Текст книги "Криптомнезия"

– И что нам делать? В смысле, прям щас, – Ибрагим бледный и потный своим болезненным видом требовал свежего воздуха и близости к воде.

– Ладно, давайте дальше ехать к озеру. Надо как-то расслабиться.

После этих слов Лёша оказался окружен удивлёнными взглядами друзей. Юра и Кирилл мысленно усомнились в адекватности Лёши, а Ибрагим не усомнился, потому что с концами разуверился после перепалки.

– Ибря, давай я тебя до дома довезу, а то тебе плохо походу.

– Башка болит, – Ибрагим бросил полный обиды на Лёшу, – отвези, пожалуйста.

– А я тогда тут выйду, мне тут близко, – Юра сказал это тихо, словно себе под нос, и вышел из машины.

– Я с тобой тогда пройдусь, – Лёша выскочил из салона и закрыл за собой дверь, не дождавшись ни реакции, ни взглядов Кирилла и Ибрагима.

Только попытался Лёша открыть рот, дверь Карнавал-мобиля ненадолго открылась. Обернулся. В лоб на скорости прилетела его под-система, ранее, похоже, выпавшая во время драки. Отскочив от лба, «парилка» упала на асфальт и, к удивлению, осталась цела. Из двери высунулся Ибрагим:

– Не теряй, гандон!

Дверь сразу закрылась, машина тронулась. Карнавал-мобиль уехал.

Улица. Брусчатка. Неухоженные газоны с собачьими отложениями, машины, медлительные троллейбусы. Юра и Лёша говорили.

– Не, скажи же – «ненормальный»! – Лёша одной рукой тёр покраснение на лбу, а другой держал под, ища повреждения.

– Ты драться полез сам, чё выёбываешься?

– Ну не делать же так. Друзья всё-таки.

– Лёш, ты сейчас прикалываешься что ли?

– В смысле?

– Ты почему на Ибрагима прыгнул?

– Да потому что дебил он, – Лёша сказал об этом легко, словно с Ибрагимом он не одиннадцать лет близко знаком.

– Так.

Юра остановился. Вынудил этим и Лёшу тоже остановиться. Серьёзно и осуждающе всматривался в простолицего друга с намётанной на лбу шишкой. Молчание. С дерева рядом с друзьями замертво упала чёрная крупная птица. Продолжили:

– Почему ты это делаешь?

– Делаю что? – на самом деле Лёша понимал, о чём его спрашивали.

– Притворяешься, что тебе похуй. Ибрагим предлагал звать полицию, а тебя это так взбесило, что ты полез драться. С Ибрей. Считай, ни за что.

– А как по-другому? Он бы позвонил – и что бы мы делали?

– Нормально нельзя было?

– Так он же истерил. Такого не остановишь по-другому.

– Сам-то будто не истерил.

– Не истерил.

– Сорвался.

– Не сорвался!

– Что тебя так задело, что ты так себя…

– Всё! Хватит! – Лёша оборвал, отмахнулся, пошёл дальше.

Юра за ним.

– Почему тебе не похуй на бандюгана? Это ты из-за этого взбесился, а не из-за того, что нас на бутылку посадят заодно с ним.

– Бля, Юр, ну нафига ты спрашиваешь?

– Да потому что, блять, что с тобой? Офигеть – проснулась в тебе доброта, и добротой этой хотел надавать Ибре, хорош!

– Так, стой, а что, по-твоему, надо было его ваще бросить? Или сдать сразу?

– Я этого не говорил.

– Ну так всё! Забили, – выдохнул, – расскажи ещё немного про корпоративную волю эту. Или как ты её там назвал.

«Забили» в смысле «если мы продолжим говорить об этом, точно поссоримся». Юра забивать не собирался, но значение Лёшиного «забили» знал. В рассказе про «корпоративную волю» постепенно успокоился, потому что это помогло ему дистанцироваться от случившегося.

Смесь честно усвоенной школьной программы, научпоп видео, эрудиции и умения строить аналогии делала из Юры интересного собеседника. Идея «корпоративной воли», чистый продукт криптомнезии, заключалась в следующем: бизнес и общество развиваются с той же логикой, что и животный мир. По мнению Юры, всё держалось на «закономерности» и «подчинении» (и никак не на «oranus»).

«Закономерность» – это закон реальности, который невозможно преодолеть. Это законы живого, законы физики, законы общества – все открытые и неоткрытые «правила игры». «Подчинение» – это единственный выбор, доступный индивиду, способного осознать «закономерность». Заключается этот выбор в том, что ты живёшь в «закономерности», всецело ей подчиняясь, даже если ты сопротивляешься.

«Корпоративной волей» Юра назвал эту идею из-за того, что, во-первых, ему нравилось это словосочетание, во-вторых, это было весьма иронично. Корпоративная культура предполагает существование какого-то владельца компании (хотя бы держателя контрольного пакета акций), с которым знакомы очень немногие её сотрудники. Владелец может особо и не разбираться в конкретных делах: для того есть менеджеры, сотрудники, маркетологи и другие. Это они развивают компанию, в соответствии с «закономерностью» из-за своей подчинённости.

Выходило так, что начальником «всего сущего» была как раз недоступная полному познанию «закономерность», у которой все были в подчинении. Было в этом что-то приятно-теологическое, Юра гордился этой выдумкой и был благодарен Лёше как слушателю за возможность продемонстрировать плод «своего» интеллектуального труда.

– Охуеть.

Двое уже подходили к Юриному дому, девятиэтажному панельному монолиту, серому и лишённому отличительных черт. Стеклённые балконы светились ворованным солнцем. Со стороны подъезда, где остановились Лёша и Юра, всё было в тени: заросшая и ржавая детская площадка, тропинка к дремучей скамейке, окружившие урну окурки. На скамейке сидела одинокая старуха, неодобрительно глядевшая на Юру и Лёшу.

Оба её знали – это была Вера Дмитриевна. Она устраивала скандалы по поводу и без из-за Кирилла, Ибрагима, Юры и Лёши. То ей не нравилось, что они сидят на «её» скамейке, то поднимала шум из-за курения, то обвиняла их в живодёрстве (в тот раз они нашли котят и искали им убежище). Видя компанию друзей вместе, могла необоснованно и громко поносить их за мусор во дворе или шум по ночам. Лёша усугублял: ему нравилось подначивать её и провоцировать. Друзья не возражали и даже смеялись над лярвой вместе.

За разговором нервную Веру Дмитриевну Лёша и Юра не заметили.

– И всё-таки, Лёх, – Юра прервал совсем пустое разглагольствование Лёши о планах стать «мега-богатым», – почему ты так к этому бандиту? Ты же впервые его видел.

– Эх, – Лёха после «лекции» улучшился в настроении, поэтому «созрел» обсудить произошедшее, – жалко его стало, что его свои кинули. Так же ведь с каждым бывает. И ещё он ищет мести: ты же слышал, что он про сумку сказал? «Чтобы выкусили» – вот это у человека цель. Могу поспорить, эта сумка ему тяжело досталась. Просто захотелось, чтобы у его бывших «друзей» жопа горела. Ты ж видел, в каком он состоянии был. Нам помочь ничего не стоит же.

– Вот лишь бы реально не стоило.

– Да брось.

– Да вот не знаю! Вечно тебе на задницу каких-то приключений надо.

– А что мне, всю жизнь пропустить что ли?

В том, как Юра покосился на Лёшу после этого его вопроса, были смягчённые до внешнего безразличия презрение и осуждение за опасный инфантилизм.

– Как бы ты не насмотрелся в жизни на всякое с такой-то позицией.

Лёша ничего не ответил. Ответил ему взглядом «не слишком ли ты серьёзный?».

– А вот я за то, чтобы быть в безопасности. Это тоже та ещё задача.

– Верю, – грубая интонация от Лёши, – ну всё, пока, братец.

– Давай.

На том и разошлись.

Юра скользнул в подъезд, откуда дунуло прохладой. Лёша развернулся идти к своему дому и заметил Веру Дмитриевну.

– А мы теперь с бандитами! Скоро всех грабить будем!

Не услышала.

– И насиловать!

– Паразиты! – старая откликнулась и погрозила кулаком со своей скамьи, – полицию вызову! Сдам всех!

Уже в улучшенном настроении Лёша пошёл домой.

Родной Лёшин Гехимнисбург. Чудный маленький городок к югу от Калининграда. Хоть и провинция, но в городе было как будто всё: торговые центры, клубы, гигантский неотреставрированный театр, каток, ресторан «аППетит», свежеотстроенная стеклянная библиотека, тупиковый вокзал, бизнес-центр и много-много другого. Лёше не хотелось провести свою жизнь в этом городе, потому что в Гехимнисбурге, как ему казалось, ничего и никогда не происходит. Противопоставлять себя сонной атмосфере малой родины было интересно, но тяжело и утомительно. Хотелось увидеть насыщенную жизнь, хотелось встряски, крайних эмоций, удивительного, непознанного. Такого Гехимнисбург как будто не мог предложить.

Мало машин, широкие тротуары, извилистые тропинки, мусорные контейнеры с душой нараспашку, голуби асфальтового цвета. Лёша добирался домой. Дворы, поделки из шин (от лебедей до гусениц), множество кошек, дети. Вот уже дошёл и до своего серого панельного монолита в девять этажей. Дом.

Всего-то второй этаж. Привычное быстрое взбирание по лестнице – родная лестничная клетка, родная криво висящая картина «Утро в сосновом лесу», родное реагирующее на звук освещение. Обидно было за план «Двадцать восьмое июня», Лёша решил обязательно обсудить с ребятами новый план, например «Тридцатое июня» или «Первое июля».

Квартира Мебелёвых. На пороге перед дверью коврик для ног с портретом Михаила Сергеевича Горбачева, внутри квартиры ещё один коврик – Борис Николаевич Ельцин. Оба коврика куплены Лёшиным отцом, оба коврика обозначают отношение главы семейства к этим двум историческим личностям.

За приключениями дня Лёша успел проголодаться, поэтому после вытирания обуви о лица президентов он пошёл на кухню. Просторная, с пустым чистым столом в центре, светлая и приятная. Из холодильника Лёша достал кастрюлю супа, начерпал себе в миску, поставил в микроволновку. Миска докрутилась до теплоты, её содержимое стало пригодным в пищу, микроволновка пропела мелодию окончания работы. От запаха наваристого супа в животе урчало, трапеза должна была вот-вот начаться. Лёшу задерживал поиск подходящего видео на «Ютубе». Под щи Лёша нашёл себе ролик «Люди, о которых лучше не знать: Семён Рокин».

Перед просмотром Лёша вынужден был «насладиться» трейлером нового фильма. Многозначительные выражения лиц звёздных актёров, вспышки, пафосные фразы на чёрном фоне, взрывы, короткие вырезки из экшен-сцен, нагнетающая музыка – броский ролик на пятнадцать секунд. Фильм «Война всего хорошего против всего плохого» шёл в кинотеатрах уже неделю, все, даже не смотревший Лёша, уже успели вынести вердикт картине.

– Какое говно сейчас только ни снимают.

Началось желанное видео.

– Эпоха. Этим словом называют события во времени, которое можно как-то обобщить. Эпоха диско, эпоха ренессанса, эпоха компьютерных технологий. По названию всё понятно, не так ли? Не все одинаково поймут название «эпоха девяностых». Для зарубежья это время активного вхождения технологий в жизнь и политических потрясений. Для нас, для россиян, это то же самое, но неспроста у нас рядом с «девяностые» всегда идёт «лихие». Сегодня мы поговорим об одном из тех людей, что сделали эту эпоху такой «лихой».

– Семён Олегович Рокин, гражданин 1960-го года рождения, уроженец Гехимнисбурга.

«Ничего себе, земляк», – подумал Лёша, хлебая суп. Обычное для жителя маленького города удивление от упоминания его городка, отмечаемого не на всех картах.

– Возможно, не самая яркая личность своего времени, но дьявол, как говорится, кроется в деталях – Рокин целиком и полностью продукт своего времени, настоящий бандит, или, как принято говорить сейчас, успешный предприниматель. Перед началом нашего выпуска хотим порекомендовать вам стриминговый сервис – «Натфлекс». Многие очень просили – они вернули ту самую акцию. Теперь вы сможете по этому промокоду снова получить доступ…

Лёша перемотал на минуту вперёд.

– Рокин – личность скандальная. На его счету фарсовая избирательная компания на пост депутата Ярославской областной думы, множество обвинений в домогательствах, косвенная причастность к громчайшим заказным убийствам того времени, мошенничество, рэкет, спонсирование терроризма. Более всего известен за организованное им предприятие по отмыву денег через маленький театр в Гехимнисбурге. Эта была невиданная наглость, за которую он как раз и отправился за решётку вместе с администрацией того самого театра…

Не верил своим ушам. Ему не представлялось, что его город могли показывать когда-то по НТВ, федеральному телеканалу. Заинтригован.

– Так же он вёл дружбу с «Керкером», героем нашего предыдущего выпуска. Ссылку на тот выпуск вы можете найти в описании или тыкнуть в подсказки. ФСБ до сих пор не свело воедино запутанные ими клубки, не смотря на то, что оба уже давно в тюрьме и оттуда никогда не выйдут. Если вам интересно, чем таким эти двое занимались, что озадачили спецслужбы на двадцать лет вперёд, оставляйте комментарий к этому видео…

– Охуеть… – у Лёши ложка выскользнула из рук и плюхнулась в миску со всплеском.

Такие яркие точные совпадения обычно выбивают человека из реальности. Это с ним и случилось.

В повседневной жизни одно событие следует за другим по логическим закономерностям: сброшенный со стола стакан разобьётся. То же самое будет, если сбросить стакан со стола и тут же зажмуриться – результат не поразит. Если кто-то другой будет сбрасывать стакан со стола, закономерность останется такой же ясной (просто будет неподвластна наблюдателю).

Совсем иначе случается на выступлении фокусника – кружка бросается в тканевый мешок, а когда иллюзионист демонстративно выворачивает его наизнанку, ни кружки, ни осколков внутри не оказывается. Удивление. Ощущение нереальности. Как когда из-за уха достают монету, как когда находят выбранную тобой карту в целой колоде. Ещё удивительнее, когда сталкиваешься с таким удивлением не из-за человека и не под шатром.

Досматривать ролик Лёша не стал. От греха подальше не стал смотреть и выпуск про «Керкера-крекера», чтобы лишний раз не волноваться. Лёша верил в совпадения и облегчил себя мыслью о том, что случившееся – как раз оно и есть. Суп почти доел под стендап безымянного комика. Неловкий юмор с маленького экрана телефона успокоил окончательно.

Недоеденный суп Лёша оставил на столе, мысленно отложил его на «потом». Частая для него ситуация: всегда набирал больше, чем может.

Написал друзьям в общий чат с намёком созвониться и провести вечер в игре: «бригада го сегодня дт2??».

Ни Кирилл, ни Ибрагим, ни даже Юра не имели привычки мгновенно реагировать на сообщения, поэтому после отправки Лёша вернулся к «Ютубу». Из-за привычки что-то жевать при просмотре снова проснулся аппетит. Уменьшая объём сладостей в вазе для конфет, Лёша вгрызся в видео под названием «Майбах от Хендай: новый Genesis G90 – царь лимузин 2023 из Кореи; #дорогобогато #Hyandai #Дженезис». Обзоры на авто вызывали кратковременное ложное чувство достатка, которое действовало на Лёшу как медитация.

Содержание ролика соответствовало названию, он довольно его досмотрел, мысленно сравнив показанное авто с остальными ему известными. Не то что бы Лёша в обозримом будущем мог бы стать владельцем автомобиля класса «люкс», но «Genesis G90» он твёрдо решил не брать.

В рекомендациях к просмотренному оказался ролик любимого Лёшиного формата об автомобилях: «Купили БМВ и разорились – пришлось уничтожить! утилизация по-русски; #дорогобогато #BMW». Лёше хотелось увидеть уничтожение БМВ танком – он и увидел: старую E34 переехали от багажника к капоту и поперёк. Самая весёлая часть контента длилась две минуты. Остальное – реклама средства от коррозии, выбор бронемашины-уничтожителя, предыстория казнённой БМВ.

Металлические потроха автомобиля были ярко-оранжевыми. Это напомнило Лёше о его давнем желании покрасить волосы в рыжий, попробовать себя в новом образе. Покорный скрежет кабины под военными гусеницами надоумил его вновь обратиться к этой мысли и обязательно спросить у друзей, что они думают по этому поводу.

Ответа на Лёшино сообщение в общем чате до сих пор не было. Никто даже не прочёл сообщения. Он не собирался терпеть дальше. Начал групповой звонок в том же чате, чтобы привлечь внимание.

Музыкальные гудки. Лёша ушёл с кухни к себе в комнату, сел в крутящееся кресло напротив компьютерного стола. Ту-ду-дум, ту-ду-дум. На кресле отъехал в центр комнаты, стал крутиться от скуки. Ту-ду-дум, ту-ду-дум. Вращение. Поджал ноги, чтобы не мешали. Ту-ду-дум, ту-ду-дум. Окно, кровать, дверь, стол – мелькали на скорости. Ту-ду-дум, ту-ду-дум. Ускорение вращения, стук кресла – окно, кровать, дверь, стол, окно, кровать, дверь, стол, окно, кровать… Ту-ду-дум, ту-ду-дум. Крепко за подлокотники. Ещё быстрее. Окно, кровать, дверь, стол. Ту-ду-дум, ту-ду-дум. Кресло издало щелчок и добавило в ряд «окно, кровать, дверь, стол» новое слагаемое – пол. Вращение закончилось оборотом с упором в линолеум. Опрокинулся.

Телефон Лёша спас от падения, но так же ему хотелось и раскусить его зубами за бесконечное «ту-ду-дум».

Прекратил звонить.

– Алло, суки!

Стал проверять, в сети ли «суки». В сети никого не было, даже Юры, хотя он всегда удивлял Лёшу чуть ли не круглосуточной доступностью. Это было бы просто «странно», но из-за события дня это было «подозрительно». Заподозрил, что товарищи его бойкотируют за агрессию к Ибрагиму. Эта догадка ему не понравилось, нужно было обязательно связаться с друзьями и разувериться.

Рассуждение. Юра был категорически против телефонных звонков, никогда не брал трубку, а потом вежливо писал в СМС:»?». Кирилл как-то магически пропадал со всех радаров, когда ему пытались звонить, хотя сам звонить не брезговал. Оставался Ибрагим, который не записывал номера, но всегда брал трубку, потому что у него были не записаны и какие-то очень важные номера, звонки с которых он не мог игнорировать. Привычка не записывать номера очень мешала самому Ибрагиму, но была на руку мошенникам и телефонным-рекламщикам. И Лёше: он мог позвонить, не опасаясь быть проигнорированным снова.

Он поднялся с пола, приставил кресло к компьютерному столу – плохо стояло. Осмотр – сломан. Колёсико «с мясом» выломано из пластмассового тела конструкции. Стул обязательно надо было чинить.

В контактах телефона нашёл искомое «Ибря». В ожидании ответа приволок с кухни стул на замену креслу, заправил кровать, удивился положению стрелок на часах, переоделся в домашнюю одежду, посмотрел в окно и увидел там двух студентов с полной книжек тележкой.

– Абонент временно недоступен, попробуйте перезвонить позже – бездушный записанный женский голос, – the number is not available now, try to call back later.

– Ой, идите тогда нахуй все.

Провал телефонного звонка удивил и расстроил. Можно было, конечно, физически дойти до их адресов и звонить в домофоны и двери. Только вот Юра игнорировал такое ещё яростней, чем звонки, Кирилл почти никогда не был дома, а Ибрагим жил неадекватно далеко от Лёши и мог всё ещё быть с Кириллом.

Сел на поставленный на замену кухонный стул, включил браузер, вошел в браузер, на свою страницу, в новостную ленту. Надо было отвлечься от происходящего, а то оно отдавало невнятной тревогой.

Реклама, реклама, инфоцыганский пост «зарабатывай 1000$ в неделю, переходи в источник», несмешной мем, снова реклама…

«Друг, которому не хватает на под:»

Фото печального мопса в праздничном колпаке.

«Я, который скачал приложение в источнике и парю сочный Enigma».

Фото лежащей на шезлонге таксы в солнечных очках.

Двенадцать. Лёша видел эту рекламу двенадцать раз, каждый раз он попадался – всматривался в картинку из-за её внешней похожести на обычный мем.

Издевательски эта реклама мелькнула ещё четыре раза подряд. Уже раздражённый продолжил листать в поисках хоть чего-то смешного или хотя бы «прикольного». Набрёл на другое: его уже теперь бывшая одноклассница Юля Комарова, та самая, которую он хотел звать погулять после выпускного, выложила селфи с Питерской достопримечательностью на фоне. «Она очень красивая, я бы её…» и «Когда она в Питер-то успела?» – две мысли. Вторая была проездом и не задержалась. А вот первая мысль затянула, да так, что Лёша перешёл на «сайт для взрослых» (не «Госуслуги»).

Уже в процессе Лёша остановился из-за звонка в дверь. Посмотрел на часы. Родителям было ещё рано возвращаться. Закрыл порно-сайт, покрался к двери. Проходя мимо кухни, остолбенел: сумерки! Когда Лёша смотрел в окно в прошлый раз, было ещё светло, – по его ощущениям не прошло и часа, – улица уже готовилась к ночной прохладе! Лёша в замешательстве глянул в тёмное, как пучина, небо и застыл. Стоял так с приоткрытым ртом, пока его не дёрнуло от очередного звонка в дверь.

Дошёл до прихожей. Не включая свет, потянулся к ручке. Посмотрел в глазок. В последний момент остановил свою руку отпирать дверь. За ней четверо: один полустарый, лысый и толстый, а остальные грозные и в балаклавах.

Стук сердца, резкий вдох, одёрнул, как от боли. Облизало холодом с ног до груди. Попятился. Дрожащие пальцы. Слабость. Беззвучное паническое многократное «бля» шёпотом. Лёша отходил. Не отрываясь следил за дверью.

Врезался спиной во что-то большое. Чуть не вскрикнул – сдержался. Обернулся. За спиной Лёши стоял двухметровый культурист в чёрном спортивном костюме. Лица Лёша не разглядел, но понял сразу – голова культуриста едва не касалась потолка.

Мощная рука развернула Лёшину голову обратно к двери и осталась держать затылок. Мышечное напряжение – крутящее нытьё в ногах. Распирание в груди – ритмичные толчки за рёбрами. Если бы было куда, Лёша рванул бы быстро и надолго.

– Чё встал? – очень низкий голос из-за спины, – открывай дверь, дрочила.

Не мог ослушаться. По ощущениям, переросток мог рукой смять Лёшин череп без особого усилия. Два с половиной неуверенных шага к двери. Культурист сделал всего один. Продолжал держать его за голову.

Остановился, потому что вспомнил о людях за дверью. Тремор.

– Открывай, а то я тебе трясучки сломаю нахер.

Культурист так рыкнул басом с потолка, у Лёши словно хребет медленно перевернулся в горле. Не мог ослушаться. Открыл дверь.

Полоса света с подъезда. Расширилась. Толстяк, трое в балаклавах. Голова толстяка была вся в складках, одна из них была зубастая – довольный оскал. На нём были подчёркивающая пузо кожаная куртка и потёртые джинсы. Те, что в балаклавах, были одеты в камуфляжные костюмы. Мощная рука культуриста оттянула Лёшу от порога, чтобы тот не мешал входить толстому и балаклавам.

– Привет, Лёшка, – толстяк улыбнулся, посмотрел на Лёшины руки, – да ты не ссысь. Нормально всё будет.

«Гости» мрачно хохотнули и переглянулись. Культурист ослабил хватку – Лёша рывком освободил голову, подался к незакрытой двери сквозь четверых. Не получилось. Схвачен – толкнули назад. Удар. Кровь носом. Смех. Отчаяние. Лёша ощутил свою абсолютную беспомощность.

– Ну-ну, птенчик, сиди в гнёзде! Опа!

Толстяк ударил Лёшу в живот – воздух вышел, его споловинило громким стоном и болью.

– Тесно тут, – толстый повернулся к балаклавам, – на кухню давайте его.

Культурист-переросток закрутил ворот Лёшиной футболки и потащил волоком на кухню. Душило. Бился о дверные проёмы. Лёша видел, как толстый и остальные вальяжно следовали за ним.

Снарядом культурист запустил Лёшу через кухню. Раздавленный стул, отлетевший стол, разбились ваза и тарелка. От удара телом о батарею кухня наполнилась глухим звоном. Лёша не успел подумать – попытался встать. Всё загородили темнота и рябь. Попытался облокотиться на подоконник – тело ослушалось – своротил фикус на пол и сам за ним. Всплеск желтых точек перед глазами.

– Сиди, блять! – культурист в чёрном навис над Лёшей, скрестив руки на груди.

Удалось рассмотреть лицо переростка. Точнее, не рассмотреть, а увидеть, что «рассмотреть» его нельзя: на его голове был чёрный мешок с прорезями для глаз. Как у палача. Огромный палач в чёрном спортивном костюме.

– Хорошая хата, а? – толстяк притолкнул локтём в бок парня в балаклаве, – себе хочешь?

– Защётная, да, хыло хы охуенно. Ремонт хы ещё – у хозяех рук нет.

Этот в балаклаве плохо разговаривал, но толстый его понял и рассмеялся.

– Слышь, Лёшка, слыхал про дом? Исправляйся – ты мужчина в доме, – толстый крикнул Лёше, но тот молчал,

– Ты его контузил что ли? – обратился уже к культуристу.

Не ответил. Нагнулся к Лёше. Ещё один удар в живот. Кишки впечатались в позвоночник. Снова звон батареи. Дикая ломость в спине. Согнулся калачом на полу. Тошнило.

– Лёшка, а, Лёшка? – толстый подошел ближе, поставил себе последний кухонный стул спинкой вперёд и плюхнулся.

До Лёши дошло, что молчать было опасно для жизни. От удара палача всё внутри смялось, как если бы все органы сжались в одной точке тела. Болела голова. Всё ещё тошнило – Лёша не мог ответить толстяку, поэтому от сделал очень внимательный взгляд, чтобы тот не подумал, что его снова игнорируют.

– Ты знаешь, кто мы такие?

Бессильно помотал головой.

– Ты пиздишь, но я притворюсь, что повёлся. Меня зовут Семён. Когда я впервые убил человека, ты ещё даже спермой в яйцах не был, поэтому ко мне по имени-отчеству – Семён Олегович. Пацан в маске – Дениска.

Из комнаты Лёши было слышно, как двое других «гостя» грохотали мебелью и переговаривались.

– Этот господин, – Семён Олегович показал рукой на палача, – сам представится, если захочет.

– Не выёбывайся и делай свою часть. Через пять минут я его кончу – вас быть уже не должно.

– Окей, окей, нудень, – выставил руки в защитном жесте, – спросим по Ногтеву, и хоть еби его. Мешать не будем.

Палач в спортивном костюме фыркнул и тяжёлыми шагами вышел из кухни. Каждый его шаг тряс посуду на полках. Семён Олегович проводил гиганта взглядом и снова заговорил с Лёшей:

– Давай без отрицалова, у тебя амба. Не играй в партизана – мы не будем играть в фашистов. Готов к вопросикам?

С очень большим трудом Лёша открыл рот:

– Вы меня убьёте?

Семён Олегович разочаровано закрыл лицо рукой и вздохнул.

– Дениска.

– Чё?

– Объясни дебилу, что так не базарят.

Парень снял свою балаклаву. Она скрывала невероятное уродство «Дениски»: следы старой и нынешней оспы, неровные глаза, шрамы на сбритых бровях, отвисшая мокрая нижняя губа, мятая черепная коробка, обтянутая оливковой кожей.

«Дениска» достал из кармана нож, прыгнул к Лёше, воткнул ему лезвие в плечо. Лёша не успел как следует закричать – удар в челюсть. Вынул нож. Замахал остриём перед Лёшиными глазами и заорал:

– Гхез вохросов!

– Денис, блять, ты башкой думаешь?! А если ты ему челюсть сломал?! Как он петь будет?!

– Я слахо въехал, – со стыдом и невнятно.

Никогда Лёше не было так больно и страшно. Никогда ему не причиняли такой физической боли, никогда не было такой живой опасности смерти. Трясло. Запах пота и железа. Челюсть у него была в порядке и он был готов говорить всё, что попросят.

– Простите.

Семён Олегович перестал отчитывать Дениску. Махнул уродцу в сторону выхода – тот сразу ушёл с кухни.

– Прощён. По делу – не будет бани. Ты со своими вёз Ромку, так?

– Кого?

– Ногтева, блять!

– Да, да! Не бейте…

– Откуда вы его знаете?

– Ниоткуда. Он ловил попутку.

Прищурился на Лёшу. Тот тихонечко простонал с закрытым ртом.

– Вы знаете, кто он?

– Нет, он только сказал, что вы хотели его убить.

– Хуйня, – Семён встал со стула, его тучная фигура в тёмной кухне с Лёшиного ракурса была страшной.

Прочность Лёшиного характера была исчерпана. Стресс и страх победили. Заплакал.

– Это правда! Потом рассказал про Керкера! Просил молчать! Я всё скажу, только не убивайте, умоляю!

– Эво как запел, – Семён сел обратно, – давай к важному. Хорошо ответишь на два вопроса – не тронем.

Вся внимательность мокрых глаз.

– Первый вопрос: у него было что-то при себе? Папка, телефон, ноутбук, диск или кассета.

– Сумка, – Лёша обрадовался вопросу, на который у него был ответ, – и там у него была куча такого! Жесткие диски, папки, всякое в этом роде. Мы не поняли, зачем он это таск…

– Целая… – Семён Олегович перебил, сделал паузу и выставил указательный палец, – сумка?

До этого момента Семён Олегович сохранял лёгкую улыбку на лице. Её смыло подробностью о сумке.

– Да, я честно, я правда-правда честно!

Это Семён Олегович уже не слушал. Он встал со стула, вышел из кухни, набирая номер на телефоне. Лёша остался на кухне один.

Не смотря на то, что он всё-таки расклеился, всего себя он не мог доверить бандитам. Убедившись в послушности тела, Лёша поднялся и подкрался к висящим на магните ножам. Взял один – прыгнул на прежнее место. Спрятал. Его никто не видел. Больше не беззащитен.

Вслушался в телефонный разговор.

– В смысле забить хуй?

Неразборчивый ответ из трубки.

– А фраера чё?

Полупонятное «возьми».

– Угу. А этого, который Лёшка?

Лёша навострил уши, как это только было возможно.

– Оставьте как есть. Внесите.

– Э, – Семён Олегович заглянул в кухню, две секунды смотрел на Лёшу и снова исчез, – это уже не ко мне, да?

– Ищите Ногтева.

– Тогда мы с ребятами едем. Всё. Отбой.

Разговор по телефону прекратился. Семён во всю грудь крикнул своим в балаклавах:

– Едем отсюда! Сейчас работать будут!

После этого шум разрушения мебели прекратился. Один за другим мелькнули люди в балаклавах. В проёме задержался только урод-Денис. Коряво полыбился, хрюкнул и исчез с остальными.

Затихло. Не было даже шепота далёких машин, обычного для города. За окном несвоевременная темнота. Ночь.

Лёша заблагодарил бога за спасение, за то, что ему не понадобился нож. Подлинное счастье – безопасность. Воздух стал вкусным, Лёша стал безмерно благодарен возможности дышать им и дальше.

Эйфория прервалась мыслью: «где палач?». Лёша не видел его в проёме, не слышал его шагов. Снова страшно. Притаился. Произошедшее казалось Лёше неадекватным: всё быстро началось и так же быстро кончилось. Или ещё не кончилось. Хотелось, чтобы всё оказалось сном, и он проснулся в своей тесной гробовидной кровати двадцать восьмого июня.

С бережным отношением к тишине поднялся и вышел с кухни, держа нож перед собой. Заглянул в гостиную – разгром. Все шкафы и тумбочки выпотрошены, а вещи разбросаны и растоптаны. Вгляделся в хаос и прокрутил в голове произошедший ужас. Подскочил и вскрикнул от внезапного рыка за спиной. Удар адреналином в кровь, мгновенное исцеление от боли в плече и челюсти, предельное напряжение мышц. Лёша был готов драться.

Звук издал холодильник.

Выдох. Пошёл дальше оценивать опасность и ущерб. В его комнате тоже был разгром: занавески вырваны, кровать разрезана и вывернута, кресло и стул (перемолоты), компьютер и телефон были (перемолоты) повтор чем-то тяжелым, остальные мелочи убранства были разбросаны по всему полу. Не затосковал по утерянному – несколько минут назад утеряна могла быть жизнь.

До Лёши наконец дошло, что надо идти к соседям и просить их позвонить в полицию – такой простой ответ. «Мне помогут, меня спасут» – Лёша бледнел и улыбался. Плечо кровоточило.

Только он развернулся идти к выходу – огромный силуэт, не помещающийся в дверной проём. Палач. Ещё секунду назад Лёша думал, что всё позади – холод ужаса затопил его очередным своим приливом. Двухметровая угроза жизни в полтора шага оказалась перед Лёшей. Наставил нож. Мощнейший удар по рукам – выбило в стену. Подбитые руки беспомощно обвисли.