Текст книги "Путешествия и исследования в Африке"
Автор книги: Давид Ливингстон
Жанр: Зарубежные приключения, Приключения
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 14 (всего у книги 65 страниц) [доступный отрывок для чтения: 21 страниц]
Часто можно здесь видеть на деревьях красивого ястреба-рыболова с белой головой, белой шеей и красноватошоколадным оперением всего корпуса и тут же на берегу мертвую рыбу, ставшую жертвой его когтей. Одна рыба, чаще других попадающая ему в когти, сама является хищником, питающимся рыбами. Она 15 или 18 дюймов [38–45 см] в длину, светло-желтого цвета, испещренная яркими пятнами и полосами. Внушительное количество шипов, которыми она вооружена, и острые зубы, выступающие у нее наружу, являются для рыболовов предметом страха, потому что она умело пользуется ими. Одна из этих крупных рыб, которую мы подобрали мертвой, погубила сама себя, заглатывая другую.
Ястреб-рыболов убивает всегда больше добычи, чем может пожрать. Он обычно поедает заднюю часть рыбы, предоставляя доканчивать остальное бароце, которые, завидев на другом берегу покинутый птицей кусок, часто переезжают за ним через реку. Однако ястреб не всегда бывает таким щедрым, потому что, как я сам видел на р. Зоуге, он иногда грабит желудок пеликана. Паря в воздухе и видя, как эта большая и глупая птица ловит внизу рыбу, он выжидает, пока к пеликану не попадет в мошну порядочная рыба; тогда он снижается, не слишком быстро, но производя при этом крыльями сильный шум; пеликан поднимает голову, чтобы разглядеть, что происходит там вверху; увидя приближающегося к нему ястреба и решив, что его сейчас убьют, он разевает рот и орет во все горло: «караул!» Широко открытый рот пеликана позволяет ястребу мгновенно вытащить рыбу из его утробы, и пеликан не летит в погоню, а начинает снова ловить рыбу; от испуга он, вероятно, забывает, что у него уже было что-то в желудке.
Одна рыба величиной с пескаря часто пролетает несколько метров по поверхности воды, чтобы ускользнуть от плывущего человека. Как и все летающие рыбы, она пользуется для этого грудными плавниками, но никогда не поднимается над водой. Это скорее ряд прыжков по поверхности воды, производимых с помощью боковых плавников. Эта рыба никогда не достигает большой величины.
На ветках, свисающих с деревьев над водой, сидит много игуан, греясь на солнце, и при нашем приближении они громко бултыхаются в воду. Как предмет питания они очень ценятся, так как у них нежное студенистое мясо. Главный лодочник, помещающийся на носу челнока, всегда имеет под рукой для этого случая легкое копье, чтобы пронзить их, если они не успеют ускользнуть от него. Эти игуаны, а также крупные крокодилы, грузно сползавшие в воду, когда наши челноки внезапно появлялись в излучине реки, попадались нам на каждом шагу.
Плавание по быстринам на участке реки между Катима-Молело и Наметой облегчалось для нас тем, что там есть несколько плесов с глубокой водой от 15 до 20 миль [28–37 км] длиной каждый. В этих плесах находились большие стада гиппопотамов. Мы замечали всюду на берегах глубокие впадины, которые оставлялись на песке гиппопотамами, когда они выходили к ночи из воды, чтобы пастись на берегу. При отыскании обратного пути к реке они руководствуются обонянием, поэтому после продолжительных дождей не могут определить, в каком направлении находится река, и тогда часто подолгу стоят на одном месте, совершенно сбитые с толку. В таких случаях охотники пользуются их беспомощностью в своих целях.
О численности гиппопотамов в стаде судить невозможно, потому что днем они почти всегда держатся под водой, но так как им бывает необходимо показываться для дыхания через каждые несколько минут, то, по мере того, как их головы одна за другой высовываются, можно все же составить приблизительное представление о величине стада. Гиппопотамы предпочитают спокойные плесы, потому что в более быстрых местах течение уносит их вниз, и им нужно затратить много сил, чтобы вернуться обратно, а частое повторение таких усилий мешает им отдаваться обычной сонной дремоте. Днем они всегда остаются в сонном состоянии, и, хотя глаза у них в это время бывают открыты, животные обращают очень мало внимания на все, что далеко от них. Хрюканье их самцов бывает слышно за целую милю. Когда однажды мой челнок плыл по воде над раненым гиппопотамом, то я отчетливо слышал, как он захрюкал, хотя весь был под водой.
Когда детеныши гиппопотамов слишком малы, то они стоят у матери на шее и маленькая голова раньше всех поднимается над водой. Пока детеныш предоставлен всецело уходу матери, то она, зная о необходимости для него в дыхании, показывается на поверхности воды чаще обычного. В реках Лунды, где гиппопотамам угрожает опасность от выстрелов больше, чем здесь, они благодаря опыту становятся весьма сообразительными: в то время как гиппопотамы, живущие по р. Замбези, высоко поднимают свою голову над водой для выдыхания воздуха, гиппопотамы Лунды предпочитают держать свой нос среди водяных растений и дышать так тихо, что об их присутствии в реке даже и не думаешь, если только не увидишь на берегу следов их ног.
Глава XIV
Страна становится еще красивее. – Как мы проводили свой день. – Люди и водопад Гонье. – Учтивость и щедрость населения. – Дожди. – Пчелоеды и другие птицы. – Пресноводные губки. – Течение. – Смерть от укуса льва в Либонте. – Устройство ночлега во время путешествия. – Приготовление пищи. – Обилие мяса. – Различные виды птиц. – Водяные птицы. – Египетские гуси. – Крокодилы. – Один из моих людей едва избежал гибели. – Суеверное чувство в отношении крокодила. – Крупные дикие животные. – Лекарство, гарантирующее меткую стрельбу из ружья. – Воскресенье. – Певчие птицы. – Дикие плоды. – Зеленые голуби. – Мелководная рыба. – Гиппопотамы
У водопада Гонье. 30 ноября 1853 г. Здесь очень жарко, потому что не было дождя. Деревья одеты в самую яркую зелень, множество цветов украшает ландшафт, но жара так велика, что от недостатка влаги все листья в полдень поникают и кажутся увядшими. Если впереди природа будет такой же красивой, какой она была за последние четыре градуса широты, то это будет действительно прелестная местность.
Все мы были сильно утомлены путешествием. Как пасмурная, так и солнечная погода действовали на нас одинаково угнетающе. Испарение от реки было, наверное, очень сильным; у меня было такое чувство, как будто все соки организма тоже захвачены общим током устремившегося вверх испарения; для возмещения их потери нужно пить неимоверное количество воды.
Обычный наш день имеет такой распорядок: мы встаем еще до пяти часов, когда только начинает светать. Пока я одеваюсь, кофе бывает готово. Наполнив им свою жестяную кружку, отдаю остальное своим спутникам, которые с большим удовольствием пьют со мной этот укрепляющий напиток. Пока начальники отряда распивают кофе, слуги грузят поклажу в челноки, и, наскоро покончив с завтраком, мы все садимся в них. Следующие два часа являются самыми приятными часами за весь день плавания по реке.
Люди гребут очень энергично. У бароце, привычных гребцов, широкая, хорошо сложенная грудная клетка и могучие плечи, но нижние конечности – посредственные. Чтобы облегчить себе скучную, однообразную работу, гребцы часто принимаются громко перебраниваться друг с другом. Около одиннадцати часов мы выходим на берег и едим мясо, которое остается иногда от предшествующего ужина, или бисквиты с медом, запивая их водой.
Отдохнув с часок, мы снова садимся в лодки, сгибаясь под зонтом. Жара действует угнетающе. Ничем не защищенные от солнца люди обливаются потом и во второй половине дня начинают по временам останавливаться, как будто поджидая челноки, которые остались позади. До места ночлега мы доезжаем часа за два до захода солнца и, совершенно обессиленные, с радостью выходим на берег. Вечернее наше меню снова составляет кофе с бисквитами или кусок черствого хлеба из кукурузной муки, если на наше счастье нам не удается что-нибудь убить; в последнем случае мы варим себе полный котел мяса. Мясо разрезается на длинные полосы и заливается водой. Когда вода в котле выкипит, оно считается готовым.
В Гонье, чтобы обойти водопад, люди переносят челноки на руках по суше, подвешивая их к шестам, сложенным в форме косого креста. Они кладут шесты на плечи и, двигаясь бодрым шагом, быстро выполняют свою задачу. Самая ничтожная шутка вызывает у этой компании неудержимый хохот.
Водопад в Гонье создается накоплением воды позади него, как в Ниагарском; он имеет форму расселины. Ниже водопада река на много миль заключена в узкое пространство шириной не более сотни ярдов [90 м]. По нему с шумом бежит вода, создавая представление об огромных, вновь и вновь набегающих массах ее; и самый опытный пловец нашел бы трудной задачей держаться на поверхности бурного течения этой реки. Во время разлива река поднимается в этом месте по отвесной линии на 50 или 60 футов [15–18 м]. Острова, расположенные выше водопада, покрыты необычайно красивой зеленью. Это зрелище было самым красивым из всего, что я видел прежде.
В каждой деревне нас очень щедро снабжали продуктами, поставляя нам, кроме быков, так много масла и молока, что мы были не в состоянии погрузить все это в свои челноки. Коровы в этой долине дают гораздо больше молока, чем его может потреблять население, и все они, и мужчины и женщины, поставляют нам масло в таком количестве, что, когда мы поедем дальше, я буду в состоянии поддерживать силы всех моих людей. Смазывание кожи маслом препятствует чрезмерному испарению и как на солнце, так и в прохладное время производит такое же действие, как одежда. Жители здешних деревень преподносят свои подарки всегда в очень деликатной форме. Когда они дарят, например, быка, то его владелец обычно говорит: «Вот вам маленький кусочек хлеба!» Это было очень приятно слышать, потому что я привык к бечуанам, которые, преподнося в подарок какого-нибудь козла, напыщенно восклицают: «Вот вам бык!» Женщины здесь упорно преследовали своими песнями, восхваляя меня на все лады своими пронзительными голосами. Это у них называется «убаюкиванием». И хотя я часто просил их переменить титулование меня «Великим господином» или «Великим львом» на более скромное, они столь очевидно желали почтить меня, что пожелание нам успеха, выражаемое этими бедными существами, не могло не быть мне приятным.
Когда мы доехали до Нальеле, там начались дожди. Это было гораздо позже, чем всегда; но хотя в долине бароце дождь тоже был необходим, ее население никогда не испытывает недостатка в питании. Эти ливни производят освежающее действие, но атмосфера все-таки продолжает оставаться жаркой и душной. Термометр в прохладной хижине показывал 84° [31,7 °C], но приток воздуха в хижину снаружи сразу поднимал температуру выше 90° [34 °C].
Оставив Нальеле, сопровождаемые пожеланиями успеха нашей экспедиции и выражениями надежды на то, что мы вернемся к ним обратно с белыми торговцами, мы снова начали подниматься вверх по реке. Вода в реке начала теперь прибывать, хотя дожди в долине только что начались. Берега у реки низкие, но совершенно отвесные и редко поднимаются отлого. Во время самой низкой воды они поднимаются от 4 до 8 футов [от 1,5 до 2,5 м] над водой, благодаря чему река по своему виду очень похожа на канал. В некоторых местах эти берега состоят из беловатого, вязкого ила со слоями примешанной к нему черной глины и из черного суглинка с песком или из напластований чистого песка. По мере того как вода в реке поднимается, она размывает берега то на одной, то на другой стороне и образует новые обрывы. Часто, когда мы плывем вдоль берега, подмытые его части падают в воду, производя такой же шум, какой производят крокодилы, бросающиеся в реку.
Эти отвесные берега представляют излюбленное место обитания хорошенького пчелоеда (Merops apiaster и М. bul-lockoides Смита), птицы, которая любит жить семействами. Поверхность песчаного берега испещрена сотнями отверстий, ведущих в их гнезда; отверстия эти отстоят на фут [30 см] одно от другого. Когда мы плывем мимо них, то пчелоеды покидают свои убежища и стаями кружатся над нами.
Почти через каждые 100 ярдов [90 м] видишь зимородка, который делает себе гнезда в таких же местах. Его гнезда, из-за находящихся там птенцов, привлекают к себе внимание мальчиков, пасущих стада. Везде на берегах можно видеть, как эта птица, а также другая ее разновидность, прелестная птичка в сине-оранжевом оперении, с быстротой пули бросается с берега вниз и ныряет за добычей в воду.
Есть еще третий вид зимородка величиной с голубя, аспидного цвета, но он встречается реже первых двух.
Другим обитателем этих берегов является стриж, который тоже любит выращивать свою семью, живя в сообществе подобных себе птиц. Стрижи никогда не покидают этой части страны. Самой глубокой осенью, как раз в то время, когда ласточки, о которых речь будет впереди, совершают зимний перелет, можно наблюдать, как стрижи флиртуют. Я видел береговых стрижей на р. Оранжевой в период зимних холодов. Отсюда вполне вероятно, что они никогда не улетают даже из этих мест.
В камышах, окаймляющих кое-где эти берега, имеются пресноводные губки. Твердые и ломкие, они располагаются обыкновенно кругом стебля ближе к поверхности воды. В них находится множество мелких круглых зерен.
Типичный вид реки на западном побережье Африки
Рисунок Д. Ливингстона
Скорость течения здесь равнялась 5 милям [до 9 км] в час. На поверхности воды плыли пучки тростника и гниющих растений, и, однако, вода не меняла своего цвета, хотя у нее был все-таки желтовато-зеленый оттенок, чуть-чуть темнее ее обычного цвета. Этот оттенок зависел от большого количества песка, который уносился прибывающей водой с отмелей, ежегодно переносимых с одного места на другое, а также от падающих в нее с подмытых берегов огромных глыб. Когда речной воде дают отстояться в стеклянной посуде, то достаточно нескольких секунд, чтобы на дне получился осадок.
Этот сезон считается нездоровым. Когда мы однажды долго дожидались отставших челноков и у меня не было ни малейшего желания выйти из челнока на берег, то главный мой лодочник Машауана сказал мне, чтобы я никогда не оставался на борту в такое время, когда течение уносит вниз так много растений.
17 декабря. В Либонте. Согласно распоряжению вождя Секелету, мы собирали дань жиром и маслом, которые предназначались в подарок вождям балонда, поэтому мы задержались здесь на несколько дней. Как бывает всегда перед началом дождей, свирепствовала лихорадка и распространялась глазная болезнь. Некоторым из моих людей, так же как и жителям Либонты, понадобилась медицинская помощь.
Много неприятностей причинил здесь населению лев. Во время нападения на него два человека были тяжело ранены: у одного была совершенно переломана берцовая кость, – доказательство огромной силы челюстей льва.
Для другого из пострадавших воспаление, вызванное укусами, оказалось смертельным.
Либонта – последний городок макололо; впереди оставалось немного скотных загонов и окраинных деревушек, а за ними вплоть до самой Лонды, или Лунды, шла незаселенная область. Подобно остальным деревням бароце, Либонта расположена на холме, но здесь склоны долины, покрытые деревьями, приближались уже к реке.
Прежде чем нам расстаться совсем с этими деревнями, можно еще сказать немного и о том, как мы проводили вечера. Как только, бывало, высаживались на берег, некоторые из людей принимались резать для моей постели низкорослую траву, а Машауана устанавливал шесты для палатки. На этих шестах днем носят поклажу, как и туземцы Индии, с той только разницей, что здесь груз не подвешивается на длинных веревках, а привязывается ближе к концам шестов. Вот готова постель. По обеим сторонам ее устанавливают в ряд ящики, а затем над ними разбивается палатка. В четырех или пяти футах от нее устраивается центральное место или костер котла; дрова для костра заготовляются человеком, исполняющим обязанности герольда, который берет себе в качестве платы за это головы всех убиваемых для нас быков и диких животных.
Как во время еды, так и во время сна каждый человек должен занимать у костра строго определенное место, сообразно своему рангу. Двое макололо всегда занимают места один справа, а другой слева от меня. Как только я ухожу к себе в палатку, мой главный лодочник Машауана устраивает себе постель у входа в палатку, а остальные, разделившись по племенной принадлежности на несколько небольших групп, устраивают кругом костра шалаши, оставляя впереди них пространство в виде подковы, для того чтобы расставить в нем скот. Люди стараются всю ночь поддерживать огонь, потому что он создает у быков чувство безопасности.
Шалаши устраивают так: сначала устанавливают в наклонном положении два прочных шеста с рогульками на концах, а на них сверху в горизонтальном положении укладывается третий. Затем в землю втыкают множество веток и их концы подтягиваются к верхнему горизонтальному шесту и привязываются к нему полосками содранной с них коры. Поверх веток кладется столько травы, чтобы она могла отводить дождевую воду в сторону, – и тогда шалаш готов. Каждый шалаш открыт к костру, находящемуся перед ним, и сзади защищен от зверей. Меньше чем через час мы всегда находились уже под кровлей.
В продолжение всего путешествия у нас никогда не было недостатка в траве. Когда ночью луна, которая в Африке бывает особенно яркая, бросает свой свет на спящие кругом фигуры, то один взгляд на все эти разнообразные позы и положения спящих людей и животных, выражающие состояние глубокого покоя, представляет весьма живописную картину. В такую ночь можно совершенно не бояться диких зверей, поэтому огня не поддерживают и костер почти тухнет, а так как нет оснований опасаться и того, как бы голодные собаки, пройдя по спящим, не уничтожили запасы питания или не съели бы преспокойно одеял (представляющих собою, в лучшем случае, грязные шкуры), что иногда случается в деревнях, то вся эта картина внушает чувство ничем невозмутимого покоя.
Варка пищи производится всегда по туземному способу. В этом нет ничего плохого, так как туземцы, прежде чем приступить к приготовлению ее, всегда тщательно моют блюда, котелки и свои руки. Иногда по моему настоянию в способе варки производятся некоторые изменения, и тогда туземцы считают, что они умеют стряпать, как белые люди.
За приготовление пищи они всегда получают то, что остается в котелке, поэтому все стремятся быть поварами.
Я научил некоторых из них стирать мои рубашки, и они делали это очень хорошо, хотя их учитель сам никогда этому не учился. Частая смена белья и проветривание одеяла на солнце позволяли мне ехать с большими удобствами, чем можно было ожидать. Я убежден в том, что воспринятые мною в детстве строгие внушения матери о тщательном соблюдении чистоты помогли мне поддерживать в этих людях то уважение, которое они питают к европейским обычаям. Является большим вопросом, уважают ли они того европейца, который сам опускается до степени дикаря.
Когда мы оказались за пределами обитаемой местности, то обнаружили, что страна изобилует всевозможными видами животных. На самой реке встречается до тридцати видов птиц. Вместе с прибывающей водой по Лиамбье, как это бывает и на Ниле, плывут вниз сотни ибисов [Ibis religiosa]; затем летят стаями, по три сотни птиц в каждой, большие белые пеликаны, следуя друг за другом длинной, далеко уходящей вдаль линией; за ними прилетают тучами черные птицы, называемые «линонголо» (Anastomus lamelligerus), которые питаются раковинами; кроме них, прилетает несчетное число зуйков, бекасов, больших кроншнепов и цапель.
Помимо всех этих обыкновенных птиц, здесь встречаются еще некоторые любопытные виды пернатых. Часто можно видеть стаи хорошеньких белых «ардетта» (Ardetta), которые всегда поселяются поблизости к большим стадам буйволов, и когда последние уходят в другое место, то птицы летят вслед за ними. Птица «кала» (Textor erythrorynchus) является превосходным наездником, потому что, когда животное бежит во всю прыть, она прочно сидит у него на загривке.
Затем идет любопытная порода птиц с клювом-ножница-ми. Сидя днем на песчаных берегах, эти птицы с их черным как смоль оперением, белоснежной грудью и красным клювом представляют картину полного довольства и покоя. Гнездами им служат небольшие углубления, сделанные в песке по берегам, без всякой попытки замаскировать их. Эти птицы строго охраняют свои гнезда, отгоняя от яиц марабу и ворон; при этом они делают вид, будто намереваются клюнуть своих врагов в голову. Когда к их гнезду приближается человек, то они изменяют тактику и притворяются, будто хромают на одну ногу, свешивая вниз крыло, как поступают в подобном случае ибис и страус.
Имеется здесь также много величавых и красивых фламинго и нумидийских журавлей. Когда некоторые из этих журавлей, прирученных при Доме правительства в Кейптауне, взлетают на колонну, то они являются прелестнейшим украшением этого благородного здания. Кроме нумидийских журавлей, есть еще две их разновидности, одна – светло-синего цвета, а другая тоже синего цвета, но с белой шеей. Здесь много также чаек (Procellaria) разной величины.
У шилоноски, прелестной болотной птицы, ноги такие длинные, что кажется, будто она стоит на ходулях; клюв у нее кажется изогнутым вбок или вверх. Она всегда бродит по мелким местам, вытаскивая со дна мелких скользких насекомых. Особенная форма ее клюва позволяет ей легко отыскивать их в песке. Чтобы схватить насекомое на дне, она во время поисков пищи опускает голову в воду, быстро поднимает ее и проворно ест, глотая насекомое или извивающегося червя.
По поверхности воды, как будто прогуливаясь, бегает туда и сюда Parra africana и тоже хватает насекомых. У нее очень длинные, тонкие ноги и чрезвычайно длинные пальцы, благодаря которым она может стоять на плывущих по воде листьях лотоса и других водяных растений. Когда она стоит на листе лотоса диаметром в 5 дюймов [12 см], то площадь, занимаемая ее длинными пальцами, действует по принципу лыж, благодаря чему она никогда не тонет.
У тех водяных птиц, у которых добывание пищи требует некоторого нацеливания или движения в одном направлении, как, например, у цапли или у бекаса, клюв имеет совершенно прямую форму, а у тех из них, клюв которых должен иметь дело с твердым веществом, например, при разбивании раковин, он слегка искривлен для того, чтобы удар не передавался мозгу.
В долине, где живут бароце, есть много черных гусей (Anser leucogaster и A. melanogaster). Они медленно прохаживаются всюду, отыскивая себе пищу. На плече у них имеется твердый черный отросток, как у зуйка, и такой же острый, как шпора у петуха. Гуси никогда, однако, не пользуются им, кроме тех случаев, когда бывает необходимо защищать своих птенцов. Для своих гнезд гуси выбирают термитники. Когда они несутся, то бароце истребляют огромное количество их яиц. Имеются еще две разновидности гусей несколько меньшей величины, но лучшего вкуса, чем первые. Одна из этих разновидностей – египетский гусь, или Vulpanser, не может подниматься в воздух с воды, и их очень много убивают во время разлива реки, гоняясь за ними по воде в челноках. У третьей разновидности на клюве имеется особая шишка. Эти гуси вместе с тремя разновидностями уток мириадами кишат всюду на Лиамбье. Один раз наш челнок подошел близко к берегу, на котором сидела большая стая этих птиц. Всего только двух выстрелов было достаточно, чтобы обеспечить ужином всю нашу партию, потому что мы подобрали семьдесят уток и гусей. Неудивительно, что бароце очень любят свою страну. Беднейшие из них так хорошо обеспечены продуктами своих огородов, плодами лесных деревьев и рыбой, что их дети, взятые в услужение к макололо, которые едят один раз в день, становятся быстро совершенно истощенными.
Некоторые из наших людей ехали вдоль берега верхом на быках, а другие следовали водой в челноках, но результаты продвижения определялись скоростью следования по суше. Продвижение весьма затруднялось тем, что идущим по суше нужно было отходить от основного русла, идти вдоль рукава реки и снова возвращаться к нему. Они должны были или ждать, пока мы переправим их через него водой, или обходить рукав по берегу.
Здесь очень много крокодилов, и в этой реке они более свирепы, чем в других. В Сешеке и в других городах, расположенных по ней, крокодилы каждый год уносят много детей, потому что когда дети спускаются с берега за водой, то им обязательно нужно поиграть около воды, невзирая на опасность. Туземцы говорят, что пресмыкающееся всегда сначала ударяет свою жертву хвостом, потом втаскивает ее в воду и топит. Когда крокодилы лежат в воде, следя за добычей, то они никогда не показываются на поверхности. От них погибает также много телят, и редко бывает, чтобы стадо коров могло переплыть реку около Сешеке без потерь. После того как один из наших людей был схвачен крокодилом за бедро и утащен в воду, я не мог никогда без содрогания смотреть, как люди пускаются вплавь через рукава реки. Этот человек сохранил, правда, как почти все туземцы в критических обстоятельствах, полное присутствие духа, и когда крокодил тащил его на дно, то он, имея при себе маленькое копье с зазубренным лезвием, вонзил его пресмыкающемуся под лопатку. Скорчившись от боли, крокодил оставил его, и он выплыл с глубокими следами зубов на своем бедре.
У здешних туземцев не создается антипатии к людям, с которыми случается такое несчастье, как это имеет место у бамангвато и у баквейнов. Если человек, живущий среди бамангвато или баквейнов, был укушен этим пресмыкающимся или крокодил обдал его брызгами воды, ударив по ней хвостом, то такого человека изгоняют из племени. Когда мы были на Зоуге, мы видели одного из бамангвато, который жил среди байейе; он имел несчастье быть укушенным крокодилом и вследствие этого был изгнан из своего племени. Боясь, что я буду смотреть на него с таким же отвращением, какое обнаруживают к нему его сородичи, он не хотел сказать мне о причине своего изгнания, но байейе сообщили мне ее. На его бедре были видны рубцы от зубов животного. Если баквейны случайно подходят близко к крокодилу, то они всегда плюют на землю и дают знать о его присутствии словами: «болео ки бо», что значит: «здесь – грех». Они думают, что один взгляд на него причиняет воспаление глаз.
Хотя баквейны без колебаний едят мясо зебры, но если зебра укусит какого-нибудь человека, то его изгоняют вместе с женой и детьми в пустыню Калахари. У макололо почти не существует этих любопытных следов обоготворения животных, имевшего место в прежние времена.
Бароце, кажется, любят охотиться на крокодилов и есть их мясо. Однажды мы проходили мимо юношей бароце, один из которых вонзил в крокодила острогу, и они стояли, ожидая, когда он снова всплывет на поверхность воды. Мясо крокодила имеет сильный запах мускуса; для человека, который не испытывает большого голода, этот запах не слишком приятен.
После Либонты мы пользовались, пожалуй, роскошным столом, потому что макололо хорошо снабдили нас продуктами и кругом паслись огромные стада диких животных. Было очень жаль, что приходилось стрелять в таких прекрасных и кротких существ. Для того чтобы подкрасться к ним на 50 или 60 ярдов [45–55 м], не нужно быть очень опытным охотником. Я лежал на таком расстоянии от них, рассматривая прелестные формы и грациозные движения Pocus`ов, лече и других антилоп, и, любуясь ими, часто так долго задерживался там, что мои люди, удивляясь, почему я долго не возвращаюсь, подходили ко мне, чтобы узнать, в чем дело, и вспугивали животных. Если бы мы были голодны, я убивал бы их без малейшего колебания. Каким образом животные узнают о грозящей им опасности? Несколько раз, когда я подходил очень близко к стаду, то, лежа за термитником, в тени растущих на нем деревьев, я видел, как они сильно настораживались и очень скоро обнаруживали признаки настоящего беспокойства. Они не могли распознать опасность по запаху, доносившемуся до них ветром, потому что ветер дул от них в мою сторону. Чувство опасности, неизменно возникавшее у них, несмотря на то что они не знали, откуда она исходила, вызывало у меня удивление и так и осталось для меня неразрешенным вопросом.
Антилопы, частично приспособленные по своему телосложению к условиям земноводных животных, и ряд других животных этого класса, гораздо более живучи, чем наземные животные. Большинство антилоп, находясь в безвыходном положении, бросаются всегда в воду. Если лече ранена навылет без повреждения костей, то можно быть почти уверенным в том, что она убежит, в то время как зебра, будучи и не так сильно ранена, упадет мертвой. Я видел, как один носорог, который стоял и жевал жвачку, упал мертвым от пули, попавшей ему в желудок, в то время как другие, получившие сквозное ранение легких и желудка, скрылись, как будто были легко ранены. Если тихо подкрасться к черному или белому носорогу на 20 ярдов [18 м], подбрасывая время от времени щепотку пыли, чтобы узнать, не к наветренной ли стороне привело его стремление укрыться в кустарнике, затем сесть, упершись локтями в колени, и прицелиться несколько вкось и вверх в темное пятно позади его плеч, то он сразу рухнет на землю мертвым.
Южноафриканская антилопа, будучи ранена, может погибнуть, если даже эта рана незначительна. Известно, что когда хорошая лошадь нагоняет жирафу, то последняя падает мертвой на дистанции в 200 или 300 ярдов [180–270 м] от лошади, без единого выстрела в нее. Когда южноафриканская антилопа или жирафа бегут во всю прыть, то они быстро устают, и охотники, зная об этом, стараются довести их преследованием до упадка сил; охотники знают, что нужно очень недолго скакать за ними на лошади, чтобы эти животные попали в их руки. Старые спортсмены стараются в этом случае не подходить слишком близко к упавшей жирафе. Это животное может взмахнуть своей задней ногой с такой силой, что между ударом его копыта и ударом крыла ветряной мельницы будет очень мало разницы.
У моих людей прежде никогда не было в руках ружья, и в самый момент вспышки огня на полке им было так трудно удерживать мушку неподвижной, что они просили меня дать им «ружейное лекарство», без которого, по их мнению, никто не может метко стрелять. Когда я приехал к макололо, то у них насчет этого «лекарства» возникли большие ожидания, но так как я всегда отказывался обманывать их, как некоторые делали ради выгоды, то мои люди решили, что теперь я, наконец, соглашусь дать им требуемое «лекарство», чтобы этим способом избавить самого себя от трудностей, связанных с охотой, и после надлежащего их «лечения» пользоваться их услугами. Я очень хотел бы сделать это, если бы это действительно было возможно.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?