Текст книги "Плантагенеты. Короли и королевы, создавшие Англию"

Часть I
Эпоха крушения
(1120–1154)

Словно бы Христос и все его святые погрузились в сон.

Англосаксонская хроника

Белый корабль

Принц был пьян. Как и вся команда и пассажиры зафрахтованного им судна. 25 ноября 1120 года почти две сотни молодых и прекрасных представителей аристократических семей Англии и Нормандии веселились на борту великолепного белоснежного корабля. Корабль одолжили у богатого судовладельца, чтобы переправиться из Нормандии в Англию, и сейчас судно мягко покачивалось под взрывы смеха в многолюдной гавани Барфлёра. Вояж в 70 миль предстояло совершить по неспокойным предзимним водам Ла-Манша, но на корабль, пришвартованный в порту шумного города, одну за другой закатывали бочки с вином, и никому не отказывали в угощении.

Принца звали Вильгельм Аделин. Он был единственным законным сыном Генриха I, короля Англии и герцога Нормандии, и Матильды Шотландской – одаренной, образованной королевы, происходившей из дома Кердика, из династии королей Уэссекса, правивших Англией до нормандского завоевания. Свое первое имя, Вильгельм, он получил в честь деда, Вильгельма Завоевателя, а прозвище Аделин было переводом традиционного англосаксонского имени для наследника трона – Этелинг. Вильгельм был приветливым юным аристократом, он вполне осознавал свое двойное королевское происхождение и точно соответствовал стереотипу обожаемого, избалованного старшего сына. Один нормандский летописец оставил нам его описание: «Облаченный в шелковые одежды, расшитые золотом, окруженный толпой слуг и телохранителей и сияющий чуть ли не божественным величием». Неудивительно, что юнец, которому все наперебой торопились угодить, заискивая с «преизбыточным благоговением», был склонен к вспышкам «неумеренной спеси».

Вильгельма окружала толпа «золотой молодежи». Были среди них и его сводный брат Ричард Линкольнский, и сестра Матильда, графиня Перша, – два бастарда, принадлежавшие к числу 24 детей любвеобильного короля Генриха; кузен Вильгельма Стефан Блуаский – еще один внук Вильгельма Завоевателя; 26-летний Ричард, граф Честер и его жена Мод; Джеффри Ридел, английский судья; наставник принца Освер; и без числа прочих кузин, кузенов, друзей и королевских чинов. Вместе они составляли золотое поколение англо-нормандской аристократии. Разумеется, путешествовали они с шиком.

Владельцем Белого Корабля был Томас Фиц-Стефен. Когда-то его дед, Айрард, снарядил боевой корабль во флот Вильгельма Завоевателя, и Фиц-Стефен рассудил, что доставлять будущих королей в Англию – его потомственная привилегия. Он просил короля о чести перевезти королевскую свиту из Барфлёра на южный берег Англии. Генрих удостоил его этой милости, но предупредил: «Я вверяю вам моих сыновей Вильгельма и Ричарда, которыми дорожу, как собственной жизнью».

О да, Вильгельм был драгоценным грузом. В свои 17 он уже был богатым и успешным молодым человеком. В 1119 году он женился на Матильде, дочери Фулька V, графа Анжуйского и будущего короля Иерусалима. Этот союз должен был положить конец давней вражде между нормандцами и анжуйцами. После свадьбы Вильгельм год сопровождал короля Генриха в поездке по Нормандии, учась искусству управления и наблюдая, как Генрих устанавливает, как сказано в летописи Вильяма Мальмсберийского, «превосходный и тщательно продуманный мир» с Людовиком VI Толстым, ушлым, безобразно обрюзгшим королем Франции. Поездка задумывалась как обучение тонкостям государева ремесла и оказалась весьма удачной. В официальных документах Вильгельма теперь называли rex designatus – назначенным королем: еще один шаг к статусу соправителя отца.

Всего за несколько недель до отплытия Белого Корабля случилось важнейшее событие в юной жизни Вильгельма: он преклонил колена перед тучным Людовиком, принося ему оммаж (ленную присягу) в качестве нового герцога Нормандии. Эта почти священная церемония подтверждала, что Генрих передал герцогство сыну, превращала Вильгельма в одну из ведущих политических фигур в Европе и в некотором смысле отмечала его окончательное возмужание.

Молодая жена, новое герцогство и прямая дорога к королевскому сану: чем не повод для праздника! – и Аделин закатил вечеринку. Свежий ноябрьский день уступил место ясной морозной ночи, Белый Корабль все стоял у причала в Барфлёре, а вино лилось рекой.

Белый Корабль был вместителен и легко мог перевезти несколько сотен пассажиров, не считая ценного груза и экипажа из 50 человек. Наверняка это было отличное судно: нормандский историк Ордерик Виталий называл его «прекрасно оснащенным и подходящим для короля». Корабль был длинным, высоким, с глубокой осадкой, нос и корма его были украшены изысканной резьбой. Над палубой возвышалась мощная центральная мачта с квадратным парусом, а по бортам виднелись гребные люки. Руль – штирборт – располагался не в центре, а на правом борту корабля, так что капитан должен был знать береговой рельеф назубок: все, что находилось по левому борту, оставалось вне поля зрения.

С юга дул попутный ветер, обещая, что путешествие не займет много времени. Экипаж и пассажиры корабля Вильгельма помахали вслед королевскому кораблю еще вечером. Ожидалось, что вскоре они двинутся за ним, но попойка на борту оказалась такой увлекательной, что судно дотемна не снималось с якоря. Когда же прибыли служители божьи, чтобы перед отходом окропить корабль святой водой, их с насмешками отправили восвояси.

Пирушка продолжалась; полилась похвальба. Груза в трюмах Белого Корабля было немного, а гребцов – целых 50 человек. Подвыпивший капитан хвастался, что, если поднять прямой парус и приказать гребцам налечь на весла, его корабль, даже дав фору кораблю короля Генриха, прибудет в Англию первым.

Кое-кто начал беспокоиться, что гонки на корабле с нализавшейся командой не самый безопасный способ попасть в Англию, и под предлогом расстройства желудка кузен Аделина Стефан Блуаский сошел на берег, рассчитывая приискать другое судно, которое доставит его домой. К нему присоединились и другие гости, встревоженные неуправляемым поведением королевской свиты и команды корабля. Однако, не обращая внимания на дезертиров, пьяные моряки готовили корабль к отплытию. Около полуночи, ясной ночью, освещенной молодой луной, Белый Корабль поднял якорь и взял курс на Англию. «Он летел быстрее выпущенной стрелы, разглаживая рябь над бездной», писал Вильям Мальмсберийский. Но далеко он не улетел. Белый Корабль даже не покинул гавани Барфлёра.

То ли из-за пьянки на борту, то ли из-за элементарной навигационной ошибки, то ли по воле Господа Всемогущего, разгневанного отказом принять его святую воду, Белый Корабль, едва отчалив, налетел на крутой скалистый мыс, который сейчас называется Кийбёф – и в наши дни он еще виднеется у выхода из гавани. Фатальное столкновение проделало дыру в носу деревянного корабля. Обломки посыпались в море, а ледяная вода начала поступать внутрь.

Первейшим долгом каждого на борту было спасение Вильгельма. Пока команда пыталась вычерпывать воду, спустили спасательную шлюпку. Аделин забрался в нее: с ним было несколько человек из его свиты и гребцы, которые должны были в целости и сохранности доставить его в Барфлёр.

Это, конечно, было ужасающее зрелище: рев пьяной команды, пытающейся удержать на плаву поврежденное судно, сливался с воплями пассажиров, сброшенных в воду мощным ударом. Дорогие одежды благородных леди и джентльменов, намокнув, стали такими тяжелыми, что не давали возможности плыть или даже держаться на воде. Крики тонущих эхом носились над волнами.

Когда спасательная шлюпка повернула к гавани, Вильгельм различил среди панических голосов вопль старшей сводной сестры Матильды. Она кричала что было сил – ей было не выплыть в таком холоде и темноте. Аделин не мог вынести этой мысли. Он приказал своим гребцам вернуться и спасти сестру.

Это было роковое решение – ведь тонула не одна только графиня. Как только лодка приблизилась, ее заметили другие пассажиры, захлебывавшиеся в ледяной воде. Все они, отталкивая друг друга, попытались забраться в лодку; та перевернулась и затонула. Матильда не спаслась, не спасся и Вильгельм Аделин, герцог Нормандии и назначенный король Англии. Он исчез в пучинах вод. Как записал летописец Генрих Хантингдонский, «вместо того, чтобы увенчаться золотой короной, голова его разбилась о морские скалы».

Лишь один человек выжил в крушении Белого Корабля: мясник из Руана, который поднялся на борт в Барфлёре, чтобы получить причитающиеся ему деньги, и которого гуляки утащили с собой в море. Когда корабль пошел ко дну, он завернулся в баранью шкуру и всю ночь болтался в воде, цепляясь за обломки. Промокший насквозь, утром он выбрался на берег и поведал свою историю. Чуть позже прибой вернул еще несколько тел.

Новость нескоро достигла Англии. Корабль короля Генриха со всеми предосторожностями пересек пролив под управлением трезвого капитана, в целости и сохранности достиг королевства, и двор погрузился в подготовку к празднованию Рождества. Когда ужасные вести о катастрофе в Барфлёре достигли двора, люди онемели от ужаса. Поначалу Генриха держали в неведении. Вельмож и чиновников ужасала мысль, что королю нужно как-то сообщить, что трое его детей, в том числе обожаемый наследник, пошли, как сказал Вильям Мальмсберийский, «морским чудовищам на корм».

Наконец с известием послали маленького мальчика. Тот пал ниц у ног короля и плача сообщил ему трагическую весть. По словам Ордерика Виталия, Генрих I, «сраженный горем, упал на пол». Говорят, что с тех пор он больше никогда не улыбался.

Крушение Белого Корабля за одну ночь стерло с лица земли целое поколение молодых англо-нормандских аристократов. Гибель Аделина – и счастливое спасение его кузена Стефана Блуаского – на три десятка лет погрузит в хаос всю западноевропейскую политику.

Крушение Белого Корабля было не только личной трагедией Генриха I. Оно стало политической катастрофой для нормандской династии. По словам Генриха Хантингдонского, «уверенность Вильгельма в скором восшествии на трон была значительней, чем реальная власть его отца над королевством». Через брак Вильгельма Аделина Нормандия заключала мир с Анжу. Оммаж Людовику VI обеспечивал англо-нормандскому королевству мир с Францией. Все труды Генриха по защите своих земель, все его планы опирались на наличие живого наследника.

Без него все было напрасно.

В поисках наследника

Генрих I был «человеком, которого не мог превзойти никто, кроме самого только Господа Бога». Так писал автор хроники «Брут». И действительно, царствование Генриха было удачным почти во всех сферах. Исключительно долгое, мирное и успешное правление четвертого сына Вильгельма Завоевателя продлилось 35 лет, а королевская власть в Англии при нем достигла новых высот. Отец Генриха, Вильгельм Завоеватель, умер в 1087 году, после чего Англия откололась от Нормандии. Генрих железной рукой вновь объединил их. Заполучив английскую корону в 1100 году, в 1106 году он разбил своего старшего брата Роберта Куртгёза в битве при Теншбре, чтобы прибрать к рукам еще и Нормандию, а Роберта продержал в заточении почти 30 лет, до самой его смерти, в замке Кардифф в 1134 году. Генрих поощрял браки между истинной англо-нормандской аристократией, чья культура и земельные владения лежали по обе стороны Ла-Манша. Сам же, чтобы залечить раны побежденных, взял в жены королеву Матильду: этот брак объединил нормандскую и саксонскую династии.

Генрих был выдающимся законодателем и строителем государства. Он сформировал в англо-нормандском королевстве сложнейшую систему управления, которая значительно превосходила все, что удалось создать его отцу, Вильгельму Завоевателю, и брату Вильгельму Рыжему. Он даровал английским баронам Хартию вольностей, опирающуюся на законы Эдуарда Исповедника, которая гарантировала сеньориальные права и полагала предел королевской власти. Он отправил королевских судей в английские графства, в крупные судебные «турне» расследовать преступления, случаи злоупотреблений и коррупции и укреплять роль короны в местных органах власти. Он реформировал королевскую казну, обязав ее дважды в год сводить баланс, и объединил финансовые системы Англии и Нормандии под управлением одного казначея. Он немало сделал для того, чтобы упрочить положение Нормандии на континенте. В целом государственный аппарат Генриха стал одной из сложнейших бюрократических машин в Европе со времен Римской империи. «В его время, – гласит Англосаксонская хроника, – ни один человек не смел причинить зла другому; он установил мир на благо всех живущих».

Но при всех великих достижениях короля Генриха, в одной, принципиально важной задаче он не преуспел. Он не смог обеспечить стране надежное будущее.

После гибели Вильгельма Аделина при крушении Белого Корабля Генрих I изо всех сил пытался обзавестись еще одним законным сыном, чтобы передать ему земли и титулы. Королева Матильда умерла в 1118 году, и в 1121 году Генрих женился на юной Аделизе Лувенской. Удивительно, но мужчина, ставший отцом 22 бастардов, так и не смог зачать ребенка с молодой женой.

И это оставляло Генриху последнее отчаянное средство. Понимая, что не сможет передать корону одному из своих незаконнорожденных сыновей (например, весьма способному старшему, Роберту, графу Глостерскому), Генрих решил назначить наследницей единственного оставшегося законного ребенка – императрицу Матильду.

Когда ее младший брат погиб в кораблекрушении, Матильде было 18 лет и десять из них она прожила в Германии, отосланная туда, чтобы стать женой Генриха V, короля Германии и Италии и императора Священной Римской империи. Она выросла в величайшей роскоши городов и дворцов центральной Европы и ощутила вкус политической власти. Власть императора простиралась от Германии до Тосканы. Супруг ее постоянно перемещался по своим огромным владениям, и Матильда в его отсутствие исполняла функции регента. Она дважды надевала императорскую корону на пышных церемониях в Риме и, будучи одной из влиятельнейших женщин Европы, вращалась в кругах самых знатных и важных фигур своего времени.

В 1125 году Матильда овдовела. Она не родила императору детей, так что политического будущего у нее в Германии не было. Генрих I вызвал ее в Англию, уготовив ей новую роль. Она приехала в ореоле императорского титула и со своей любимой реликвией – рукой святого Иакова, сувениром из императорской часовни. Вернувшись, она попала прямиком в центр политического водоворота. На рождественском приеме 1126 года Матильда сидела подле отца, а английские и нормандские бароны приносили ей клятву верности как наследнице королевства и герцогства.

Это была крайняя мера, что Генрих, как и его бароны, прекрасно понимал. Прецеденты женского правления в XII веке были наперечет. Король просил слишком многого, требуя от своих подданных согласиться на правление его дочери. К сожалению, другого выхода у Генриха не было.

Было ясно, что Матильде нужен муж, способный подкрепить ее права на наследование. Как и для Вильгельма Аделина, Генрих снова стал искать союза с графами Анжуйскими. Он связался с Фульком V и договорился о браке между Матильдой и старшим сыном Фулька, Жоффруа. 17 июня 1128 года пара обвенчалась в городе Ле-Ман на границе Нормандии и Анжу. Императрице Матильде было 26 лет, ее жениху – 15. Жан из Мармутье записал, что свадьбу праздновали «три недели без перерыва и никто из гостей не ушел без подарка».

В то время Жоффруа Анжуйский был высоким нахальным подростком с рыжими волосами, практически неисчерпаемой природной энергией и склонностью к позерству. За свою светлую кожу и приятную внешность он получил прозвище «красивый». Предание гласит, что он любил носить в волосах ярко-желтый цветок дрока (на латыни planta genista), которому он обязан еще одним именем: Жоффруа Плантагенет. Жан из Мармутье позже напишет, что Жоффруа «был очарователен и умел расположить к себе… был искушен в спорах и достиг небывалого мастерства в военном деле». За неделю до женитьбы на Матильде Генрих I посвятил его в рыцари. Церемония прошла в Руане. Жоффруа был одет в лен и пурпур, на нем была кольчуга с двойными кольцами и золотые шпоры, в руках он держал щит с изображением золотых львов и меч, якобы выкованный кузнецом Велундом из скандинавской мифологии. По завершении брачных церемоний Жоффруа стал полноправным графом Анжуйским, а Фульк V отрекся от титула и отбыл на Восток, чтобы стать королем Иерусалима.

Однако Матильда была не в восторге. Жоффруа не только был на 11 лет младше, он к тому же был проклятым анжуйцем. Нормандцы считали анжуйцев варварами, убивающими священников, оскверняющими храмы и не умеющими вести себя за столом. Легенды называли их потомками дочери Сатаны Мелюзины, которая в древности вышла замуж за графа Анжуйского. Дьяволица выдала себя, когда ее заставили присутствовать на мессе, вылетела в окно церкви и исчезла навсегда, но ее адская кровь все еще кипела в жилах потомков.

Кроме этой старой легенды, были и другие истории, относящиеся к не столь отдаленному прошлому и подтверждающие, что анжуйская кровь опасна. Прадед Жоффруа Фульк III Черный славился своей жестокостью. Говорили, что свою первую жену он сжег на костре прямо в свадебном платье, узнав об ее интрижке с козопасом, а его репутация как мародера и насильника-извращенца была известна всем от берегов Атлантики до Святой земли.

И тем не менее Жоффруа Плантагенет казался Генриху I подходящим мужем для его дочери-императрицы. Супруги друг другу не нравились, но вряд ли это имело какое-то значение. Первые годы брака они постоянно скандалили и жили раздельно, но затем примирились, не без помощи Генриха I, и исполнили свой долг перед государством. 5 марта 1133 года в Ле-Мане Матильда родила первенца. Пара назвала его Генрихом в честь англо-нормандского короля, чью корону он должен был унаследовать. Младенца крестили в субботу перед Пасхой в кафедральном соборе Ле-Мана и поместили под защиту святого Юлиана. Но, чтобы обеспечить будущее этого ребенка, одного только небесного покровительства было недостаточно. Через два года все надежды Генриха на царствование его внука будут поставлены под сомнение.

Крушение

В последнюю неделю ноября 1135 года Генрих I и его свита прибыли в Лион-ла-Форе на севере Нормандии. Замок и лес, его окружавший, были излюбленным местом охоты нормандских герцогов лет 200, и Генрих приехал поразвлечься по примеру предков. Даже в возрасте 68 лет король был силен и могуч.

Генрих прибыл в понедельник и намеревался отправиться на охоту на следующий день. Но ночью он почувствовал себя плохо и состояние его быстро ухудшилось. К концу недели стало ясно, что болезнь его крайне серьезна. Старый король приготовился к смерти. Согласно письму архиепископа Руана, Генрих «исповедал грехи… ударяя себя в грудь и оставив всякую враждебность». В воскресенье, 1 декабря, спустя три дня молитв, покаяния и раздачи милостыни, архиепископ соборовал Генриха, после чего король испустил дух.

Хотя многие летописцы отметили набожность, с которой король отошел в мир иной, один из них – Генрих Хантингдонский – описал мрачные детали, сопровождавшие смерть Генриха I. Тело короля «привезли в Руан, где погребли его мозг, глаза и внутренности». Затем его «полностью изрезали ножами, обильно посыпали солью и завернули в бычью шкуру, чтобы остановить всепроникающий смрад, который уже стал причиной смерти нескольких из тех, кто за телом присматривал. От него умер даже человек, которого за большую плату наняли вскрыть королю голову и вынуть мозг, издающий тошнотворный запах, – хоть он и укрывал лицо льняной тканью…»

Как все это не похоже на королевское великолепие! Такова была грустная физическая реальность смерти Генриха I, но ее политические последствия были куда хуже. Не успели кое-как забальзамированное тело Генриха доставить в Англию и похоронить в Редингском аббатстве, как страну охватил кризис власти и гражданская война, которая продлилась почти 20 лет. Этот период остался в истории под названием «анархия», но свидетели и летописцы тех мрачных дней предпочитали называть его временем крушения.

Генриху не удалось обзавестись взрослым преемником мужского пола, и англо-нормандское королевство стало предметом раздоров. С тех пор как Матильда вернулась из Германии, Генрих I трижды – в 1126, 1131 и 1133 годах – заставлял своих баронов клясться ей в верности. Но, как только старый король умер, его подданные принялись нарушать свои обещания.

В декабре 1135 года двоюродный брат Матильды Стефан Блуаский находился в Булони – графстве, принадлежавшем его жене. И как только он узнал о смерти дядюшки Генриха, немедленно отправился в Англию. Презрев свою клятву подчиниться власти Матильды, Стефан поехал прямиком в Лондон и провозгласил себя королем, а 22 декабря добрался до Винчестера, где прибрал к рукам королевскую казну. В тот же день его короновал архиепископ Кентерберийский. Стефан поспешил заручиться поддержкой англо-нормандских феодалов по обе стороны Ла-Манша. Без колебаний и без сомнений они приняли его сторону. Императрица Матильда, Жоффруа Плантагенет и их молодая семья внезапно оказались не у дел.

Скорость, с какой бароны и епископы Англии и Нормандии нарушили клятву верности Матильде, многое может сообщить нам о природе королевской власти в XII столетии. Да, женщины становились единовластными правительницами, но прецеденты были слабы и неубедительны. Ходили слухи, что Генрих на смертном одре сам освободил баронов от клятв верности, данных его дочери. Слухи упали на благодатную почву. Перспектива подчиняться женщине не радовала.

Более того, кровное родство тогда еще не было определяющим фактором при передаче власти от одного короля другому. Должность короля в значительной мере была выборной. Будь иначе, и сам Генрих I не смог бы взойти на трон. Генрих выхватил Англию и Нормандию из-под носа своего старшего брата Роберта Куртгёза в 1100 и 1106 годах соответственно. Сейчас же история повторялась. Согласно праву первородства, Стефан не мог претендовать на корону. Прежде всего, у него был старший брат, Тибо Блуаский, у которого кровных прав на трон явно было больше. Но Стефан был достойным кандидатом. Он воспитывался при дворе Генриха I вместе с сыновьями короля и занимал высокое положение среди англо-нормандских баронов. Он чудом избежал гибели вместе с Вильгельмом Аделином, покинув Белый Корабль прежде, чем тот вышел из гавани. Сам Генрих его любил и привечал. Стефан был богатым, могущественным, очаровательным и галантным мужчиной, которому недавно исполнилось 40. Булонь, графство его жены Матильды, имела большое значение для английской торговли шерстью. Его брат Генрих Блуаский, архиепископ Винчестерский, обладал большим весом в английской церкви и пользовался поддержкой собратьев-епископов. И что важнее всего, Стефан, воспользовавшись вакуумом власти, моментально ухватился за возможность занять трон. Он оказался в нужном месте в нужное время и громко заявил о своих претензиях на власть и о готовности защищать Англию и Нормандию. «Под рукой не было никого другого, кто мог бы занять место короля и спасти королевство от угрожающих ему великих опасностей», писал неизвестный автор «Деяний Стефана» (Gesta Stephani).

Положение Матильды и Жоффруа отнюдь не было таким выгодным. В декабре 1135 года императрица была беременна третьим ребенком, находилась гораздо дальше от Англии и не могла действовать так же быстро, как ее кузен Стефан. Более того, она и Жоффруа в последние годы жизни Генриха серьезно конфликтовали с ним, пытаясь заполучить замки у нормандской границы, которые старый король обещал отдать дочери в качестве приданого. Анжуец Жоффруа и сам по себе вызывал большие сомнения в Нормандии и Англии. Репутация Матильды явно была не лучше. Согласно Генриху Хантингдонскому, императрица «была невыносимо высокомерна… чем охладила практически все сердца». Хотя два ее сына – двухлетний Генрих и годовалый Жоффруа – имели больше кровных прав на престол, чем Стефан, в XII столетии у младенца вряд ли был шанс стать королем только на основании права по рождению.

Вот так в 1135 году Матильду и Жоффруа отодвинули в сторону. Все, что они могли делать, так это продолжать борьбу за оспариваемые замки из приданого и выжидать удобного момента, пока Стефан укреплялся на престоле Англии и Нормандии.

Стефан, правда, обнаружил, что приобрести королевство было легче, чем управлять им. Ему не хватало расчетливой беспощадности и политической мудрости Генриха I. Он полагался на советы и поддержку нескольких своих друзей-баронов, а других, гораздо выше статусом, игнорировал. Он не смог навязать себя в качестве сюзерена баронам, сопротивлявшимся его власти, и умудрился настроить против себя тех, кто мог бы стать его первейшим сторонником.

В первые же три года правления власть Стефана по обе стороны пролива заметно поколебалась. Жоффруа Плантагенет от имени своего сына заявил права на герцогство Нормандское. В 1136 году он начал завоевательную войну на южных границах герцогства, которые Стефан не в состоянии был защитить. Все внимание короля было сосредоточено на Англии, где он быстро лишился поддержки сначала сводного брата Матильды, Роберта Глостера, самого могущественного барона в стране; затем своего собственного брата Генриха, епископа Винчестерского, которого он обидел, не отдав ему должности епископа Кентерберийского; и Роджера, епископа Солсбери, весьма опытного королевского чиновника, сына и сторонников которого Стефан арестовал, нарушив данную при коронации клятву не притеснять Церковь и ее епископов.

Политика Стефана сеяла распри с первых дней его правления. Он щедрой рукой раздавал богатства, которые так старательно копил Генрих, но делал это очень несправедливо. Он осыпал милостями своих друзей, например близнецов Галерана и Роберта де Бомона, и обходил авторитетных, влиятельных баронов вроде Ранульфа, графа Честера. Это дестабилизировало как общегосударственную, так и местную политику, а негативные последствия своих решений король усугубил непродуманными атаками на профессиональный чиновничий аппарат, созданный Генрихом I. Стефан увольнял одаренных администраторов и пытался править Англией с помощью представителей военной аристократии, которым он отдавал ключевые посты только лишь на основании их высокого социального положения, а не какого-либо административного опыта.

Для англо-нормандского государства это было плохо, но хорошо для Матильды и ее семьи, которые с пробуждающейся надеждой наблюдали издалека, как Стефан роет себе могилу. К 1138 году, когда влиятельный сводный брат Матильды Роберт, граф Глостерский, официально покинул круг сторонников Стефана, им, казалось, представился шанс взять реванш. В 1139 году, пока Жоффруа Плантагенет продолжал свои набеги на Нормандию, Матильда на правах наследницы своего отца обратилась к папе римскому и ко Второму Латеранскому собору с просьбой признать коронацию Стефана незаконной, вступив в союз с Глостером, вторглась в Англию и учредила свой двор и альтернативное правительство в Бристоле. Гражданская война началась.

К появлению на сцене Матильды Англия уже была в состоянии полной анархии. Очень скоро ее присутствие ухудшило дело. Она переманила на свою сторону небольшую, но весомую коалицию недовольных баронов, в том числе Глостера, лорда Марки Брайена Фиц-Каунта и Майлса Глостера, который занимал важный административный пост на западе Англии в годы правления ее отца. Но ее действия лишь раскололи страну пополам. Майлс Глостер атаковал крепости роялистов по всей Англии. Стефан выбивался из сил, отражая нападения, что позволило Матильде укрепиться, обрести уверенность и увеличить число своих сторонников. Однако императрица и близко не была так сильна, чтобы окончательно разбить короля и взять Англию под полный контроль. Результатом стала затяжная война между двумя кузенами: каждый утверждал, что является правомочным правителем Англии, но ни один не мог распространить свою власть на все королевство.

В 1141 году императрица одержала первую значительную победу. В конце 1140 года король Стефан нанес оскорбление Ранульфу, графу Честеру, пожаловав его врагам замки и земли, на которые тот положил глаз. Этого было достаточно, чтобы подтолкнуть Честера к вооруженному сопротивлению. Ранульф выбил королевский гарнизон из замка Линкольн, и в феврале 1141 года Стефан осадил замок, пытаясь вернуть его себе. Воспользовавшись случаем, Роберт, граф Глостерский, направил войска к Линкольну и атаковал королевскую армию. В решающей битве войска Стефана были обращены в бегство, а король взят в плен.

Это должно было стать моментом триумфа Матильды. Теперь, когда ее кузен был пленен, она могла заполучить английскую корону для себя и своего сына. Приняв новый титул Госпожи англичан, она попыталась организовать коронацию в Лондоне. Брат Стефана, епископ Винчестерский Генрих, был теперь папским легатом и своим авторитетом подкрепил притязания императрицы. Многие важные английские бароны, преследуя собственные интересы, оставили короля, не желая спасать режим, который уже давно вызывал у них сомнения.

Но императрица не смогла реализовать свое преимущество. Ей пришлось противостоять яростному сопротивлению, организованному супругой Стефана, которую тоже звали Матильдой. Она умудрилась быстро рассориться с епископом Винчестерским и обидеть большинство магнатов, с которыми обращалась с присущим ей высокомерием и гордыней. Когда ближе к лету императрица хотела лишить жителей Лондона финансовых льгот, они взялись за оружие и 24 июня 1141 года изгнали Матильду из города. Все ее планы пошли прахом, и императрица попыталась осадить Генриха, епископа Винчестера, в его епископской резиденции. В жестокой битве Роберт Глостерский был взят в плен. Чтобы освободить сводного брата, Матильде ничего не оставалось, как согласиться на обмен пленниками. Король Стефан обрел свободу, успех императрицы оказался мимолетным, и через восемь месяцев все вернулось на круги своя.

К концу 1142 года казалось, что битва Матильды за корону практически проиграна. Силы Стефана гнали ее до самого Оксфорда и в конце ноября взяли в осаду в замке. Положение было безнадежным. Далеко за Ла-Маншем ее муж, Жоффруа Плантагенет, продолжал свое в высшей мере успешное завоевание Нормандии. Роберту Глостерскому не удалось уговорить его отвлечься от этого занятия и спасти попавшую в беду жену. Все, чем смог помочь Жоффруа – отправить в Англию 300 рыцарей и девятилетнего сына Генриха в качестве нового представителя интересов Анжуйского дома в Англии.