Текст книги "Скрытая школа. Квест мирного воина"

Глава 8

В тот вечер я разбил лагерь без проводника – он исчез так же загадочно, как появился. Я немного прогулялся под луной, надеясь, что пустыня прошепчет мне на ухо свои тайны. Напрягая все органы чувств, я следил за местностью, чтобы не упустить знак. Я увидел кролика, сову и нескольких ящериц. До тетради все еще было далеко.

Я встал на четвереньки, наблюдая за суетливыми муравьями. Приблизив лицо к земле, я посмотрел чуть дальше и понял, от чего они спасаются: так я впервые увидел вблизи скорпиона. И не просто скорпиона – мой справочник по выживанию в пустыне утверждал, что это Hadrurus arizonensis — самый крупный скорпион в Америке. И он шел вразвалочку прямо ко мне! Я вскочил на ноги и попятился. Когда я шел к своему месту привала, сердце колотилось.

Я забрался в спальник, но стоило закрыть глаза – и перед ними сразу вставал скорпион. Похожее на кончик хлыста жало напомнило о словах Сократа: он сравнивал мой беспокойный ум с «дикой мартышкой, которую укусил скорпион».

«Наверное, я боюсь не ползучих гадов, а собственных мыслей о них». Но, несмотря на это озарение, я несколько раз вскакивал, как дикая мартышка. Вывернув и перетряхнув спальник, я, успокоившись, смотрел на усеянный звездами небосвод. Я был один в пустыне. Но как раз перед тем как мной овладел сон, я услышал вой койота и понял: «На самом деле в пустыне человек не может быть по-настоящему один. Полчища мерзких тварей всегда рядом – они выжидают».

Здесь, в южной части Кайбабского заповедника, расположенного на севере Аризоны, на орошенной ливнем земле вспыхивала вся палитра цветов: трепетали белые, желтые, голубые, розовые, оранжевые, красные и пурпурные лепестки бесчисленных распускающихся бутонов. Даже опунции надели лучшие свои наряды. Но жара быстро вернулась, а с ней начало усиливаться мое беспокойство. На заправке я встретил какого-то местного старика. К тому времени я настолько отчаялся, что в надежде на чудесное вмешательство свыше спросил его, изо всех сил подбирая испанские слова, где найти libro particular, особенную книгу. Он ответил мне по-английски, что во Флагстаффе есть хороший книжный магазин. Мне явно следовало успокоиться.

Основы моего логического мышления продолжали расшатываться, пока я тешил себя избитыми парадоксами, такими как: «Если не волноваться о том, где находишься, то заблудиться невозможно». Я снова подумал о том, как Сократ постоянно мне напоминал, что я всегда нахожусь «здесь», а время всегда «сейчас». «А где же находится тетрадь? – подумал я. – Всегда где-то в другом месте».

Тем временем автомобиль лакал бензин, словно ушедший в запой алкоголик, и пыхтел, проезжая мимо бесконечных дюн и зарослей кактусов, сквозь короткие дожди, которые испарялись в воздухе, не успев пролиться на землю (справочник сообщил мне, что этот местный феномен называется вирга). Я напомнил себе, что самая распространенная причина смерти в этой местности – солнечный удар. Из подсознания поднялись мысли о моем злосчастном плавании на доске – тогда солнце светило так же беспощадно. «Куда ни повернись, всюду смерть напоминает о Самарре».

Я почувствовал необъяснимое желание остановиться, достать лопату и начать копать. Потом я представил себе, что поселился в пустыне и превратился в местную зверушку. Мне сто два года, у меня ссохшаяся, словно у мумии, кожа. Вот я копаю стотысячную нору… Я не остановился.

Наедине с собой в этой машине я снова и снова возвращался мыслями в прошлое, от которого меня отделяли несколько сотен миль и семь лет. Я был студентом и занимался спортом. Вкладывал в выступление на национальном соревновании все силы, словно в важнейшее дело в мире. Думаю, тогда оно и было важнейшим в мире, по крайней мере для меня. Теперь в жизни появились другие «важности» (так назвал их когда-то Сократ). Изменились приоритеты и перспективы.

Сквозь мое сознание проходили другие беспорядочные образы: парк Таппан в кампусе Оберлинского колледжа… Катание на волнах в Санта-Монике, где прошла моя юность… И почему-то лицо дочери, которая смотрит на меня снизу вверх. Потом я увидел лица Амы и Кимо, гавайского паренька, показавшего мне подводную пещеру, где я нашел статуэтку самурая. Это напомнило мне о Японии. Сейчас я был бы там, если бы не нашел это письмо от Сократа.

В ту ночь мне приснился безумный сон: мой старый наставник, одетый в пиджак и белую рубашку с галстуком, завязанным бантом, раздавал в казино карты для игры в блэкджек! Мне это показалось настолько нелепым, что я громко рассмеялся и проснулся от собственного смеха. Образ из сна не отпускал меня, и я просидел в спальнике несколько прохладных предрассветных часов. У меня пересохло в горле, я говорил вслух: «Нет, Сок, ты ведь просто пошутил!». Но Ама ведь вспомнила, что Сократ говорил о Лас-Вегасе или его окрестностях. Я не мог пренебрегать никакими версиями. В конце концов, здания в Лас-Вегасе были высокими. Кто еще, кроме Сократа в горячке, додумался бы спрятать тетрадь с тайными знаниями на крыше казино – у всех на виду, но там, где никому не придет в голову искать?

Даже если версия была маловероятной, мне в любом случае нужно было отдохнуть от пыли и жары. Я снялся с лагеря и поехал в северном направлении. Вскоре я заселился в мотель в нескольких кварталах от Лас-Вегас-Стрипа[24]24
  Участок бульвара, вдоль которого расположены крупнейшие гостиницы и казино Лас-Вегаса.


[Закрыть]. Не роскошно, зато чисто, прохладно и никаких тебе насекомых.

Я упал в кровать и немедленно глубоко заснул.

Глава 9

На следующее утро меня разбудил стук в дверь – пришла горничная.

– Спасибо, убирать не надо! – крикнул я и надолго забрался под горячий душ.

Лишь тогда я осознал, насколько обессилен. Я побрился и щедро полил кожу лосьоном из бесплатного набора для ванной комнаты. «Если ты в Вегасе, следуй Домашним Правилам[25]25
  Домашние Правила (англ. House Rules) – термин философии Сократа, позаимствованный им в среде игроков в покер и означающий универсальные духовные законы («Правила») нашей жизни («Дома»). Все 25 Домашних Правил подробно объясняются в книге Дэна Миллмэна «Жизнь с целью» (Living on Purpose).


[Закрыть]», – сказал я себе. (Сок одобрил бы этот подход.)

Выйдя из номера, я прогулялся вокруг бассейна. «Вот бы выкопали побольше бассейнов в пустыне…» – подумал я, планируя вскоре окунуться.

В кафе мотеля я выпил два апельсиновых фреша и расправился с фруктовым салатом, оладьями и порцией овсянки. Да, еще там был кусок вафельного клубничного торта. Потом я решил помыть свою старую машину. Я смотрел, как с нее слой за слоем исчезают грязь, песок и глубоко въевшаяся пыль. Чтобы скоротать ожидание, я бросил четвертак в игровой автомат – в Городе Грехов они на каждом шагу. Послышалось жужжание, замелькали картинки, и когда они окончательно остановились, посыпались четвертаки – не очень много, но как раз достаточно, чтобы заплатить за мойку машины. Может быть, удача наконец начала поворачиваться ко мне лицом.

На Стрипе, как я и ожидал, было много туристов, направлявшихся туда, где должны были осуществиться все мечты: в казино при отелях или на брачные церемонии. Этот город, жарящийся под раскаленным солнцем, со всех сторон окруженный пустыней, очень быстро вновь стал бы пылью и песком, если бы из него ушли люди. А пока он приносил богатство и в то же время разбивал сердца. Сюда можно было приехать на автомобиле за двадцать тысяч долларов, а уехать на стодолларовом автобусе.

Я решил, что мне нужна сиеста, чтобы приспособиться к местному ритму. Как любой уважающий себя вампир, город просыпался после наступления темноты, заставляя тебя на время забыть, кто ты такой. Но я не мог позволить себе забыться. Тетрадь была неподалеку, где-то у меня над головой.

Позже, в два часа ночи, пробираясь через толпу и щурясь от ярких огней, я шел мимо безумных фантастических стальных конструкций, неоновых вывесок и пушистых ковров. Почти все в этом городе, в том числе казавшиеся вечными роскошные газоны и фонтаны, было лишь иллюзией.

Я выехал на окраину города, чтобы увидеть его силуэт и определить самые высокие здания, на крышах которых Сок мог спрятать свою тетрадь, но казалось, что ни на одну из крыш отелей и казино нельзя взобраться. Я решил, что один-два дня отдыха помогут мне сориентироваться лучше.

Я немного поиграл в блэкджек и в рулетку. Разжившись двадцатью долларами, я подарил себе фильм Мела Брукса «Сверкающие седла» в ночном кинотеатре и на полтора часа отвлекся от всего. Охлаждаемый кондиционером воздух, теплый попкорн… Вернувшись в мотель под утро, я разделся до трусов, надеясь, что они сойдут за плавки. Я нырнул в освещенный бассейн и поплыл на спине на мелководье. «Который час? – лениво подумал я, то всплывая, то погружаясь глубже. – Да, Сок, я знаю: время – сейчас, место – здесь».

А утром я широко улыбался, целый час покачиваясь на надувном матрасе. Кожа у меня лоснилась от солнцезащитного крема. Потом я снова широко улыбался, потягивая через трубочку фруктовый сок из коктейльного стакана. Широкая улыбка и головокружение. Магия Вегаса превращает человека в амебу, поворачивая вспять все этапы эволюции.

Мое развитие шло обратным ходом: в тот вечер я оказался в казино за рулеточным столом. Я поставил на одиннадцатый номер – не самый удачный выбор, учитывая все вероятности. Ставка была небольшой. К полуночи, после еще нескольких неудачных ставок, я все еще был верен старому доброму одиннадцатому номеру, поэтому продолжал. Должен же он был когда-нибудь выпасть. Когда у меня уже заканчивались фишки, я услышал шепот: «Поставь на шестнадцать».

Я резко обернулся – рядом не было никого, кроме крупье. Это явно был знак. Я поставил на шестнадцатый номер все, что у меня оставалось. Завертелось колесо рулетки. Оно остановилось… на шестнадцатом номере! Я уже хотел было сгрести и обналичить всю внушительную кучу фишек, как вдруг снова заговорил тот голос: «Продолжай». И я продолжил. Шарик подпрыгивал и кружился. Он замер было над шестнадцатым номером, а затем перепрыгнул на зеленое зеро.

И снова я услышал голос. «Черт!» – произнес он.

– Ну ладно! – завопил я, выпрямляясь и сверля взглядом крупье, которого я счел лично виновным в этом несправедливом повороте судьбы. Чуть было не дав зарок никогда больше не играть, я бросил последний оставшийся доллар в игровой автомат и собирался уже уходить, как вдруг послышался звон монет. Их было достаточно, чтобы по-настоящему сразиться с крупье блэкджека. Меня охватила лихорадка азарта. «Лихорадка! – пронеслось в моей затуманенной голове. – Это явно знак!»

В течение следующих десяти минут я в порыве филантропии пожертвовал казино почти двести долларов. Мой щедрый дар и трагедия не привлекли внимания крупье и других игроков – они были в тот момент слишком заняты собственными драмами и жизненно важными вопросами.

– Мне нужно придерживаться правила: делать большую ставку, когда я должен выиграть, и маленькую, когда я проигрываю, – сказал я крупье.

– Звучит разумно, – ответил он.

Я удвоил ставки и потерял очередную горсть фишек.

– У вас глаза святого и руки гробовщика.

– Аминь, – пробормотал мой сосед по игровому столу.

Похоже, он совершал финансовое самоубийство. Его жена смотрела на все это с посеревшим от ужаса лицом. Я так и видел отчет патологоанатома: «Причиной смерти стал блэкджек».

Крупье с бесстрастным лицом открыл одну из своих карт – это оказался король. У меня было пятнадцать очков – следовало взять еще одну карту. Играть дальше с пятнадцатью очками я не хотел. Я постучал по столу, требуя новую карту. Прекрасно – мне достался туз. Теперь у меня было шестнадцать. И снова специалисты сказали бы, что мне нужна еще одна карта. Или что я, вероятно, проиграю в любом случае.

Иногда в блэкджеке, совсем как в жизни, приходится делать выбор между плохим и худшим.

– Ладно, – сдался я. – Еще.

Крупье недоуменно уставился на меня.

– Добей меня, – повторил я громче. Он стоял там, словно оглохнув.

– Врежь мне! – заорал я.

И он послушался, сбив меня со стула хуком справа. Я почувствовал, как моя голова склонилась набок, словно в замедленной съемке, и как стул опрокинулся, увлекая за собой меня.

Когда моя голова коснулась пола, я проснулся в своем номере мотеля.

Я покосился на радиочасы на столике у кровати: 4:12. В кармане рюкзака по-прежнему лежали деньги, припасенные на случай крайней необходимости. Этот сон про лихорадку азарта ясно говорил: пора двигаться дальше.

Перед отъездом я позавтракал, оплатил проживание и сделал вялую попытку покорить вершину Лас-Вегаса. Во время подъема на мой персональный Эверест, перебравшись из лифта на лестничную клетку, я увидел, что дверь на крышу распахнута настежь. Я быстро огляделся. И что же я увидел? Nada.

Cнова устроившись в кабине автомобиля, я развернул карту.

На севере была авиабаза и полигон с несколькими возвышенностями. Но я не собирался уклоняться от снарядов, заглядывая в ямки от взрывов.

К востоку лежали водохранилище Мид и плотина Гувера: возможное, но малообещающее направление (совсем как моя жизнь в последние десять лет).

На юге возвышались хребет Маккаллоу-Рэйндж и гора Блэк-Маунтин. В той стороне могли быть перспективы, но у меня туда просто душа не лежала.

На юго-востоке были Форт-Мохаве и город Нидлс. Сороковое шоссе вело к хребту Нопа-Рэйндж и горе Фьюнерал-Маунтин, а севернее раскинулся заповедник Долина Смерти. Чтобы обрести вечную жизнь, лучшего места, чем Долина Смерти, и не придумаешь, верно?

Я просто не знал, куда податься. Несмотря на обучение у Мамы Чиа, я начал сомневаться в собственной интуиции. Что я должен был делать? Даже если Сок отметил участок площадью каких-нибудь полгектара, то где именно я должен был копать? Ни один уважающий себя игрок не сделал бы такую рискованную ставку.

Я решил провести рукой по карте…

И сразу же кое-что обнаружилось. Когда моя рука оказалась над местом, которое называлось Маунтин-Спрингз-Саммит[26]26
  Перевал в горном хребте Маунтин-Спрингз (что буквально означает «горы с источниками») в штате Невада.


[Закрыть] (высота 5493 фута[27]27
  1674 м.


[Закрыть]), у меня начало покалывать в затылке. Я не знал, что это значит, но это явно значило кое-что. Это место находилось всего в часе езды от Лас-Вегаса.

«Что сказала Ама под гипнозом? Сократ постоянно повторял что-то про гору и воду, но пить отказывался. Может быть, он говорил не о воде, а об источнике? Горный источник – или… Маунтин-Спрингз?»

Этот перевал вполне мог быть тем самым «высоким местом», о котором говорил Папа Джо. Там могли быть и пещеры, и вид на пустыню с высоты ястребиного полета. Встретившись с малышкой Амой, Сок вполне мог успеть продвинуться так далеко на запад, прежде чем им овладела лихорадка. В моем воображении пронесся образ Сократа, поднимающегося в горы. Я представил себе, как он сидит на валуне, вдали от цивилизации, утирая пот со лба, и, несмотря на лихорадку, пишет с той же сосредоточенностью, которую я столько раз видел в Беркли. А затем, осознав, что начинает бредить, Сократ мог там и спрятать свою тетрадь, рассчитывая вернуться за ней позже. Попутка отвезла его обратно на восток, на окраину Альбукерке. Может быть, он упомянул последнее из мест, которое запомнил. История получалась убедительной. Все могло произойти именно так.

Но идти к перевалу Маунтин-Спрингз-Саммит, а потом снова на восток Сок мог только в затуманенном состоянии сознания. На самом деле он мог поймать попутку и поехать куда угодно. Его могли подбросить до гор. А потом он пошел по тропинке вверх. В спокойное место, где парят ястребы. Так решил поступить и я.

Глава 10

Чувство долга и отчаяние гнали меня на юг, а потом на запад по бесплодной земле, где не росло ничего, кроме полыни и перекати-поля. Сосредоточившись на дороге, я отбросил версию о том, что на поиски тетради мог отправиться кто-то еще, – в это слабо верилось. Но в определенный момент у меня возникло стойкое ощущение, что за мной наблюдают. «Может быть, я чувствую взгляд Сократа», – сказал я себе.

«Дураком я был, дураком и остался», – подумал я, качая головой при мысли о собственных безумных похождениях в пустыне. Может быть, с помощью этого бессмысленного квеста Сок пытался мне показать, что я не стоил того, чтобы тратить на меня время? Он столько всего мне открыл, а я, титулованный юный атлет, принимал все это как должное. Как же он сказал в своем письме? Ах да, я был уверен, что «умнее ровесников». Я выиграл несколько соревнований, получил высшее образование, женился, стал отцом, нашел работу тренера, а затем преподавателя. И к чему это все было? Я ведь всего лишь зацикленный на себе одиночка, выполняющий безумное задание. Если бы я нашел тетрадь, может быть, на ее страницах я прочел бы ответ.

Уже ближе к вечеру я остановился у перевала Маунтин-Спрингз-Саммит и оставил машину на обочине. Я закупил еды на несколько дней и наполнил флягу водой, а еще взял с собой бутылку воды про запас. Перепаковал рюкзак. Теперь из него торчала маленькая кирка. Статуэтка самурая и мой личный дневник с беспорядочными записями были лишним весом, но я все равно взял их, не желая оставлять ничего важного.

Я посмотрел на скалистый склон, до которого оставалась сотня ярдов. Это был единственный перевал, к которому направился бы Сократ в поисках укрытия, – если он вообще приходил сюда. Я перешел дорогу и ступил на тропу. Единственный путь вверх с обеих сторон стискивали крутые скалы. По этому изрытому временем и эрозией склону в случае внезапного паводка хлынула бы вода, поэтому он мог представлять опасность. Но сейчас, под безоблачным небом, он давал возможность относительно легко подниматься по длинной «лестнице», переступая с камня на камень.

Когда я отправился в путь, солнце палило нещадно. Казалось, воздух раскалился до предела. А потом я понял, что это мой внутренний жар. Я надеялся, что это не лихорадка, подобная той, которая много лет назад овладела Сократом. Наверное, просто воображение разыгралось, да еще давала о себе знать физическая нагрузка на большой высоте. Я продолжал свой путь вперед и вверх.

Поднявшись примерно на шестьсот футов[28]28
  183 м.


[Закрыть], я увидел, что ложбина перешла в более пологий каменистый склон. Возможно, я оказался в самой высокой точке, с которой открывался вид на пустыню с высоты ястребиного полета, но передо мной сейчас разбегались три тропинки – направо, налево и прямо. Я понятия не имел, куда идти. Даже если предположить, что Сократ несколько десятков лет назад действительно поднимался по этому склону, какую из тропинок он выбрал?

Нахлынуло чувство потерянности и даже оторванности от всего мира. «Сократ, помоги мне! – умолял я. – Мне еще никогда не было так одиноко». В голове пульсировала кровь.

Жалость к себе отступила, я сделал глубокий вдох, глотнул воды и смочил свой разгоряченный лоб. Следовало продолжать путь, полагаясь на инстинкты.

И как раз в тот момент я заметил (или мне это лишь почудилось?) какое-то мимолетное движение на тропе впереди слева. Олень или горный козел? Светило солнце, и я прищурился. Нет, это был человек. Мне удалось разглядеть только шапку белых волос и рабочую спецовку. «В такую жару?» У меня в памяти промелькнул тот случай, когда я крался за Сократом по университетскому кампусу в Беркли. Этот силуэт напоминал моего наставника. А потом он исчез.

Я посмотрел на тропинку справа и снова увидел этого человека. Невероятным образом он снова появился, на этот раз там. А затем силуэт начал колыхаться и таять в воздухе. Я уставился на тропинку, ведущую прямо вперед – и мне показалось, что снова там этот образ. Слева, справа, впереди – куда бы я ни посмотрел, силуэт появлялся, а затем исчезал. Мой ум лихорадочно пытался сообразить, что могли означать эти видения.

Я сел, закрыл глаза и плеснул еще немного воды на влажные от пота волосы. У меня вдруг застучали зубы от внезапного озноба. «Какая ирония, – подумал я. – Здесь, на такой высоте, мне кажется, что я никогда не падал столь низко. Я понятия не имею, на какую тропу свернуть…» А потом я вспомнил, как Сократ говорил мне: «Твои аналитические способности полезны. Интуитивное ощущение доверия к твоему внутреннему субъекту познания не менее полезно. Пользуйся анализом наряду с интуицией – но не одновременно».

В тот момент анализ ничего не мог мне дать. Не было данных, на основе которых я мог бы высчитать правильное направление. Я должен был положиться на внутреннее чутье, над которым мы с Мамой Чиа всего месяц назад работали в тропическом лесу… Я поднялся на ноги, закрыл глаза и погрузился в это ощущение знания… Открыв глаза, я посмотрел налево, направо, вперед. Три силуэта одного и того же человека – фантомы моего старого учителя. Но на этот раз двое всколыхнулись и исчезли. Остался один, на тропе, ведущей направо.

Один мудрец как-то сказал: «Откуда я могу знать свои мысли, пока не увидел свои действия?» И вот я, охваченный жаром, двинулся в путь, выбрав правую, правильную тропинку. Меня вело не зрение, а вера. Вдалеке все еще можно было разглядеть силуэт. Иногда мне казалось, что я догоняю его, а потом он оказывался еще дальше. Я выбрался на ровное плато, и силуэт исчез.

Когда я остановил машину внизу, на табличке у дороги было написано: «Высота перевала 5493 фута». Я, наверное, поднялся на тысячу пятьсот футов[29]29
  457 м.


[Закрыть] вверх и примерно на милю отошел от дороги. Здесь не было слышно никаких звуков, кроме шума ветра. Если бы не самолеты, оставлявшие белые полосы в небесной лазури, я мог бы подумать, что на всей планете больше не осталось людей. Я стоял на плато, одном из самых высоких мест на многие мили в окрестности. Меня терзали сомнения и лихорадка, и все же я чувствовал, что приближаюсь к той самой вещи. Если я и ошибался – что мне оставалось? Я мог лишь идти вперед, вернуться назад или сдаться.

«И что теперь?» – подумал я, расхаживая по плато. Этот силуэт – будь то настоящий Сократ или демон, вселившийся в мой ум, – привел меня сюда. Но куда я должен был смотреть теперь? Разве мог я выкопать хоть небольшую ямку в этом известняке и песчанике? «Мне следовало быть внимательнее во время изучения основ геологии».

Внезапно я почувствовал усталость и головокружение. Я сделал привал на плато, расчистив себе место от камешков и расстелив спальник примерно в тридцати футах от обрыва. Затем я осторожно подполз к краю пропасти, растянулся на животе на выступавшей из земли скале и заглянул за край крутого обрыва высотой пятьсот-шестьсот футов[30]30
  Ок. 150–180 м.


[Закрыть]. Я бросил вниз камешек. Прежде чем исчезнуть в пустоте, он ударился о карниз, образованный выступом. С этого опасного наблюдательного пункта открывался вид на горы и пустыню вдалеке.

Солнце на западе почти село, и я начал готовиться к ночевке. Завернувшись в спальник, то обливаясь потом, то трясясь от холода, я просил Вселенную подать мне еще один знак. Конечно, я не надеялся, что появится светящаяся стрелочка с надписью «Копай здесь» или какой-нибудь стандартный «знак» – пролетающая птица, порыв ветра… Я ожидал чего-то ослепительного.

У знаков и знамений есть забавное свойство: если их ждешь, рано или поздно они обязательно появляются. Долго томиться не пришлось.

Я проснулся ночью, лежа на спине лицом к усеянному звездами небу. Осознав, что меня разбудило, я оцепенел от ужаса. Скосив глаза к кончику носа, я увидел разделенное на сегменты, закованное в броню тело скорпиона, маршировавшего по моему лицу! Я невольно сжал губы. Перед глазами промелькнул кончик хвоста, похожего на хлыст, и скорпион ужалил меня прямо между бровями.

Вскрикнув, я замахал руками, защищаясь от своего миниатюрного агрессора. Я так сильно ударил себя по лицу, что чуть не сломал нос. Пытаясь подняться на ноги, я запутался в спальнике. Сердце колотилось так, что я чувствовал пульсацию крови в голове. Глядя вслед удирающему скорпиону, я беспомощно сел на землю. Нет, мне помешал встать не спальник – меня не слушались ноги, ставшие вдруг словно ватными. Лоб пронзала боль.

Я видел все как в тумане, потом в глазах у меня прояснилось, потом снова затуманилось. Меня охватила дрожь и приступ тошноты. Я то чихал, то зевал. Сердце замирало. Я снова лег и погрузился в лихорадочный сон, блуждая среди теней и призраков, колыхавшихся в темноте.

Проснувшись, я сел – или мне это приснилось. От плато исходило красноватое сияние. Я вскочил на ноги и пошел вперед в жутковатом лунном свете. Боль от укуса прошла. Мои ноги ступали беззвучно. Откуда-то появилась лисица и медленно повернула голову, указывая мордочкой на одинокое опаленное молнией дерево на скале. Потом лисица исчезла в темноте.

А в следующий миг ветер – настоящий или воображаемый – подул так сильно, что повалил меня на землю. Когда мне удалось сесть, одинокое дерево исчезло. Исчезла и моя лихорадка. Я подошел к тому месту, где стояла лиса, не дальше чем в десяти футах от пропасти, и, к своему изумлению, увидел, что сквозь каменистую поверхность прямо передо мной пробивается росток и быстро тянется вверх, словно время ускорилось. Сформировался длинный тонкий ствол, похожий на трубу.

«И вострубит седьмой Ангел», – пронеслось у меня в голове.

На верхушке деревца распустился цветок. Лепестки раскрылись, и я увидел старую книгу – тонкую тетрадь в красноватом кожаном переплете с металлическим замочком. Я медленно протянул руку…