Электронная библиотека » Дебра Мерк » » онлайн чтение - страница 2


  • Текст добавлен: 26 августа 2020, 10:21


Автор книги: Дебра Мерк


Жанр: Биографии и Мемуары, Публицистика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +
2. Дом на Гуз-Эгг-роуд

На следующей неделе дети семьи Бауэр постепенно воссоединились, и не раз в нашей гостиной царили смех и объятья. Первым, через два дня после того, как мы вернулись домой с Элли, появился трехлетний Эндрю, за ним – Кайл (6 лет) и Кайра (5 лет). А когда 30 июня приехала четырехлетняя малышка Ханна, семья наконец была в сборе.

Наблюдая радостную встречу Ханны, мы с Элом переглянулись: вот из-за таких моментов нам так нравилось брать под опеку детей из одной семьи. Они чуть ли не ликовали оттого, что снова были вместе. Торжественный момент настал. Я сходила в главную спальню за спящей малышкой и принесла ее в гостиную.

– А вот и ваша новорожденная сестренка, – прошептала я и встала на колени рядом с Ханной, чтобы ей было лучше видно. – Ее зовут Элли.

Глаза Ханны сияли от радостного изумления. Она осторожно погладила крошечную ручку младшей сестры.

Привозя подопечных детей к себе в дом, мы всегда старались первым делом оказать им радушный прием и дать им почувствовать, что они – наша семья. И дети семьи Бауэр не стали исключением. Ханне, как и всем ее братьям и сестрам ранее на той же неделе, мы показали ее новую спальню с четырьмя детскими кроватками – уютную комнату на первом этаже, которую мы называли «маленькой». Эндрю объяснил, где чья кровать, и тут же запрыгал на своей, стоящей в углу, так что пришлось утихомиривать его. К счастью, достаточно было пообещать ему печенье, и он отправился со всеми на кухню.

Троим из наших родных детей, еще жившим дома – Сэди, Хелен и Чарльзу, – все это было знакомо и привычно. Они понимали: требуется время, чтобы новые подопечные почувствовали себя в доме свободно. Элли чувствовала, как вокруг нее «бушуют вихри», и беспокойно ворочалась. Хелен приготовила ей бутылочку и покормила, пока все мы болтали и лакомились печеньем с шоколадной крошкой.

Тем вечером я, как обычно, обошла детей одного за другим, чтобы помолиться вместе с ними на сон грядущий. К Ханне я подошла в последнюю очередь, чтобы она сначала посмотрела, как я молюсь за каждого из ее братьев и сестер. Наконец я встала на колени возле ее кроватки.

– Ханна, в нашем доме мы молимся, и сейчас я бы хотела помолиться за тебя. Ты согласна?

Она кивнула.

– Господи Боже, благодарю тебя за то, что привел Ханну в наш дом, чтобы мы смогли показать ей Твою любовь. Помоги ее маме прийти к Тебе, чтобы она смогла стать лучшей мамой для своих детей, насколько это в ее силах. Мы любим тебя, Господи. Аминь.

Я поцеловала ее в лоб, как целовала ее братьев и сестер, чуть позже уложила спать наших родных деток, а потом и сама легла в постель и прижалась к Элу.

Прежде чем уснуть, я мысленно помолилась еще раз, поблагодарила Бога за то, что он привел детей Бауэр в наш дом, и попросила через нас явить им Его любовь. И мне вспомнился мальчик, которого мы опекали несколько лет тому назад. Его звали Брэндон.



Впервые созваниваясь с нами по поводу Брэндона, сотрудница социальной службы объяснила, что хоть ему всего пять лет, его уже несколько раз помещали в специальные учреждения: мать не могла с ним совладать.

– Он сейчас на трех препаратах. Мы подключили доктора и социального педагога, пытаемся решить все с лекарствами, чтобы вернуть его домой. Не возьмете его к себе, пока мы тут со всем разберемся?

– Конечно, привозите. Поможем чем сумеем, – ответила я.

Брэндон словно сошел со страниц книги сказок: светловолосый, короткая стрижка на косой пробор, носик в веснушках…

– О Брэндоне вам надо знать прежде всего одно, – сказала перед отъездом социальный работник. – Он не желает, чтобы кто-нибудь прикасался к нему. Его нельзя трогать.

Брэндон умел причесываться сам, если помочь ему с пробором, и я, делая это впервые, всеми силами старалась его не задеть – но пару раз все же нечаянно касалась его, и он резко отшатывался.

В то время в «маленькой комнате» с детскими кроватками на первом этаже у нас жили две подопечные девочки, поэтому кровать для Брэндона мы поставили наверху, в комнате Чарльза, где жили еще двое мальчишек. Но лег он только тогда, когда мы переставили его кроватку на середину комнаты, как можно дальше от других.

В ту первую ночь он следил за тем, как я укрывала одеялами других мальчиков и Чарльза. Я молилась за них, касаясь ладонью, целовала каждого в лоб и шла к следующему. Брэндон наблюдал за каждым моим движением, и я не могла не заметить его тревоги. Закончив молиться за остальных, я подошла к нему – укрыть. Он поднял руки, потом положил их вдоль тела поверх одеяла, не сводя с меня глаз.

– Брэндон, в нашем доме мы молимся, – почти прошептала я, стоя возле его постели на ногах, а не на коленях. – Ничего, если я помолюсь над тобой? Трогать не буду.

Он молча смотрел. Я подняла руку высоко над его грудью и закрыла глаза.

– Дорогой Иисус, спасибо Тебе за то, что привел Брэндона в наш дом. Благодаря Тебе он теперь в безопасности. Помоги ему не бояться и узнать, что Ты любишь его. Дай ему сегодня увидеть сладкие сны. Аминь.

Я открыла глаза и увидела пристальный взгляд мальчишки.

– Спокойной ночи, Брэндон.

Как бы мне ни хотелось поцеловать его в лобик, я понимала: нельзя – и просто улыбнулась ему и вышла из комнаты.

Я понятия не имела, что пережил Брэндон за первые пять лет своей жизни. Мне оставалось только вверить его воле Божьей и уповать на то, что мой Небесный Отец поможет мне любить этого малыша так же, как его любит Он. Вечер за вечером я повторяла один и тот же ритуал, и Брэндон все так же напряженно следил за каждым моим движением.

Через несколько дней я решила встать на колени возле его постели, но чуть поодаль.

– Я знаю: ты смотришь, как я прикасаюсь к другим детям, пока молюсь за них. Мне хочется, чтобы они чувствовали мою любовь и любовь Иисуса. Прикасаться к тебе я не буду. Просто подержу ладонь над тобой – вот так. – Я подняла ладонь на пол-локтя над его грудью. – Так можно?

Брэндон кивнул, и я прочла молитву.

Еще через две недели я спросила его, можно ли мне держать ладонь ближе к его груди, и он снова кивнул.

Потом, однажды вечером, молясь с закрытыми глазами и держа руку на высоте нескольких дюймов от груди Брэндона, я почувствовала, как его ладошка накрыла мою. Он тихонько тянул мою руку вниз, пока та не легла ему на грудь. Я едва не заплакала, но собралась с духом и продолжала молиться: мой голос не дрогнул. Чувствуя, как колотится маленькое сердечко, я произнесла:

– Господи, молю Тебя, коснись сердца Брэндона. Дай ему знать, как Ты любишь его. Аминь.

Я открыла глаза. Брэндон смотрел на меня, прижимая к груди мою руку. Мы смотрели друг другу в глаза где-то с минуту, и потом я легонько погладила его по руке.

– Спокойной ночи, Брэндон.

Мне хотелось танцевать, петь, разбудить всех, кто есть в доме, возгласить о невероятном успехе, но пришлось удержать ликование в глубине души и молча выскользнуть из комнаты.

На следующий вечер, встав на колени у постели Брэндона, я держала руку почти у самой его груди. Но я даже не успела закрыть глаза: он притянул мою ладонь к себе и не отпускал, пока я не завершила молитву – и в этот вечер, и в следующий, и в следующий…

А потом, в конце той же недели, когда я мягко высвобождала руку, Брэндон вдруг коснулся своего лба. По глазам я видела: он ждал чего-то – но я сперва не поняла.

– Что такое, Брэндон?

Он снова коснулся своего лба, и я прослезилась. Он хотел, чтобы я поцеловала его!

– Ты разрешаешь мне поцеловать тебя в лоб?

Он кивнул, и я его поцеловала. И каждый вечер в те несколько месяцев, пока Брэндон жил с нами, вечерняя молитва завершалась поцелуем в лоб на сон грядущий – поцелуем для мальчика, к которому нельзя прикасаться.

Чтение молитвы над нашими детьми, родными и подопечными, всегда было для меня великой ответственностью и честью, но Брэндон показал мне, что это еще и знак священного долга.

«Господи, – мысленно молилась я, лежа в объятиях Эла и вспоминая Брэндона, – через нашу семью яви свою любовь Кайлу, Кайре, Ханне, Эндрю и Элли. Дай им понять, что их любят от всей души».



Июль чудесно подошел для появления детей Бауэр в нашем доме. У Хелен, Сэди и Чарльза шли школьные каникулы, они могли помочь мне с малышами. За годы мы убедились, что дети, внося свою лепту в жизнь семьи – то там помог, то тут, по годам и по силам, – чувствуют себя частью семейного круга, и это чудесный путь.

Мои родные дети учили подопечных. Утром – заправить постели и убрать в комнатах. И каждый день – сюрприз, сюрприз! – надо чистить зубы, причесываться и одеваться. Кайра и Ханна помогали Хелен и Сэди собирать по комнатам белье в стирку, я стирала, складывала вещи в стопки, и дети снова разносили их по комнатам и раскладывали по кроватям. Кайл и Эндрю помогали Чарльзу выносить мусор, подметать гараж и дворик, пылесосить. Трехлетний Эндрю пылесосить просто обожал и, сияя от гордости, возил туда-сюда щеткой. Конечно, надолго его не хватало, но с небольшим участком, который ему доверяли, он справлялся прекрасно. После трапез дети помогали убирать со стола, а Хелен и Сэди вместе со мной наводили порядок на кухне.

Каждую неделю я перераспределяла обязанности, уча детей всему, что нужно для чистоты и порядка в доме. Все добросовестно трудились всю неделю, и потому в субботу утренняя уборка завершалась очень быстро, сразу же после завтрака для всей семьи. В конце недели каждый ребенок получал карманные деньги за выполненную работу. Я видела, как гордились собой дети Бауэр, когда я выдала им первую «награду» за труд.

После этого у них появились и новые причины радоваться работе. Я видела: им было чем гордиться, ведь теперь у них тоже была работа – как и у нас. Так мы учили всех наших подопечных – кроме тех, кто был слишком мал для участия в общих делах. Для многих наш дом становился первым, где и взрослые, и дети имели свои обязанности и учились заботиться о себе.

Мы с Элом объясняли, что наша работа вне дома – это часть наших взрослых обязанностей. Эл отвечал за кейтеринг в Центре проведения мероприятий Каспера, и у него был удлиненный рабочий день. Я несколько дней в неделю работала в христианском кризисном центре помощи беременным. Центр тоже находился в Каспере, и почти десять лет я была его директором, приступив к работе через год после обращения в христианство.

Еще я была добровольной мирянкой-капелланом в Дисциплинарном исправительном центре округа Натрона – по сути, тюрьме, расположенной километрах в двадцати от нашего дома. Меня вызывали к заключенным, требовавшим капеллана, а кроме того, раз в две недели, перед работой, я проводила для заключенных общие занятия по изучению Библии. Несколько раз в год я выступала в Женском исправительном центре штата Вайоминг – то была женская тюрьма в городке под названием Ласк, в полутора сотнях километров от нас. Бог наделил меня состраданием к заключенным.

Перед едой, будь то дома или в ресторане, мы всей семьей брались за руки и благодарили Господа за его милость и за еду. Уже в первые недели в нашем доме Эндрю охотно «моился» всякий раз, когда представлялась возможность. Обычно он первым протягивал руки соседям по столу, улыбался и говорил: «Давайте помоимся».

Я купила Ханне и Кайре несколько летних платьев, а мальчикам – элегантные рубашки, чтобы ходить в них в церковь по воскресеньям. Несколько раз они побывали в храме вместе с нашей семьей, а потом стали увереннее и ходили в воскресную школу уже сами. Среди прихожан нашей церкви много искренних и добрых людей, и дети откликнулись на проявленное к ним радушие и теплый прием.

Походы в бассейн, пикники в парке на горе Каспер, беготня по двору сквозь брызги оросителей, барбекю за домом, вечерний телесеанс под попкорн – так и пролетело лето. Фейерверки в День независимости, озарявшие все небо вокруг, привели детишек в восторг; понравился им и ежегодный парад, устроенный в Каспере. Улицы в тот день перекрыли, городские заведения открылись только в полдень, и местные толпились вдоль живописных центральных улиц: устраивались на раскладных стульях, ставили рядом коляски с детьми, а от палящего солнца спасались холодными напитками и мини-зонтиками.

После парада была еще Центральная Вайомингская ярмарка с родео. Дети Бауэр никогда не бывали на ярмарке и пришли в такой восторг, что мы ходили туда каждый день. Они радовались и аттракционам, и сладкой вате, подбадривали воплями ковбоев на быках и необъезженных конях, болели за девушек-наездниц, устроивших скачки вокруг бочек. Я кричала громче всех, подскакивала на месте, визжала – ничего подобного дети Бауэр от меня явно не ожидали.

Однажды летним утром, пока почти все мы еще сидели за столом, заканчивая завтрак, в кухню ворвался Кайл.

– Там во дворе громадные лошади! – завопил он, и все кинулись из кухни ко входной двери.

Наверное, опять першероны.

И действительно, два соседских тяжеловоза ухитрились удрать из конюшни и забрести на нашу территорию. Пока я звонила соседям, дети Бауэр подобрались поближе – рассмотреть великолепных животных. Хелен следила за тем, чтобы все держались на безопасном расстоянии и говорили тихо.

Чарльзу нравилось верховодить в играх на свежем воздухе – ему нравились прятки, «сыщики и воры» и ковбойские забавы, и он водил всю компанию в походы по нашим десяти акрам. За столом дети развлекали нас рассказами о том, как видели парящих орлов или пасущихся чернохвостых оленей и антилоп; вечерами мы все вместе сидели во дворе за домом, смотрели на звезды и слушали, как воют койоты. Я была в восторге от того, что жизнь за городом казалась детям удивительным приключением.



Как и большинство наших подопечных, Бауэры хорошо вели себя в первые несколько недель – «медовый месяц», – а потом начался период испытаний, но, к счастью, ничего из ряда вон выходящего не случилось. Ссоры из-за игрушек, редкие вспышки раздражительности, обидные слова, сказанные друг другу или нашим детям… Годы опыта научили нас воспринимать все это без лишних волнений. Мы научились сохранять спокойствие, быстро вмешиваться, объяснять, что именно недопустимо в нашем доме, и двигаться дальше в надежде на лучшее. Опыт – хороший наставник, и наши родные дети, годами служившие образцом хорошего поведения, были нам надежными союзниками. За годы у нас порой были на редкость трудные подопечные, и Бауэры по сравнению с ними оказались довольно покладистыми.

Необычайно помогло и то, что все Бауэры были младше наших детей. Когда мы только приняли на себя роль приемных родителей, то по наивности своей брали под опеку и детей постарше, и подростков. Увы, на горьком опыте мы убедились, что для нашей семьи это не подходит: трудные дети плохо влияли на наших. Однажды летом у нас жили пятеро девочек-подростков. Одна постоянно создавала проблемы, наши дети недолюбливали ее – впрочем, как и четверо подопечных. Мы с Элом решили отправить их всех на неделю в христианский лагерь – и объяснили: если кто там провинится и будет исключен, ему придется отправиться в другую приемную семью. По нашим расчетам, это должно было стать серьезным предостережением для остальной четверки – но наш выбор оказался далеко не самым мудрым. К сожалению, исключили вовсе не ту, за которую мы опасались, и нам было грустно видеть, как одна из четверки покинула наш дом.

Был и другой случай: девочка-подросток жила с нами несколько лет, и мы к ней очень привязались. Однажды она решила сбежать в другой штат вместе с друзьями из старших классов. Мы были просто убиты. Страдали и дети: нас отвергла та, кого мы любили – и про которую думали, что и она любит нас. Еще как-то раз жившие у нас девочки-подростки ночью выбрались из дома через окно – встретиться с какими-то мальчишками. Когда в два часа ночи полиция привезла их домой, девочки заявили, что в списке наших правил нет ни слова о запрете подобных поступков.

Одни дети хорошо у нас приживались, другие – нет, и приходилось решать, каким неудобствам мы готовы подвергнуть свою семью ради помощи подопечным. Разочарования для родителей, берущих детей под опеку, неизбежны. Мы узнали, что есть время и милосердию, и строгости из лучших побуждений, правда, строгость эта отражалась на всех нас, а не только на наказанном. Нам не нравилось, когда наши родные дети страдали, видя, как подопечные постарше усваивают свои непростые уроки. И после ряда подобных напряженных ситуаций, возникших в первые годы нашего патроната, мы решили никогда не брать под опеку детей старше наших, и польза от установления этих границ оказалась огромной.

Одни дети хорошо у нас приживались, другие – нет, и приходилось решать, каким неудобствам мы готовы подвергнуть свою семью ради помощи подопечным

Мы несколько лет брали к себе трудных детей и видели, как они меняются к лучшему, пожив с нами и увидев, что такое правила, порядок и любовь. Еще мы прошли курсы по оказанию подопечным терапевтической помощи – и получили право принимать в дом детей с отсутствием прибавки в весе, с плодным алкогольным синдромом и врожденной наркозависимостью, ведь теперь мы знали, как реагировать на особые потребности таких детей, как правильно их успокоить и когда обращаться за помощью, если не заметим улучшений.

Беззаботное лето подходило к концу. Из УДС сообщили, что Бауэры пробудут у нас как минимум всю осень, и мы занялись подготовкой к учебному году – отправились по магазинам закупать всем школьные принадлежности и одежду. Затем пришла очередь составить утренний распорядок и решить, как возить детей в школу и детсад – и обратно. Сэди училась в старших классах, Хелен это только предстояло, Чарльз пошел в шестой. Двое старших детей Бауэр учились в начальной школе, но в другой. В жизни Кайла и Кайры и так уже многое поменялось, и мы хотели, чтобы они вернулись в прежнюю школу, к друзьям и знакомым учителям. По утрам Ханна посещала занятия для дошколят по программе Head Start («Рывок») в центре Каспера, а Эндрю и Элли шли домой к Старле, нашей любимой няне. И теперь, что ни день, предстояло упаковать обед, проверить рюкзаки, усадить детей в нашу синюю «Тойоту Превиа» – и я начинала утренний развоз.

«Раскидав» детей по учреждениям, я ехала на работу в Центр помощи, где-то в полдень забирала Ханну и везла ее к брату и сестре, то есть в домашний детсад к Старле, где оставляла всех троих до конца дня, а после работы я снова объезжала те же учреждения – от детского сада до старшей школы, – собирала детей и везла домой. Искусством развоза я владела в совершенстве – когда никто не болел.

Начало осени с детьми Бауэр прошло так же гладко, как и лето. Редкие ссоры между братьями и сестрами быстро пресекались, виновные извинялись, обиженные прощали их. В будние дни по вечерам все были заняты уроками, а в выходные мы играли в настольные игры и все вместе смотрели телевизор. Иногда на длинный уик-энд приезжала Элизабет – и гоняла с детьми на старом пикапе по пустырю, заросшему полынью. Мы слышали их смех и крики, видели, как полыхают фары пикапа на каждом повороте и холмике. Джейсон уже служил в армии, Элизабет училась в колледже, но, когда они приезжали погостить, все дети устраивались с подушками, одеялами и попкорном на полу в гостиной и смотрели старые фильмы. Самыми любимыми у них были «Энн из усадьбы “Зеленые Крыши”», «Балбесы» и «Городской пустырь».

За долгие годы мы убедились: привычный семейный распорядок, ясные ожидания, любовь и смех – и все у вас в доме будет хорошо и гладко.



Ноябрь сменился декабрем, а дети Бауэр по-прежнему жили с нами. Когда начались первые снегопады, мы снова отправились за покупками – на этот раз за зимними пальто и теплыми брюками. А когда ударили первые настоящие морозы и начались метели, застекленная терраса превратилась в прихожую с аккуратными рядами сушащихся перчаток и сапожек.

В первую субботу декабря Эл достал из гаража коробки с рождественскими украшениями и принес их все в гостиную. Дети открывали коробки одну за другой, и по дому распространялась атмосфера Рождества.

– Скоро Рождество! – ликовала Ханна.

Я радостно наблюдала, как маленькие ручки вынимают из коробок блестящие шары, гирлянды и лампочки. Дети танцевали под «В Рождество повеселимся», звучащую по радио. Целый день мы украшали наш дом, готовясь к праздничному месяцу.

– А елка у нас будет? – спросила Ханна.

– А как же! Завтра и привезем, – ответил Эл, распутывая связку лампочек.

– Наряжать поможете? – я посмотрела на Ханну и детей.

И они ответили хором:

– Да!

Есть некая неразрывная связь между детьми и Рождеством. Любуясь сияющими от волнения личиками, я спросила:

– А вы знаете, что означает Рождество?

– Это когда Санта приходит и приносит нам игрушки, – ответила Ханна.

– Да, так мы празднуем этот день, но настоящий смысл Рождества в другом. Рождество – это чей-то день рождения. Вы знаете, чей?

Они недоуменно смотрели на меня.

– Это день рождения Иисуса, самый важный день рождения в мире. Вы знаете про Иисуса и его рождение?

Дети Бауэр переглянулись, рассчитывая, что кто-нибудь из них знает, но ответить не смог никто. Мои молчали, зная, что это поучительный момент.

– Иисус – Сын Божий. Он родился на земле, явился сюда, чтобы указать нам путь к Богу и объяснить, как надо жить.

Четыре пары карих глаз смотрели на меня пристально, словно говоря: «Ясно, продолжай».

Присев на пол, я открыла коробку, в которой мы хранили рождественский вертеп, и начала разворачивать одну за другой керамические фигурки.

– Иисус родился в яслях – вот в таких, – я положила фигурку младенца Иисуса на ковер перед нами. Дети побросали все дела и расселись вокруг. Разворачивая фигурки, я рассказывала, как все-все – Мария, Иосиф, пастухи, ангелы, волхвы и даже животные – собрались приветствовать младенца Иисуса.

– Вот это и есть настоящий смысл Рождества. Иисус явился, чтобы стать лучшим даром любви, какой мы только можем обрести в жизни. Мы делаем подарки, чтобы выразить нашу любовь к другим людям. Санта – это часть праздничного веселья, но настоящий символ Рождества – Иисус.

По-видимому, дети были довольны моим объяснением. Они брали в руки керамические фигурки и разглядывали их. Ханна взяла младенца Иисуса и принялась изучать его так тщательно, будто видела в этой фигурке что-то иное, особенное.

«Помоги им узнать Тебя, Господи», – молилась я.



Несколько дней спустя, уложив детей в постель, я свернулась под пледом на диване. В доме было тихо, только потрескивал огонь в дровяной печке. Я смотрела, как пламя танцует на поленьях за стеклянной дверцей. Эл читал, сидя в кресле.

Я вспомнила еще одну группу братьев и сестер, которых мы опекали годом ранее. С их матерью я познакомилась, когда наша церковь наняла ее присматривать за малышами в детской, пока шли службы. А через несколько лет, когда я уже работала в Центре помощи, эта женщина пришла туда ко мне и со слезами призналась, что беременна. С отцом ребенка она рассталась, дома ее ждали еще двое детей.

– Я просто не могу позволить себе этого ребенка, – плача, твердила она.

Я помолилась за нее и провела беседу, объясняя, что ей помогут и что аборт – не единственный выход. Альтернативой может стать усыновление.

– Но решение вы должны принять сами, – мягко сказала я.

Через несколько месяцев наш секретарь из приемной зашла ко мне в кабинет и сообщила, что мне звонят из Денвера с оплатой за мой счет. Это была та самая женщина. Она родила девочек-близнецов и возвращалась в Каспер. Я пообещала ей помочь, чем смогу.

Прошло несколько недель, и она привезла к нам в Центр своих близняшек. Малышки были красивыми и здоровенькими. Я предложила ей детскую одежду и другую помощь, чтобы встать на ноги. Она приходила еще не раз, и каждый раз я молилась вместе с ней, делилась Божьей любовью. А потом эта женщина пропала, и больше я с ней не виделась и не получала от нее вестей.

Шесть лет спустя, вернувшись однажды в воскресенье домой из церкви, я еще из-за двери услышала, что звонит телефон. Из УДС сообщали, что в полицейском участке находятся четверо детей из одной семьи, которых надо взять под опеку. Их мать арестовали по обвинению, связанному с наркотиками, и она потребовала, чтобы ее детей отдали только мне.

Я отправилась туда и увидела четырех грязных, диковатого вида детишек: девочек-близнецов и двух мальчиков помладше. Я поняла, кто они, лишь на следующее утро, после звонка от сотрудницы социальной службы: та назвала имя матери. Помню, шестилетние близняшки сидели тогда напротив меня за кухонным столом.

«Так это и есть малышки, за которых я молилась в Центре помощи!»

Я не знала, что стало с двумя старшими детьми той женщины, но братья близняшек явно появились на свет после них. Бог не просто так привел их обратно в мою жизнь – не только для телесной опеки на то время, пока их матери помогают. Может, у меня будет шанс сказать им о том, как Иисус их любит?

В печке треснул уголек, и я вернулась к реальности. А потом вспомнила, что сидела на этом же месте, когда близняшки вышли из своей комнаты и сказали мне:

– Дебра, мы хотим призвать к себе в сердце Иисуса. Ты покажешь нам, как это сделать?

В тот вечер меня как раз навестила подруга – Мэрилин Пипкин из кризисного центра помощи беременным в Лонгмонте, Колорадо. Она взяла одну близняшку к себе на колени, я – другую, и мы объяснили, что значит призвать к себе в сердце Иисуса, а потом вместе выслушали их святые молитвы о спасении.

Будет ли так же и с детьми Бауэр? Примут ли они Иисуса после того, как несколько месяцев подряд слушали мои молитвы? Я закрыла глаза. Спаси этих детей, Господи. Дай им и их матери познать Тебя так, как знаю я. Ты есть любовь. Ты – спасение. Ты – их единственная надежда.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации