Электронная библиотека » Давид Ливингстон » » онлайн чтение - страница 18


  • Текст добавлен: 22 ноября 2013, 19:39


Автор книги: Давид Ливингстон


Жанр: Зарубежные приключения, Приключения


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 18 (всего у книги 65 страниц) [доступный отрывок для чтения: 21 страниц]

Шрифт:
- 100% +

7-го числа мы дошли до деревни Соана Молопо, а когда оставили ее, то в дороге разразился ливень. Пришлось остановиться и сделать себе шалаши около дома одного очень умного человека по имени Мозинкве, который был подданным вождя Катемы. Он встретил нас очень дружелюбно. У него был прекрасный большой сад, обнесенный прочной изгородью. Стены своего двора он сделал из ветвей баньяна, которые, пустив корни в землю, становятся живой изгородью вокруг двора. У жены Мозинкве вокруг ее помещения рос хлопок и другие растения, употребляемые в этих местах в качестве приправы к обычной очень невкусной каше. Жена Мозинкве выращивала также известное растение, из которого добывается касторовое масло, и одно более крупное растение [[atrophia curcas], которое тоже дает слабительное масло. Но здесь это масло употребляется только для смазывания головы и тела. В ее огороде мы видели также бататы и сладкий картофель. В самой середине двора находилась группа деревьев, в глубокой тени которых стояли хижины этой прекрасной семьи.

Дети Мозинкве – все от одной жены – были очень черными, но миловидными. Это была самая красивая из всех негритянских семей, которые я видел. Искреннее радушие и гостеприимство этого человека и его жены произвели на нас необычайно приятное впечатление. Жена Мозинкве просила меня привезти ей материи из страны белых людей, но, когда мы возвращались, она была в могиле, а ее муж по принятому обычаю бросил на произвол судьбы эти деревья, сад и хижины. Туземцы не могут оставаться на том месте, где умерла любимая жена, вероятно, потому, что они не могут выносить воспоминаний о счастливых днях, связанных с этим местом, или потому, что боятся места, которое посетила смерть. Если они когда-нибудь и посещают его, то только для того, чтобы молиться умершей или для принесения жертвы. Благодаря этому чувству, прочное существование деревни на одном постоянном месте становится невозможным.

Пятница, 10-е. Простившись с гостеприимным домом Мозинкве, мы переправились на челноках через другую речку, шириной около 40 ярдов [около 35 м]. Когда мы переезжали через нее, то к нам пришел посыльный от вождя Катемы по имени Шакатвала. Он был у своего вождя чем-то вроде управляющего делами или особенно доверенным лицом. У каждого вождя есть при себе такое лицо; большей частью они бывают из бедняков; но это всегда люди большого ума и очень одаренные. Во всех важных случаях они исполняют обязанности послов и обладают в высшем кругу большим авторитетом. Шакатвала сообщил нам, что Катема не имеет о нас точных сведений, но если у нас мирные намерения, то мы должны прибыть к нему, потому что он любит иностранцев. Мы сейчас же было отправились в путь, но наш друг Интемесе заставил нас свернуть в сторону, в деревню, управляемую Кведенде, тестем Катемы. Кведенде выразил свое удовольствие разделить с Катемой честь нашего посещения.

Волосы Кведенде представляли прекрасный образчик пышной курчавой шевелюры, которой отличаются негры, живущие в Лунде. Они разделялись у него на лбу пробором и двумя крупными прядями ниспадали за ушами до плеч. Остальные были собраны на затылке в узел. Кведенде был очень умным человеком, и мы беседовали с ним долго; он только что пришел с похорон одного из своих людей, и я узнал, что оглушительный барабанный бой, который всегда можно слышать в таких случаях, производится с целью усыпить баримо, т. е. духов. Барабан имеется в каждой деревне, и мы часто слышим барабанный бой от заката и до восхода солнца. Туземцы смотрят на умерших как на мстительные существа и испытывают к ним чувство, похожее скорее на страх, чем на любовь.

В этой части страны встречаются буйволы, южноафриканские антилопы, куду и другие виды антилоп, но нам не удалось убить ни одной из них, потому что они здесь слишком осторожны. Мы ехали таким же лесом и такими же лугами, как и прежде. Кое-где на них были разбросаны негритянские деревни. Будучи в хорошем физическом состоянии, мы могли наслаждаться прекрасным зеленым ландшафтом.

Нам встретились люди, которые шли из города вождя Матиамво (Муата Янво). Они были посланы объявить о смерти последнего вождя, носившего это имя. Название Матиамво есть титул, переходящий по наследству от отца к сыну, причем слово «муата» значит «господин», или «вождь». Последний Матиамво, по словам этих людей, был человеком сумасшедшим, потому что он по какому-то капризу отрубал иногда голову первому встречному, и у него была целая коллекция таких голов.

Объясняя такие действия, Матиамво говорил, что у него чересчур много людей, и ему необходимо уменьшить число населения. Власть его была абсолютной; он распоряжался жизнью и смертью своих подданных.

Мы спросили, совершаются ли все еще человеческие жертвоприношения, как было в Казембе во времена Перейры, и нам ответили, что эти жертвоприношения не были обычным явлением, как представлялось Перейре, но это случалось временами, когда вождю необходимо было убить человека для какого-то особенного колдовства. Человек, который давал нам эти объяснения, выразил надежду на то, что новый вождь не будет поступать подобно своему сумасшедшему предшественнику, а будет убивать только виновных в колдовстве или краже.

Посыльные были сильно удивлены той свободой, которой пользуются макололо, а когда они узнали, что у каждого из моих людей есть собственный скот, то сказали, что в их области было стадо только у одного Матиамво. Один из них, человек очень умный, задал вопрос: «Если бы я сделал челнок и отправил его вниз по реке в страну макололо, мог бы я приобрести там на него корову?» Это был очень важный вопрос; он доказывал, что люди знали о существовании водного пути из страны Матиамво в страну макололо и что река течет по плодородной стране, богатой строевым лесом. Макололо ответили на заданный вопрос утвердительно. Если племена будут иметь сношения друг с другом, то их вожди будут слышать, что думают об их поступках другие племена, и это будет производить на вождей хорошее действие. Макололо, постоянно совершавшие набеги, пользовались такой плохой репутацией, что в Лунде о них не знали ничего другого, кроме того, что они жестокие грабители. Люди в стране Матиамво покорно сносят всякий несправедливый поступок своих вождей, и ни один голос не может подняться против их жестокостей, потому что подданные Матиамво боятся бежать куда-нибудь.

Мы оставили деревню в обществе самого Кведенде и главного из послов Матиамво и после двух-трех миль пути в северо-западном направлении пришли к переправе через р. Лотембву, которая идет здесь на юг. У реки нас ожидал челнок. Переправа через Лотембву была очень утомительной, потому что хотя сама река имела всего 9 ярдов [около 8 м] в ширину, но вся долина около нее была затоплена водой, и, для того чтобы только дойти до реки, мы должны были шлепать по воде более полумили. Чтобы старик Кведенде мог согреться и посушить свой табак, мы развели костер. Туземцы срывают листья табака и высушивают у костра, держа их близко к огню, пока они не сделаются совсем сухими и ломкими; затем кладут в табакерку, которая вместе с пестиком служит своего рода мельницей для превращения листьев в тончайший порошок. Табак они нюхают. Когда мы сидели у костра, то послы Матиамво откровенно рассказывали о жестоких обычаях своего племени. Когда умирает их вождь, то убивают много слуг, чтобы они сопровождали его в другой мир. Такому же обычаю следовали и бароце. Эти обычаи доказывают, что туземцы являются настоящими неграми, хотя ни они, ни балонда не имеют близкого сходства с этим народом. Кведенде сказал, что если бы такой случай произошел при нем, то он спрятал бы своих людей так, чтобы их нельзя было найти и убить. По мере того как мы продвигались к северу, все больше и больше усиливались кровавые суеверия.

Нам сказали, что если бы покойному Матиамво сильно понравилось что-нибудь, например цепочка моих часов, которая была сделана из серебряной проволоки и была диковинной редкостью для туземцев, никогда не видевших крученого металла, то он отдал бы приказ поднять на ноги все население, чтобы купить такую вещь у иностранца.

Сделав восемь миль пути после переправы через р. Лотембву, мы подъехали к городу вождя Катемы (11°35 49» ю. ш., 22°27 в. д.). Это был скорее ряд деревень, чем город. Приблизительно в полумиле от него нам указали место, где мы могли сделать себе жилище, какое только можно сделать из деревьев и травы, а нашего проводника Интемесе Катема потребовал к себе, чтобы подвергнуть его обычному расспросу о нашей деятельности в прошлом и о наших намерениях. Вскоре после этого Катема прислал нам хорошее угощение.

На следующее утро состоялось наше формальное представление. Катема восседал на некотором подобии трона; вокруг него на земле сидело около трехсот мужчин, а позади него сидели тридцать женщин, которые, как сообщили нам, были его женами. Большинство людей сидело полукругом в 50 ярдах [около 45 м] от вождя. У каждой группы людей был свой старшина, который стоял впереди нее, и, когда вождь подзывал к себе кого-нибудь из них кивком головы, они подходили к нему в качестве его советников. Интемесе рассказал нашу историю, и Катема поставил перед нами шестнадцать больших корзин с мукой, полдюжины кур, дюжину яиц и выразил сожаление по поводу того, что накануне мы легли спать голодными, – он не хочет, чтобы иностранцы испытывали лишения в его городе. Затем он добавил: «Идите к себе, готовьте пищу и ешьте, и тогда вы будете в состоянии говорить со мной на приеме, который я устрою вам завтра». Катема – человек высокого роста, лет сорока. Его голова украшена каким-то колпаком из бус и перьев. На нем была зеленовато-коричневая куртка с широкими лентами из парчи на рукавах. В руке он держал большой бунчук, сделанный из кончиков хвоста нескольких гну. Это был его талисман, и он обвевал себя им все время, пока мы были там. Он несколько раз смеялся от души и был, по-видимому, в хорошем настроении. Когда мы встали, чтобы проститься, то вместе с нами встали и все, как было у Шинте.

Когда на следующее утро мы опять пришли к нему, Катема обратился ко мне с такой речью: «Я – великий моене (господин) Катема, товарищ вождя Матиамво. В этой стране нет никого, равного Матиамво и мне. Я всегда жил здесь, и мои предки тоже. Здесь дом, в котором жил мой отец. Там, где вы расположились, вы не нашли ни одного человеческого черепа. Я никогда не убивал торговцев; они все приезжают ко мне. Я – великий моене Катема, о котором вы слышали». Когда я объяснил ему свои намерения, он сразу выделил нам трех человек в провожатые и объяснил, что самой прямой дорогой была тропа, ведущая на северо-запад, что по ней ходят все торговцы, но что в настоящее время на равнинах везде стоит вода, доходящая до пояса, и поэтому он хочет направить нас более северным путем, по которому не ходил еще ни один торговец. Это более соответствовало нашим желаниям, потому что мы считали небезопасным идти по той дороге, которая проложена работорговцами.

Мы подарили Катеме несколько вещей, которые очень понравились ему: небольшой платок, бритву, три нитки бус, несколько пуговиц и рожок для пороха. Извиняясь за ничтожные подарки, я хотел узнать, что я мог бы привезти ему из Лоанды, если только это не крупная вещь, а что-нибудь небольшое. В ответ на это ограниченное условие он добродушно рассмеялся и ответил: «От белых людей все приятно, и он все принял бы с благодарностью, но куртка, которую он носил, была уже старой, и ему хотелось бы иметь другую». Я лестно отозвался о его коровах, и он с удовольствием выслушал мой совет о том, как нужно доить их. Коров у него было около тридцати голов, и это были действительно великолепные животные. Он развел их от двух коров, купленных им у людей племени балобале, когда он был еще совсем молодым. Почти все они белого цвета и совершенно дикие. Когда к ним приближается незнакомец, они бегут прочь с грациозной легкостью, как антилопы. Коровы вызвали у макололо безграничное восхищение. Упитанность их ясно показывала, что эта страна вполне подходила для скотоводства. Если Катеме необходимо бывает убить корову, то он стреляет в нее, как в буйвола. Говорят, что у Матиамво стадо находится в таком же состоянии. Я никогда не мог понять, почему в этой стране с такими роскошными пастбищами не все держат скот.

20-е. Мы были очень рады, что уехали и могли продолжать свой путь. Четыре или пять миль мы ехали в северо-северо-западном направлении, затем две мили – в западном и обошли кругом небольшой оконечности оз. Дилоло. Насколько мы могли судить, озеро было похоже на реку шириной в одну милю [1,8 км]. В нем очень много рыбы и водятся гиппопотамы. Самая широкая его часть, которой мы в этот раз не видели, имеет в ширину 3 мили [5,5 км], а длина его равняется 7 или 8 милям [от 13 до 15 км]. Если кому-нибудь показалось странным, что я не потрудился пройти несколько миль для того, чтобы увидеть самую широкую часть озера, куда, по словам Катемы, не заходил никто из торговцев, то нужно сказать, что в это время я целых два дня ничего не ел вследствие возобновившейся лихорадки и вместо того, чтобы спать, целыми ночами непрерывно пил воду. Я был очень рад, что могу продолжать свой путь.

Мы заметили, что здешние люди очень любят певчих птиц. Они часто держат в хижинах хорошенькую певчую птичку, называемую «кабазо» и являющуюся разновидностью канарейки. Их держат в искусно сделанных клетках, на верхушке которых имеется западня для ловли других, находящихся еще на свободе, товарищей этих пернатых пленниц. На мой вопрос, почему они держат этих птичек в заключении, мне ответили: «Потому что они сладко поют». Туземцы кормят их семенами лоца (Pennisetum typhoideum), которые они высевают в большом количестве для собственного питания; благодаря этому канарейки причиняют земледельцам много хлопот, так же как нам наши воробьи.

Мне было очень приятно услышать в лесу давно забытый мной звук тревоги, издаваемый испуганной канарейкой, и увидеть одну птичку, которая заливалась песней, подпрыгивая то в одну, то в другую сторону, как они это делают в клетке. Мы видели здесь также ручных голубей. Бароце, которые всегда стараются возвысить в наших глазах своего вождя Сантуру, рассказывали нам, что у этого вождя было много голубей и что он держал канареек, у которых, когда они становились взрослыми, головки были красного цвета. У тех канареек, которых мы видели теперь, грудка была обычного канареечного цвета с зеленоватым оттенком, а спинка желтовато-зеленая с более темными продольными полосами на ней, соединяющимися в середине спинки; от клюва до лба тоже имелась темная полоска.

По утрам певчие птицы составляют веселый дружный хор; около деревень их всегда бывает очень много. Некоторые птицы поют так же громко, как наш дрозд, а королевский охотник (Halcyon senegalensis) издает ясный громкий звук, похожий на звук свистка, в который вложена горошина. Во время дневного зноя все птицы молчат, укрывшись в самых тенистых уголках леса, но с наступлением вечерней прохлады они снова наполняют воздух приятным мелодическим пеньем. Замечательно, что певчие птицы живут именно здесь, где так мало других животных. Продвигаясь вперед, мы поражались сравнительным отсутствием крупных пород животных. В здешних реках очень мало рыбы. Обыкновенные мухи не беспокоят здесь в такой степени, как в местностях, где много коров. Кроме обыкновенных мух, здесь есть другие мухи одинаковой с ними величины и формы, но только у этих последних настолько маленькие ножки, что когда они садятся на вас, то вы их совсем не чувствуете. Комаров здесь редко бывает так много, чтобы они вызывали беспокойство у уставшего человека.

Хотя эта область и свободна от обычных надоедливых насекомых и от цеце, зато в ней есть другие. Однажды, когда я уже засыпал, я вдруг почувствовал, как что-то пробегает у меня по лбу. Я хотел смахнуть это насекомое рукой и был сильно укушен в руку и в лоб. Боль была очень сильная. Когда был зажжен свет, то мы увидели, что этот укус причинен белым пауком приблизительно в полдюйма [^/^см] длиной. Один из наших людей раздавил его пальцем, и у меня не было возможности исследовать, причинялась ли эта боль ядом, выпущенным из жала, или укусом челюстей насекомого. Я не применял никакого лекарства, и приблизительно через два часа боль успокоилась сама собой. Бечуаны уверяют, что в их стране есть какой-то маленький черный паук, укус которого будто бы смертелен. Мне лично не приходилось встречать такого случая, когда смерть могла бы быть приписана укусу этого насекомого, хотя я очень часто видел большого черного волосатого паука длиной в один дюйм с четвертью [более 3 см] и шириной в три четверти дюйма [почти 2 см], у которого на конце передних лапок имеется отросток, похожий на отросток в конце хвоста у скорпиона. Когда надавливают на расширенную часть этого отростка, то можно видеть, как из острого конца показывается капелька яда.

На юге мы видели пауков, которые хватают свою жертву, совершая при этом прыжок в несколько дюймов [дюйм = = 2,54 см]. Когда эти пауки бывают чем-нибудь испуганы, то они отскакивают приблизительно на фут [30 см] от предмета, испугавшего их. Имеется несколько разновидностей этого вида.

Один паук красноватого цвета (Myggale) предпочитает добывать себе пищу не терпеливым выжиданием в засаде и не внезапным прыжком на свою жертву, а другим способом. Он с огромной быстротой все время снует то туда, то сюда, то вбегает то выбегает, быстро исследуя в поисках пищи каждый предмет со всех сторон, и вызывает своей величиной и быстрыми движениями чувство ужаса в каждом, кто незнаком с ним. Я никогда не видел, чтобы он причинил какой-нибудь вред, за исключением испуга, создаваемого его появлением. Мне кажется, что немногие могли бы видеть его первый раз без чувства опасения за себя. Туземцы называют его «селали» и считают, что он делает у своего гнезда дверцу, поворачивающуюся на петлях. Вы действительно видите рядом с глубокой норкой дверцу величиной с шиллинг, соответственно диаметру норки. Внутренняя сторона отворенной дверцы, лежащая кверху и привлекающая ваше внимание, состоит из какого-то белого чистого шелковистого вещества, похожего на бумагу. Наружная же сторона дверцы покрыта той самой землей, в которой сделана норка. Если вы попытаетесь приподнять дверцу, то убедитесь в том, что она на одной стороне прикреплена петлей и что если дверцу повернуть на петле и наложить на отверстие норы, то она совершенно точно соответствует этому отверстию, и тогда, когда покрытая землей сторона дверцы будет наверху, место гнезда совершенно невозможно обнаружить.

В некоторых местах страны встречается много больших красивых пауков с желтыми пятнами, паутина которых бывает в ярд [около 0,9 м] диаметром. Нити, из которых соткана эта паутина, толщиной с суровую нитку, подвешены от одного дерева к другому, и они расходятся радиусами от центра, в котором сидит насекомое, ожидая свою жертву. Паутина висит отвесно, поэтому, когда идешь по лесу, она облепляет все лицо. Другой вид паука живет сообществами и делает так много паутины, попадающейся в каждом уголке леса, что за ней невозможно бывает увидеть ствол дерева. В хижинах у макололо можно видеть во множестве еще другого паука. Он круглый, пятнистый, коричневого цвета, в полдюйма [1,25 см] толщиной. Длина его лапок – полтора дюйма [около 4 см]. Этот паук делает для себя на стене гладкое место, покрывая его вышеупомянутым белым шелковистым веществом. Он целыми днями сидит на этом месте, и я никак не мог установить, чем он питается. У него нет паутины, есть только этот ковер, и он является совершенно безвредным, хотя и очень безобразным соседом.

Ливни помешали нам перейти через долину в прямом (северо-северо-западном) направлении за один день. У моих людей очень болели ноги от постоянного хождения по сырой спутанной траве. На равнине есть протоптанная тропа, но она ниже поверхности равнины и поэтому является самой глубокой частью ее. Избегая тропы, мои люди прокладывают себе рядом со старой новую. Узкая тропа при путешествии пешком представляет большое удобство, и всякий, кто путешествовал по Африке, согласится с этим. Поэтому отсутствие ее делает наше продвижение медленным и мучительным.

Муравьи умнее некоторых людей, потому что они извлекают для себя пользу из опыта. Они обосновались даже здесь, на этих равнинах, где вода каждый год застаивается так долго, что позволяет лотосу и другим водяным растениям вырасти и дать семена. Когда весь видимый муравьям горизонт погружается в воду на глубину одного фута [около 0,3 м], они ухитряются сохранить свою жизнь, поднимаясь в заранее приготовленные на стеблях травы маленькие жилища, слепленные ими из липкого черного суглинка. Эти жилища делаются ими на стеблях всегда выше уровня затопления. Такой факт может быть только результатом опыта; если бы они ждали, пока вода затопит их наземные жилища, они были бы не в состоянии достать материал для постройки своих воздушных квартир, иначе им пришлось бы нырять для этого на дно и каждый раз набирать там в рот глину. Некоторые из верхних их помещений бывают величиной с боб, а другие – с большой палец человека.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации