Текст книги "Криптомнезия"

Криптомнезия
Демьян Дмитриевич Пугачёв

© Демьян Дмитриевич Пугачёв, 2024

ISBN 978-5-0064-6175-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Новинка»

Двадцать восьмое июня.

После отделения от материнской пуповины совсем беззаботных деньков в жизни остаётся мало. Двадцать восьмого июня, на следующий после ЕГЭ по информатике день, для некоторых начался редкий период совершенно свободных пробуждений и засыпаний.

Особенно ценен промежуток между школой и университетом тем, что предшествуют ему тревога и почти мистическая растерянность в пустых классах по заранее известным дням. Ещё лето перед студенчеством ценно тем, что после него не будет следовать ни одного лета с помаркой «иду в n-ый класс». Жизнь обещала меняться, но перед этим сладко замирала в тепле и безделье.

О волшебстве периода проживающие обычно не думают: жаркие дни, светлые ночи, никуда не надо, из уже тесного мира детей вылупился, но в мир взрослый ещё не попал. Даже если планируешь поработать или тебе не с кем делить радости и грусти, всё равно последнее после школы лето запомнится хотя бы из-за того, что оно «последнее после школы».

И вот Лёша Мебелёв проснулся утром двадцать восьмого июня беззаботным: баллы по только сданному предмету должны были быть известны только через неделю (в лучшем случае), потому и смотреть с расширенными зрачками на неаккуратные сайты ВУЗов мечты не было смысла. Оставалось ждать, а ждал Лёша спокойно и уверенно.

Запах свободы на тополиных разогретых облаках влетел не только к Лёше. Ибрагим Бадави, Кирилл Чапаев, Юра Милонов – Лёшины друзья – тоже проснулись раньше полудня, потому что двадцать восьмое июня – день, когда они все вместе собирались эксплуатировать свою мимолётную беззаботность.

Друзья собирались к озеру на машине. Каждый пункт их плана разил всем тем, что все взрослые мечтают вернуть или пережить (если в своё время упустили): ехать собирались на рабочей машине отца Кирилла, закупили яблочный сидр, место у озера обещало быть красивым, песочным и безлюдным. Промусоленная в сети и на переменах давняя идея дожила до своего двадцать восьмого июня.

Лёша не ворочался во сне, не просыпался, его собственные руки ему не мешали – при его условиях странно, но он наловчился спать в своей узкой кровати (хотя он ассоциировал её с гробом). Утро ткнуло солнечным зайчиком в закрытые его глаза через висящие напротив кровати настенные часы. Далёкое от нежности пробуждение, но подстать дню – бодрость за двадцать минут до будильника, длинный интересный день впереди.

Ванная. Провёл рукой по стакану с щётками в поиске своей среди родительских. Большие Лёшины глаза ещё медленно моргали и слипались, поэтому утро у него шло наощупь. Вверх-вниз, вглубь-наружу, влево-вправо – много раз. Мягкая жгучая белизна пухла и колола в полости, пока Лёша её не сплюнул. Вверх-вниз, вглубь-наружу, влево-вправо – много раз. Пластмассовые волоски тёрлись, вода бежала. Лёшин мозг постепенно приступал к своим обязанностям.

К концу водных процедур он заметил, что пританцовывает в каком-то ритме. Только приступивший к своим дневным обязанностям мозг выполнил свою первую задачу – откуда-то из пучин вспомнил песню. Песня была хороша, песня была для двадцать восьмого июня.

Потому что мне хорошо!

Летящая в небо рысь

Нарушаю все законы!

Я гоночный балииид!

Я мчу без оглядки, меня не остановят!

Весело сбежал по лестнице. Предвкушение. Предвкушение солнца, предвкушение лиц друзей, предвкушение дороги, предвкушение ласкающей прохладной воды.

Тёплая пищащая дверь, тёплая даже со стороны подъезда. Открылась. Усилие. Одна за другой Лёшины черты поздоровались с улицей. Портрет человека в самом своём цветении, ещё не сбросившего последнее округлости: незасеянное поле, взрытое, без борозд, с сорными короткими прорастаниями. Куда ни поворачивалось поле – ослепляло. Неоновая трава прожигающе брызгала, асфальт светил ярко и серо, белые панели домов агрессивно щипали за края угла обзора. Аквамариновая бесконечная ткань диодов, фрагментарно закрываемая перистой стекловатой. Плазменный желтый блик на оптике. Зажмурился, улыбнулся. Хорошая погода в Гехимнисбурге.

Когда друзья составляли план, каждому выпала своя задача.

Самая ответственная и сложная часть была за Кириллом – он отвечал за транспорт. Ребята считали его хорошим и ответственным человеком, но тугодумным и наивным. Только за глаза и в шутку к нему применяли существительные на букву «д». Никто за это не любил его меньше, потому что в компании он был спокойно-приятным. После девятого класса он ушёл в колледж, но его связь с друзьями от этого не ослабла.

Ибрагим был в более близких отношениях с Кириллом, чем остальные – Ибрагим бы даже пошёл вместе с Кириллом в колледж после девятого, но проучиться лишних два года его заставили родители. Доводы о возможности получения высшего образования после специального не помогли, поэтому Ибрагим сдавал ЕГЭ и готовился идти в ВУЗ. Нормально было бы настоять на своём решении, но в Ибрагима было вшито избегание конфликтов с авторитетом. Это не уменьшало качество его жизни, потому что у него была большая семья с глубокими, широкими и со всех сторон живыми корнями – двигаясь в направлении мнения родни, Ибрагим не тревожился остаться один на один с трудностями. Именно он предложил идеальное место для отдыха у озера, там он был семьёй.

Юра с краткого наблюдения мог показаться прибором отдельным от товарищей, а то и вовсе «запасным». Заблуждение. Он был социально пассивен – не более. Мало говорил, общий спор привык слушать или игнорировать. Когда было надо, Юра очень лаконично комментировал ситуацию. Меньшую часть времени – во время бесед тет-а-тет – он показывал себя с другой стороны. Двум готовым ушам Юра мог часами хвастаться опытом в MMORPG, пересказывать научпоп-видео и статьи из Википедии, рассказывать про новую музыку. Он имел много поверхностных и чуть углублённых интересов из самых разных областей. Друзья называли его умным, а он себя признавал всего лишь эрудированным.

Из своих друзей Юра был наиболее успевающим в учёбе, помогал и друзьям разбираться в материале (или давал с себя «скатать»), за что был отдельно любим и уважаем друзьями. Кирилл, Ибрагим и Лёша были уверены, что Юра наберёт свои запредельные баллы на ЕГЭ и будет учиться в столице. Это простимулировало друзей ни в коем случае не терять удачных возможностей видится, так что Юра, хоть того и не знал, сильно мотивировал друзей обязательно воплотить «двадцать восьмое июня» в жизнь. В том была его роль.

Лёша Мебелёв. Первое впечатление от него у всех было устойчиво положительное, второе тоже, третье, четвёртое… Он был способен оставить любое количество хороших впечатлений, потому что «особо весёлую» свою сторону он являл только среди тех, кто мог её принять. Понимали Кирилл, Ибрагим и Юра следующее: небольшие акты вандализма, мелкое воровство (в чисто увеселительных целях), провокации, беззлобные проникновения и «перфомансы». «Перфомансы» – это что-то такое, что совмещает в себе вандализм, воровство, провокацию и проникновение. Глубоко в душе Лёши наверняка жил большой человек большого искусства.

Самым большим шедевром в его «карьере» друзья и он сам считали вынос целого унитаза из школьного туалета. Разумеется, друзья ему помогали, но самое сложное он делал сам. В итоге всё было исполнено так профессионально, что четверым ничего за это не было. Сложная, почти военная операция, чётко спродюсированая и, конечно, незабываемая. Удаление хлипких болтов с неподключенного к водопроводу унитаза провёл сам Лёша, тащили фаянс через пожарную лестницу друзья вместе, оставили под деревом на школьном дворе. Авторство выдающегося хулиганства осталось для администрации школы секретом. Из Лёши собирался расти успешный руководитель – как раз он и спроектировал поездку в том виде, в котором она состоялась.

В десятом классе, когда команда в учебное время стала меньше, перфомансы сначала заредели, потом совсем ушли. Могло показаться, что Лёша Мебелёв тривиально перерос вредительство и нашел своей энергии полезное применение.

Нет.

Однажды в откровенном разговоре Юра высказался насчёт «перфомансов», и Лёша всё взвесил и решил искать другой выход своей тяге к эпатажу. Издевательства над порядком перенеслись в онлайн-игры и секцию комментариев в соцсетях. Лёшу теснила эта перемена, весь последний учебный год он полухандрил, не подавая виду. Двадцать восьмого июня Лёша Мебелёв планировал быть таким же весёлым, как давно. У него было предчувствие, что и без его «перфоманса» должно случиться что-то эдакое.

Марево от асфальта держало поле зрения, искажало и размывало, как скупая обработка текстур окружения. Сливающиеся с электрическими столбами забитые зелёностью (#00ab60) деревья, исполненные трассировкой маленькие тени под людьми, предметами, растениями.

Черный минивэн с разрезанной открытостью двери надписью «Карнавал». На капоте широко улыбалась наклейка клоуна. Внутри Лёшу уже ждали трое. На прыгающих ногах Лёша подошёл. Все во все зубы, смешки, рукопожатия.

– Ну чё ты? Залезай давай, нам ехать ещё.

Ибрагим затянул Лёшу в машину.

– А сейчас сколько? – Лёша заковырялся по двум узким карманам в поиске телефона.

– Уже без десяти, – весело ответил через плечо сидящий за рулём Кирилл.

Играла музыка.

Сквозь спинки кресел Лёша протиснулся к друзьям. Юра молча улыбался в открытую на телефоне карту, Кирилл нервно перекладывал руки с панели, с панели на руль, с руля на проигрыватель, с проигрывателя на руль, с руля на зеркало заднего вида, потом обратно на руль. Ибрагим смерил Лёшу взглядом и, не найдя ничего в руках или на спине, спросил:

– А ты чего без всего?

– Э, – Лёша глянул вглубь салона, где располагались два лежака, сумка-холодильник, три вещевых мешка и сложенный брезент, – налегке!

– А плавки? – спросил Юра, приподнял бровь.

– Рыбу на червя ловить будешь? – Кирилл отвлёкся на мгновение от дороги ради гениальной искромётной шутки, в коей метафоры и глубины больше, чем может осознать средний человек.

Все засмеялись: Кирилл довольно, сконцентрированно на дороге и ушах (чтобы слышать результат своего юмора), Ибрагим раскатно во весь голос, Юра сквозь кривые губы «хы-хыкал». Лёша не смеялся, а пораженчески-иронически поджал губы. Глазами, однако бросил бессрочную дружескую угрозу тоже над ним пошутить.

– В трусах буду, обсохнут.

Остаток смеха. Потом разговоры длиной сто сорок четыре километра от города со средней скоростью семьдесят два километра в час.

Летний северо-западный ландшафт, с жиденькими лесополосами, заброшенными полями и шествиями борщевика. Ярчайший фонарь иллюминировал в Карнавал-мобиль, приводил его к общей по местности температуре. Встречные автомобили бешено врезались в пустоту слева.

Под бодрое дробное булькающе-дрожаще, без малого безумно, брызгает бездумным бегом и битом. Быстрое бурчание с обидной богу бранью про зарабатывание бабок и «блядей», бережно облизывающих бицепс. Наблёвывает брасом, разбазаривая про бедность и безропотность плебса, забредает бредом о бездарный батлерах, да так, что башка набекрень.

В общем, играл рэп.

По сторонам мелькали билборды с яркой невидимой рекламой, они оставляли на периферии градиентный след: от синего к желтому, от желтого к белому, от белого к зелёному, от зелёного к красному, от красного к синему. Пунктир бледных отражателей на дорожном заграждении сопровождал машину, пока та послушно разметке накатывала километр за километром. Непостоянная скорость в усреднении была равна семидесяти двум километрам в час.

– Так я говорю – бизнес надо делать! – Лёша с чувством доказывал держащему руль Кириллу, – работать на дядю никакого смысла, если хочешь нормальных денег.

– Да ну этот твой бизнес. У меня специальность хорошая.

– Надо добывать успех, а не в офисе сидеть, как лох.

– Нормально… – Юра с саркастичным удивлением.

– Уж лучше работать. Какой бизнес, когда кризис? Придумай, что продать, ищи клиента, ищи деньги, дрочи документы, – Ибрагим высказался и схватил свою голову так, словно даже мысли о документах его раздражали.

– Хм, – Лёша задумался, – так поэтому в бизнесе главное – команда. Каждый выполняет свою часть, в которой хорош. Ну, вот как мы, например.

– И кто тогда начальник, – Кирилл даже оторвался от дороги.

– Э, а не пофиг? – Лёша потерялся в вопросе.

– Нихрена себе «пофиг», – Ибрагим посмеялся и прожестикулировал в Лёшу, – а кэш и хайп кому тогда?

– Кэш поровну! – в этом вопросе он не потерялся, – или по вкладу. Как договорятся.

– Без начальника никто не договорится, – Кирилл сказал это специальным «заканчивающим» тоном.

Иногда Кирилл мимолётно важничал в интонациях и формулировках, потому что чувствовал за собой превосходящий жизненный опыт: он первым из друзей заменил слова «урок» и «учитель» на «пара» и «препод», он имел водительские права и работал летом, пока остальные прохлаждались. Он иногда словно забывал об отсутствии разницы в возрасте. На самом деле «забывать» не приходилось – всегда он ощущал себя на три-четыре года старше друзей.

– Ну ты это, – Ибрагим толкнул приунывшего Лёшу, – если всё-таки бизнес бахнешь, про нас вспомни.

– Пф, – Лёшка дунул расслабленными губами, как лошадь, – у тебя-то всё готово уже, тебе мой бизнес зачем?

Большая семья Ибрагима Бадави владела крупной сетью столовых, обеспечивающих питание школ, колледжей и университетов. Дальнейший жизненный путь Ибрагима независимо от образования должен был идти рука об руку с этим.

– Ну лямчик на сбер кинешь? Пэжэ! – Ибрагим подтрунивал.

– Да хоть два, Ибря… – Лёша вынул из шорт под-систему, запаровозил.

– Спасибо, брат! – Ибрагим, улыбаясь, протянул просящую никотиновую пластмасску руку.

– Только сам мне кинь три, – продолжил Лёша с ироний. Соснул дым ягодного аромата, передал «сосалку» Ибрагиму.

– Ребят, ну вы чего? – Кирилл нервно оторванной от руля рукой отогнал от себя дым, – потерпите.

– Так окна же открыты, – Лёша принял свою пластмасску от Ибрагима, – не задымим.

– Пропахнет – отец убьёт.

– Это же «лесные ягоды» всего лишь, – сказал Ибрагим и всё-таки погнал никотиновый дым в сторону окна.

– Думаю, начальник – это «корпоративная воля».

Молчание.

– Нифига выдал, – Ибрагим погрозил пальцем Юре, – то-то ты со сложным ебалом сидишь.

– Это ты про что? – Лёша уже забыл ушедшую часть разговора.

– Про начальника в коллективе. Думаю, можно совсем без него. Начальником может быть отсутствие начальника.

– Ой, не надо только этой душнины, – Кирилл заморщился, но не от Юры, а от сползшего с зенита на лобовое стекло солнца.

Юра не продолжил. До наступления длительного молчания, Лёша затребовал развития мысли:

– Так чё там?

– Думаю, всё равно управляют деньги и всё такое.

– А, ты об этом, – Ибрагим, вроде, готовился удивиться, но с удовольствием разготовился, – это-то понятно, деньги – это круто.

– Согласен, – Кирилл снова сказал это «заканчивающим» тоном.

Лёша не выразил согласия (но был согласен) потому что видел, что Юра вот-вот продолжит мысль.

– Компания же использует деньги для роста. Следовательно, компания управляется ростом. Так как «компания» состоит из людей, она тоже живая – люди же живые. И рост свойственен всему живому – поэтому компания это организм…

– А вот и нихуя! – Ибрагим перебил Юру и махнул в его сторону рукой, – вот у моего дяди шаурмичная на Левина шестнадцать, (где мы едим после школы) мне кажется, это лишняя вставка. Она немного немотивированная как будто, да и из следующей фразы и так понятно, что они там бывают, нифига не растёт. Открыл четыре года назад – не растёт. Даже наоборот: кресла рваные и долги.

– Как у него дела, кстати? Мы у него с экзаменов не были, – Кириллу это было интереснее разглагольствования о природе бизнеса.

– Да нормально. Был у него недавно – он себе нанял женщину какую-то помогать. Клёвая милфа, но соуса не долила.

– А говоришь, ничего не выросло, – заметил Лёша.

– Да разве рост? Платить-то ей надо, а выручка та же.

– А время? Времени же у дяди Измаила стало больше, сил меньше тратит. Тоже рост ведь.

Лёша был очень доволен своим аргументом.

– Да всё это шило на мыло. Давайте на обратном пути к нему похавать заедем? – Кирилл обернулся к друзьям предлагающе.

– Давайте. Сделают нам как в прошлый раз, с чернично-брусничным, – Ибрагим провёл языком по верхним зубам, вспоминая тот вкус.

– Мне тогда не вкатило, обычная лучше. Говно хипстерское, – Кирилл отмахнулся.

– Сам ты говно, – Ибрагим продолжал вспоминать языком уже по передним зубам, – черника и брусника всегда были имбой к мясу.

– Бля, но не в шаурме же!

– А что такого? Я вот обычную есть не могу после того, как ту попробовал. Я пытался как-то дома такую сделать…

– И говно получилось, а? – Лёша подтрунил.

– Потому что у меня лаваш был не такой и овощи. Там надо было, короче, не огурцы и помидоры класть, а…

Параллельные разговоры шли не пересекаясь, как не пересекались левая и правая границы дороги. Юра рассказывал Лёше про «метафизику бизнеса», Ибрагим и Кирилл спорили о еде. От такого сочетания разговоров воздух в салоне был и томным, и голодным одновременно.

Времени было немного за полдень, то есть самое противное для противников жары. Заветная концовка дороги «туда» (она же завязка дороги «обратно») была близка. Дважды между порослью кустов и деревьев Юра видел водную гладь, но она мигала слишком быстро, что бы он успел хлопнуть кого-нибудь по плечу и показать в окно.

После проезда нескольких билдбордов про опасность быстрой езды и недвижимость в Калининграде, карнавал-мобиль въехал в деревенский некрополь. Заброшенные жилые чахлости, зелень, бежевый монолит здания местной администрации, когда-то цветные заборы, уныло-яркая вывеска «продукты» с красными толстыми буквами на выцветающем в оливковость фоне, светофор. Сонно волоклась пара старушек.

Жилой отрезок дороги заставил ползти медленно, но после всех знаков Кирилл снова набрал скорость. Провожал из некрополя не дорожный знак, а билдборд. Строительная компания «Перпетуум» в лице нарисованного человека с головой-молотком отчитывалась о спектре услуг:

– Проверим

– Починим

– Построим

– Блин, ребят, а как думаете, Юля со мной после выпускного согласится погулять? – Лёша давил на лице прыщ, разглядывая себя в зеркале заднего вида.

– От зеркала отвались, – буркнул Кирилл.

– Да никого на дороге нет, че ты? Я просто думаю: позориться или не звать.

– Нравится, что ли? – Ибрагим скорчился ехидно.

– Ибря, – Лёша оторвался от зеркала, чтобы очень серьёзно посмотреть на Ибрагима, – сейчас вообще не об этом.

– Ну ты, конечно, мда.

– Это ещё почему? – тем же серьёзным взглядом Лёша посмотрел на Юру.

– Ты ещё недавно с Дашей хотел. Она на тебя даже гадала, я слышал – ровным голосом сказал Юра, очень внимательно читая что-то в телефоне.

– Ахахах, чего?! Даша?! – Кирилл снова оторвался от дороги, чтобы посмотреть на краснеющего Лёшу.

– Ахахаха, симп, блин, – Ибрагим удовлетворился видом смущённого (и жалеющего о поднятии этой темы) Лёши и повернулся к окну, – а так да, Юля получше будет. Год назад не особо была, а в этом году у неё сиськи выросли, и ваще стала.

Дальнейший разговор после паузы пошёл о совсем другом, но в салоне ещё недолго висела коллективная мысль о том, ни Кириллу, ни Ибрагиму, ни Лёше, ни Юре после этого лета не придётся отмечать развитие тел одноклассниц. Никогда.

Меньше чем через три километра от некрополя после перелеска завиднелось. Пассажиры увидели. Стремительно и неуклюже, махая руками, человек из-за деревьев. Его ноги перебирались словно сами по себе, ступали неровно – можно было решить, будто они на каждом шаге подворачивались. Одна рука активно и высоко, вторая – медленно, бессильно. Крик усталого бледного лица. Приближался к обочине. Кирилл замедлил ход.

– Стой-стой, ты че творишь?! – Ибрагим схватил Кирилла за плечо.

– Человеку нужна помощь.

Машина и изнеможённый человек из леса сближались.

Юра и Лёша прильнули к окну, чтобы разглядеть незнакомца с обочины. Шаркающий лысый мужчина старше средних лет. В убитой кожаной куртке, всеми способами измазанных джинсах и облепленных глиной берцах. Грязная сумка с надписью «ZIP».

Полная остановка транспорта. Лысая голова низко проплыла под правыми окнами, потом под лобовым. Кирилл заглушил музыку. Ибрагим сидел с выпученными на окно двери глазами, не моргал. Юра тихонечко заблокировал большую салонную дверь и, судя по опустевшему лицу, прислушался. Лёша возбуждённо наблюдал за ситуацией, дёргал ногой.

– Помогите.

Бритый мужчина встал перед опущенным стеклом Кирилла.

– Что случилось?

– Бандосы.

Кирилл обернулся в населённый Ибрагимом, Юрой и Лёшой салон. Ему нужно было мнение друзей. Ибрагим помотал головой (и случайно пересёкся с незнакомцем взглядом), Лёша из-за кресел кивал головой с улыбкой на лице. Юра не успел взвесить все «за» и «против», поэтому его голова была неподвижна. Решение пришлось принять Кириллу:

– Ну, садись.

Три трудных шага по асфальту. Юра отпер дверь. Отражённое от асфальта солнце влилось в полость карнавал-мобиля.

Шрамированный с опухлостями бледный глобус со складками вокруг каждой черты смотрел страдальческими голубыми впадинами. Присмотрелся исподлобья к Юре и Лёше. Влез в салон. Юра и Лёша подальше от нежданного пассажира. «Не воняет, не бомж хотя бы» – Лёша рассматривал пришельца. Не только он – все четверо изучали пятого. Наизучали следующее: наколки на покрытых запёкшейся грязью пальцах с перевязанными бинтами кончиками, сбитые костяшки, глина на всей одежде, майка-алкоголичка, может быть, когда-то белая, объёмное тёмное пятно на месте левого уха, подбитые глаза, вбитый, заживший, а потом, видимо, снова вбитый опухший нос, сросшийся с остальным лицом. Неизвестный находился в плохом состоянии.

– Нам бояться? – спросил Кирилл с тщательно замаскированным беспокойством.

Подобранный издал стон, пока усаживался. Взглотнул и ответил:

– Нет.

Очень хриплый голос.

– Может, скорую? – Ибрагим смотрел на раненного, но обращался к Кириллу.

– Еблан? – шепотом Юра одёрнул друга от глупой идеи.

– А ты кто? – спросил Лёша без тени беспокойства.

До Лёшиного вопроса взгляд раненного был окрашен только радужкой и болью. После вопроса взгляд нового пассажира мимолётно окрасился удивлением и надеждой.

– Рома Ногтев.

– Как это ты так?

Рома Ногтев издал выхлоп с кашлем, измерительно-твёрдо смотря на твёрдо-любопытно смотрящего Лёшу. Начал.

Чёрная кабина карнавал-мобиля, как блестящая клякса чернил на бумаге, отсвечивала на лоне природы. Десять минут назад она снашивала резину о забывшей ремонт дорогу. Остановлена на обочине, в метре от канавы, совсем рядом с по-летнему пышным естественным хромокеем. Лиственный хромокей, тянущий к небу свои текстуры, служил автомобилю красивым фоном, а для местных существ – всем обозримым пространством. О чём-то своём птицы, тихонько о насущном грызуны и насекомые. От ветра скандировали деревья. В хромокее хранили молчание затаившееся. Пристально из фона следили за карнавал-мобилем.

– Свои обидели, – трясущейся рукой Ногтев держал сигарету, – братки не поняли, что отойти хотел. Без шума выйти нахер, без хуйни. А надо было втихую…

– И это тебя свои? – у Ибрагима дрогнули слова.

– Они отморозки! – Ногтев почти прикурил, но пальцы ослушались, – поэтому слиться жопа чесалась.

Застыл со стеклянными от воспоминаний глазами.

– Добросьте до города, парни, ради бога.

– Ладно, тут рядом совсем, – Ибрагим, успевший даже в своей смуглости побледнеть, выдохнул.

– Ты его в той жопе оставить хочешь? Там и больнички может не быть, – Лёша наклонился к Кириллу, – давай развернёмся к нам. Всё равно день длинный.

– Нихера себе… – Юра массировал виски.

– И что нам теперь, прям назад ехать? – Ибрагима ввела в дрожь Лёшина идея ехать назад.

Кирилл активно с силой воздух ноздрями туда-сюда, туда-сюда. Спринт взглядом через машину – несколько кругов. Воздух – туда. Воздух – сюда. Туда. Сюда.

– К нам повезём.

– Бля, ребят, может быть, ну его нахуй, а? Юра, скажи что-нибудь – это же пиздец.

Ибрагим умолк, когда его голос настолько перекрутило, что за следующим словом должны были бы потечь слёзы.

Машина тронулась. Развернулась не по правилам. Поехали.

– Ибря, спокуха. Не ссы, – Лёша стабилизировал Ибрагима за плечи, – докинем и всё. Считай, забыли что-то и вернулись забрать.

– От души, пацаны, бля буду – не останусь в долгу. У меня всё забрали, но придумаю, за мной не встанет. Кому как смогу – помогу.

– А сумка? – спросил Лёша, покосившись на сумку «ZIP».

Некрополь прокручивался в окнах в обратном направлении. Ларьки, захолустья, монолит и дорожные знаки встретились в обратном порядке. Задом наперёд билборды отсвечивали от синего к красному, от красного к зелёному, от зелёного к белому, от белого к желтому, от желтого к синему. Солнце больше не липло к лобовому стеклу.

Болезненно Ногтев нагнулся к своей сумке. Сильно морщась от боли, слабым неполным движением расстегнул молнию. Диски, кассеты, пухлые коричневые папки, жесткие диски. Лёша, Ибрагим и Юра тянули шеи к внутренностям сумки, чтобы их разглядеть. Сбиты с толку: были варианты «оружие», «куча денег» и «останки». Ибрагим и Лёша совсем потерялись, Юра после короткой мысли предположил новые варианты: «компромат», «улики», «данные крипто-кошельков». Кирилл запоздало тоже обернулся к сумке, но не стал разглядывать и гадать – сразу спросил:

– Это что?

– Чтобы выкусили бляди… – Ногтев закрыл глаза и громко взглотнул.

– Пиздец, пиздец… – Ибрагим кусал пальцы, совсем забросил попытки держаться в руках.

– Ибря, заебал, хватит ссать. Будешь ныть – Кирилл тоже волноваться будет. И полетим с дороги все. Вот, пристегнись лучше.

Кирилл покосился на Лёшу с явным выражением лица «не смешно». Юра смотрел с тем же.

Незримость. Для Кирилла, Ибрагима, Юры, Лёши и Романа были незримы те, кто бесшумным галопом мчали им в спину навстречу. Должно быть, неживая окружающая природа могла бы помочь кому-то сбежать или догнать. Но не делала. Облака шли вдоль и поперёк неба, насекомые отбивались от луговых коров хвостами, электрически столбы плели гнезда на птицах.

Лошадь живая имеет в себе около пятнадцати лошадиных сил. Пятнадцать на три во второй степени – сто тридцать пять. По совпадению, идеально точное описание мощности двигателя карнавал-мобиля. Тёплый воздух. Искажённые отражения неба, деревьев и периферии проплывало по изгибам кабины.

Доехали.

Циклы светофоров, сонные пешеходы, косильщики травы мощным жужжанием расщепляли траву на запах. Тихо звучало радио. Молча все пятеро его слушали.

– Тем временем, напоминаю, у нас действует стол заказов. У нас как раз звонок! Слушаем.

– З-здравствуйте, меня слышно?

– Здравствуйте, да, вас слышно, уважаемая мудрого возраста, как вас зовут?

– Пирожнева Лариса Викторовна.

– Очень приятно, Лариса Викторовна. Какую музыку хотите?

– Да-да, э, сейчас… можно, пожалуйста, девятую симфонию Бетховена, ре минор, четвёртая часть, престо, «Ода к радости».

– Лариса Викторовна, не выёбывайтесь. Для вас играет популярная песня «нон-стоп» группы «Пошлая Долли».

Карнавал-мобиль остановился у кинотеатра «Гордость». Гуляли люди: пожилые женщины, влюблённая пара, заезжие столичные хипстеры, группа подростков, ровесник, старик крайне интеллигентного вида, симпатичная девушка, по которой было бы незазорно пускать слюни, человек в деловом костюме, куклуксклановец, с иголочки одетый толстяк.

– Может, в больницу? Зачем в кинотеатр? – спросил Кирилл, обернувшийся с водительского на Ногтева.

Тот же вопрос вертелся у Лёши и Юры. Ибрагим был без вопросов: очень активно что-то писал в телефон.

– Нет. Сюда, – Ногтев открыл дверь и вытащился через неё.

– Удачи!

Лёша единственный оставался лёгок и улыбчив, за что Ногтев твёрдо на него посмотрел. Друзья на Лёшу тоже посмотрели с тяжестью.

– Осторожней, фраера. Спросят про меня – молчите. Спросит Керкер – молчите со всей силы. А то вляпаетесь.

– Крекер? – переспросил Юра.

– Фиолетовый.

Никто ничего не понял, четверо ждали дальнейшего объяснения. Где-то фибрами уже начали понимать опасность. Ибрагим сразу всё понял, поэтому и написывал родителям с просьбами поскорее забрать его в деревню на месяц-два. Юра тоже всё понял, но реагировал на это спокойнее, нежели Ибрагим. К Кириллу осознание опасности пришло последним, поэтому оно не успело оформиться в поведение. Лёша чувствовал опасность, но понимал, насколько это глупо: машина не его, подобранный человек им действительно незнакомец, никак особенно ему не помогли. Состава преступления не было.

– Они жёсткие, на рожон не лезьте. Будут пальцы гнуть – сидите ровно. Рамсы попутают – терпите. Не порешают, если не за что будет. Ветер с вами.

Дверь минивена закрылась. Роман Ногтев побрёл в сторону кинотеатра с сумкой наперевес. Он полавировал между прохожими и фатально пропал из виду. Пассажиры карнавал-мобиля смотрели вслед, а когда тот простыл, заговорили. Робко.

– В полицию? – Ибрагим уже набрал «112» на телефоне.

– Зачем? – Лёша нарочно постарался прозвучать комично-спокойно, – всё же хорошо.

– Бля, Лёша, это, сука, не шутки! – Ибрагим юмор не оценил, его голос нервно лязгнул.

– Я и не шучу, – утрированно пожал плечами и помотал головой, – что случилось-то по-твоему?

– Ты идиот?!

Ибрагим выскочил из своего переднего сиденья в салон к Лёше и Юре. Агрессивно взял Лёшу за предплечье. Прошипел:

– Какой-то, блять, бандит тут сидел, а ты шутишь!

– Тут никого не было, – Лёша передразнил Ибрагима подражательным шипением, – помню, что нам сказали молчать.

– Ты непроходимый ебучий даун, Лёша, пошёл ты нахуй! – убрал руки от друга, переглянулся с Юрой и Кириллом, – звоним в полицию, пусть разбираются. Скажем, он нам угр…

– Слышь! – Лёша толкнул Ибрагима так, что тот недоговорил и прикусил себе язык.

– Ай, сука!

– Лёша, ты чё творишь? – Кирилл расстегнул ремень безопасности и тоже вкорячился вглубь салона.

– Мы просто его довезли!

– Пацаны, вы чё…

– Сам бандит что ли, раз спасать хочешь?!

– Я тебе сейчас уебу!

– Лёша! Лёша, блять! Ты что творишь?!

– Пидор, отъебись от меня!

– Вы сейчас мне машину перевернёте! Юра, Помоги!

– Пиздец, пиздец, пиздец…

– У берите его от меня!

Лёша и Ибрагим подрались в машине. Кирилл и Юра смогли быстро разнять их – не успели и ударить друг друга. Когда оба довысказали друг о друге мнения, началось остывание, назрел конструктив. В полицию решили не обращаться потому что их самих могли привлечь за что-нибудь, а ещё отцу Кирилла могло прилететь за попадание машины «Карнавала» в какой-то переплёт с бандитами. Вместо этого Кирилл всё честно расскажет прожившему «девяностые» отцу и попросит у него совета «как быть?», а уж как он за это на него наорёт – дело десятое, когда есть опасность перейти дорогу какому-то Крекеру. Юра для себя решил ждать совета отца Кирилла и поддержать в любом случае, а до тех пор ничего не делать – лучшим решением для него могло быть только всерьёз обдуманное решение. Лёша решил просто ничего не делать. Ибрагим после всех оскорблений объявил о своём намерении уехать куда-нибудь подальше как можно раньше и на как можно более долгий срок.