Текст книги "Плантагенеты. Короли и королевы, создавшие Англию"

Генрих триумфатор

Двор Генриха в середине 1170-х годов был на редкость блистателен. Победив в Великой войне, он добился статуса величайшего из правителей Европы. Людовик VII был разбит наголову, а в 1177 году в Иври он подпишет пакт о ненападении, признав, что французский и английский короли «с этого момента друзья и что каждый из нас будет в меру своих возможностей защищать жизнь и здоровье другого». Сыновьям Плантагенетов, которые составят следующее поколение европейских государей, был преподан урок терпения. Им нашлось хорошее применение на время ожидания наследства: тушить последние тлеющие угольки мятежа, раздутого ими во владениях отца. Король Шотландский признал власть Генриха, подписав унизительный Фалезский договор. В 1175 году король Коннахта Руайдри Уа Конхобайр утвердил Виндзорский договор, сделавший Генриха феодальным сюзереном большей части Ирландии, что позволило ему через два года назначить своего младшего сына Иоанна верховным королем этой страны. Казалось, ни один из прославленных соседей Генриха не мог оспорить его превосходства. Даже успехи императора Фридриха Барбароссы бледнели на его фоне: пока король Англии грелся в лучах военной славы, император в мае 1176 года проиграл затянувшуюся войну с Ломбардской лигой, и власть его в Южной Европе серьезно пошатнулась.

Все считали короля Англии величайшим из правителей Европы. К его двору приезжали послы и представители со всего христианского мира: от Барбароссы, императора Константинополя, архиепископа Реймсского, герцога Савойского и графа Фландрии. Папа прислал своего легата, кардинала Хугузона, который несколько лет провел рядом с королем, пытаясь убедить его поддержать возрождающееся движение крестоносцев, возглавив крестовый поход. Даже Вильгельм Лев регулярно появлялся при дворе и на королевском совете. Князья Европы обращались к Генриху за помощью в урегулировании конфликтов. Двум его дочерям сделали очень лестные брачные предложения. Старшая, Матильда, в 1166 году вышла замуж за Генриха Льва и стала герцогиней Саксонии. Перед ее младшими сестрами открывались еще более блестящие перспективы, поскольку обеим суждено было выйти замуж за правящих королей. В 1176 году младшую, десятилетнюю Иоанну, отослали на Сицилию, где она должна была стать супругой короля Вильгельма II. На следующий год Элеонора, которой уже исполнилось 14, вышла замуж за Альфонсо VIII, короля Кастилии. Влияние Плантагенетов простиралось до самых дальних уголков Европы.

Не только международный престиж Генриха достиг апогея – он с поразительной скоростью и политической мудростью консолидировал власть и в собственных землях, особенно в Англии. Перед ним всегда стояли две основные задачи: укрепить границы империи и отстоять и расширить свою власть внутри нее. Победа в Великой войне не оставила шансов врагам, покушавшимся на границы его территорий. С 1174 года король сосредоточил все внимание на второй цели.

Всплеск насилия 1173 года снова привел к появлению в Англии множества замков и фортификационных сооружений, где окопались враги короля. Как и в царствование Стефана, эти деревянные и каменные укрепления с их неприступными бастионами и глубокими рвами заслоняли горизонт, заявляя о правах владеющего ими лорда. Генрих считал замки, занятые без его персонального позволения, оскорблением своего королевского достоинства. По словам Роджера Ховеденского, в 1176 году Генрих «прибрал к рукам все английские крепости». Он изгнал старых кастелянов и поставил на их место своих людей. Подчеркивая, что цель его не отомстить, а продемонстрировать свою верховную власть, Генрих заставил даже самых верных своих слуг – включая Ричарда де Люси, который так много сделал для победы в военных действиях на территории Англии, – сдать свои замки. Какие-то из них были разрушены, какие-то переданы другим вельможам. Послание считывалось безошибочно: власть, которой бароны и епископы Англии держат замки и оружие, проистекает из одного-единственного источника, и этот источник – король.

Крепости и их владельцы всегда были для Генриха жизненно важным вопросом. Нормандский хронист Роберт де Ториньи заметил, что в правление Генриха «замки возводились не только в Нормандии, но и в Англии, в герцогстве Аквитанском, в графстве Анжу, в Мене и в Турени». Со времен нормандского вторжения замки были высшим символом военной власти. Генрих не жалел на них денег – как минимум 21 000 фунтов потребовалась на реконструкцию замков в одной только Англии. Он подстегнул общую тенденцию в области строительства крепостей, и на месте деревянных укреплений по всей Англии вырастали прочные и долговечные каменные. Особенно дорого обошлись ему масштабные работы в Ньюкасле-на-Тайне, Ноттингеме, Орфорде, Виндзоре и Винчестере. Новые каменные стены замков в Скарборо и Боуэсе помогли укрепить границу с Шотландией.

Но жемчужиной проекта, сиявшей ярче всех прочих, стал Дувр, расположенный на вершине устремленного ввысь белого утеса, контролирующего морские подступы к Англии со стороны северо-западного побережья Франции. Когда-то там стоял форт, построенный еще в железном веке, и там же Вильгельм Завоеватель воздвиг свою крепость из дерева и земли. Масштабная реконструкция, которой король подверг замок прадеда, заняла 12 лет и обошлась почти в 6500 фунтов стерлингов, что составило больше двух третей всех денег, потраченных на английские замки в последнее десятилетие царствования Генриха. Когда Людовик VII в августе 1179 года впервые посетил Англию, предприняв четырехдневное паломничество на могилу Бекета, первым, что он и его спутник Филипп Фландрский увидели, ступив на английскую землю, стал замок Дувр. Прежде чем они двинулись дальше, Генрих с гордостью провел гостей по стройплощадке. Людовик был уже не молод – 59 лет – и слаб здоровьем, и Генрих, должно быть, получил массу удовольствия, сопровождая своего давнего соперника по великолепному укреплению. Впечатляющие стены выходили на скалы и контролировали подступы к ним с моря. Начались работы на массивной каменной башне, ничем не уступавшей башням известнейших замков континентальной Европы: анжуйским Лошу, Лудену, Монбазону, Монришару, Божанси и знаменитым нормандским сооружениям в Фалезе, Кане и на границе с Францией.

В 1170-х годах строительство замков стало для английского короля лишь одним из способов расширить пределы своей власти. Генрих был не только солдатом, он был еще и прозорливым, законодательно мыслящим политиком. Перестраивая военный фасад Англии, он одновременно вступил в десятилетие правовой революции, которая будет влиять на английское государственное управление и в следующих поколениях.

Самым крупным вкладом Генриха в законодательство в период до начала Великой войны была Кларендонская ассиза, выпущенная в феврале 1166 года. Этот законодательный акт привел всю систему английского уголовного права в подчинение королю. Во времена нормандского правления правосудие вершили разномастные поместные суды и инстанции, которые могли быть подчинены не только королю, но и Церкви или какому-нибудь барону. Теперь же, намереваясь положить конец беззаконию 1160-х годов, Генрих передал окончательную ответственность за решение судьбы грабителей, убийц, воров и тех, кто их укрывает, королевским шерифам и судьям. Манориальные (баронские) и духовные суды еще существовали, но по всей Англии их постепенно замещало правосудие короля. Были введены стандартные процедуры разбирательства преступлений. Нарушителей закона предполагалось извести с корнем с помощью присяжных – такое жюри, как правило, состояло из 12 мужчин, которые должны были под присягой сообщать шерифу или судье обо всех совершенных в общине преступлениях. После этого подозреваемых подвергали испытанию водой – жуткий ритуал, в котором обвиняемого связывали и погружали в пруд, реку или озеро. Если вода принимала его и он начинал тонуть, обвиняемый считался оправданным, если же всплывал – вина его считалась доказанной и в качестве наказания ему отрубали правую ступню, изгоняли или казнили. Имущество осужденного переходило в собственность короны.

Кларендонская ассиза наделяла королевских шерифов правом расследовать преступления везде, где требовалось, даже если они подпадали под юрисдикцию каких-то вельмож. «Не должно никому, хоть владеющему замком, хоть не владеющему им… чинить препятствия шерифу и мешать ему явиться в суд лорда или в его земли» – гласила ассиза. Это была действительно революционная мера, потому что таким способом рука королевского правосудия могла дотянуться до самых отдаленных уголков Англии. Правосудие короля теперь действительно стояло выше всех прочих юрисдикций. В вопросах законотворчества и юриспруденции Генрих также провозгласил себя главой всего королевства.

В 1176 году сама эта идея была символически важнее, чем когда-либо, и в январе была принята Нортгемптонская ассиза, уточняющая и подкрепляющая законы, объявленные ранее в Кларендоне. Хаос, посеянный Великой войной, вызвал рост беспорядков и преступности. Поэтому наказания ужесточили: осужденные лишались теперь не только правой ноги, но и правой руки; подозреваемых, выдержавших испытание водой, но пользовавшихся устойчиво дурной славой, изгоняли в любом случае. Выстраивая систему правосудия, Генрих и его советники разделили Англию на шесть судебных округов, в каждом из которых действовал свой выездной суд, и королевские судьи поскакали по стране, восстанавливая порядок, наказывая злодеев и преступников и утверждая правосудие короля в качестве высшей и окончательной формы публичной власти. Судьи рассматривали преступления задним числом, чтобы показать, что королевский суд вправе наказывать, говоря словами ассизы, «все преступления… кроме мелкого воровства и краж, совершенных во время войны, таких как кража лошадей, скота и другого мелкого добра».

Реформируя уголовное законодательство, Генрих одновременно сделал королевский суд центральным звеном и гражданского права. Выездные суды сообщали, что незаконный захват земли стал такой же серьезной проблемой, как и уголовные преступления. Генрих решил создать механизм, позволяющий легко и быстро устранять земельные споры, обратившись к королевскому суду. Ассиза о новом захвате (novel disseisin) привела его в действие. Теперь королевские судьи имели право спрашивать присяжных и о том, кому принадлежат оспариваемые земли. Если присяжные утвердительно отвечали на вопрос, был ли истец несправедливо лишен земельного надела, тогда судьи решали, виновен ли в этом ответчик. За причиненный убыток проигравшая сторона наказывалась конфискацией земель и штрафом.

В Англии XII века земля означала власть, и решение крупных земельных споров было прямой обязанностью короля. Теперь же – теоретически – все земли в Англии можно было защитить, оспорить или возвратить владельцу, просто оплатив приказ королевской канцелярии. Приказ предписывал местному шерифу начать действия, предусмотренные ассизой о новом захвате. Текст его был кратким и шаблонным. Брактон, правовед, живший в XII веке, писал, что подбор слов для формулировки приказа стоил Генриху и его советникам множества бессонных ночей. Если это правда – а похоже, так оно и есть, – у них была на то серьезная причина. Королевский закон и королевские чиновники должны были обеспечивать функционирование привязанного к земле политического сообщества не только в случаях, когда крупные землевладельцы обращались в королевский суд, но каждый день, на уровне графств. Более того, важнейшая с точки зрения баронов обязанность короля была теперь возложена на немудреный бюрократический аппарат. Споры можно было уладить, обратившись в канцелярию, а не лично к королю – бесценное усовершенствование, учитывая огромные размеры империи Плантагенетов и привычку Генриха безустанно и быстро перемещаться по ней из конца в конец.

В 1178 году Генрих реорганизовал королевский совет (королевскую курию). Вместо того чтобы следовать за королем, куда бы он ни поехал, и выслушивать обращения и жалобы на местах, теперь пятеро членов королевского совета должны были находиться в Вестминстере и выносить свои вердикты на постоянной основе. Этот институт, по сути, стал Верховным судом Англии, а позже будет называться Судом королевской скамьи. Тем самым были заложены основы правовой системы Англии, независимой от короля Генриха, но выражающей полноту его власти (и взимающей неплохие комиссионные за свои услуги).

К 1179 году были разработаны новые виды указов, регулирующих владение землей, а канцелярия взяла на себя еще больше полномочий, традиционно принадлежавших королю. Ассиза последнего представления, или Darrein presentment, регулировала права на получение церковного прихода. Mort d'ancestor, ассиза о смерти предшественника, решала споры о наследстве. Указ de recto, или «указ о праве», позволял людям, считавшим, что манориальный суд был к ним несправедлив, обращаться через голову своего лорда в суд короля. Этот указ применялся и раньше, но теперь форма его была унифицирована: он назначал шерифа основным органом власти, призванным обеспечить правосудие на уровне графства. Новшества повлекли за собой кардинальные перемены в управлении страной.

Итак, пока Генрих наводил порядок в державе Плантагенетов после пароксизмов Великой войны, Англия медленно менялась. Замки, усеивающие ландшафт, теперь были заняты слугами короля или отданы им в пользование баронами и стали символами королевской монополии на военную силу в целом. Ассиза об оружии 1181 года способствовала росту щитового налога – платы, которую магнаты вносили в казну вместо того, чтобы поставлять в войско рыцарей или самим отправляться на военную службу, – и дальнейшему разоружению английских баронов. В одночасье щупальца королевского правосудия проникли в каждое английское графство. Власть короны пустила прочные, глубокие корни в структуру английского общества. Из этих корней она самым удивительным образом прорастет в будущем.

В феврале 1182 года Генрих, приготовившись праздновать свой 49-й день рождения, созвал большой совет в Бишоп Уолтем, в Гемпшире, где объявил, что готов обнародовать свою последнюю волю. В завещании он намеренно не затрагивал политических вопросов. Король сделал крупные пожертвования орденам тамплиеров и госпитальеров. Он оставил 5000 серебряных марок монастырям Англии и 1000 серебряных марок таковым в Анжу. Двести золотых марок отписал в качестве приданого бедным девственницам Нормандии и Анжу. Генрих приказал своим четверым сыновьям – Генриху, Джеффри, Ричарду и Иоанну – проследить, чтобы «его воля была твердо и непоколебимо исполнена; а кто воспротивится или оспорит ее, навлечет на себя негодование и гнев Господень и мой и будет проклят Богом».

Объявив свою волю, Генрих не перестал разъезжать по своим владениям, в основном уделяя время Англии и Нормандии. Но в каком-то смысле он завершил свою миссию. Юридические реформы 1170-х стали последней активной фазой его энергичного правления. Он не знал покоя больше трех десятилетий. Пришло время подумать, что он оставит после себя. С 1182 года Генриха в основном занимали мысли, как наилучшим образом передать свои обширные земельные владения новому поколению правителей-Плантагенетов. И тем не менее именно об этот камень преткновения в конце концов разобьются все жизненные достижения старого короля.

Мир в огне

В 1183 году Генриху должно было исполниться 50, и, несмотря на всю свою предприимчивость и природную энергичность, он чувствовал, что постарел. Жизнь в постоянном движении брала свое. Ноги, навсегда искривленные жизнью в седле, теперь постоянно болели. В 1174 году лошадь лягнула его в бедро, и он получил серьезную травму – вероятно перелом бедренной кости, который так никогда толком и не сросся. Здоровье его ухудшилось, и он уже не был так быстр, как раньше. Скорее всего, он постоянно хромал. Генрих по-прежнему непрестанно переезжал с места на место, но теперь его путешествия прерывались периодическими приступами нездоровья. Хотя Рим принудил Генриха принять крест и обязательство возглавить новый поход на Восток, становилось ясно, что этому не бывать.

Жизнь продолжалась. Король Людовик VII умер 18 сентября 1180 года в возрасте 60 лет, после долгой болезни, которая сопровождалась серией ударов и параличом. Его 15-летний сын был коронован как соправитель за год до смерти Людовика; теперь же он полностью вступил в права наследства и именовался королем Филиппом II. Генриху приходилось вести переговоры и вершить политику, прислушиваясь к мальчику-подростку, а не к мужчине на десять лет старше его самого. Филипп был младше троих сыновей Генриха и только на считаные месяцы старше самого младшего, Иоанна. Генрих в их окружении выглядел фигурой из другого времени. Казалось, вся Франция вскоре будет принадлежать этим мальчикам.

Новым «спарринг-партнером» Филиппа II должен был стать Генрих Молодой Король. Казалось, он не в силах дождаться этого момента. Он тоже был коронован как младший король и время от времени именовал себя в хартиях «королем Англии, герцогом Нормандии и графом Аквитании, сыном короля Генриха», к имени которого прибавлял слово «достопамятного». Молодой Король был одержим перспективой наследовать отцу, и окончательное восшествие Филиппа на трон Капетингов только обострило его жажду.

Тем не менее реального опыта управления Молодой Король почти не имел. В феврале 1183 года ему исполнилось 28 лет, но, несмотря на все присвоенные ему титулы и женитьбу на принцессе из рода Капетингов, его фактически не допускали к власти. В результате он не приобрел ни политической мудрости, ни навыков полководца. Современники, как и раньше, считали его тщеславным, недалеким и незрелым, обожающим роскошь, но без всякого представления о реальных обязанностях короля. Не имея возможности изучать искусство управления, Молодой Король посвящал массу времени и энергии участию в рыцарских турнирах. Вместе с Филиппом, графом Фландрии, и Болдуином, графом Геннегау, он стал постоянным участником аристократических спортивных состязаний. Его тренером на турнирах был Уильям Маршал, человек, который до 1170 года был его наставником и числился среди самых блестящих и благородных рыцарей Европы. Молодой Король тратил космические суммы, создавая себе имидж героя-рыцаря, чья слава гремит по всей Европе. Когда Филипп II в 1179 году короновался в Реймсе, Плантагенетов на церемонии представлял Молодой Король: он нес корону Капетингов, возглавляя торжественную процессию, а на праздничный турнир выставил 500 рыцарей.

Но при всем внешнем блеске роль Молодого Короля на коронации Филиппа только подчеркнула, как мало реальной власти отдано в его руки. Раздосадованный, он начал бряцать оружием на территориях Плантагенетов, поставив Генриха в неловкое и опасное положение.

В конце лета 1182 года Молодой Король снова потребовал, чтобы отец, как писал хронист Роджер Ховеденский, дал ему «какую-нибудь землю, где он мог бы жить со своей женой и с которой мог кормить рыцарей, служивших ему». Если точнее, он хотел получить в свое распоряжение герцогство Нормандское. Генрих ему отказал. Как и в 1173 году, Молодой Король обиделся, разозлился и удалился ко французскому двору, чтобы демонстративно объединить силы со своим шурином Филиппом II. И только неустанными посулами увеличить его содержание Генриху II удалось заманить Молодого Короля на семейный совет, состоявшийся сразу после Рождества. Генрих председательствовал на встрече в Ле-Мане, где присутствовал Молодой Король, два его брата – Ричард и Джеффри, и герцог Саксонский, которого вместе с женой, старшей дочерью Генриха Матильдой, недавно изгнали из их герцогства.

Генрих хотел убедиться, что все трое его старших сыновей по-прежнему придерживаются разработанных им планов по разделу державы Плантагенетов. Он хотел задобрить старшего знаками статусного превосходства и при этом не слишком раззадорить младших. Генрих попытался выйти из ситуации, потребовав, чтобы все сыновья по очереди торжественно поклялись отцу в верности, а Ричард и Джеффри принесли оммаж Молодому Королю за герцогства Аквитанию и Бретань соответственно.

Ричард отказался. Как герцог Аквитании, он должен был приносить ленную присягу королю Франции, а не королю Англии, и не собирался менять статус-кво. Он провел почти все десятилетие со времен Великой войны утверждая свое господство в Аквитании и оттачивая военные таланты в бесконечных попытках усмирить мятежных вассалов в герцогстве матери. В последнее время действия старшего брата значительно усложнили эту задачу. Молодой Король делал авансы баронам Аквитании, внушая им мысль, что уж он-то будет править лучше Ричарда, создавая напряженность и возбуждая мятежные настроения, которые его брат с трудом мог обуздать. Никакой братской любви между блистательным солдатом Ричардом и этим тщеславным позером, его старшим братом, не осталось. В Ле-Мане их вражда вылилась в бурную ссору: Ричард в гневе покинул семейный совет и вернулся в Аквитанию укреплять свои замки. Молодой Король отправил жену под защиту стен Парижа и объединился с Джеффри, которому Геральд Камбрийский дал такую образную характеристику: «…многоречивый, мягкий, как масло… способный разрушить два королевства одним языком; неутомимо предприимчивый, коварный во всем, обманщик и пройдоха», – и приготовился атаковать. У Генриха II не было другого выбора, кроме как поддержать Ричарда. 5 марта 1183 года старый король встретил свой 50-й день рождения, пытаясь навести порядок в деле, грозившем вылиться в разрушительную свару в младшем поколении семьи Плантагенетов.

Последовавшую недолгую войну Молодой Король вел отвратительно. Он не соблюдал договоренности с отцом, поощрял нападения своих слуг на дипломатических представителей, грабил города, церкви и святые места по всей Аквитании, чтобы заплатить своим наемникам, и пытался – не добившись, впрочем, большого успеха – поднять лордов Аквитании на общий бунт против Ричарда. Генрих II и Ричард наняли солдат и метались от города к городу, изо всех сил пытаясь взять ситуацию под контроль.

В конце концов не стратегия, а судьба положила конец военным действиям. В начале июня, вскоре после кощунственного нападения на церковь в Керси, Молодой Король подхватил дизентерию. 11 июня, после короткой и тяжелой болезни, он умер в южном городе Мартель. Перед смертью Молодой Король попросил своего бывшего наставника и товарища по турнирам Уильяма Маршала отнести в Иерусалим крест крестоносца, который он недавно принял. В конце месяца его похоронили в Руане, в столице герцогства Нормандского, о котором он так давно мечтал. Мир был избавлен от легкомысленного и взбалмошного юноши. Молодому Королю так и не дали стать взрослым, но он, судя по всему, и сам не очень-то к этому стремился. Как бы там ни было, смерть Генриха-младшего смешала все тщательно выстроенные наследственные планы его отца.

Оправившись от горя, Генрих начал планировать новое будущее для державы Плантагенетов. Осенью 1183 года он сказал Ричарду, что тот должен отдать Аквитанию младшему брату Иоанну, то есть занять место Молодого Короля в качестве наследника Англии, Нормандии и Анжу и позволить Иоанну вступить во владение Аквитанией.

Ричард снова решительно отказался. Аквитания принадлежала ему, он не отдал ее старшему брату и не собирался отдавать младшему. В конце 1184 года Генрих понял, что не сможет его переубедить. Он позволил Ричарду вернуться в Аквитанию и приготовился отослать Иоанна в Ирландию, чтобы закрепить за ним номинально принадлежащий ему титул короля. Между делом он подумывал, не продвинуть ли на место Молодого Короля среднего сына Джеффри, навсегда присоединив Бретань (герцогство, принадлежавшее Джеффри после женитьбы на Констанции) к владениям Плантагенетов, а Ричарда предоставить самому себе в его обожаемой Аквитании. Но и на это Ричард не согласился. Он собрал армию и вторгся в земли Джеффри.

В досаде Генрих потерял самообладание. Он привез из Англии единственного человека, имевшего на Аквитанию значительно больше прав, чем Ричард. Королева Алиенора, многолетняя смиренная узница, приняла сторону Генриха, и старый король потребовал, чтобы Ричард вернул герцогство матери. На деле это, конечно, означало отдать Аквитанию Генриху: хотя Алиенору и освободили, она по-прежнему была скорее пленницей Генриха, чем его женой, и уж тем более давно не являлась независимым правителем. Но Ричард, наконец, позволил себя убедить. Он сдался и передал формальный контроль над Аквитанией отцу. Следующие два года Генрих избегал делать какие-нибудь определенные заявления относительно будущего державы Плантагенетов.

Проблем удалось избежать, но их причина устранена не была. Генрих притормозил и тянул время, прорабатывая вопрос безопасности границ, возникший между ним и Филиппом II в результате смерти Молодого Короля. Но так как ни Ричард, ни Джеффри не был назван ни соправителем, ни предпочитаемым наследником, контроль Генриха над будущим – всегда так же важный для него, как власть в настоящем, – по-прежнему был неустойчив.

В июле 1186 года в дело вновь вмешалась судьба. В духе вероломства, которое так широко приписывали ему хронисты, Джеффри завязал близкие отношения с Филиппом II, предполагая, вероятно, что может настать день, когда ему понадобится военная поддержка французского короля в борьбе против отца или братьев. Он проводил лето в Париже и был опасно ранен на проходившем там турнире. 19 августа он умер, вероятно от осложнений ранения. Его похоронили с великими почестями в кафедральном соборе Нотр-Дам в Париже. Говорили, что на его похоронах короля Филиппа обуяло такое горе, что он чуть не бросился в разверстую могилу своего друга.

Генрих потерял еще одного сына. И хотя не многие скорбели по Джеффри с такой силой, как Филипп, – Роджер Ховеденский называл Джеффри сыном погибели и сыном беззакония – положение Генриха становилось все серьезнее. Он даже не рассматривал очевидного решения сделать Ричарда своим единственным преемником. Похоже, Генрих не верил, что кто-то может сравниться с ним в способности удержать от распада огромный конгломерат земель Плантагенетов. Даже когда патриарх Иерусалима в январе 1185 года проделал долгий путь в Англию и сложил у ног Генриха ключи от священного города, Башни Давида и Гроба Господня, умоляя его отправиться на Восток и принять титул короля Иерусалима, Генрих, проконсультировавшись со своими крупнейшими баронами, решил, что он лучше будет защищать земли Плантагенетов в Европе, чем христианские сокровища от армии Саладина. Именно упрямое неумение отступиться сделало Генриха таким великим правителем, но оно же вскоре приведет его к погибели.

Смерть Джеффри изменила отношения Генриха II и Филиппа II, которого его сподвижники скоро станут называть Филиппом Августом. Первые шесть лет правления молодого французского короля они были вполне сердечными. Генрих помог Филиппу заключить мир с графом Фландрии, а с Генрихом Молодым Королем и с Джеффри Филиппа связывала близкая дружба. Но теперь 24-летнего Филиппа начало злить влияние, каким Генрих пользовался во Франции, а между ним и Ричардом или Иоанном не существовало дружеских отношений, способных смягчить юного короля. Более того, отношения его с Ричардом уже давно осложнялись тем, что еще с 1161 года принц из дома Плантагенетов был обручен со старшей сводной сестрой Филиппа, Алисой. Алиса жила при дворе Генриха с самого детства: ей уже стукнуло 25 лет, но свадьбой так и не пахло. Вдобавок ходили мерзкие слухи, что Генрих сам ее соблазнил.

С 1186 года отношения между Плантагенетами и Капетингами резко ухудшились. Вспыхнуло несколько приграничных войн. Генрих так и не утвердил брак Ричарда и Алисы, а значит, принадлежность района Вексен, расположенного на границе Франции и Нормандии и заявленного в качестве приданого Алисы, снова оказалась спорной. Филипп притязал на статус верховного сюзерена Бретани, где Джеффри оставил по себе двух дочек и младенца-сына по имени Артур. Обострились противоречия в Берри и в графстве Тулузском – плацдарме, на котором в 1159 году громко выясняли отношения Генрих и Людовик. Это был первый крупный период конфликтов между английским и французским королями со времен Великой войны.

Филипп пока не мог сравняться с Генрихом в богатстве, опыте или военной хитрости, и в 1187 году он стал искать другие способы расстроить планы соперника. Самой очевидной мишенью был Ричард. Отношения между герцогом Аквитании и его отцом дали трещину, и Филипп постарался вбить в нее клин пошире. Генрих категорически не желал делать Ричарда единственным наследником, но все больше приближал к себе Иоанна, а это значило, что судьба наследия Плантагенетов еще далеко не решена. Ричард мечтал покинуть Европу и присоединиться к движению крестоносцев на Востоке. Но сделать этого он не мог, пока не был прочно утвержден в качестве преемника.

Летом 1187 года Филипп постарался завязать дружбу с очередным, уже третьим принцем Плантагенетом. Когда Ричард пожаловал в Париж, французский король обрушил на него все свое очарование. Согласно Роджеру Ховеденскому, «Филипп чествовал Ричарда так усердно, что каждый день ел с ним за одним столом и с одного блюда; и ночью постель не разлучала их. Король Франции любил его всей душой, и их взаимная любовь была так велика, что милорд король Англии был ошеломлен ее силою». Замечание Роджера, что Ричард и Филипп делили постель, часто трактуют как намек на сексуальную ориентацию Ричарда. Ничего подобного. Скорее автор хотел подчеркнуть силу и внезапность политической дружбы, расцветшей между молодым королем Франции и предполагаемым наследником Плантагенетов. Филипп играл на страхе Ричарда, который опасался, что отец лишит его наследства, и, возможно, даже нашептывал другу, что Генрих хочет выдать Алису за Иоанна.

План сработал. Ричард покинул Париж и вернулся к отцу, но, когда Европу охватила лихорадка крестовых походов, а мечты Ричарда о Святой земле окрепли, его отношения с отцом опять стали натянутыми. Уязвленный измышлениями Филиппа, Ричард уверился, как писал Гервазий, «что отец хочет обойти его в порядке престолонаследия и намеревается, по слухам, передать корону своему младшему сыну Иоанну». В ноябре 1188 года нарыв вскрылся. Филипп и Генрих вступили в войну из-за споров по поводу Берри и Тулузы. Мирная конференция в Бонмулене проходила в нервной обстановке: Филипп и Генрих ругались так яростно, что чуть не подрались, а Ричард потребовал, чтобы отец немедленно подтвердил, что передаст королевство ему. Генрих ничего не ответил. «Тогда я могу лишь посчитать правдой то, что раньше считал невозможным», – сказал Ричард, если верить Гервазию Кентерберийскому. Он преклонил колено перед Филиппом и принес ему ленную присягу за Аквитанию и Нормандию. Это был окончательный, непоправимый разрыв.