Текст книги "Плантагенеты. Короли и королевы, создавшие Англию"

С приближением Рождества Матильда все глубже погружалась в отчаяние. Не дожидаясь, когда подойдут посланные мужем рыцари и снимут осаду Оксфорда, она решила спасаться собственными силами. Однажды ночью, в пургу, Матильда завернулась в белый плащ, тайно покинула замок, прокралась мимо стражи и двинулась по заснеженным полям. Ее белоснежный камуфляж – призрачная фигура на фоне темного горизонта – позволил ей пройти восемь миль или около того до Абингдона не попавшись. Она шла по замерзшей земле, готовая в любой момент услышать хруст снега под копытами, возвещающий приближение поисковой группы, посланной в погоню. Но ничего подобного не произошло. В Абингдоне она встретилась с друзьями, которые переправили ее в безопасное место на западе страны. Матильда была спасена, битва за английскую корону продолжалась.

Этот легендарный момент войны стал спасением для Матильды и катастрофой для английского королевства. Роберт Глостерский, получив подкрепление, подбодренный чудесным побегом своей сводной сестры, возглавил контрнаступление на армию Стефана. Но положение снова было патовым. Корону удерживал Стефан, однако он, как и раньше, был слабым королем и не мог рассчитывать на безоговорочную преданность англо-нормандских баронов. Матильда же была на свободе и гораздо более сильна, чем когда-либо прежде, но после разгрома 1141 года она упала в глазах столь многих, что уже не могла победить собственными силами. Решительные действия велись лишь в Нормандии, где Жоффруа Плантагенет быстро оккупировал герцогство, которое Стефан за все время своего правления посетил лишь однажды, в 1137 году. К 1144 году Жоффруа завладел Руаном и был признан герцогом Нормандским, поставив тех баронов, чья собственность располагалась по обе стороны Ла-Манша, в немыслимое положение, когда им приходилось признавать власть двух враждующих сеньоров над одним и тем же феодом.

И Англия, и в меньшей степени Нормандия по-прежнему страдали от последствий конфликта. Страна, писал Вильям Ньюбургский, была «изувечена». С 1142 года Англия была поделена между двумя дворами: один, королевский, номинально располагался в Вестминстере и Винчестере, а другой, двор императрицы Матильды, – в Девайзесе, на юго-западе страны. Верховенство закона развеялось как дым, а вместе с ним и общественный порядок. Жестокий гражданский конфликт разрывал страну между сторонниками Стефана, сторонниками Матильды и баронами, воевавшими за себя и ни за кого другого. В отсутствие полноценного правителя северными землями – Уэстморлендом, Камберлендом и Нортумберлендом – правил шотландский король Давид. Англию, которая при Генрихе была богатой страной с эффективным управлением и прочно защищенными границами, рвали в клочья конкурирующие органы власти. Страна стонала под тяжестью народного горя. «Словно бы, – писал автор Англосаксонской хроники, – Христос и все его святые погрузились в сон».

В этой ситуации победителей быть не могло. Стефан и Матильда оба считали себя законными преемниками Генриха I и, соответственно, учреждали официальные правительства: собственные монетные дворы, суды, системы протекции и дипломатический аппарат. Но двух правительств быть не может: в этом случае ни одно из них не будет прочным и не сможет гарантировать исполнение приказов, так что ни один подданный не будет уверен в верховенстве закона. Как в любом государстве без единого централизованного источника безусловной власти, каждый пытался защищаться самостоятельно, и феодалы вели между собой кровопролитные локальные войны. Фламандские наемники заняли замки и заново укрепленные поместья по всей стране. Чтобы вооружить сельчан, использовался принудительный труд. Уровень насилия вырос, потому что землевладельцам ничего не оставалось, как защищать свое имущество своими силами. Небо затягивал дым от охваченных огнем посевов, а простой люд невыносимо страдал от мародерства иностранных солдат.

Хроники того времени полны записей о горестях, без которых не обходится война. Автор «Деяний Стефана» приводит один пример:

[Король] приказал опустошить прелестную и спокойную местность близ Солсбери, изобильную многими вещами; солдаты забирали и портили все, что попадалось им под руку, поджигали дома и церкви и, что страшней и хуже всего, жгли хлеб – уже убранный и сложенный в скирды на полях, изничтожая и превращая в прах все съестное, что только могли найти. От их звериной жестокости сильнее всего пострадал округ Мальборо, они ужасно обошлись с деревнями близ Девайзеса и собирались поступить так же со своими врагами по всей Англии.

И вдруг в 1148 году Матильда покинула Англию. Может показаться странным, что она отказалась от борьбы, которой отдала значительную часть своей жизни, но за десять лет, которые она посвятила защите интересов Плантагенетов, долг ее был исполнен. Ее дети – Генрих и два его младших брата Жоффруа и Гильом – подрастали на другом берегу Ла-Манша. Матильда намеревалась прожить оставшиеся годы в тихом и комфортабельном уединении монастыря при аббатстве Бек в Кевийи, в приорате Нотр-Дам-дю-Пре. Там, на противоположном берегу Сены, стоял Руан, столица Нормандии, которую Ордерик Виталий описывал так: «…прекрасный город в окружении журчащих рек и приветливых лугов… защищенный прочными зубчатыми стенами и крепостными валами…» Этот город был многим обязан Матильде: ее упорные старания сковать силы короля Стефана на английском фронте позволили Жоффруа Плантагенету захватить Руан. Теперь же она планировала наслаждаться видами столицы с другого берега.

Но и об Англии она не забывала. Ее старший сын приближался к своему 16-му дню рождения. Пришло его время продолжить борьбу, пришло время Генриху Сыну Императрицы попробовать свои силы.

Честолюбивые замыслы

Генрих, 16 лет от роду и снедаемый амбициями, высадился на берегу Девона 13 апреля 1149 года. Это был его третий визит в расколотое королевство, которое, как не уставала повторять мать, принадлежало ему по праву рождения. Он увидел страну в самые мрачные ее дни. Вся Англия была зоной военных действий: король и императрица преследовали друг друга из города в город и из замка в замок, сжигая имения и терроризируя народ в попытках втоптать друг друга в окровавленную землю. Но мать, долгие годы воевавшая со Стефаном, отошла от дел. На пороге зрелости Генрих явился оповестить, что теперь он будет представлять интересы анжуйской династии в Англии.

Эта страна не была его домом. Он понимал язык, но не говорил на нем. Однако и чужаком в Англии он не был. В 1142 году, в возрасте девяти лет, Генриха ненадолго привезли на английский фронт в качестве номинального лидера военной кампании, которую вела его мать. Он прибыл в тяжелое время, незадолго до легендарного побега Матильды по заснеженным полям Оксфорда. Пока Англия находилась в глубоком кризисе, Генрих оставался на попечении своего дяди Роберта Глостерского. В Бристоле он пробыл 15 месяцев, обучаясь у известного астронома, математика и философа-схоласта Аделарда Батского, который, кстати, посвятил молодому человеку свой трактат об астролябии. В 1144 году, по соображениям как безопасности, так и политического прагматизма, Генрих вернулся к отцу, чтобы помочь тому укрепиться в положении герцога Нормандии.

Генрих обладал приметной внешностью. В его жилах бурлила кровь трех династий: нормандской, саксонской и Плантагенетов. Он в секунду мог перейти от добродушного веселья к пылкому гневу. От своего отца он унаследовал красноватый оттенок кожи и неукротимую энергию; от деда по матери – склонность к деспотизму и тонкое политическое чутье. Геральд Камбрийский, писатель, хорошо знакомый с семьей Плантагенетов, оставил наглядный портрет Генриха в его зрелые годы:

Генрих II был краснолиц и веснушчат, с крупной круглой головой и серыми глазами, яростно сверкавшими и наливавшимися кровью в гневе. Он был вспыльчив и разговаривал резким, надтреснутым голосом. Шея его слегка выдавалась вперед, грудь была квадратной и широкой, а руки мощными и сильными. Сложения он был коренастого, с заметной склонностью к полноте – по природе, а не от невоздержанности, – с которой старался справиться упражнениями. В еде и питье он был умерен и скромен…

Генрих с детства отличался явной храбростью, даже безрассудством. Свой второй визит в Англию, в 1147 году, он совершил уже не с учебной, а с военной целью. Ему было только 13, когда он ухитрился собрать небольшой отряд наемников и переправился с ними через Ла-Манш, спеша прийти на помощь матери. Явление неуправляемого подростка на короткое время повергло Англию в ужас: ходили слухи, что парень привел с собой тысячное войско и привез кучу денег. Истина была скорее похожа на фарс: малолетний Генрих вряд ли мог заплатить даже своим солдатам, которые бросили его уже через несколько недель. («Ослабленные леностью и бездельем, побежденные бедностью и нуждой, они оставили благородного юношу», – писал Вильям Ньюбургский.) Стефан не принял глупых слухов всерьез: его это вторжение скорее позабавило, чем напугало. Чтобы выйти из неловкой ситуации, король заплатил наемникам Генриха вместо него и отослал мальчика домой в Нормандию.

И тем не менее такая решительность в столь юном возрасте сулила Генриху большое будущее. Нахальное вторжение 13-летнего юнца в Англию, причем в одиночку, – пусть и неудачное, это не столь важно, – демонстрировало, что Генрих с пользой провел время подле отца, руководившего военной кампанией в Нормандии. Жоффруа Плантагенет вовлекал сына в государственные дела как минимум с 1144 года, когда тот присутствовал при подписании им хартии в Анжере, столице Анжу. Затяжная военная кампания, которую Жоффруа вел в сложных условиях политической раздробленности французских земель, разворачивалась у Генриха на глазах. Он знал, что его воспитывают как будущего герцога Нормандии, и, скорее всего, рассчитывал стать еще и графом Анжуйским.

Наверное, именно в дни, проведенные рядом с Жоффруа, Генрих стал таким искусным наездником. Сопровождая отца по Анжу и Нормандии, он проводил верхом долгие часы, научившись галопировать на скорости, которую позже назовут легендарной. (Со временем ноги Генриха искривятся по форме седла, которое они вечно сжимали.)

Жоффруа наверняка должен был настойчиво обучать сына вести дела и войны в ненадежной, коварной стране. Политическая обстановка во Франции XII века была нестабильной и часто зависела от грубой силы, но Жоффруа был виртуозным игроком. Страна была раздроблена на бесхозные и переходящие из рук в руки районы, которые мало подчинялись какой-либо центральной власти. Огромными территориями правили представители знатных родов, которые по большому счету были не более чем полевыми командирами.

Наблюдая, как методично его отец прокладывает путь к завоеванию Нормандии, Генрих понял, что политическое выживание – игра, победу в которой приносит умение предвосхитить смену власти, лавировать между сиюминутными друзьями и врагами, в нужное время вступать в альянсы с правильными союзниками, способными подкрепить твои территориальные претензии. В таком запутанном мире выживает самый изворотливый.

В этих феодальных играх у Генриха теоретически имелось одно огромное преимущество. Он был сыном императрицы и мог претендовать на английский престол. Во Франции не было недостатка в могущественных герцогах и графах, но королей было всего два: король Англии и король Франции. Стать значительной силой на континенте, противостоять новому королю Франции Людовику VII, унаследовавшему трон в 1137 году! Генрих знал: он не просто владетельный граф или герцог, каких немало, но в первую очередь «Генрих, сын дочери короля Генриха I и законный наследник Англии и Нормандии».

Когда юный Генрих в 1147 году приехал в Англию, его главной задачей было показать себя достойным продолжателем дела императрицы. Королевская кровь – это важно; но теперь ему требовалось признание пэров. Здесь-то ему и пригодились долгие дни в седле: юноша отправился на север, где его ждал дядя матери, король Давид Шотландский, чтобы посвятить в рыцари.

Генриха препоясали мечом в Карлайле на Троицу 1149 года. Приобретя рыцарское звание, он решил продемонстрировать всей Англии, что и воинской отваги ему не занимать. На обратном пути на юг он попытался атаковать Йорк. Предприятие окончилось неудачей, и Генрих, подгоняемый войсками короля, бежал к Ла-Маншу. Шестнадцатилетнему рыцарю удалось пробраться на юго-запад, отбить атаку сына Стефана Евстахия на город Девайзес и удрать в Нормандию. Это, конечно, трудно назвать удачной вылазкой, но это был самый большой успех, которого его семье удавалось достичь на английском фронте с 1141 года.

К 1149 и 1150 годам стало ясно, что Генрих – баловень судьбы. Он набрал политический вес. В 1150 году отец официально объявил его герцогом Нормандским – Генрих начал пользоваться этим титулом за несколько месяцев до того. В августе 1151 года герцог Нормандский Генрих принес оммаж королю Людовику VII Французскому от имени Нормандии: торжественное и публичное подтверждение его герцогских прав и достоинства.

В сентябре Жоффруа Плантагенет умер. Ему было всего 39 лет. Согласно Жану из Мармутье, Жоффруа возвращался с королевского совета, и «в Шато-дю-Луар его привезли уже в лихорадке. [Он] упал на ложе. Затем, пророчески заглядывая в будущее своих людей и земель, он запретил своему наследнику Генриху насаждать традиции Нормандии или Англии в собственном графстве, равно как и наоборот». И еще: «Смерть такого великого правителя была предсказана кометой, и его тело вернулось с земли на небо».

Таков был внезапный конец насыщенной событиями жизни Жоффруа Плантагенета. Теперь ответственность за судьбу дела Анжу полностью легла на плечи его старшего сына. Восемнадцатилетнему герцогу Нормандии Генриху пришлось пройти долгий путь, чтобы реализовать амбиции своих родителей. Ему предстояла нелегкая борьба. Но награда, которую сулила победа, превосходила всякое воображение.

Скандальный брак

18 мая 1152 года Генрих, герцог Нормандии, обвенчался с Алиенорой, герцогиней Аквитанской в кафедральном соборе Пуатье. Устроенный наспех и в обстановке строжайшей секретности брак был заключен со всей возможной поспешностью. Последствия этого брака будут сотрясать Европу и десятилетия спустя.

Генрих, как и его отец, взял в жены женщину старше себя. Алиеноре было 28. Генриху только исполнилось 19. Он был неутомимым молодым солдатом, мало озабоченным внешними атрибутами знатности. Его невеста, напротив, была невероятно эффектна и известна всему христианскому миру своей незаурядной красотой, бьющей через край сексапильностью и неуступчивостью в делах политики. И что самое важное, всего за два месяца до свадьбы с Генрихом она была королевой Франции: женой Людовика VII, матерью двух французских принцесс. Принадлежавшее ей герцогство Аквитанское, простиравшееся от границ Анжу до Пиренеев, составляло значительную часть территории, на которую распространялось влияние французской короны.

Брак с Алиенорой Аквитанской стал для Генриха одной из величайших в жизни удач. Амбициозный молодой игрок на поле европейской политики не мог найти себе более завидной невесты. Приданым Алиеноры было богатство, власть и обширные земельные владения. Сама она была опытным политиком и самостоятельным правителем. А то, что еще недавно она была супругой Людовика VII, дополнительно повышало ее ценность в глазах герцога Нормандии, мечтавшего утвердиться в статусе первейшего французского сеньора.

История жизни Алиеноры замечательна сама по себе. Старшая дочь Гильома X, герцога Аквитании и графа Пуату, покровителя искусств и завзятого вояки, который то грызся с папским престолом, то благочестиво смирялся перед Церковью, родилась в 1124 году. Поэтический талант, как и истовая набожность, всегда были присущи герцогам Аквитанским. Дед Алиеноры Гильом IX, «герцог-трубадур», был, вероятно, величайшим острословом и поэтом своего времени. Он писал баллады на языке юга Франции – окситанском – и рассказывал в них истории о любви, рыцарском героизме и галантности, которые стали неотъемлемой частью романтической культуры тех мест. Его имя – как и имена его потомков – неразрывно сплелось с представлением о рыцарской романтике, служившей лейтмотивом его поэзии. Слава Аквитанского дома зиждилась на его славе.

Гильом IX умер в 1126 году, вскоре после рождения Алиеноры. Одиннадцать лет спустя, в 1137 году, совершая паломничество в Сантьяго-де-Компостела, внезапно скончался ее отец, Гильом X. Его смерть сделала 13-летнюю Алиенору единственной наследницей одного из громаднейших доменов в Европе и одновременно беззащитной сиротой, отчаянно нуждавшейся в покровительстве.

Аквитания тогда представляла собой огромный, беспорядочно раскинувшийся и очень слабо управляемый регион, составлявший больше четверти от всей территории средневековой Франции. Ей принадлежали Гасконь, города Бордо и Байонна, графства Сентонж, Ангулем, Перигор, Лимузен, Овернь и Ла Манш. Влияние герцогов Аквитанских распространялось на север до графства Пуату и на юг, где у них были связи с Наваррой и Барселоной. Аквитания, благодатная плодородная страна, торговала вином и солью через гасконские порты на атлантическом побережье. Важной частью доходов герцогства был туризм: на пути в Компостелу у благочестивых паломников была возможность насладиться аквитанским гостеприимством и пополнить запасы, прежде чем устремиться к выжженным солнцем перевалам Пиренеев. Для того, кто контролировал его, герцогство обещало стать неиссякаемым источником богатства, власти и культурного влияния.

Однако контролировать Аквитанию было нелегко. Аппарат власти был чрезвычайно слаб. Кучка беспокойных мятежных вельмож устраивала свары за права и полномочия, а их верность сюзерену была, как правило, не более чем номинальной. Всем было очевидно, что это не то место, где может править 13-летняя девочка. Король Франции Людовик VI действовал без промедления: через три месяца после смерти отца Алиенора вышла замуж за 17-летнего сына короля, принца Людовика, в кафедральном соборе Бордо. Брачный союз с прямым наследником французской короны передавал Аквитанию под непосредственный контроль Парижа.

Не успели отгреметь свадебные колокола, как новоиспеченный свекор Алиеноры Людовик VI скончался. Юная герцогиня стала королевой Франции.

Королева южного происхождения поначалу чувствовала себя не в своей тарелке, столкнувшись с высокомерным аскетизмом парижского двора. Культура региона Иль-де-Франс, расположенного в центре северофранцузской низменности, сильно отличалась от нравов славного герцогства Аквитанского. Даже язык там был другим: северный лангедойль был мало похож на лангедок, на котором говорили Алиенора и большая свита, которую она привезла с собой. Алиенора, типичная темпераментная и беззаботная южанка, и привлекала, и пугала своего юного супруга. Людовик VII держался скромно, замкнуто и благочестиво, а Алиенора вовсю наслаждалась привилегиями своего королевского положения. И сама она, и ее свита одевались и вели себя вызывающе. Людовик же носил рясу и скудно, почти по-монашески питался. По словам Вильяма Ньюбургского, Алиенора позже жаловалась, что в лице Людовика вышла «замуж за монаха, а не за монарха». Алиенора окунулась в бурную жизнь высшего света, чем шокировала окружение своего мужа.

С самого начала этот брак был исключительно неудачным как в личном, так и в политическом плане. Алиенора могла, как писал известный французский аббат Бернард Клервоский, «жестко отстаивать свою позицию». Она подтолкнула Людовика к нескольким неразумным авантюрам, включая бессмысленную войну с графством Шампань, спровоцированную младшей сестрой Алиеноры Петрониллой, опрометчиво выскочившую замуж за графа Вермандуа. Очень быстро Алиенора заслужила во Франции репутацию скандалистки, сеющей политический хаос. В 1140-х годах дурная слава уже бежала впереди нее. Когда Алиенора в 1147 году сопровождала Людовика во Втором крестовом походе на Восток, чуть ли не каждое ее движение искажалось слухами. Ее обвиняли (напрасно) в разрушительных внезапных атаках врагов на силы крестоносцев; ее подозревали (безосновательно) в сговоре – или в интрижке – с дядей, принцем Раймундом Тулузским, правителем Антиохии. Позднее летописцы даже пустили слух, что у нее был роман с великим мусульманским правителем Саладином и что она пыталась сбежать с ним на лодке – недурная зарубка на кроватном столбике Саладина, учитывая, что во время Второго крестового похода ему было всего десять лет. По пути домой Людовик и Алиенора остановились в Тускуле, чтобы встретиться с папой римским Евгением III. Тот выступил в роли брачного консультанта и даже подарил супругам для примирения кровать, задрапированную принадлежавшим ему богатым пологом.

Но и это не сработало. Несмотря на то что Алиенора родила Людовику двух детей – графиню Шампани Марию в 1145 году, а в 1150 году Алису, графиню Блуа, – к началу 1150-х годов стало ясно, что их брак долго не протянет. Вероятно, семью можно было бы сохранить, роди Алиенора сына, но увы. После Рождественской курии, отмечавшей наступление 1152 года и проходившей в Лиможе, на земле Алиеноры, всем стало очевидно: брак французского короля скоро отправится в разбухшую мусорную корзину истории Капетингов. 21 марта 1152 года собрание французских епископов постановило, что Людовик и Алиенора связаны кровным родством. Их брак был объявлен недействительным. Алиенора получила назад свое герцогство Аквитанское, а Людовик, как все Капетинги до него, начиная с Филиппа I, аннулировал брак. Продолжить королевский род наследником предстояло другой женщине. И вряд ли Алиенора испытывала что-то кроме облегчения.

Однако это приятное чувство омрачалось пониманием, что теперь, в возрасте 28 лет, она так же уязвима, как и в день смерти отца. Герцогиня Аквитанская, опять незамужняя и больше не под защитой французской короны, вернулась на брачный рынок: и недостатка в претендентах на ее руку не было. В марте 1152 года она отправилась в опасный путь по долине Луары, из Божанси в Пуатье, столицу своего герцогства. Она путешествовала с чрезвычайной поспешностью, зная, что местность вокруг таит опасность. Уже распространилась новость, что Алиенора больше не королева Франции. Говорят, что ее преследовали сразу два владетельных князя, надеясь похитить и силой сделать своей женой. По словам летописца из Тура, и граф Блуа Тибо V, и Жоффруа Плантагенет Молодой (16-летний младший брат Генриха, второй сын императрицы Матильды) собирались перехватить ее по пути. Если бы одному из них это удалось, она не была бы уже хозяйкой своей судьбы и самой жизни.

Но полтора десятилетия закалки в горниле французской политики научили Алиенору выживать. Она прекрасно понимала, что брак необходим и неизбежен, но намеревалась заключить его на своих условиях. И пока, ускользнув от преследователей, она изо всех сил гнала в Пуатье и думала о том единственном мужчине, что сможет обеспечить ее будущее, Генрих Плантагенет, герцог Нормандии, граф Анжу, Мена и Турени, будучи в Лизьё, на побережье Нормандии, готовил вторжение в Англию, где собирался востребовать корону от имени матери.

Генрих уже встречался с Алиенорой – в прошлом, 1151 году, когда сопровождал отца на мирные переговоры в Париже. Весьма вероятно, что несчастливая королева и амбициозный Плантагенет приметили друг друга еще тогда. Было ли заключено формальное соглашение, нам неизвестно. Но можно предположить, что Алиенора бросила взгляд своих соблазнительных темных глаз на молодого герцога Нормандского; наверняка и Генрих засматривался на привлекательную зрелую королеву и просчитывал шансы.

Но нет никаких сомнений в том, что к 1152 году к свадьбе все уже было готово. По приезде в Пуату Алиенора отправила Генриху послание, призывая его немедленно остановить вторжение в Англию и приехать жениться на ней. Генрих тут же отложил планы по завоеванию неспокойного королевства короля Стефана. «Герцог, очарованный благородством этой женщины и соблазненный желанием получить принадлежащие ей великие владения, не теряя времени зря и взяв с собой всего нескольких спутников, очень быстро покрыл большое расстояние и немедленно заключил союз, о котором уже давно мечтал», – писал Вильям Ньюбургский.

Итак, Генрих Плантагенет женился на Алиеноре Аквитанской. Скромная церемония прошла в кафедральном соборе Нотр-Дам-ля-Гранд в Пуатье 18 мая 1152 года – меньше чем через два месяца после аннулирования брака с Людовиком. Свадьба была тихой, но заметно нарушила баланс сил своей эпохи. Больше всех потерял Людовик VII. Конечно, он не ожидал от Алиеноры ничего другого, кроме нового замужества, но был вправе рассчитывать, что Генрих, как его вассал, и Алиенора, как бывшая жена, испросят разрешения на брак. То, что они этого не сделали, терзало его всю жизнь. Как писал Генрих Хантингдонский, женитьба Генриха на Алиеноре «стала причиной и источником великой ненависти и раздора между королем и герцогом».

Повторный брак Алиеноры, которая вышла замуж за Генриха – а не за его брата Жоффруа Молодого или за Тибо Блуаского, – в мгновение ока перекроил карту Франции. Владения Генриха – Нормандия, Анжу, Мен и Турень – слились с огромным герцогством Аквитанским. Один вассал теперь контролировал практически все западное побережье королевства и почти половину его внутренних территорий. Желая аннулировать брак с Алиенорой, Людовик поступал вполне понятно. Позволив же ей упасть в объятья Генриха Плантагенета, он совершил непростительный просчет.

Мучения Людовика усугублялись еще и тем, что через несколько месяцев после своего скоропалительного брака Алиенора забеременела, а Генрих вернулся к своим планам по завоеванию Англии. Какая насмешка над неспособностью Людовика зачать с Алиенорой еще одного ребенка! Кроме того, его дочери Мария и Алиса вскоре могли лишиться всяких прав на аквитанское приданое. В ближайшее время на свет появится наследник Плантагенетов, который будет когда-нибудь править не только Нормандией и Анжу, но и Аквитанией. А через два года в состав этого домена войдет и английское королевство.