века «принадлежащая» литовцам территория в российском дискурсе не включала Вильны, о чем свидетельствуют карта А. Ф. Риттиха 1875 года, исторические тексты, авторы которых утверждали, что город был основан на славянской территории, и стратегия по изменению культурного ландшафта города. Таким образом, утверждение, что литовская этническая территория на русской ментальной карте не относилась к русской «национальной территории», подтверждается бóльшим количеством аргументов, чем обратное утверждение.

Раздел II. Разновидность «русификаций» после 1863 года

Решения о том или другом направлении национальной политики в Северо-Западном крае после подавления восстания 1863–1864 годов принимались правящей элитой империи на основании многих соображений, и, несомненно, очень важную роль при этом играл опыт, приобретенный во время «оттепели». Либерализация политического режима привела к росту требований со стороны социальных элит Северо-Западного края, что подталкивало все большее число бюрократов к мысли о необходимости применения других подходов к решению «польского вопроса». Поэтому 1855–1863 годы – период интенсивного поиска новых рецептов национальной политики, обсуждение которых и открывает этот раздел.

Глава 6
Поиск концепции национальной политики в северо-западном крае в 1855–1863 годах

После подавления восстания 1830–1831 годов российские власти на западных окраинах империи применили целую серию мер, направленных на уменьшение политической, культурной и экономической автономии Царства Польского и снижение уровня польского влияния в Северо-Западном крае[347]347
  Западные окраины Российской империи / Науч. ред. М. Д. Долбилов, А. И. Миллер. М.: Новое литературное обозрение, 2006. С. 100–176; Рольф М. Польские земли под властью Петербурга. От венского конгресса до Первой Мировой. М.: Новое литературное обозрение, 2020. С. 84–124.


[Закрыть]. Таким образом, все более последовательно проводился отказ от политики, основанной на сотрудничестве с элитами окраин[348]348
  Об этой стратегии см.: Kappeler A. Historische Voraussetzungen des Nationalitätenproblems im russischen Vielvölkerreich // Geschichte und Geselschaft. 1982. B. VIII/2. S. 159–183; Idem. Russland als Vielvölkerreich: Entstehung, Geschichte, Zerfall. München: C. H. Beck, 1992. S. 203–204, 225–228; Lieven D. The Russian Empire and Its Rivals. P. 274–275.


[Закрыть], доминировавшей в Российской империи раньше.

После вступления в 1855 году на престол Александра II и поражения России в Крымской войне началась «эпоха оттепели». Была либерализована общественная жизнь не только во внутренней России, но и на окраинах империи, что позволило дворянству Царства Польского и Северо-Западного края выступать с различными инициативами и требовать от властей все больших уступок в области культуры, образования и экономики[349]349
  Staliūnas D. Litewscy biali i władze carskie przed powstaniem styczniowym: między konfrontacją a kompromisem // Przegląd historyczny. 1998. Vol. 39. Z. 3. S. 38–401; Szpoper D. Pomiędzy caratem a snem o Rzeczypospolitej. Myśl polityczna i działalność konserwatystów polskich w guberniach zachodnich Cesarstwa Rosyjskiego w latach 1855–1862. Gdańsk: Wydawnictwo Uniwersytetu Gdańskiego, 2003.


[Закрыть]. Начавшиеся в 1861 году в Царстве Польском патриотические манифестации распространились и в Северо-Западном крае. Эти события уже в начале 1860-х годов породили у достаточно большой части политической и интеллектуальной элиты империи уверенность в невозможности компромисса в отношениях с поляками[350]350
  Głębocki H. Fatalna sprawa. Kwestia polska w rosyjskiej myśli politycznej (1856–1866).


[Закрыть].

Виленский генерал-губернатор В. И. Назимов, как и некоторые другие чиновники, считал, что поляки и евреи составляют два чужеродных элемента в Северо-Западном крае[351]351
  РГИА. Ф. 1282. Оп. 2. Д. 339. Л. 34.


[Закрыть]. Поляки, по его мнению, стремились обучать народ на польском языке, чтобы таким образом привлечь его на свою сторону, и целью при этом является отделение края от России[352]352
  Там же. Ф. 733. Оп. 140. Д. 17. Л. 49, 52; документ отпубликован: Архивные материалы Муравьевского музея, относящиеся к польскому восстанию 1863–1864 гг. в пределах Северо-Западного края. Ч. I: Переписка по политическим делам гражданского управления с 1 января 1862 по май 1863 г. / Сост. А. И. Миловидов. Вильна, 1913. С. 107–112.


[Закрыть]. Это стремление шляхты вырвать у России Литву свидетельствовало о том, что компромисс между русскими и поляками не может быть достигнут прежде всего из-за спора, кому принадлежит Западный край[353]353
  РГИА. Ф. 1267. Оп. 1. Д. 11. Л. 35.


[Закрыть].

В. И. Назимов не только применял репрессивные меры против участвовавших в антиправительственной деятельности лиц, но и выступил с предложениями, которые должны были помочь восстановить общественный порядок и не допустить никаких мятежей в будущем. Этому были призваны служить уменьшение польского влияния в крае (переселение нелояльных подданных в Царство Польское[354]354
  Там же. Ф. 1282. Оп. 2. Д. 339. Л. 41.


[Закрыть], упразднение в школах Белоруссии и Малороссии польского языка как предмета[355]355
  Там же. Ф. 1267. Оп. 1. Д. 11. Л. 37.


[Закрыть]) и рост русского влияния (учреждение русского университета после завершения волнений[356]356
  Там же. Ф. 1282. Оп. 2. Д. 334. Л. 11–12; Ф. 733. Оп. 140. Д. 17. Л. 49.


[Закрыть], изменение состава чиновников в соответствии с принципом пропорционального участия всех национальных групп, и, пока не имелось достаточного количества местных русских, следовало приглашать необходимых лиц из внутренней России[357]357
  ГА РФ. Ф. 109. 1861 г. Д. 303. Ч. 1. Л. 236–237; РГИА. Ф. 1282. Оп. 2. Д. 339. Л. 40–41.


[Закрыть], организация колонизации края русским дворянством[358]358
  РГИА. Ф. 1282. Оп. 2. Д. 334. Л. 125–126.


[Закрыть]) и так далее.

Наряду с обсуждением мер, призванных изменить состав социальной элиты и ее культурное влияние, в начале 1860-х годов началось обсуждение и других мер национальной политики. Некоторые предлагавшиеся меры можно определить как политику «разделяй и властвуй». Этот политический принцип понимается как действия, с помощью которых сознательно предпринимаются попытки усиления позиций одних групп (в данном случае – национальных (этнических) сообществ) для уменьшения влияния других групп, более опасных для империи. Стремление ассимилировать национальные группы при этом отсутствует. Если имперские власти декларировали желание защитить белорусов и украинцев от поляков и при этом считали обе эти этнические группы составной частью русской нации, то такая политика является ассимиляционной или, по крайней мере, ей присущи черты ассимиляции, в отличие от действий, основанных на принципе «разделяй и властвуй», невзирая на используемую бюрократами риторику. Политика, применяя которую власти стремились создать для недоминирующих этнических групп примерно одинаковые условия пользования родным языком, учреждения различных организаций и пр., также не понимается как политика, которую можно определить как применение методов «разделяй и властвуй».

После воцарения Александра II начались Великие реформы, целью которых была модернизация Российской империи. Среди элементов реформ была и отмена крепостного права, которая, согласно М. Д. Долбилову, дала толчок формированию российского националистического дискурса[359]359
  Dolbilov M. The Emancipation Reform of 1861 in Russia and the Nationalism of Imperial Bureaucracy // Construction and Deconstruction of National Histories in Slavic Eurasia. Sapporo: Slavic Research Center, Hokkaido University, 2003. P. 205–235; Западные окраины Российской империи / Науч. ред. М. Д. Долбилов, А. И. Миллер. М.: Новое литературное обозрение, 2006. С. 139–140.


[Закрыть]. Одновременно в бюрократических кругах началась дискуссия о реформе образования, в том числе и начального. Часть правящей элиты в этот период рассматривала крестьян как политический фактор, который может стать противовесом полякам. Как писал В. И. Назимов, Северо-Западный край – спорная территория, и его вопрос может решить только народ[360]360
  РГИА. Ф. 1267. Оп. 1. Д. 11. Л. 34.


[Закрыть]. Наиболее часто в российском дискурсе того времени народ Северо-Западного края концептуализировался как составная часть русского народа, которую необходимо защищать от полонизации, просвещать, и тогда Северо-Западный край станет органичной частью Российской империи.

Правда, национальное самосознание крестьян или, как называли их чиновники, русских оценивалось различно. Чиновники Виленского учебного округа не видели больших проблем в мобилизации национального потенциала крестьян[361]361
  LVIA. F. 567. Ap. 1. B. 111. L. 55.


[Закрыть]. Но В. И. Назимов был более осторожен. Количественный перевес православных русских, особенно по сравнению с поляками, как считал генерал-губернатор, может создать ложное впечатление. Хотя генерал-губернатор и замечал, что, несмотря на все попытки ополячивания, «русский элемент» сохранил свое национальное отличие от поляков (в том числе его сохранили и те, кто перешел в католичество) и что в будущем народ сможет сам противостоять несправедливым претензиям дворянства[362]362
  РГИА. Ф. 733. Оп. 140. Д. 17. Л. 54.


[Закрыть], эта социальная группа, по мнению виленского генерал-губернатора, в Литве еще не стала самостоятельной силой. В. И. Назимов определяет народ, который он сравнивает с ребенком, как апатичный или спящий летаргическим сном, и достаточно последовательно считает его не определившимся с точки зрения национальной принадлежности, а значит, способным присоединиться и к правительству, и к полякам[363]363
  Там же. Ф. 1282. Оп. 2. Д. 334. Л. 122; Миловидов А. И. Архивные материалы Муравьевского музея, относящиеся к польскому восстанию 1863–1864 гг. в пределах Северо-Западного края. Т. 1: переписка по политическим делам гражданского управления с 1 января 1862 г. по май 1863 г. Вильна, 1913. С. 83–84; РГИА. Ф. 1267. Оп. 1. Д. 11. Л. 34; Ф. 733. Оп. 62. Д. 1483. Л. 51.


[Закрыть].

При этом этнокультурные отличия литовцев от русских не вызывали сомнений у виленских чиновников, поэтому, стремясь защитить литовцев от польского влияния, они предлагали учредить школы с преподаванием на литовском языке и издавать на литовском языке журнал[364]364
  РГИА. Ф. 1282. Оп. 2. Д. 334. Л. 11–14.


[Закрыть]. В августе 1862 года В. И. Назимов предложил властям обнародовать манифест, в котором должно быть указано: «Уважая права народов и признавая государственным преступлением всякое чинимое в ущерб народностям насилие, хотя бы оно было нравственное, в видах предоставления каждой народности средств свободно и беспрепятственно развиваться в свойственных ей формах, характере и пределах повелевается: в областях и местностях, где господствует русское население – учреждать русские училища, где преобладает литовское или жмудское население – предоставить обучение по-литовски и жмудски, где же окажется большинство польского населения, обучать по-польски, и проч. ‹…›»[365]365
  Там же. Ф. 1267. Оп. 1. Д. 11. Л. 34.


[Закрыть]. Однако такие предложения еще не могут считаться политикой «разделяй и властвуй» в строгом смысле, поскольку виленский генерал-губернатор, по сути, предлагал одинаково относиться ко всем недоминирующим национальным группам: здесь нет каких-либо намеков на поддержку литовцев и дискриминацию поляков. При этом несколько позже – в апреле 1863 года – в Санкт-Петербурге получили предложения попечителя Виленского учебного округа Александра Прохоровича Ширинского-Шихматова, в которых уже можно отметить элементы политики «разделяй и властвуй». А. П. Ширинский-Шихматов предлагал удалить польский язык как язык преподавания из гимназий и в местах проживания этнических литовцев в гимназиях, прогимназиях и уездных школах преподавать литовский язык как предмет и таким образом усилить совершенно невраждебно настроенных по отношению к правительству литовцев[366]366
  LVIA. F. 567. Ap. 21. B. 15. L. 22.


[Закрыть]. В этом предложении уже ясно просматривается желание поддержать литовцев в пику полякам.

Однако и такая антипольская политика, не ставившая под сомнение модель триединства русского народа и включавшая достаточно большое количество популистских элементов, была неприемлема для части российской политической элиты (например, для министра внутренних дел Петра Александровича Валуева, начальников III отделения Василия Андреевича Долгорукова и Петра Андреевича Шувалова), защищавшей традиционные механизмы интеграции, основанные прежде всего на сотрудничестве с элитой окраин. Поэтому неудивительно, что предложенный В. И. Назимовым манифест П. А. Валуев назвал «Манифест à la Garibaldi в честь народностей»[367]367
  Дневник П. А. Валуева, министра Внутренних дел: В 2 т. T. 1: 1861–1864 гг. М.: Академия наук СССР, 1961. С. 190.


[Закрыть].

Достижению цели политики «разделяй и властвуй» должна была служить не только корректировка крестьянской реформы в Литве и Белоруссии[368]368
  Как известно, указ от 1 марта 1863 года провозглашал, что в Виленской, Ковенской, Гродненской и Минской губерниях, а также в латышской части Витебской губернии с 1 мая того же года прекращаются обязательные земельные отношения между дворянами и крестьянами. Кроме того, крестьяне получили привилегию – сумма выкупа была снижена на 20 %. Позже в том же году этот указ был применен и к Юго-Западному краю и к оставшейся части Северо-Западного края.


[Закрыть], но и определенные меры культурного характера. В письме, написанном в феврале 1862 года и адресованном Александру II, В. И. Назимов предлагал учредить так называемые народные школы, в которых языком преподавания должен был быть русский или литовский, и издавать на этих языках журнал для народа[369]369
  РГИА. Ф. 1282. Оп. 2. Д. 334. Л. 11–14.


[Закрыть].

Идея о том, что в борьбе с поляками имперские власти нуждаются в союзниках уже сегодня и еще больше будут нуждаться в будущем, пробивала себе путь в сознание части санкт-петербургских чиновников и влиятельных публицистов. В столице империи начали циркулировать и идеи о необходимости использования методов политики «разделяй и властвуй». Возможно, идеи, приходившие из Вильны, и те, что обсуждались в Санкт-Петербурге, были взаимосвязаны[370]370
  Более подробно об этих инициативах см.: Staliūnas D. Between Russification and Divide and Rule: Russian Nationality Policy in the Western borderlands in the mid-19th Century // Jahrbücher für Geschichte Osteuropas. 2007. H. 3. S. 358–373.


[Закрыть]. В начале 1862 года императору была подана программа национальной политики в Северо-Западном крае, подготовленная просвещенными бюрократами и влиятельными славянофилами и содержавшая гораздо более радикальные предложения в сравнении с предложениями В. И. Назимова.

В программе правительству предлагалось взять в союзники малороссов, белорусов и литовцев и таким образом уменьшить польское влияние в Северо-Западном крае. Программа содержала следующие конкретные предложения: учредить как можно больше начальных школ, в которых ввести литовский, белорусский и украинский языки, издавать на этих языках как можно больше учебников и книг религиозного содержания, преподавать эти языки в средних и высших школах; поощрять священнослужителей (конфессия не указана) максимально широко использовать в богослужении местные языки; публиковать постановления правительства на литовском языке, а в случае необходимости и на белорусском и украинском; публиковать статьи на местных языках в издаваемых в губерниях официальных газетах, добавить к выходящей в Вильне официальной газете (речь шла о газете «Виленский вестник») листок по-литовски[371]371
  РГИА. Ф. 940. Оп. 1. Д. 3. Л. 3–41.


[Закрыть]. Осуществление такой программы действительно можно было бы квалифицировать как поддержку развития литовской, а также белорусской и украинской национальных культур. Однако, несмотря на то что эта программа получила сдержанное одобрение императора, она была отвергнута виленским и киевским генерал-губернаторами, и, что еще более важно, – менее чем через год на западных окраинах началось восстание.

Но и после начала «мятежа» все та же группа просвещенных бюрократов и славянофилов еще раз попробовала донести свое видение политики в Западном крае, правда уже в значительно откорректированном виде. Теперь они просили разрешения на учреждение Западно-Русского общества, которое должно было стать координационным центром национальной политики. В этот раз подчеркивалось, что общество будет заботиться о развитии «чувства русской народности», поэтому и использование местных языков предусматривалось только в начальной школе и лишь затем, чтобы дети поняли необходимость изучения великорусского языка. При этом признавалось, что литовцы не являются русскими и «только пробуждение и развитие литовской народности может вырвать из рук польской шляхты и польских ксендзов край между Неманом и Двиной и привязать его к России прочными узами внутреннего единства». Но предлагаемая поддержка литовцев гораздо более скромна по сравнению с программой 1862 года. В этот раз речь идет об издании учебников на местных языках, но только «насколько окажется нужным»; также общество предполагало позаботиться об издании православных религиозных книг на литовском языке, чтобы православные литовцы не попали под влияние католического духовенства[372]372
  РГИА. Ф. 940. Оп. 1. Д. 4. Л. 1–40, 87–100, 111–115.


[Закрыть].

По повелению императора эти предложения должны были поступить на рассмотрение Западного комитета, учрежденного в Санкт-Петербурге в 1862 году, но комитет эти вопросы не рассматривал. Прибывшему в мае 1863 года в Вильну новому генерал-губернатору М. Н. Муравьеву советы были ни к чему, ни к чему ему были и общества: русификацией края должен был руководить и все контролировать сам генерал-губернатор. Один из адептов «русского дела» очень точно описал, как М. Н. Муравьев представлял себе свои функции: «Начальник края должен быть здесь и генерал-губернатор, и митрополит, и попечитель, и глава литературы и всем, чем хотите»[373]373
  РО РНБ. Ф. 523. Ед. хр. 500. Л. 9.


[Закрыть]. М. Н. Муравьев своими действиями действительно подтвердил это представление.

Проводившаяся М. Н. Муравьевым и его сподвижниками националистическая национальная политика в исторической литературе наиболее часто называется «обрусением», хотя в то время ей давались и другие определения: «слияние», «сближение» и даже «ассимиляция»[374]374
  Н-овь. [?] О русской школе и об отношении к ней здешних инородцев // Виленский вестник. 1868. № 99.


[Закрыть], поэтому прежде всего попытаюсь выяснить, какие смыслы стоят за этими словами.

Глава 7
Многозначность понятия «обрусение»

При анализе национальной политики Российской империи, проводившейся в Северо-Западном крае после восстания 1863–1864 годов, и сопутствовавшей ей риторики недостаточно рассматривать лишь официальный дискурс, то есть пытаться выяснить, как власти империи формулировали цели имперской политики в конфиденциальных (иногда с грифом «совершенно секретно») или в обнародованных документах. Не менее важен и общественный дискурс, особенно та периодическая печать, которая тогда уже оказывала достаточно серьезное влияние на правящую элиту.

Одним из самых влиятельных публицистов того времени был М. Н. Катков, редактор газеты «Московские ведомости»[375]375
  Согласно Андреасу Реннеру (Andreas Renner), прежде всего благодаря М. Н. Каткову Россия в публичном дискурсе все больше воспринималась не как династическая империя, но как современное национальное государство: Renner A. Defining a Russian Nation: Mikhail Katkov and the «Invention» of National Politics // Slavonic and East European Review. 2003. Vol. 81. № 4. P. 681. Наиболее важные работы, посвященные рассмотрению идеологии М. Н. Каткова: Głębocki H. Co zrobić s Polską. Kwestia polska w koncepcjach konserwatywnego nacjonalizmu Michaila Katkowa // Przegląd Wschodni. 1998. Z. 4. S. 853–889; Idem. Kresy Imperium. Szkice i materiały do dziejów polityki Rosji wober peryferii (XVIII–XXI wiek). Kraków: Arcana, 2006. S. 245–305.


[Закрыть]. В бюрократических кругах было достаточно широко распространено убеждение, что эта газета отражает установки правительства. Назначенный в 1868 году виленским губернатором И. А. Шестаков утверждал, что его приятели предлагали ему перед отъездом в Северо-Западный край встретиться с М. Н. Катковым и получить у него инструкции[376]376
  РО РНБ. Ф. 856. Ед. хр. 5. Л. 259.


[Закрыть]. Секретарь М. Н. Муравьева Александр Николаевич Мосолов писал: «Читать „Московские Ведомости“ сделалось у нас такою же необходимостью, как исполнять свои служебные обязанности»[377]377
  Мосолов А. Н. Виленские очерки, 1863–1865 гг. (Муравьевское время). СПб., 1898. С. 105. То, что это утверждение не было пустыми словами, подтверждает и судьба идеи учреждения в Вильне университета. Об этом сюжете см.: Сталюнас Д. Національна політика Російської імперії в Північно-Західному краї та питання про вищий навчальний заклад після польського повстання 1863–1864 років // Схід-Захід. Історико-культурологічний збірник. Вип. 7. Спеціальне видання «Університети та нації в Російській імперії». Харків, 2005. С. 218–219.


[Закрыть]. Так же внимательно статьи в «Московских ведомостях» читали и чиновники центральных государственных учреждений[378]378
  ОР РГБ. Ф. 120. К. 2. Ед. хр. 10. Л. 11.


[Закрыть]. Поэтому неудивительно, что чиновники Северо-Западного края иногда даже от имени генерал-губернатора М. Н. Муравьева отправляли М. Н. Каткову конфиденциальную информацию в надежде на то, что его газета повлияет на принимаемые центральной властью решения[379]379
  Там же. К. 6. Ед. хр. 24. Л. 1. К. П. Кауфман сам написал письмо М. Н. Каткову, в котором объяснил свою позицию по вопросу введения русского языка в католическое богослужение и излагал проблемы учреждения высших школ в Северо-Западном крае: Там же. К. 21. Ед. хр. 1. Л. 100–104. Чиновники Северо-Западного края остро реагировали на критику М. Н. Каткова. Например, инспектор Виленского учебного округа Н. Н. Новиков, прочитав в «Московских ведомостях» материалы, содержавшие критику в адрес Виленского учебного округа, сел писать длинный ответ, в котором признал, что М. Н. Катков отражает позицию значительной части российского общества: РО РНБ. Ф. 523. Ед. хр. 500. Л. 1.


[Закрыть]. Влиятельной была и газета «День» славянофильской направленности, которую редактировал И. С. Аксаков[380]380
  И. С. Аксакову различную информацию, например, отправлял Петр Алексеевич Бессонов, занимавший в 1860-х годах различные должности в Северо-Западном крае. См.: Долбилов М. Русский край, чужая вера. С. 554.


[Закрыть]. Рупором властей Северо-Западного края была газета «Виленский вестник». В конце 1860-х годов по указанию попечителя Виленского учебного округа Ивана Петровича Корнилова некоторые отчеты подчиненных ему должностных лиц публиковались в «Виленском вестнике» как статьи[381]381
  LVIA. F. 567. Ap. 5. B. 386. L. 4.


[Закрыть].

В то время в российском дискурсе «обрусение» понималось прежде всего как активная политика властей в отношении нерусского населения. Иначе говоря, «обрусение» должно было идти по установленным властями правилам, а объекту обрусения – нерусскому населению – отводилась в большей степени пассивная роль[382]382
  Иногда представителей других национальностей так и называли – «подлежащие обрусению субъекты»: Вильна, 15-го декабря // Виленский вестник. 1866. № 265.


[Закрыть]. Так, виленский генерал-губернатор К. П. Кауфман был уверен, что с помощью административных мер он сможет достаточно легко ввести русский язык в дополнительное католическое богослужение или обратить в православие тысячи белорусов-католиков.

Нередко в российской печати признавалось, что усилий только власти в деле «обрусения» инородцев недостаточно, и необходимо, чтобы к этой деятельности присоединилось русское общество[383]383
  Русский. Голос из общества (Отрывок из письма в редакцию) // Виленский вестник. 1866. № 1; Катков М. Москва, 7-го марта // Катков М. Н. Собрание передовых статей Московских ведомостей. 1864 год. М., 1897. C. 146.


[Закрыть]. Большую поддержку властям, по мнению имперских бюрократов, мог оказать университет, но, как уже было замечено, по причине опасений, что в университете возьмут верх поляки, власти учреждать университет не решались.

Основными проводниками политики русификации должны были стать чиновники, прибывавшие из внутренних губерний. Хотя наиболее ярые адепты «русского дела» – такие, как инспектор Виленского учебного округа Николай Николаевич Новиков, – считали, что и чиновники, прибывающие в Северо-Западный край из внутренних губерний, не являются достаточно национально зрелыми. Но работа в этом крае, особенно столкновения с враждебно настроенными инородцами, должна была стать для вновь прибывших своеобразной школой, помогающей лучше понять суть принадлежности к русской нации и помочь им стать настоящими русскими, способными успешно проводить политику «обрусения»[384]384
  РО РНБ. Ф. 523. Ед. хр. 500. Л. 2.


[Закрыть].

И все же некоторые современники вынуждены были констатировать, что конкретное содержание «обрусения» не было до конца понятно. И. С. Аксаков в ходе дискуссии с газетой «Виленский вестник» заметил, что оппоненты из виленской газеты используют это понятие, но не объясняют его, «оставляя собственной догадливости читателей наполнить каким угодно определенным смыслом это слово, само по себе ничего не говорящее»[385]385
  О связи вероисповеданного вопроса с народным в Северо-Западном крае. М., 17 января 1867 г. // Сочинения И. С. Аксакова. T. 3: Польский вопрос и Западно-русское дело. 1860–1886, статьи из «Дня», «Москвы», «Москвича» и «Руси». М., 1886. C. 421.


[Закрыть]. Интересно, что словарь Владимира Ивановича Даля толкует слово «обрусить», так же как и «обруситься, обрусеть», очень кратко – «стать, сделаться русским». При этом глаголы «ополячить» и «ополячиться» пояснены более подробно – «стать поляком, по языку, нравам, убеждениям»[386]386
  Толковый словарь Живого великорусского языка В. И. Даля. М., 1865. Часть вторая. С. 1197, 1259.


[Закрыть]. Возможно, «обрусить», «обруситься», «обрусеть» толкуются так кратко не потому, что всем был понятен смысл этих слов, но наоборот – потому, что в российском дискурсе того времени эти слова были многозначными.

Кроме того, иногда рассматриваемый нами термин в российском дискурсе середины XIX века мог сопровождаться определением: например, могло быть написано, что необходимо добиться «окончательного обрусения» края[387]387
  LVIA. F. 378. Ap. 121. B. 912. L. 65.


[Закрыть]. Эта фраза говорит о том, что адептам «русского дела» сам по себе термин «обрусение» необязательно означал полную трансформацию представителей других национальностей в русских. Следовательно, иногда современниками «обрусение» понималось как аккультурация или интеграция. Так, в 1867 году в газете «Виленский вестник» не раз писалось, что возможны различные «степени обрусения»: наряду со «вполне русский» существуют и лица, не прошедшие «обрусение во всех его степенях», например «обруселый, не вполне русский поляк-католик и еврей»[388]388
  Вильна, 21-го января // Виленский вестник. 1867. № 9; Вильна, 30-го января. Там же. № 13; Вильна, 3-го марта. Там же. № 26; Вильна, 7-го апреля. Там же. № 41; Вильна, 28-го апреля. Там же. № 49; Вильна, 23-го августа. Там же. № 98; Обращение в православие. Там же. № 111.


[Закрыть].

Следует согласиться с Т. Р. Уиксом, что во всяком случае в официальной переписке чиновников наиболее часто термин «обрусение» используется не в отношении конкретной этнической группы, но по отношению к краю. Другими словами, обычно речь шла об «обрусении края». После 1863 года «обрусение края» стало неотъемлемой и очень важной фразой нормативного языка, описывавшего проводимую Российской империей в крае национальную политику. Но и термин «обрусение края», как отметил И. С. Аксаков, часто использовался чиновниками без осмысления его содержания: «Отыскав себе эту формулу, общественное мнение на ней и успокоилось, не вникая глубже ни в смысл этих двух слов, ни в средства, которыми может быть исполнена эта задача»[389]389
  Задача России в западном крае. Москва, 10-го апреля 1868 г. Сочинения И. С. Аксакова. Т. 3: Польский вопрос и Западно-русское дело. 1860–1886, статьи из «Дня», «Москвы», «Москвича» и «Руси». М., 1886. С. 498.


[Закрыть].

При использовании термина «обрусение» у чиновников и публицистов возникала еще одна проблема логического характера. Если этот край объявлен «исконно русскими землями», зачем требуется его обрусение? Конечно, на эту логическую нестыковку первыми обратили внимание те члены правящей элиты и публицисты, которые считали, что целостность империи можно и следует обеспечивать не столько мерами культурной гомогенизации, сколько союзом с социальной элитой окраин. Фактически именно такой логический казус отметил министр внутренних дел П. А. Валуев, комментируя хорошо известное в историографии письмо М. Н. Муравьева от 15 мая 1864 года. Министр, не употребляя термина «обрусение», задавался вопросом, как можно согласовать предлагаемое виленским генерал-губернатором столь всеобъемлющее применение силы, направленное на подъем в Западном крае значения «русской народности и русской православной церкви», и одновременно признавать этот край «вполне русским и издревле русским»[390]390
  РГИА. Ф. 908. Оп. 1. Д. 536. Л. 300.


[Закрыть]. Но и сами адепты «русского дела» видели этот алогизм, поэтому некоторые из них предлагали пользоваться термином «располячивание»[391]391
  Извлечение из современных русских газет суждений о поляках и польском вопросе // Вестник Западной России. Историко-литературный журнал. Год VI. 1868. Кн. IX. Т. III. Вильна, 1868. Отд. IV. С. 360.


[Закрыть]. Опять же, было найдено и объяснение, взятое все из того же исторического нарратива: «обрусение» необходимо, поскольку русские здесь длительно время находились под влиянием поляков[392]392
  Москва, 10-го апреля, Москва, 1868, № 7.


[Закрыть].

«Обрусение» конкретных недоминирующих национальных групп не было часто употреблявшейся чиновниками составной частью дискурсивных практик. Национальная политика Российской империи чаще определялась как стремление оградить народ от чуждого польского и католического влияния. Ведомство народного просвещения, согласно М. Н. Муравьеву, должно стремиться к «распространению и утверждению русской народности в городском и сельском населении, и к поддержанию Православия в стране, находившейся доныне под сильным влиянием и гнетом чуждого религиозно-политического начала»[393]393
  LVIA. F. 378. BS. 1864 m. B. 25. L. 6.


[Закрыть]. Иначе говоря, свои действия имперские чиновники были склонны определять как восстановление исторической справедливости.

И в официальных документах, и в местной и центральной печати политика поляков в Западном крае описывалась как стремящаяся всеми возможными средствами ополячить русских, нередко в качестве определения польской политики использовались и другие слова, такие как «совращение», в некоторых случаях утверждалось, что наиболее успешно ополячивание проходило в первой половине XIX века[394]394
  Ibid. F. 567. Ap. 4. B. 946. L. 1; Русский. Голос из общества (Отрывок из письма в редакцию) // Виленский вестник. 1866. № 1; О роли польского духовенства среди западно-русского населения // Виленский вестник. 1868. № 94; Катков М. Москва, 17 июня // Катков М. Н. Собрание передовых статей Московских ведомостей. 1864 г. М., 1897. C. 371–373; Аксаков И. С. Католицизм самое могучее средство ополячения. Москва, 10 сентября 1867 г. // Сочинения И. С. Аксакова. T. 3: Польский вопрос и Западно-русское дело. 1860–1886, статьи из «Дня», «Москвы», «Москвича» и «Руси». М., 1886. C. 464.


[Закрыть]. И действия поляков, в соответствии с примордиальными взглядами, конечно, осуждались как отклонившие народ Западной Руси от его исконного, правильного пути развития.

«Ополячивание» как насильственная политика, лишавшая жителей края, прежде всего – крестьян, их исконных ценностей, в российском дискурсе (и отчасти в других дискурсах) могла лишь подвергаться осуждению. Точно так же могла оцениваться, например, «германизация» и «обрусение»: «Если деятельность правительства и общества по отношению к западным губерниям могла быть названа обрусением в противоположном смысле тому, в каком употребляется слово „ополячение“, то оно должно было бы вызвать те же чувства презрения и негодования, какие возбуждает у нас воспоминание о той темной подземной работе ополячения, придуманной иезуитами, жертвою которой пал Запад древней России». Поэтому автор этой цитаты ковенский губернатор Михаил Александрович Оболенский предлагал называть политику России в Северо-Западном крае не «обрусение», а «располячение»[395]395
  LVIA. F. 378. Ap. 216. B. 328. L. 22.


[Закрыть]. Ему вторил и виленский генерал-губернатор А. Л. Потапов, который считал, что целью правительства в Северо-Западном крае должно быть его «располячение» и следует отказаться от «„обрусения“ оного, по крайней мере в тех его частях, где в местном населении преобладает какое-либо самобытное племенное начало, возрождение которого к самостоятельному развитию и должно составлять предмет всех забот и усилий»[396]396
  Ibid. L. 106.


[Закрыть]. Кроме того, как мы видим, виленский генерал-губернатор термин берет в кавычки[397]397
  Ibid. L. 72, 106.


[Закрыть]. Конечно, оба эти чиновника предлагали пересмотреть проводившуюся после 1863 года в Северо-Западном крае национальную политику, отказаться от дискриминационных мер, направленных против «лиц польского происхождения», то есть мы можем утверждать, что М. А. Оболенский и А. Л. Потапов предлагали менять не только риторику, но и политику. Но и с учетом этого обстоятельства приведенная цитата все же достаточно хорошо показывает, что термин «обрусение» в русском дискурсе в Северо-Западном крае, как и на других западных окраинах империи[398]398
  Brüggemann K. Licht und Luft des Imperiums, Legitimations– und Repräsentationsstrategien russischer Herrschaft in den Ostseeprovinzen im 19. und frühen 20. Jahrhundert. Wiesbaden: Harrassowitz Verlag, 2018. S. 17; Рольф М. Польские земли под властью Петербурга. От венского конгресса до Первой Мировой. М.: Новое литературное обозрение, 2020. C. 205–208.


[Закрыть], имел отрицательные коннотации. То есть, осуждая «ополячение» как некорректные действия с целью денационализации автохтонов края, невозможно было придать положительную коннотацию аналогичному термину – «обрусение», несмотря на то что чиновники нередко указывали, что Россия/русские имеют в этом краю гораздо больше прав, чем Польша/поляки.

Вместе с тем, осуждая действия поляков, имперские чиновники и влиятельные публицисты все же признавали их эффективность. Поэтому неудивительно, что иногда, например во время дискуссии о введении русского языка в дополнительное католическое богослужение, различные местные чиновники предлагали поступать так, как раньше поступали поляки[399]399
  Записка коллежского советника Василия Петровича Кулина, О введении русского языка в римско-католическое богослужение. СПб.: Синодальная типография, 1867. С. 7 (каждый документ брошюры пронумерован отдельно); РГИА. Ф. 821. Оп. 150. Д. 584. Л. 5–8, 10.


[Закрыть]. При этом политика последних определялась как стремление «ополячить» местный народ. Как мы увидим ниже, той же логикой чиновники руководствовались и при кириллизации литовской печати.

Встречались случаи, когда чиновники и публицисты указывали, что целью Российской империи в Северо-Западном крае является «обрусение» конкретных национальных групп[400]400
  РО РНБ. Ф. 523. Ед. хр. 114. Л. 16; Санкт-Петербург. 7 февраля // Биржевые ведомости. 1867. № 38.


[Закрыть], но такие случаи были немногочисленными, особенно если речь шла о белорусах или литовцах. «Обрусение» в российском дискурсе того времени имело различные значения в зависимости от того, как трактовалось понятие «русский». Согласно М. Н. Каткову, понятие принадлежности к русской нации было полиэтническим и поликонфессиональным, а в иерархии идентичностей главная роль отводилась русскому языку. Именно в 1860-х годах в российском общественном дискурсе наблюдаются попытки «разъединения католицизма и польской национальности», главным идеологом которого как раз и был редактор «Московских ведомостей», утверждавший, что даже «русские подданные католического исповедания» должны считать себя «вполне русскими людьми»[401]401
  [Катков М.] Москва, 1 августа // Московские ведомости. 1863. № 168. Вот как характеризовал редактор «Московских ведомостей» одного из своих единомышленников: «Он очень ревностный католик, но с тем вместе и хороший русский»: Михаил Никифорович Катков и граф Петр Александрович Валуев в их переписке // Русская старина. 1915. Октябрь. С. 91.


[Закрыть]. При этом сам М. Н. Катков считал, что такое «разъединение» – дело скорее будущего. «Московские ведомости» признавали, что «католицизм в Западном крае служит теперь признаком польской национальности»[402]402
  [Катков М.] Москва, 4 декабря // Московские ведомости. 1865. № 268.


[Закрыть]. Согласно другой концепции, более традиционной, к русским относились только лица православного исповедания (и старообрядцы). Как писал виленский генерал-губернатор М. Н. Муравьев, «православие соединено с понятием о русской народности, как, напротив того, католик и поляк составляют одно»[403]403
  [Муравьев М. Н.] [Записка] лично представлена Государю в Петербурге 5 апреля 1865 года // Сборник статей, разъясняющих польское дело по отношению к Западной России / Сост. С. В. Шолкович. Вильна, 1885. С. 319.


[Закрыть]. Конечно, не только конфессия, согласно этой концепции, определяла национальную принадлежность. Важны были и происхождение, и политические взгляды (если речь шла о дворянине), и используемый язык.

И присвоение термину «обрусение» отрицательных коннотаций, и различные парадигмы принадлежности к русской национальности показывают, что, если мы ставим перед собой задачу выяснить цели имперских властей, мы не можем опираться только на формулировки целей национальной политики, которые были даны чиновниками и публицистами даже в совершенно конфиденциальной переписке. Поэтому далее я более внимательно прослежу, с помощью каких маркеров в российском дискурсе того времени идентифицировалась та или иная конкретная недоминирующая этническая группа и/или как имперские власти пытались повлиять на маркеры, свидетельствующие об инакости такой группы, прежде всего – на принадлежность к определенной конфессии и на язык. Начну с исповедовавшей католицизм социальной элиты, которую называли поляками, то есть с тех, кто после восстания 1863–1864 годов в этнической иерархии империи стал основным врагом.