Текст книги "Два секрета любовницы"

Глава 6

Дребезжание фарфора заставило Анри поднять голову.

Миллисент Уитли – Милли – вошла с чайным подносом. Она молча поставила поднос на столик перед ним. Свое мнение о происходящем она не высказала – молчания достаточно.

Анри знал, что Синния разговаривала с матерью об их отношениях и о его отказе надеть ей на палец кольцо. Милли ни разу ни слова ему об этом не сказала. Она слишком аристократична для этого, и манеры у нее безупречны.

Сегодня, однако, она своим видом дала понять, что желает ему подавиться птифуром.

– Спасибо, мама, – сказала, вернувшись, Синния.

– Съешь сэндвич. – Мать указала на аккуратные треугольнички на блюде. И, направляясь с пустым подносом к двери, произнесла, обращаясь к дочери: – Ты ведешь себя как мегера.

– Черт возьми! Надеюсь, что не свела на нет свои шансы получить предложение о браке.

Мать со стуком захлопнула дверь, а Синния скорчила гримасу.

– Как твое здоровье? – спросил Анри, ухватившись за этот вопрос, как за спасательный круг.

Синния присела на край кресла и взяла сэндвич.

– Никаких проблем. Набираю вес, за калориями я не слежу, но стараюсь избегать ненужных. Пью чай без сахара, не ем майонез и сладости.

Он кивнул, глядя, как она есть сэндвич – обычный тунец с кусочком помидора между двумя тостами. Губы у нее стали более пухлыми… и тянули их поцеловать.

– Других женщин не было, – тихо произнес он. Очень тихо.

Она чуть не подавилась, поднесла руку ко рту и потянулась к чашке с чаем.

– Я готова быть вежливой, но давай договоримся быть честными. Согласен?

Он ждал, чтобы она на него посмотрела, но она смотрела в тарелку.

Черты ее лица стали мягче и еще прелестнее. Более женственные. На ней не было макияжа, волосы скреплены заколками на затылке, но по-прежнему очаровательна.

Он хотел ее. Хотел каждую часть ее тела.

Анри резко встал и отошел в сторону.

– Не было никаких других женщин, – повторил он. – Я не намерен снова это говорить.

Да, он чувствовал себя обманщиком, если позволял другой женщине всего лишь положить руку ему на предплечье. Их связь с Синнией была такой же основательной, как у альфа-волка, лидера и вожака, на котором оставила след его подруга.

А что теперь? Теперь он рад, что у него есть прекрасное оправдание снова уложить ее в постель.

– Интересно, как долго ты рассчитывала играть со мной в прятки? Если бы у тебя был один ребенок, то ты могла бы убедить прессу, что отец кто-то еще. Притворилась бы, что твоя неверность стала причиной нашего разрыва. Но двойня? Разумеется, все сообразят, что они мои, и пресса придет в полное неистовство. Они точно близнецы?

– Плацента одна, – пожала плечами Синния. – Выходит, что в твоей семье это случится в третий раз. Я сыграла в лотерею, и вот он, выигрыш…

Шутка не удалась.

Синния закончила с сэндвичем и теперь пила чай, наморщив лоб. Его всегда тянуло разгладить поцелуем складочки, когда она бывала вот такая задумчивая. А она всегда отмахивалась, говорила, что он мешает ей сосредоточиться. Он все равно целовал ее в лоб, а после… после целовал в губы и переходил к постельным ласкам. Наверное, поэтому он так любил ее нахмуренный лоб.

Синния потерла двумя пальцами переносицу.

– Знаю, я была обязана сообщить тебе, – уныло промямлила она. – Я откладывала это, потому что знала, что ты скажешь и как поступишь… – Она опустила руку и твердо закончила: – Я не хочу выходить за тебя.

За всю жизнь ему пришлось выслушать много слов, простреливших его насквозь: «Треллу похитили», «Отец умер». И теперь: «Я не хочу выходить за тебя».

Разум подсказывал, что злость исходит от обиды, и обидел ее он, оскорбил пренебрежением, отпустив с насмешкой. Не стал биться, чтобы ее удержать.

Неужели он убил то, что она чувствовала к нему?

Он тоже потер переносицу.

– Тебе все-таки придется сделать это, – заявил он.

– Нет. Я…

– Синния, – прервал ее Анри, – если ты хочешь продолжать работу, то я устрою все, что касается твоей карьеры. Я дам тебе все, что угодно, все, что ты у меня попросишь, но ты сегодня уедешь со мной. Наши дети должны быть защищены. Я не намерен это обсуждать.

– Нет. Разведенные люди воспитывают же детей врозь. Если ты хочешь увеличить мою охрану, это твое право, но я прекрасно справляюсь сама.

– Да ну? – Он потер щеку и бросил взгляд на задернутые шторы. – Мне раздвинуть шторы, чтобы мы увидели, как тебе удается скрываться от назойливых глаз?

– Уж не ты ли притащил сюда эту свору?

– Тебе известно, какая у меня жизнь.

– Известно! – выкрикнула она. – И я смирилась с твоими охранниками и со всеми интернет-троллями, я ни разу даже не пискнула, потому что согласилась быть с тобой. Я могла бы уйти в любую минуту, если бы меня не все устраивало. А вот сейчас я это сделала! Поэтому не проси меня дать подписку до конца жизни. Не пытайся заставить.

Терпению его пришел конец.

– Ты действительно думаешь, что у нас с тобой есть выбор? – Он едва не заорал во весь голос. – Не надо мне рассказывать, как тяжело жить под такой слежкой. Черт подери, уж кто-кто, а я это знаю. Треллу похитили не потому, что мы богаты, а потому, что из нас делают национальное достояние. А это меня не устраивает. И никого из нас тоже! Разве у людей хватило порядочности оставить нас в покое после ее спасения? Нет, черт возьми! Они довели ее до нервного срыва, и клянусь, что стали причиной смерти моего отца. Оберегая нас от постоянной слежки, он находился под страшным давлением. Его место занял я. Руководить корпорацией – более чем достаточно для любого человека, а помимо этого всю жизнь волноваться, что будет еще одна попытка похищения! И все потому, что эти гады намерены сделать из нас кумиров? Это подлые, низкие люди. В ход идет все: тролли в Интернете, оппортунисты, преступники, которые могут за деньги выкрасть ребенка. – Он ткнул пальцем в Синнию: – Ты понятия не имеешь, на что они способны. И у тебя нет возможности держать их на расстоянии. Поэтому мое последнее слово – речи быть не может, чтобы оставить тебя одну. И не жди, что я потом заберу детей, а тебе позволю жить своей жизнью без нас. Потому что ты теперь часть жизни семьи, нравится тебе это или нет. Итак: ты переедешь в Париж со мной, и заниматься безопасностью буду я.

Синния сидела, положив подушку на колени и прижав к груди, словно хотела отгородиться от взрывов его негодования.

Анри запустил пальцы в волосы.

– Вот почему я не хотел детей. Я представлял, как это будет. Знал. Но мы сделаем то, что должны. Ты выйдешь за меня.

– Нет, – сказала она охрипшим голосом, едва разомкнув побелевшие губы.

– Ты слышала, что я только что сказал? Ты не можешь оставаться здесь!

– Да, я тебя слышала. Замечательно. Я буду жить за железным занавесом, но… – Она сглотнула слюну. – Но замуж за тебя я не выйду. – И вскинула подбородок.

Он знал это выражение ее лица – стоять на своем.

У него загудело в ушах.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я хочу сказать, что буду жить у тебя, но не с тобой. – Она покраснела и воинственно дернула плечами.

– Ты не хочешь спать со мной? – Сердце у него упало. Не может быть, чтобы она это сказала!

Синния поморщилась, отвернулась и часто-часто заморгала:

– Нет, не хочу.

– Лгунья, – вырвалось у него. Он был уверен, что она говорит неправду. Или это умирающая надежда?

Она усмехнулась. В этой усмешке были и стыд, и вина, и презрение к самой себе, но когда она подняла на него лицо, то ее взгляд не смог убедить его в том, что она честна с ним.

И еще ранимость в ее глазах. Синния – крепкий орешек, а ее хрупкости и беззащитности он не вынесет. И он подавил жалость. Но голос ее прозвучал твердо:

– Я буду работать удаленно. И я должна проконсультироваться с врачом по поводу перелетов. Я не намерена работать несколько месяцев после рождения детей, но мне безразлично, где мы будем находиться. Обсудить это мы еще успеем. Но учти: прежней близости у нас не будет.

– Это не близость. Это брак. – Выходит, она не понимает, как глубоко оскорбляет его? – Что за цель у тебя, Синния? Черт возьми, ты опять хочешь что-то доказать мужчине из твоего прошлого, который не имеет ко мне ни малейшего отношения?

Голубые глаза Синнии смотрели уныло и безжизненно. И замораживали его до самых костей.

– Анри, ты хочешь жениться на мне? Не будь я беременна, ты ведь не появился бы здесь сейчас. Поэтому – нет. И это не глупое упрямство, Анри.

Если ты хочешь на мне жениться, то почему бы тебе не встать на одно колено, сделать предложение с приятными интонациями, чтобы было понятно – ты действительно этого хочешь.

Синния поднялась наверх, чтобы сложить вещи.

Анри заставил себя сидеть и пить остывший чай, есть сэндвичи.

Он не собирался так распаляться, но никто, кроме Рамона, не понимал, каким трудным стало время после смерти отца. Особенно тяжело было девочкам из-за шквала настырного внимания. Им было по пятнадцать лет – длинноногие высокомерные красавицы в самом начале расцвета женственности.

Анри и Рамон привыкли к тому, что их считают секс-символами, но были абсолютно не готовы к хищному способу, к которому прибегли незнакомые люди, преследуя девочек, стоило появиться фотографиям с похорон отца. Для Треллы это было особенно ужасно, у нее начались приступы паники, что отражалось на ее здоровье.

В то время как другие молодые люди напивались до бесчувствия, ухлестывали за девушками и развлекались на вечеринках, они с Рамоном были вынуждены повзрослеть, что исключало подобную жизнь.

Они вели бои с патриархами в совете директоров «Советерре интернэшнл» за контроль над компанией. Многословный Рамон с жаром отстаивал их позиции, а затем гасил напряжение в автомобильных гонках. Анри же укрывался за электронными таблицами, цифрами и числами. Сколько же ночей он провел, сидя в комнате, освещенной лишь экраном лэптопа, злясь на отца за то, что тот оставил ему такой ворох забот? Он мысленно разговаривал с ним, спорил, просил совета, как надежнее защитить мать и сестер.

Ситуация немного разрядилась, когда девочки повзрослели и более ответственно отнеслись к собственной безопасности.

Но Анри не забыл те первые годы, когда он занял место отца, не представляя, каким образом переживет следующий день. Это утвердило его решение никогда не иметь детей, чтобы не заниматься их безопасностью.

И все же теперь он обязан этим заниматься. Из-за Синнии.

Опершись на локти, Анри прижался губами к сцепленным пальцам и задумался. Конечно, они поженятся, невзирая на его нежелание стать семейным человеком.

Но Синния не стремилась возобновлять их связь. Будь причина медицинская, она сказала бы «Я не могу», а не «Я не хочу».

Потому что она хотела большего, чем секс?

«Ты меня любишь?»

Он вскочил.

Хватит заниматься самоанализом, надо сообщить матери, когда они с Синнией приедут. Он вызвал по видеосвязи Рамона.

Когда они с братом были детьми, мать всегда говорила с ними по-испански, а отец на родном для него французском. Они хотели, чтобы их мальчики бегло изъяснялись на обоих языках. Еще до того, как Анри с Рамоном пошли в школу, у них вошло в привычку, если кто-то говорил с ними по-испански, они отвечали по-французски, и наоборот. Рамона очень забавляло, когда девочки начали делать то же самое. Они до сих пор возвращались к этому в личных разговорах.

– Синния беременна, – заявил на французском Анри.

Рамон ухмыльнулся:

– Es lamentable[18]18
  Это печально (исп.).


[Закрыть]. Кто отец?

– Я. Отец – я, – сквозь зубы ответил Анри, рассердившись на брата. Как он может думать по-другому! – Дети мои.

– Дети? Это двойня?! – Рамон поперхнулся и выругался. Затем расхохотался и снова выругался. – Es verdad?[19]19
  Это правда? (исп.)


[Закрыть]

– Более чем. – Анри провел рукой по лицу. – Нам с тобой необходимо поговорить детально. До родов четыре месяца. Они родятся, возможно, раньше. Ты и я должны обсудить, как нам реорганизовать наши дела, поскольку мне придется сократить свои перелеты в этом году. И оказывается, Трелла знала. Она что-нибудь тебе говорила?

– Знала, что Синния беременна? No dijo nada[20]20
  Ничего не говорила (исп.).


[Закрыть].

– Она все еще в Париже?

– En Espaсa[21]21
  В Испании (исп.).


[Закрыть]. Но будь тактичен. – Рамон предостерегающе поднял руку. – Она сейчас в полном порядке, так что не нападай на нее, а то все испортишь.

– Не вижу объяснения тому, что мне ничего не сказали. Это граничит с безрассудством.

– Я поговорю с ней об этом, – пообещал Рамон. У Рамона и Треллы были самые непредсказуемые отношения среди четверых. Рамон всегда готов с ней сцепиться. Почему-то их стычки никогда не приводили к приступам паники, и все подозревали, что, ругаясь с братом, Трелла таким образом дает вырваться наружу прежним страхам.

Анри мысленно сделал заметку находиться подальше от них во время разговора – желательно в другой стране. А Рамону ответил:

– Встретимся в Париже. Я лечу туда с Синнией, как только она уложит вещи.

Анри закончил разговор с Рамоном и попытался связаться с Треллой. Вскоре она появилась на экране рядом с Анжеликой. Обе выглядели настороженно.

– Я и забыл, что ты дома, Джили, – сказал он, узнав холл семейного испанского дома. – А где мама?

– Отдыхает, – хором ответили сестры.

Видя их рядом, Анри отметил, что Трелла поправилась, и удивился. После похищения она по совету терапевта заедала стресс сладостями. Пресса тут же повесила на нее ярлык «толстушка». Потом привычки Треллы изменились – она начала морить себя голодом. Родственников беспокоила ее потеря веса, а затем начались панические приступы, и это продолжалось годами. Перепробовали кучу лекарств, дело дошло до наркотической зависимости, и Трелла перестала появляться на публике. В конце концов ее состояние стабилизировалось, вес и здоровье тоже. И когда в прошлом году Садик объявил, что женится, Трелла настояла на том, чтобы появиться на его свадьбе. Событие вернуло ее в свет.

Анри хотел, чтобы она жила нормальной жизнью, как остальная семья, но сейчас налившиеся щеки и неуверенный взгляд насторожили его. Неужели недомогания вернулись и она с этим не справляется?

– Я у матери Синнии, – сказал он.

– Я знаю. Син прислала мне сообщение, – сказала Трелла.

Вот так сюрприз. Он и не заметил, чтобы Синния держала в руке телефон.

– Я правильно понял – и ты об этом знала, Джили?

– О Синнии? Нет. Трелла рассказала мне после того, как получила сообщение, что ты там. Поздравляю. – Она улыбнулась теплой и радостной улыбкой. – Близнецы? – Джили хлопнула в ладоши. – У нас у каждой будет по одному близнецу! Merci, Анри!

Они с Рамоном подумали то же самое, когда мать показала им двух девочек – им с Рамоном тогда было по шесть лет, – и каждый получил по сестре.

Что-то в лице Анжелики насторожило его.

– Ты знаешь что-то, чего не знаю я?

Анжелика посмотрела на сестру, а та скривилась, закусила уголок губы и бросила на Анжелику просящий взгляд.

Джили обняла ее за плечи:

– Белла, скажи ему.

– Синния не говорила тебе, где мы встретились? – спросила Трелла, поймав взгляд брата на экране, и тут же отвела глаза.

– Полагаю, в Лондоне. Ты прилетела на встречу с клиентом?

– Вроде этого…

– Белла, – стараясь выдержать ровный тон, сказал Анри, – мне бы очень не хотелось сердиться на тебя, хотя причин достаточно. Выкладывай, в чем дело.

Трелла наконец посмотрела прямо на него и быстро произнесла:

– Мы наткнулись друг на друга в клинике. Пренатальной. Я беременна.

Анри откинулся в кресле. Еще одна новость, требующая его внимания и заботы. Вообще-то забот более чем достаточно, потому что семья Синнии также будет под его защитой. И сейчас он узнает, что ранимая, хрупкая младшая сестра… Он закрыл глаза, не в состоянии это сразу осмыслить.

– Как?..

– По милости Божьей, очевидно. Как у Синнии, – ответила Трелла немного едко. Но затем стала грызть ноготь и промямлила: – Не вижу ничего ужасного. У меня была возможность быть с кем-то, кто…

– С принцем. Ты с ним фотографировалась несколько месяцев назад? Ты его совсем не знаешь.

– Не буду с тобой спорить, пока не решу, что мне делать, – снова промямлила Трелла.

– Как человек, который только что узнал о предстоящем отцовстве, скажу тебе: не совершай глупостей. Это плохой путь.

– Как женщина с незапланированной беременностью, заявляю – тебя это не касается, я сама справлюсь, Анри. Но с меня вполне хватит забот о себе и о ребенке, чтобы впутывать еще и отца. Как и у Синнии, между прочим. За исключением, что у нее два младенца. К тому же ты оказался дураком, не попросив ее остаться, когда у тебя была возможность. Вот почему ты пропустил столько недель. Поэтому не надо приводить мне себя в пример. Мне нужно в ванную. – Трелла вскочила и убежала.

Джили сочувственно посмотрела ей вслед.

– У беременных часто бывают перемены настроения.

– Как она себя чувствует? – спросил Анри.

– Изо всех сил старается ни от кого не зависеть. Поэтому и отцу ребенка отказывается сказать, как мне кажется. Она не желает опять быть обузой. Не дави на нее, хорошо?

– Мне есть чем заняться. Но ты уж, пожалуйста, скажи мне, если я ей нужен.

– Скажу, – пообещала Джили.

– А как ты?

– Касиму пришлось вернуться в Шамэр. Я не увижу его до конца месяца. Но мы хотим устроить небольшой прием в честь помолвки. Я бы хотела, чтобы прием был здесь. А Синния сможет прилететь? Ей это не навредит?

– Нам надо проконсультироваться с врачом.

– Конечно, можно все перенести в Лондон, но я бы предпочла остаться здесь.

– Согласен. – Они нигде больше так свободно себя не чувствовали, как в доме своего детства.

И, забегая вперед, Анри намеревался жить там с Синнией, хотя бы первое время. Мать обрадуется тому, что все соберутся вместе, что бывало нечасто – они работали и жили далеко от родного дома. Она уж отчаялась увидеть внуков, а Синния ей всегда нравилась. Так что придет в восторг, когда узнает, что сын и Синния снова вместе и скоро станут родителями.

Анри закончил видеосеанс с Джили и отнес поднос на кухню.

– Спасибо. – Мать Синнии листала старомодную телефонную книгу и просматривала страницу на букву «Ц». Анри это заметил, когда ставил поднос на кухонный прилавок.

– Если ищете церковь, то не затрудняйтесь. Синния сказала, что будет жить со мной, но отказывается выходить за меня. – Он не стал уточнять, что она отказала ему в физической близости – это слишком его задело.

– М-м-м. А считает себя разумной. Упрямая и несговорчивая, вся в отца. Он оставил после себя полную неразбериху. И все из-за своего упрямства. Считал, что знает, как лучше вести дела, а правительство пусть идет к чертям с их налогами и формальностями. У Синнии та же самая черта, как у моего мужа, – независимость. И его упрямство… Она считает, что он не умел планировать, но нет, это своего рода анархия, отказ следовать общепринятому подходу. Он действовал словно упрямый осел, пытаясь доказать, что сам знает, что лучше. Она такая же, абсолютно одержимая, словно доказывает покойному отцу, как надо было вести дела. – И добавила: – И еще показать мне, что женщине никогда не надо полагаться на мужчину. Такое же упрямство, хотя направленное в другую сторону. Но я бы давно очутилась в богадельне, если бы Синния решительно не взялась за дело и не утрясла все наши проблемы.

– Сколько лет было Синнии, когда вы потеряли мужа?

– Четырнадцать.

– Четырнадцать, – повторил он. Почему он этого до сих пор не знал? Она постоянно его упрекала в сдержанности, а сама была ужасно скрытной. – Вам, должно быть, досталось.

– Синнии досталось, – уточнила Милли. – Малышка Дорри едва научилась ходить, я была никудышной помощницей, ну, вы понимаете. Для всей семьи катастрофа, когда нет основы, но я была совершенно не готова. Я не знала даже, как заплатить по счетам. Я не знала, что делать с квитанцией или как вызвать водопроводчика, если засорилась раковина. Все, что я знала, – это то, что мне необходимо сохранить дом для моих девочек. У них нет другого дома. Надо было держаться за то, что осталось, устоять на ногах после страшного удара. Синния переселилась к Дорри, чтобы мы могли сдавать ее прежнюю комнату. Двух других девочек было бесполезно об этом просить. – Милли выразительно помотала головой. – Они живут как ни в чем не бывало. А вот Синния и Дорри занялись тем, чтобы наладить нормальную жизнь. Помоги вам Бог, если вы попытаетесь помочь. Дорри взяла на себя телефонные звонки, а Синния платит ей за это. В общем, quid pro quo[22]22
  Услуга за услугу (лат.).


[Закрыть].

Анри скрестил на груди руки, думая о том, почему Синния не позволила ему взглянуть на ее бизнес-план, а предпочла обеспечить финансирование в другом месте. И еще не захотела, чтобы он помог ей снять квартиру, а стала жить над помещением своего офиса. Она независима до чрезмерности.

– Эта ее самостоятельность связана не только с делами вашего мужа? Расскажите мне о том бойфренде, с которым Синния жила в Лондоне.

– Об Эйвери? О, это прекрасный пример ее упрямства. Ну, нечестно было бы назвать его полным неудачником, но с первого взгляда было ясно, что многого он не добьется. Я совершила ошибку, сказав, что она могла найти кого-то получше. Он прилип к ней, будто минога. Ее первый жених был совсем мальчик, но в нем все же чувствовался стержень. Вы напоминаете мне его.

Разговор о прошлом Синнии ранил его душу. Особенно о мужчинах, которых ее мать хорошо знала.

А его мать редко встречалась с кем-либо из женщин, с которыми он спал. Синния была единственной, кому он доверял. Сначала он брал ее несколько раз на гоночные соревнования Рамона, потом пригласил на обед с Джили. Они уже виделись целый год, прежде чем он повез ее в Испанию на свой день рождения, и она наконец познакомилась с Треллой и с матерью.

Для Анри это был серьезный шаг.

Что касается Синнии, то она не требовала встреч и общений с его семьей. В свою очередь, она частенько исчезала на ланчи и поздние ужины и лишь спустя какое-то время стала приглашать Анри сопровождать ее.

Тогда его это устраивало, но сейчас он с раздражением думал о том, что чужие мужчины появлялись на этой кухне. До Синнии у него было много женщин, и непонятно, почему его так волнуют ее бывшие бойфренды?

– Джеймс ей очень подошел бы, но они встретились совсем юными. Он недотягивал до ее ожиданий, – грустно вздохнула Милли. – С Эйвери все было по-другому. Она увидела в нем человека, не способного разбить ей сердце.

Вот почему ему ненавистна сама мысль о ее прежних любовниках. Они повлияли на то, как она относилась к нему.

– Эйвери приходилось едва ли не кормить с ложки. Я, конечно, виновата, сказав ей об этом. Синнии надо было доказать всему свету, какая она феминистка, доказать, что она в состоянии поддержать мужчину. Можно подумать, что ее наградили бы за это крестом Виктории[23]23
  Крест Виктории – высший военный орден за боевые подвиги. Учрежден королевой Викторией в 1856 году.


[Закрыть]. И чем все обернулось? Она зря потратила на него время, а он украл ее сбережения. В точности как я и говорила.

Милли уткнулась в книгу и яростно перевернула страницу.

– У меня сложилось о вас определенное мнение, Анри, – не поднимая головы, сказала она. – Не все в вас плохо, поэтому, если моя дочь решит выйти за вас, я поддержу ее. – Теперь Милли подняла голову – губы поджаты, брови выгнуты. – Точно так же я поступлю, если она вам откажет. – Милли переключилась на телефонную книгу, поправила очки и провела пальцем по странице: – Нашла. Тут все в алфавитном порядке. Если Синния уезжает, то я вполне могу снова сдавать комнаты. Это ведь правильно?