Текст книги "Девочка в гараже. Реальная история приемной мамы"

В комнате повисло молчание, Эндрю сердито глядел на свою мать и сжимал кулачок. Потом его красивые карие глаза затуманились, казалось, что сейчас расплачется.

Я напряглась, наблюдая за поединком взглядов между Эндрю и Карен. Произошло что-то страшное, и это касалось не только их двоих, но и Ханны.

Я нарушила молчание.

– Ну, мы поедем, – и все словно вздохнули с облегчением. Мы с Чарли вышли, я боялась, что гнев Карен падет на Эндрю. И решила в понедельник позвонить в УДС.

В понедельник утром, отвезя детей в школу и детский сад, я направилась прямо к себе в офис. Пройдя через приемную и не переставая молиться, я включила свет и обогреватель, повесила пальто и взялась за телефон. С сотрудниками Управления я решила вести себя смелее и настойчивее. Произошло нечто скверное, и Управление должно было хоть что-нибудь предпринять.

– Управление по делам семьи. Могу я вам чем-нибудь помочь?

Знакомое приветствие вызвало у меня досаду. Поэтому я и звоню – чтобы кто-нибудь помог мне. Выслушают меня наконец или нет?

– Мне надо поговорить с сотрудником, который занимается делом детей Бауэр, – сказала я.

– Сейчас переключу вас.

– Здравствуйте, это Ким. Чем могу помочь?

С Ким я уже общалась несколько раз. И знала, что она работает в УДС много лет. Может, хоть от нее мне удастся чего-нибудь добиться.

– Привет, Ким. Это Деб Мерк.

– Привет, Деб, как дела?

– Вообще-то не очень. Я опять звоню по поводу детей Бауэр. Главным образом меня беспокоит Ханна. Я звонила несколько раз, и все сотрудники Управления, с которыми я говорила, уверяли меня, что все в порядке. Но по-моему, это не так.

– Почему вы так считаете? – спросила Ким.

Я передала слова Эндрю о том, что Ханну «отослали», рассказала, сколько раз заезжала к Карен, но Ханну не видела. Потом описала, что видела на встрече в Walmart и объяснила, что отношения Ханны с ее матерью всегда складывались непросто. Я спросила, проводят ли сотрудники УДС инспекции в доме Карен и видел ли кто-нибудь во время них Ханну.

– Да. Новая сотрудница бывала у них несколько раз и видела всех детей.

Эта информация была призвана успокоить меня, но она лишь вызвала новые мысли.

– Я знаю эту мать. Она умеет манипулировать людьми, и это ей ловко удается. Не удивлюсь, если окажется, что она представила как Ханну дочь какой-нибудь подруги, чтобы не вызвать нареканий у опеки. Когда дети только вернулись домой, я видела там фотографии их всех, но теперь заметила, что детских снимков в доме больше нет. Если сотрудник Управления не знает, как выглядит Ханна, он не заметит разницы, – слова лились у меня потоком, едва мне в голову пришло это объяснение. Это ведь абсурд! А впрочем… такое вполне возможно.

– Деб, вряд ли это могло случиться. Наша сотрудница говорила, что за время своего визита видела всех детей. Я поговорю с ней, спрошу, не возникло ли у нее каких-либо сомнений. Спасибо за звонок.

От меня опять отделались. Станет ли Ким в самом деле проверять информацию?

Ну вот, я позвонила в УДС. Что еще мне делать? У меня были связаны руки, я начинала раздражать и Карен, и УДС. Может, пора угомониться – и пусть свершится воля Божья?

8. Конкурс

В 1998 год я вступала, зная, что он принесет серьезные перемены. Во-первых, я перестала бывать в доме Карен. Да, тревоги за Ханну изводили меня, и я по-прежнему чувствовала себя виноватой за то, что так и не нашла способ с ней связаться, но я осознала: я сделала все, что могла. Ханна, если верить Карен, больше с ней не жила. Пришлось прекратить попытки ее проведать – и оставалось надеяться, что УДС справится со своей задачей и обеспечит необходимый надзор. Сдаваться было мучительно, но я, как могла, отдавала Ханну на попечение Господа.

Во-вторых, весь прошлый год мне казалось, что период моего руководства Центром помощи подходит к завершению – не потому, что я от него устала, а из внутренних побуждений. Центру я отдала десять лет жизни, я не сомневалась, что с нынешними сотрудниками он в надежных руках, и передала им эстафету в совершенной уверенности: с точки зрения Бога, момент для этого выбран идеально, и он поведет меня к новому служению.

Вспоминать о раннем периоде работы в Центре помощи было немного грустно. К тому времени, как я возглавила его, я пробыла верующей меньше года. Все психологи-консультанты, в отличие от меня, обладали более зрелой христианской верой, но правление назначило на эту должность именно меня.

Вскоре после вступления в нее я посетила семинар по распознанию духовных даров – и через день после него я взволнованно объявила моим консультантам:

– Теперь я знаю, какие у меня есть духовные дары!

– Замечательно, – отозвались они. – И какие же?

– Их два, – объяснила я. – Первый – это дар пророчества. Я до такой степени максималистка, что решающее значение для меня имеет то, что Слово Божье называет истиной. А второй мой дар – увещальница!

У троих моих слушательниц открылись рты. Затем одна из них очень любезно поправила:

– Нет, милая, не «увещальница». Вы, наверное, хотели сказать «увещевательница». У вас есть дар увещевания.

– А, точно. Он самый.

Некоторые из моих близких друзей до сих пор дразнят меня моим духовным даром «увещальницы».

Когда я только вступила в должность, я думала, что все христиане разделяют пролайферские убеждения, но вскоре убедилась в обратном. К моему разочарованию, когда я посещала церкви или христианские организации с выступлениями и просьбой о поддержке, я видела, что немалая часть аудитории готова забросать меня гнилыми помидорами при любой попытке поднять животрепещущую тему абортов. Мучительно было сознавать, насколько я была наивна. Пламя моей веры превратилось в тусклый огонек.

Что я делаю в христианском служении, гадала я. Может, я и христианка, но кто я такая, чтобы считать, что способна служить и вести за собой? Мне хотелось уползти в норку и зализывать раны. И как-то раз, после одной из встреч, где меня особенно сильно задели, я ехала за рулем, разочарованная, совершенно лишенная сил, и решила свернуть на стоянку и вот прямо в тот миг обратиться к Господу.

– Господи, я не понимаю! – в слезах заговорила с Ним я. – В чем состоит моя работа? Я ведь явно не справляюсь с ней сейчас.

Мне казалось, если мне плохо, обидно, мучительно больно, значит, я не исполняю волю Бога. О, как мало я знала! С тех пор я усвоила: порой мы на верном пути, только когда страдаем, обижаемся и чувствуем себя несчастными.

Я не из тех, кто уверяет, будто у них что ни день – чудеса, но в тот миг я почувствовала, что Бог говорит мне: «Ладно. Хочешь посмотреть, чем занимаешься? Смотри!»

О, как мало я знала! С тех пор я усвоила: порой мы на верном пути, только когда страдаем, обижаемся и чувствуем себя несчастными

И мне представилась обширная система подземной городской канализации. Я находилась там, в канализационной трубе, по щиколотку в сточных водах, брела по грязи в темноте, и мой путь освещали только тонкие лучики света, падавшего в решетки редких люков над головой. Видение было настолько реалистичным, что я ощутила вонь.

Я добрела до железной лестницы, ведущей к люку, и Бог сказал: «Вот твоя работа. Путь к свободе и жизни во Мне – через этот люк. А твое дело – стоять здесь и довести до этой лестницы всех, кто здесь появится. Любой ценой. Сплести пальцы в опору для их ног. Встать на колени в нечистоты, чтобы они дотянулись до лестницы, встав тебе на плечи. Любой ценой доведи их до лестницы, помоги сдвинуть люк и выйти на свет. Это и есть твое дело».

И Он спросил меня: «Ты готова?»

Слова звучали так, словно это была невыполнимая миссия.

«Ты готова? – спросил Он. – В этом зловонии и смраде? Одна? По колено в нечистотах? Готова дежурить у люка? Хочешь служить Мне, служа другим?»

Я поняла, что здесь и сейчас я принимаю главное решение всей жизни.

– Да, Господи, я готова. Я подчинюсь, к чему бы Ты меня ни призвал.

С того самого дня всякий раз, когда я боролась с подавленностью, ощущением собственной никчемности, беспомощности и безнадежности, и гадала, зачем я здесь, на этой земле, мне вспоминалось все то же видение. Моя работа – просто дежурить у этого люка. Да, иногда здесь скверно пахнет. Порой здесь одиноко. Случается, проходящим мимо людям не нужна моя помощь. А бывает, они кидаются в меня дерьмом. Но Бог говорит: «Я дал тебе особое призвание. Может, на него никто другой и не польстится, но ты отозвалась».

Я поняла смысл видения. И возникла связующая нить между моей работой в Центре помощи, в тюрьме и в роли матери патронатной семьи. А я осознала свою цель. Есть много способов «обслуживать люк». Пришло время обратиться к мудрости Бога и ждать, когда Он укажет, где мне предстоит нести службу в меру сил своих.

А тем временем я продолжала исполнять обязанности мирянки-капеллана в местной тюрьме, раз в две недели проводила в ней занятия по изучению Библии и приезжала туда по вызову, когда там требовался капеллан. Я по-прежнему всем сердцем сочувствовала заключенным, затраты времени оставались терпимыми, а сама работа вознаграждала чрезмерно.

Но ничто не смогло подготовить меня к следующей возможности служения, которая вдруг представилась мне в феврале. В сущности, со стороны она ничем не напоминала служение. И выглядела прямо-таки развлечением.

Я приехала к Старле за одним из своих подопечных. Старла не только присматривала за детьми, но и координировала проведение конкурса «Миссис Интернешнл» на уровне штата, причем весьма активно: конкурс подчеркивал значимость замужних женщин, участвующих в общественной деятельности и служащих примером высокой нравственности. В отличие от «Мисс Америки», в конкурсе «миссис» не предусматривались дефиле в купальниках или состязания талантов. Участниц оценивали по публичному выступлению, лидерским качествам, самообладанию и главным жизненным принципам.

– Скоро снова конкурс «Миссис Вайоминг», – словно невзначай заметила Старла.

– Отлично, Старла. Я знаю, как вы увлечены им.

– Участницы от некоторых городов штата уже известны, – продолжала она. – Только вот от Каспера у меня никого.

Я по-прежнему не понимала, к чему она клонит.

– Деб, как вы смотрите на то, чтобы представлять Каспер?

Я рассмеялась.

– Старла, это совсем не для меня. Я занимаюсь духовными делами женщин. Служитель Центра помощи беременным, тюремный капеллан, патронатный воспитатель. В конкурсах я ничего не смыслю. И потом, я даже по комнате не в состоянии пройти на шпильках, не то что по сцене.

Но Старла не приняла отказа.

– Да, Деб, именно поэтому вы – идеальный кандидат! – и она сунула мне в руки бланк заявки. – Просто подумайте над этим!

Вечером за ужином я объявила домашним:

– Вы не представляете, что со мной сегодня случилось!

Я рассказала им про конкурс, и все мы расхохотались. И вдруг мои дети разом заговорили совсем о другом:

– Мама, ты обязательно должна участвовать!

– Ага, давай!

– Соглашайся, мама!

– Вы что, шутите? – я опешила. – Вы же знаете, что это не мое.

А потом их поддержал и Эл:

– Я считаю, что ты должна участвовать! Все, чем ты занимаешься, – серьезное и непростое дело. А этот конкурс, по твоим словам, – легкий и несерьезный. Именно то, что тебе нужно. Хоть расслабишься и повеселишься.

– Да вы, ребята, спятили. Я и по сцене-то пройти не сумею. Какая из меня королева красоты!

Тут все заговорили разом:

– Тебе надо развлечься!

– Ты справишься!

– Ты обществу только и служишь!

– Хотя бы заявку подай!

Нехотя я заполнила бланк и на следующий день отдала его Старле, все еще с трудом веря, что последовала безумным советам близких.

– И что теперь? – спросила я.

– Последний срок подачи заявок завтра. Поскольку от Каспера заявку подала только ты, в мае будешь состязаться за титул штата – «Миссис Вайоминг». Лиз поможет с прической, макияжем, походкой, объяснит, как надо двигаться, какие вопросы могут задать судьи, – в общем, просветит. Она у нас уже была на конкурсах красоты.

Несмотря на все сомнения, я убедила себя: Старла знает, что делает. И я должна верить в нее, пусть даже веры в себя у меня мало.

Старла рассказала обо всем, что мне предстояло, потом передала меня Лиз, которая подробно объяснила, что мне нужно сделать в ближайшие месяцы подготовки. В то время у нас дома жили двое подопечных детей. Хлопот и так хватало, зачем еще больше? А оно мне надо? Что подумают люди? Как воспримут меня другие христиане? Я чувствовала себя нерешительно, неуверенно и глупо. Я же не красавица! Одежда моя – туфли-лодочки и удлиненные юбки, а когда предстоит выступать перед аудиторией, я стараюсь незаметно проскользнуть через боковую дверь.

Как бы мне отвертеться? Может, пастор Берджи что подскажет? Наверняка отсоветует участвовать!

На следующий день я поднялась на крыльцо старой белой оштукатуренной церкви. Что он подумает, когда я объясню ему, во что ввязалась? Нет, он точно скажет, что мне не следует участвовать, и тогда я откажусь.

– Мне почти совестно рассказывать вам, на что я согласилась, – сказала я пастору, едва вошла в его кабинет. – Вы же понимаете: как лидер внецерковного служения и учитель воскресной школы, я должна быть очень осмотрительна в том, как выгляжу в глазах людей нашей общины и нашей церкви.

– Боже мой, присаживайтесь! Расскажите, что стряслось, – пастор Берджи сосредоточился и сложил руки, серьезно готовясь к моему признанию.

– Мне предложили участвовать в конкурсе «Миссис Вайоминг», и я согласилась, – я вздрогнула и сжалась в ожидании его реакции.

Но он молчал недолго, а потом спросил:

– И что же?..

– Мне кажется, этого не следовало делать.

– Почему?

– Не знаю, подобает ли это христианскому лидеру.

– По-моему, это просто чудесно.

Я оторопела. Как он мог сказать такое? Мой озадаченный вид побудил его продолжать.

– Много лет назад нам с женой предложили войти в жюри двух конкурсов красоты. И мы поняли: эти конкурсы дают женщинам прекрасную возможность выразить свое мнение в обществе. В них нет ничего плохого. Вам дается шанс повлиять на множество людей, вдохновить других женщин, побудить их к участию в служении. Вы просто обязаны им воспользоваться!

Правда? Я вздохнула.

– Вы занимаетесь только серьезными делами. Вам бы развеяться, повеселиться. Бог обратит это во благо, я уверен. Даю вам благословение.

Совсем не то я ожидала услышать, но именно эту мысль пыталась донести до меня семья.

Ну и как мне теперь выкрутиться?

Несколько недель я встречалась с Лиз в ее салоне. Она делала мне мелирование и маникюр, укладывала воском брови и объясняла, чего ожидать. Настроение, осанка, одежда – все имело значение. Мне предстояло переодеться три раза: спортивная форма, повседневное платье, официальный костюм. Лиз рассказывала, какие вопросы мне могут задать: «Чем вы любите заниматься в свободное время? Что вас особенно тревожит в современном мире? Какое у вас самое любимое хобби и почему?»

В разгар всех сомнений я начала верить, что Бог и правда пожелал моего участия в этом конкурсе, чтобы подготовить меня к чему-то еще. Но к чему? Где мне пригодится этот опыт? На женских ретритах? На церковных собраниях? Приучит меня выходить из зоны комфорта? Или Бог благословил меня столькими делами, чтобы я отвлеклась от мыслей и тревог о Ханне – и не мешала УДС выполнять свою работу?

Далеко не все поддержали мое участие в конкурсе. Одна женщина в церкви заявила, что считает этот поступок неприемлемым. От подруги я услышала, что она шокирована: она не ожидала, что я хотя бы на минуту задумаюсь о подобном. Еще несколько человек выразили свое разочарование.

Мне по-прежнему было неловко. Не выйти ли из игры? Так, чтобы не обидеть Старлу? Но чем больше мне хотелось этого, тем острее я чувствовала, что Бог побуждает меня к участию в конкурсе – голосами моей семьи, моего пастора, моим собственным внутренним голосом, который твердил одно и то же, не умолкая.

Я решилась на шаг, который казался разумным: назначила встречу с давним другом. Рон Киркегард был христианским психологом-консультантом, и я знала, что могу доверять и ему, и его советам.

После приветствий, наших обычных объятий и расспросов о семьях, Рон перешел к делу:

– Так о чем вы хотели поговорить?

– У меня есть проблема, я не знаю, как справиться с ней, и мне нужен ваш совет, – выпалила я. И почувствовала, как на лице проступает румянец. На самом деле мне было стыдно того, что я застыдилась. Улыбка Рона погасла. Он поудобнее устроился в кресле, приготовившись выслушать то, что я собиралась сказать.

– Я подала заявку на участие в конкурсе красоты, но это просто совсем не мое. Я чувствую себя глупо. Родные и друзья меня поддерживают, знакомые христиане мой поступок не одобряют, и я мечусь между ними. Они говорят, мое решение побудило их усомниться в том, что они меня понимают, – у меня хлынули слезы. – Понимаю, вы наверняка считаете, что это глупости, но я уже извелась.

– Нет, это не глупости. Но почему бы вам и вправду не поучаствовать в конкурсе красоты? Разве вас просят пойти против Бога? Или против вашей веры? Или вашей морали? По-моему, конкурс – это замечательно! Я буду одним из ваших самых активных болельщиков. Послушайте, Деб. Всем мил не будешь. Особенно если речь о христианах. Дайте себе развеяться. По-моему, вам просто не хватает уверенности в себе в этой новой, непривычной сфере.

Я вздохнула. Нет, не того я хотела. Те, кто знал меня лучше всех и желал мне только добра, не отговаривали меня, а подбадривали.

По-видимому, от участия в конкурсе «Миссис Вайоминг» мне было никак не отвертеться. Значит, хватит хныкать. Надо смириться и взяться за дело, приобрести новый опыт и смотреть в оба в ожидании того, что уготовано мне Богом.

Пронеслись март и апрель. По советам Старлы и Лиз я делала упражнения, следила за весом, училась ходить и даже тренировалась быстро переодеваться. При этом я чувствовала себя ужасно глупо, однако все, чем я занималась, разительно отличалось от событий года, проведенного с детьми Бауэр, и моих опасений насчет Ханны.

Кроме того, я работала над письменным заявлением, которое должна была представить на конкурс, и темой речи, чтобы произнести ее и продемонстрировать свое умение выступать публично. Лозунгом программы я выбрала «Добиться перемен» и написала о том, какие перемены видела в жизни подопечных, о которых заботилась наша семья. Я призывала не дожидаться, пока государственные органы возьмут под опеку тех, кто живет рядом с нами. Мы тоже можем быть причастны к переменам в их жизни, и своими поступками – своей любовью – можем показать, что нам не все равно.

Конкурс состоялся в середине мая. Я стала одной из пяти женщин, сражающихся за титул «Миссис Вайоминг». Все действо проходило в Каспере, в старинном историческом здание на Уолкотт-стрит. Я могла бы назвать его очаровательным, не будь оно просто старым.

Растерянная, с распахнутыми от страха глазами, я не сразу заметила, что в гримерную вошла Старла.

– Ты готова! – Она обняла меня и покачалась вместе со мной туда-сюда. – Все у тебя получится!

Она волновалась гораздо сильнее меня.

Тесная гримерная была забита нарядами. Вдоль одной стены выстроились туфли. Пара шагов разделяла ряд импровизированных туалетных столиков. В угол задвинули пыльное пухлое кресло. Стены, по давней моде, были обшиты панелями темного дуба. Единственное ростовое зеркало висело на дверце шкафа, с обратной стороны. Тусклый верхний свет и несколько настольных ламп, расставленных по комнате, отбрасывали неприятные тени и мешали наложить макияж. Но хоть комнатку дали, и на том спасибо.

Мы понемногу знакомились. Мне нравились все четверо конкурсанток. Я оглядела гримерную. Кто из них победит? Наверняка «Миссис Стар-Вэлли» – уверенная в себе, красивая, фигура идеальная, любому улыбается так, словно лучшего друга приветствует. Ее платья и спортивный костюм подчеркивали ее достоинства. Да. Вот ей и достанется корона штата.

Влезая в свое платье, я думала о моих самых близких подругах, Лори и Дейл. Месяцем раньше они прилетали из Техаса. Мы встретились в Денвере, чтобы заняться важным делом: найти идеальное платье для конкурса. Нашли – в Lord & Taylor за приемлемую цену. Лори и Дейл заявили, что нам помог сам Бог, и придумали слоган: «Платье от портного Господа!»[1]1
    Название дорогого универсального магазина Lord & Taylor созвучно словам «портной Господа» – «Lord’s Tailor» (примеч. пер.).


[Закрыть]. Мы рассмеялись, убежденные, что это именно то самое платье. Я обожаю вечерние платья по моде двадцатых и тридцатых годов: подплечники, почти облегающий, но все же прямой лиф, круглый вырез – красиво и скромно. При каждом движении медные бисеринки, которыми было расшито платье, мерцали и переливались на черной ткани.

В зале сидели мои родные и друзья, пришедшие поддержать меня, и теперь я уже не сомневалась, что Бог привел меня сюда не просто так, хотя Его цель все еще оставалась для меня загадкой. Я по-прежнему не могла уразуметь, зачем Он поставил меня в положение, вызвавшее раскол в кругу моих друзей, но решила твердо стоять на своем, утешаясь мыслью, что есть времена, когда Бог призывает нас совершить то, что не по душе другим. Моя работа – угождать Богу, а не окружающим.

Заиграла музыка. Ведущий поприветствовал гостей, конкурс начался. Жюри задало нам немало вопросов, но один мне запомнился особенно: «Какой транспорт, по мнению вашего мужа, мог бы в полной мере отразить ваш характер, и почему?» Я взглянула на Эла. Он улыбался.

– «Роллс-ройс», – ответила одна конкурсантка.

– Гоночный болид, – сказала другая.

– Внедорожник, – дала ответ третья.

Когда ведущий подошел ко мне, я сказала:

– Автобус. Уверена, я – автобус. Иногда я габаритнее, чем хотелось бы, но мой муж все равно меня любит. Я такая всегда: наберу пассажиров и везу, куда им надо, – по телесным, душевным, духовным маршрутам. У автобуса столько окон, что его видно насквозь. Это тоже про меня. Я выбирала между автобусом и кабриолетом: порой я попадаю в ситуации, когда все мысли выветриваются из головы. Но обычно я все-таки автобус.

Зал засмеялся. Смеялся вместе со всеми и Эл. И члены жюри, пока ставили оценки.

Уверена, я – автобус. Наберу пассажиров и везу, куда им надо, – по телесным, душевным, духовным маршрутам

После дефиле, разговоров и судейства нас проводили за кулисы, где мы с хохотом принялись обсуждать самые неловкие моменты конкурса. Эта болтовня выдавала нашу нервозность и предвкушение. Наконец подали сигнал, и мы снова вышли на сцену в ожидании, когда объявят результаты.

– Прежде чем мы узнаем, кому сегодня вечером достанется корона «Миссис Вайоминг Интернешнл», отметим отдельные заслуги, – громко произнес ведущий в микрофон. – Участницам конкурса представилась возможность голосовать друг за друга, выбирая победительниц в следующих номинациях: «Миссис Душевность», «Миссис Фотогеничность» и «Миссис Сообщество». Итак, победительницы… «Миссис Каспер» – в номинациях «Миссис Душевность» и «Миссис Сообщество». Титул «Миссис Фотогеничность» достается «Миссис Стар-Вэлли»!

Грянули аплодисменты, и мы с «Миссис Стар-Вэлли» вышли вперед, за наградами.

Я была потрясена и растрогана тем, что остальные участницы проголосовали за меня аж в двух номинациях. В тот момент я могла бы уехать домой счастливая, если бы бегство было возможным. Я и сегодня смеюсь, вспоминая Сандру Буллок в уморительном фильме «Мисс Конгениальность», особенно когда директор того конкурса не раз называет его «стипендиальной программой».

Я вернулась в шеренгу участниц. Мы все взялись за руки, а на сцену поднялась «Миссис Вайоминг Интернешнл – 1997» с конвертом и вложенным в него именем победительницы. Я пожала руку «Миссис Стар-Вэлли» и придвинулась ближе, зная, что победит она. Она ответила на пожатие и слегка толкнула меня бедром.

– И новой… «Миссис Вайоминг Интернешнл»… в 1998 году становится… «Миссис Каспер» – Дебра Мерк!

Моя улыбка погасла. Мы с «Миссис Стар-Вэлли» переглянулись, ошеломленные. Этого просто не могло быть.

Это не про меня. Мне это не нужно. О чем они только думают?

Мои друзья и родные вскочили, радостно хлопая вместе со всем залом.

Действующая «Миссис Вайоминг» подала мне руку и вывела вперед – передать огромную корону на атласной подушке. Она сняла с меня через голову пурпурно-белую атласную ленту с надписью «Миссис Каспер» и заменила ее другой – тоже пурпурно-белой, со стразами и надписью «Миссис Вайоминг Интернешнл», – приколола корону к моим волосам, собранным в пучок-ракушку, и кто-то вложил мне в руки букет алых роз на длинных стеблях.

– Пройдитесь, – подсказала мне «Миссис Вайоминг – 1997» с широкой улыбкой, поцеловала меня в щеку и подтолкнула вперед. Я была в шоке. И тут до меня дошло: теперь, когда я победила, в августе мне придется ехать в Техас! Национальный конкурс в Тайлере! Зачем? Зачем Богу все это?

В том же месяце мне позвонил Карл – глава «Миссии спасения Центрального Вайоминга» в Каспере. Наши пути не раз пересекались. Он входил в группу духовной поддержки Центра помощи, мы участвовали в работе местной пасторской службы. Я очень уважала и его, и «Миссию спасения», которая давала людям жилье и еду.

– Дебра, как вам известно, долгие годы «Миссия спасения» служила в основном мужчинам. Но за последний год под нашу опеку пришло много женщин и детей. У нас никогда не было лидеров-женщин, способных уделить внимание их проблемам. Хотите к нам? Нам нужен капеллан – служить женщинам и детям. Вы обещаете подумать?

У меня дрогнуло сердце. Я поняла: вот чего ждал от меня Бог. К июню я уже работала в «Миссии спасения» три раза в неделю.

Я по-прежнему не знала, зачем Бог заполнил мое время между работой в Центре помощи и «Миссии спасения» конкурсом красоты. Впрочем, это явно отвлекло меня от тревог за Ханну. Я отдохнула и была готова к новым заданиям.

Мне нравились вызовы и новые пути, и я с нетерпением ждала, когда начну помогать женщинам и детям в деле миссии. Но я и представить не могла, что за это время мою жизнь едва не сокрушит страшный удар – и что Бог это допустит. Зона комфорта? Забудьте. Это был мой предел. Я и не надеялась выдержать.