Текст книги "Два секрета любовницы"

Глава 7

Вещей у Синнии было немного. Сестры накинулись на ее гардероб подобно саранче, как только она прибавила в весе и не смогла носить большую часть одежды.

Трелла проявила немыслимую щедрость, снабдив ее одеждой для беременных, и к тому же отказалась взять деньги.

Они с Треллой встречались тайком через каждую неделю. И без ее поддержки Синния просто развалилась бы на части.

Помогало также погружение в работу. Выпадали часы, а иногда и дни, когда ей удавалось забыть, что она сидит на бомбе замедленного действия.

Но она знала, что сказать Анри придется.

А он будет настаивать, чтобы она вернулась по соображениям безопасности.

Синния не могла прийти в себя от его горечи, у него был вид человека, потерпевшего поражение. Ее твердое намерение поступить по-своему дало трещину не от взрыва гнева, а от беспомощной муки на его лице. Она не может, никак не может причинить ему еще большую боль. Совесть ей не позволяет.

Ее жизнь теперь изменится окончательно, а вот отношения с Анри на этот раз будут совершенно другими. Она больше не будет равной ему.

В прошлом она могла делать вид, что они ходят по параллельным дорогам, живут каждый своей жизнью и пересекаются, когда им это удобно по одной и той же причине. Причина эта – секс.

Еще до того, как забеременела, Синния уже понимала, что стала эмоционально богаче Анри и не удовлетворяется тем, что ее жизнь крутится вокруг него. Она скрывала это от самой себя и от Анри, но задавалась вопросом, как глубоко душевно он вовлечен в их отношения.

В типичной для него манере он уклонился от вопроса «Ты любишь меня?» и со скучающим видом произнес:

– Если ты ждешь предложения о…

– Я не спросила, хочешь ли ты жениться на мне, – резко оборвала его она. – Я спросила, любишь ли ты меня.

– А причина в том, что ты хочешь изменить то, что происходит у нас. – Он даже не поднял головы от планшетного компьютера, словно это был ненужный, утомительный разговор. – Я же говорил, что никогда не женюсь на тебе.

Синния сделала глоток апельсинового сока, чтобы заглушить тошноту.

Уже две недели она знала, что беременна, и ее мучила совесть. Она чувствовала себя не в своей тарелке, и Анри это заметил. И спросил, почему она такая рассеянная и отстраненная. Он даже пощупал ей лоб, поинтересовавшись, не заболела ли она.

Синния знала – с болью в сердце, – что он не придет в восторг от ее беременности. А она… она была счастлива. Нет на свете мужчины, кроме него, от которого она хотела бы родить ребенка.

Но не подобным образом – он не должен сознавать, что она им манипулирует, вынуждая жениться на ней. И чтобы не было того, что происходит сейчас: она любит, а у него нет никаких глубоких чувств.

А вдруг она подтолкнула его к тому, что он не ответил на ее чувства? Скажи она сразу: «Я люблю тебя», он, возможно, нашел бы нежные слова. И, кто знает, они продолжали бы жить дальше.

Она этого не сделала. Она заперла свое сердце на крепкий замок, приготовилась к тому, что ее отвергнут, и, мало того, поспешила уйти, раненая, в праведном негодовании.

– Я всегда хотела детей, – напомнила ему она. – Ты сказал, что, когда я буду готова создать семью, ты меня отпустишь. Ты сдержишь слово?

– Конечно.

Почему он хотя бы не сказал в тот момент, что привязался к ней? Почему не сказал, что будет скучать без нее? Или как-то дал понять, что не хочет, чтобы она уходила?

Как ее угораздило влюбиться в него, если она ему безразлична? Она ведь не дура, способная на полное самоуничижение. А может, так оно и есть?

Он действительно ничего к ней не испытывал? С того момента, как он сюда вошел, он не выразил ни капли радости, что снова ее видит. Лишь гнев и негодование.

Глаза у Синнии наполнились слезами. Разлука не сделала любящим его сердце. Он по-прежнему ничего не чувствует к ней.

Отчаяние охватило ее, глаза жгли слезы. Она плакала исключительно поздно ночью, лежа в темноте без сна, подтянув колени к животу – к своим детям. Ей было холодно, потому что вторая часть кровати, его часть, пустовала.

Но днем она была сгусток уверенности и практичности.

А как защитить свое сердце, если придется снова жить с ним, видеть его каждый день? И полились слезы.

Синния уткнулась лицом в комок из платков, тело сотрясалось.

– Синния.

Его голос, мягкий, теплый… Это стало последней каплей. Как ему удается… как он может произносить ее имя так, будто она ему нужна? Когда на самом деле это не так.

Синния почувствовала, что падает.

Крепкие руки подхватили ее и подняли. Синния стукнула его сжатым кулаком, ненавидя за то, что он такой сильный, мощный, а она толстая, слабая, поверженная.

Он уложил ее на кровать, лег рядом, прижал к груди и поцеловал в лоб, шепча что-то по-французски.

Синния перестала плакать и сердито выкрикнула:

– Я тебя не понимаю! – Она не про его французский. Она не понимала, почему он такой нежный.

– Я сказал, чтобы ты не боялась, chйrie. Тебе ничего не угрожает. Обещаю, что и ты, и дети будут в полной безопасности.

Не о том он говорит! Но Синния была настолько потрясена тем, что он ее обнимает, что сдалась и позволила боли последних недель, недель без него, утихнуть.

Он гладил ее по волосам и бормотал что-то ласковое, успокаивая.

И она заплакала еще горше.

– Ш-ш-ш. Успокойся, chйrie.

– Не получается.

Он опять ее не понял, потому что сказал:

– Не все ляжет на тебя, Синния. Можешь мне довериться. – Он погладил ее по спине и поцеловал в лоб. – Я же здесь.

– Но тебе совсем не хочется этого. – Вот он, главный вопрос.

Он долго не отводил губ с ее лба, потом вздохнул:

– Ты вправе ругать меня за это.

Синния ждала, но он ничего больше не произнес. Она хотела отодвинуться в сторону, но Анри не отпускал, крепче прижимая к теплой груди.

– Страшно жить, зная, что за тобой постоянно следят. Я обеспечил охрану семьи. Я всегда буду заботиться о матери и сестрах, но я никогда не хотел иметь жену и ребенка. Пойми, Синния! – Он говорил с трудом, словно у него пересохло горло. – Если бы ты видела, во что превратились родители, когда Трелла пропала…

Он никогда не говорил о похищении, и Синния была потрясена.

– Страшно вспоминать, что испытала мама. А что они сделали с Треллой? Я не хотел внести в свою жизнь еще больше страданий, заведя детей. Звучит трусливо, я знаю, но я не могу добровольно пойти на это.

– Мне очень жаль. – Синния понимала, что он никогда ее не простит.

Он взял в ладонь ее лицо.

– Не надо жалеть. Ни тебе, ни мне – не надо. Я буду беспокоиться о наших детях всю жизнь, но я не жалею о том, что я их отец.

Не жалеет? Синния едва видела его из-за распухших от слез век. Неужели слабая надежда все-таки есть?

Он провел большим пальцем по ее щеке, посмотрел на ее живот и очень осторожно положил руку на упругую округлость.

– Эти дети желанны. Обоим родителям. Oui?

Ей тепло. Радость прострелила ее, она закрыла глаза, прижалась головой к его ключице, чувствуя, как кусочки ее разбитого сердца складываются и склеиваются.

– Да, – дрожащим голосом ответила она, ощущая, как его рука осторожно гладит ее тело. Это волшебство.

– Синния, как же там помещаются двое? Это невероятно.

Словно поняв, что он, их отец, хочет с ними поздороваться, внутри живота прокатилось едва уловимое движение. Синния тихонько засмеялась:

– Чувствуешь?

– Ш-ш-ш. – Он затаил дыхание, и они оба застыли.

Толчок пришелся как раз на то место, где лежала его горячая ладонь. Анри с изумлением прошептал:

– Это действительно они?

– Ты можешь не шептать. Они не спят. – Синния подняла на него лицо и улыбнулась. Он не станет сдерживать любовь к собственным детям. В глубине души Синния всегда это знала, но все же какое облегчение увидеть своими глазами проявление у него родительской любви.

– Никогда не представлял ничего подобного. – Он подвинулся, чтобы она смогла положить голову ему на плечо.

Она расслабилась, но… она должна задать ему вопрос. Должна. И с трепетом спросила:

– Ты действительно не ненавидишь меня за это? Клянусь, я не специально.

Последовала пауза. Затем его серьезный голос прозвучал у нее под ухом:

– Я знаю. И я никогда не смог бы тебя ненавидеть.

Не «Я люблю тебя». Даже не «Ты мне не безразлична». Просто «Я никогда не смог бы тебя ненавидеть».

Она опять упала духом и закрыла глаза. Неужели он сдерживает порывы сердца, потому что опасается слишком глубокой привязанности? Неужели любовь к ней ему навредит? Неужели он постоянно должен быть начеку?

Она вдруг представила его пятнадцатилетним подростком, который переживает за пропавшую сестру. Синния коснулась его груди и уткнулась ему в шею. Ничего не говоря, но предлагая запоздалое утешение.

– Ты передумала, chйrie? – Он притянул ее к себе и начал гладить. – Тебе хочется продолжить?

Неужели он предлагает заняться любовью? А она тает от его теплого тела.

– Нет, – соврала Синния и положила голову на подушку подальше от него.

В Париж они попали только на следующий день к вечеру.

Синния была подавлена. Ее настроение влияло и на Анри.

Он был честен, сказав, что никогда не станет ее ненавидеть.

Но и дать ей любовь, которую она ищет, не сможет.

Ему предстоит миллион сложных дел, но Анри чувствовал, что не в состоянии заняться ими, когда они, измученные после такого долгого дня, вошли в его пентхаус.

Последнюю ночь они провели в лондонской квартире, куда приехали очень поздно и улеглись спать в разных комнатах. Затем утром посетили ее врача, чтобы убедиться, что перелет Синнии не навредит. Потом переслали ее документы специалисту здесь, в Париже.

Анри нравилась лондонская квартира. В прошлом они с Синнией жили в ней, и им было вполне уютно. И семья тоже приезжала сюда.

А пентхаус был только его. Ему по душе были просторные комнаты с современным оформлением и изобилием удобств. Это – его убежище, место, купленное исключительно для себя. И не в последнюю очередь, – ради террасы, выходящей на Эйфелеву башню и Сену.

Синния облегченно вздохнула, когда они вошли, в точности повторив его собственные ощущения.

Она была приятной партнершей с ее остроумными замечаниями на коктейлях и на больших обедах, но всегда с облегчением, как и он, уединялась от шумного окружения.

Синния сняла пальто и сама повесила его, словно пришла в свой дом.

У него кольнуло в груди. Он принимал присутствие Синнии в своей жизни как естественное и необходимое дополнение и думал, что всегда так будет. Он сердился, если ее что-то не устраивало.

В то утро он пришел в ярость. Его не только взбесило ее стремление по-другому устроить их жизнь, но он позволил ей уйти, тем самым решил доказать себе, как быстро переживет разочарование от ее ухода.

Но пережить это спокойно он не смог. Отсутствие Синнии съедало его изнутри, в немалой степени погасило интерес к другим женщинам. Такого долгого воздержания у него в жизни не было. Что после Синнии может ему предложить противоположный пол? Ничего.

Она стояла к нему спиной, и не было заметно, что она беременна. Она – его прежняя Синния.

Ее фигура изысканно-женственная, похожая на песочные часы: широкие плечи, стройные бедра, узкая спина и упругая попка. И длинные светлые вьющиеся волосы.

Она сняла туфли и поставила их в стенной шкаф.

Он хочет ее. Безумно. Он хотел ее много месяцев.

Черт. Да когда такое было, чтобы он ее не хотел? С первого же момента, как увидел, он был пленен.

Но с этим придется подождать.

Стоя у Синнии за спиной, он тоже снял туфли, чувствуя еле уловимый, но знакомый запах. Она не употребляла крепких духов, и ему всегда приходилось нагибаться к ней, чтобы вдохнуть слабый запах свежего дождя и роз в волосах, лаванды и герани на коже.

У нее застывшее бледное лицо.

– Что-то не так? – Рука Анри помимо воли обняла Синнию.

– Ничего. – Она повернулась и посмотрела на их отражение в зеркале у двери. Она держалась за его руку и не отодвигалась.

Он тоже посмотрел в зеркало.

Брови у Синнии нахмурены, в небесно-голубых глазах затаилась обида, губы скривились. Обида на него. Разочарование в нем.

– Не думаю, что мне следует спрашивать, почему ты захотела уйти, chйrie. Ты сказала мне почему. Не надо ненавидеть меня за то, что я дал тебе уйти, когда ты сказала, что хочешь этого. Я не варвар. Я не собирался удерживать тебя против твоей воли.

У нее вырвался смех.

– На самом деле? А где я сейчас? И у меня большой выбор?

Он положил ладонь на ее живот.

– Ты могла бы быть честной. Ты решила все усложнить, не сказав мне.

Рот у нее задрожал, и она сжала губы.

– Два года – долгий срок быть куртизанкой, Анри. Я хотела знать, что значу для тебя больше, чем секс по найму.

– Ты значишь больше.

– Да ну? – Ее взгляд переместился обратно на зеркало, и она потерлась ягодицами о его пах. – Это все, что ты дал мне. Это и украшения, а теперь пару детей. Себя ты никогда не отдавал.

– Вот он я, – сквозь зубы произнес он, едва сдерживаясь под напором возбуждения. Он ткнул в зеркале на себя. – Вот тот человек, который тобой одержим. Ты действительно искренне думаешь, что для меня наша связь была чем-то легким и незначительным? Нет, черт тебя подери, это было не так. Это была опасная поблажка своей слабости, своим желаниям. Но я хотел тебя. И все время хочу. Неужели ты ждешь, что я буду извиняться за то, что уступил этому? Ты ведь хотела меня с такой же неистовостью.

Синния смерила его гневным взглядом в зеркале, но он рассмеялся:

– У тебя налились соски, chйrie. Думаешь, я не заметил? – Его ладонь легла на ее пышную грудь, сжала сосок.

Синния охнула и нагнулась.

– Я сделал тебе больно? – перепугался он.

– Они очень чувствительные. – Глаза у Синнии заблестели от слез.

Анри развернул ее лицом к себе:

– А как быть дальше? – Доктор сказал, что заниматься сексом не опасно, но если для нее это болезненно…

Синния откинула голову, и он приготовился к очередному отпору.

Но… увидел, что глаза у нее заволокла дымка, затмив негодование.

У Анри пульс заколотился в горле, в груди, в паху. Неужели не его одного пожирал огонь?

Голубая радужка ее глаз затуманилась от желания, и она прижалась к нему всем телом, плечи поникли – она сдалась.

Он выругался, взял в ладони ее лицо и поцеловал, призывая себя к сдержанности, осторожности, но, черт подери, как же долго он был без нее. Он завладел ее ртом, наслаждаясь тем, чего был лишен. Он забрал в кулак шелковистые локоны – сколько раз они касались его обнаженной кожи! – а другую руку положил на спину между лопаток, и целовал, целовал все, куда только мог дотянуться.

Синния прижала его голову к себе, запустила пальцы в волосы, открыла рот, чтобы ощутить его язык, царапала зубами ему губы. Потом обвила его плечи и согнула колено у него на бедре.

Она стонала, и он помнил этот стон – она просит отнести ее в постель.

У Анри горела кожа, огненное чудовище сейчас поглотит их обоих. Он зубами провел по ее горлу к плечу. Обычно, когда он целовал ее в это место, она дрожала и задыхалась от страсти, таяла в его руках. И сейчас происходит то же самое.

«Моя».

– Анри, – призывно простонала она.

Она беременна, он не должен этого забывать.

– Идем в постель, – сказал он.

– Черт бы тебя побрал, – прошептала она с отчаянием, полным боли. – Мне нужно больше, чем секс!

Глава 8

Синния успела принять душ, одеться, наложить макияж, когда Анри, постучав, вошел к ней в спальню. Как всегда, все у него безукоризненно: белая рубашка без единой складочки, брюки с кожаным ремнем облегают мускулистый зад.

– Поторопись. Я хочу, чтобы ты присутствовала на нескольких моих встречах.

Она заставила себя посмотреть ему в глаза в первый раз после того, как он вышел от нее прошлой ночью на террасу под моросящий дождь.

Синния спала плохо и полночи просидела на краю кровати, подавляя искушение пойти к нему… и к черту все ее принципы.

Может, всему виной ее упрямство, о чем иногда говорила ей мама? Синния так не считала. Анри – тот мужчина, которому легко уступить. Потеряться в его объятиях. Если она снова начнет предаваться сексу с ним, то он завладеет ею полностью, и она попадет в зависимость от него. Она не может себе этого позволить, потому что тем самым проявит слабость.

Но он всегда будет сильнее ее, и это раздражает, нервирует, особенно когда он уверенной походкой – походкой пантеры – направился к ней.

– Это твое. – Он положил открытый конверт на туалетный столик.

Синния узнала конверт, и сердце упало. Это был конверт, посланный с курьером, с адресом, написанным ее рукой. Она запихнула туда все украшения, которые он ей дарил, и отослала ему обратно сразу после их разрыва.

Выражение его лица было неумолимым. Враждебным.

Ответа от него тогда не последовало, а сейчас она удостоверилась в силе его негодования. Такого сильного, что ей пришлось отвернуться. Он едва сдерживал гнев на нее. И это не связано с тем, что ему было отказано в сексе с ней.

Синния закрыла тюбик с тушью для ресниц и отложила в сторону.

– Рамон здесь?

– Будет с минуты на минуту.

«Черт. Поторопись, Рамон».

Она слегка тряхнула головой, чтобы волосы упали ей на плечи. Интересно, нравится Анри то, что он видит? Боже, о чем она думает! На ней было голубое свободное платье с атласным поясом и красивым декольте. Как любая одежда фирмы «Близнецы», оно очень ей шло.

– Ты не собираешься проверить, все ли на месте? – с вызовом спросил Анри. – Может, еще обвинишь меня в том, что принес это сюда, чтобы склонить тебя к сексу?

Синния посмотрела в зеркало – щеки у нее пылали.

– Вчера ты сказала, что получала от меня исключительно секс и украшения. Так сказать, украшения за секс. – Он вынул браслет – первое украшение, подаренное ей, – и бросил с отвращением на столик.

Синния вскрикнула и успела подхватить браслет, прежде чем он соскользнул с края столика на пол.

Она носила этот браслет из рубинов и бриллиантов почти ежедневно. Такой браслет называли теннисным[24]24
  Браслет с драгоценными камнями по всей длине, названный в честь американской теннисистки Крис Эверт.


[Закрыть]. «Фейерверк, – сказал Анри о цвете камней, когда дарил ей браслет. – Я увидел его и подумал об огне нашей первой ночи».

– Ты хоть представляешь, как я разозлился, когда мне это доставили? – И вывалил на столик содержимое конверта.

Синния успела вытянуть руки и все удержать.

– Это, – он поднял кулон в форме ключа, усыпанный бриллиантами, – было не из-за секса, и тебе это известно.

Он подарил ей кулон спустя несколько дней, как она завершила оборудование своего офиса и квартиры.

– Я горжусь тобой, – сказал тогда Анри и подвинул к ней бархатную коробочку – они сидели в ресторане, отмечая это событие.

Она была смущена и тронута и часто носила кулон, когда у нее случались трудности в работе или просто выдавался черный день.

– Это? – Анри взял в руку другой браслет – украшение для ног, привезенный из их первого путешествия в Нью-Йорк. – За какой секс я расплатился этим?

Синния прекрасно помнила их глупую шутку. Она заявила, что не понимает, почему американцы так помешаны на обуви, и дизайн туфель ее мало занимает. Анри в ответ подарил ей золотую цепочку с сетчатыми звеньями, которой украшают щиколотку. Синния грозилась купить брелок со статуей Свободы и повесить на браслет.

– Мне было приятно, что ты была со мной в Нью-Йорке. – Анри потряс золотую змейку.

– Не надо. – Синния забрала у него браслет и зажала в кулаке.

– Тебе не все равно? Это же куча побрякушек? Ведь все эти вещи не вызывают у тебя особых воспоминаний. И я вроде не выбирал их специально для тебя. Ты права. Они бессмысленны, и мне следовало выбросить их в мусорное ведро, когда они вернулись ко мне. Я сделаю это сейчас.

– Не смей! – Синния отвела его руки, чтобы он не засунул украшения обратно в конверт. – Ты заставил меня почувствовать себя отвратительно, дал понять, что тебе наплевать на то, что я ухожу, поэтому я поступила точно так же с тобой. Правильно?

Она встала между ним и целой коллекцией изумрудов и бриллиантов, золота и платины.

– Я понял. Наши два года не стоят даже воспоминаний. Когда я получил это обратно, я захотел… – Он сжал кулаки, мускул на щеке задергался. – У нас было больше, чем секс. – Голос Анри прозвучал надсадно, слова вылетали сквозь зубы.

Удивительно, какие вещи происходят, если хочешь причинить боль тому, кто тебе не безразличен. Результат совсем не радует, как рассчитываешь.

Синния осмелилась взглянуть на его лицо. Но вместо гнева или негодования увидела лишь сожаление и, что совсем странно, извинение.

– Ты поэтому отказываешься выйти за меня? Синния, нам хорошо вместе. И не только там. – Он указал на кровать. – Нам хорошо везде.

Она ждала… чего? В вечной любви он не признался.

Синния отвернулась и заморгала, смахивая непрошеные слезы. Неизбежность ранила глубже, чем разочарование. Скажи он слова любви, что это доказало бы? Она все равно ему не поверит.

И неожиданно ее осенило, пронзило подобно удару тока. Уходя от него, она отстраняла его от себя, боясь – боясь! – того, что захочет его любви. Она хотела доказать себе, что не нуждается в этом.

И все еще отстраняет, не давая защитить ее.

– Я не безразличен к тебе, – выдавил он, словно даже это далось ему с трудом.

Синния откинула голову.

– Нет, это не так. Даже если бы ты сказал эти слова в тот день в январе… – Голос почти пропал. – Они ничего не значили. – Она махнула рукой на украшения: – Да, я знала в глубине души, что ты дарил их как знаки привязанности. Но я все равно ожидала, что мне в конце концов придется уйти и самой заботиться о себе. Так и было.

– Но больше не будет, – с жаром произнес он. – Сейчас все по-другому.

– Разве? Мне стоит рискнуть?

Раздался звонок в дверь.

Анри выругался:

– Это Рамон.

– Я выйду через минуту, – сказала Синния и повернулась к зеркалу, поправляя макияж.

Анри наблюдал, как брат здоровается с Синнией.

Он поморщился, думая о том, что она сказала только что. Неужели она настолько не верит ничему, с ним связанному?

Синния была бледна. Если брат и заметил это, то наверняка отнес бледность к ее состоянию.

Рамон, любитель пофлиртовать, из кожи вон лез, чтобы очаровать ее, а Анри внимательно смотрел на Синнию. Как поведет себя она? Обычно она приветливо-сдержанно отвечала на его заигрывания, иногда ей это льстило, но ни разу не поддалась его харизме.

Конечно, это было ясно с первой же встречи, но то, что она предпочла его, а не брата, тогда полностью его не убедило. До того дня, когда он взял ее с собой на автогонки в немецком Нюрбурге. Это была первая поездка, когда он представил ее пусть не узкому семейному кругу, но людям из их обычного светского окружения.

На следующее утро Анри вместе с Синнией спустились к завтраку и не успели войти в ресторан, как у него зазвонил мобильник. Она прошла вперед к столу, где уже сидели Садик и другие знакомые. Пока Анри разговаривал, издали глядя на Синнию, появился Рамон.

Разумеется, на нем была точно такая же рубашка, как на Анри, и, разумеется, Рамон попытался обмануть Синнию, изобразив брата.

Анри наблюдал, как Рамон подошел к Синнии сзади и положил ей руку на плечо в точности так, как сделал бы он сам. Наверняка Рамон сказал что-то вроде Je m’excuse, chйrie[25]25
  Прости, дорогая (фр.).


[Закрыть]. Я здесь.

Его негодник-брат наклонился к ней, чтобы поцеловать, и сделал это опять же точно таким образом, как Анри.

Синния приподняла голову, подставляя рот для поцелуя, и… вскочила до того, как губы Рамона ее коснулись. Анри услышал удивленный возглас. Если бы Рамон не поддержал ее, она оступилась бы и упала.

Анри оборвал разговор и торопливо вошел в ресторан, где Синния смеялась над собой и ругала Рамона, запретив ему когда-либо повторять розыгрыш.

Большинство гостей приняли Рамона за Анри и поражались тому, каким образом Синния с такой легкостью различала братьев. Шутка Рамона развеселила всю компанию.

– Ты выглядишь потрясающе, как всегда. – Рамон взял ее за руки и отстранился, чтобы получше разглядеть.

– Если ты насмехаешься… – сказала Синния. – Я похожа на удава, проглотившего козленка.

– Двух. Будем честными, – уточнил Рамон и засмеялся, увернувшись от Синнии, которая хотела ткнуть его в живот. – Детишки! – Он осторожно обнял ее и поцеловал, как поцеловал бы, поддразнивая одну из сестер.

– Ты негодник! – Синния игриво высвободилась из его рук.

Тут позвонил консьерж – пришел еще один гость.

– Пусть поднимется наверх, – распорядился Анри.

– Кто это? – спросила Синния.

– Это Исидора Гарсия. Ты встречалась с ее отцом, Бернардо, на дне рождения мамы.

– А, да. Он очень приятный человек.

– Он уходит в отставку через месяц, – нахмурившись, заметил Рамон. – И мы могли бы повысить Этьенна.

– У нас масса щекотливой информации. Анжелика и Касим через пару месяцев отметят помолвку. А Белла… Ты с ней, кстати, говорил?

– Да. – Брат поджал губы и бросил взгляд на Синнию: – А тебе известно, кто отец ее ребенка? Принц Элазара?

– Она хотела, чтобы у меня была благовидная причина ничего не говорить, поэтому ничего не сказала, – поморщилась Синния.

Рамон раздраженно фыркнул:

– Не понимаю, почему, независимо от ее молчания, ты считаешь, что нам нужно…

Стук в дверь прервал его, и Анри впустил Исидору, шикарную темноволосую красавицу с карими глазами, опушенными черными ресницами. Она была похожа на свою мать, пресловутую светскую львицу, а не на коротышку-крепыша отца, которого называла папой. Анри сомневался, что Бернардо ее отец, но никогда об этом не спрашивал. Бернардо всегда сохранял секреты семьи Советерре настолько усердно, что ему позволительно иметь и собственные.

– Bonjour, Исидора. Спасибо, что пришла.

– Конечно же, я пришла.

Они с Анри поцеловались. Исидора с улыбкой повернулась к Синнии, чтобы поздороваться. Но улыбка у нее исчезла, когда она увидела Рамона.

– Привет, Рамон, – сухо поздоровалась она.

Исидора немного младше сестер Советерре. Отец был тесно связан с семьей, а после похищения Треллы, когда девочке пришлось учиться дома, Исидора стала чуть ли не единственной ее подружкой. В подростковом возрасте она влюбилась в Рамона, но никто ее этим не дразнил, да и Рамон ее не поощрял. К тому же она была тогда совсем юной, а Рамон отлично знал, как Бернардо печется о целомудрии дочки. Но Исидора выросла и превратилась в привлекательную молодую женщину с искушающими формами, которые не скрыть, и Анри подумал, что брат вполне мог не устоять. Сейчас Анри задал себе вопрос, уж не взял ли его брат-близнец напором эту красавицу, а потом устранился.

Анри познакомил ее с Синнией, добавив:

– Я только что объяснял Синнии, что твой отец всегда пользовался нашим безусловным доверием. Он, как никто другой, заслужил насладиться жизнью, уйдя на покой. Но нам будет очень его не хватать, особенно теперь, когда в нашей жизни возникло столько сложностей и необходим тактичный подход.

– Папа так и сказал. Я не имею в виду, что он сообщил мне детали, – пояснила Исидора. – Он лишь сказал, что ему было бы спокойнее, если этим займусь я, что само по себе означает деликатную информацию. – Она взглянула на живот Синнии.

Анри сделал в уме заметку удвоить премию Бернардо за то, что повлиял на дочь.

– Я всегда говорил, что мы возьмем тебя на работу, как только ты получишь диплом, – напомнил ей он.

– Я только что его получила. А папиной протекции я никогда не хотела – вам это известно. – И бросила взгляд на Рамона, говоривший: «С тобой общаться не хочу».

– Исидора предпочитает сделать карьеру как независимая журналистка. Она тебе никого не напоминает? – сказал Анри, обращаясь к Синнии.

– Надо же. – Синния улыбнулась Исидоре. – Чем вас угостить? Я как раз собиралась приготовить чай.

– Я вам помогу. – Исидора отдала Анри пальто и пошла на кухню с Синнией.

Анри бросил на брата строгий взгляд:

– Ты спал с ней?

– Меня отвергли, – беспечно ответил Рамон.

– Такое случается?

– Я тоже был поражен. – Рамон снял пиджак, словно ему стало жарко, и повесил на спинку дивана. Белую рубашку Рамона украшала точно такая же вышивка на кармане, как у Анри. И брюки такого же серого оттенка, и даже ремень такой же.

Анри не стал комментировать ответ брата, лишь спросил:

– Это может повлиять на ее работу? Скажи мне сейчас. Нам нужен человек, который будет не один месяц находиться среди нас. Этьенн хороший профессионал, но с таким количеством личной информации…

– Я знаю. – Рамон покачал головой и раздраженно заметил: – Я что, единственный, из-за кого пресса прямо сейчас сходит с ума?

– Ты не будешь общаться с ней напрямую. Это причина твоей нервозности? У нее, еще когда она была подростком, были замечательные способности. Помнишь рекламный проект «Возьмите свою дочку с собой на работу»? Ее пресс-релиз оказался лучше, чем работы некоторых постоянных сотрудников рекламного агентства. Она тактична и научилась этому не на коленях у отца.

– Да, ты прав. Она вполне подходит, – согласился Рамон. – Она не выносит меня, но к Джили и Белле она привязана. Им будет намного приятнее общаться с ней, чем с кем-то другим. А Синнии она уже понравилась. – Он кивнул в сторону кухни, откуда доносился женский смех.

Анри поймал вопросительный взгляд брата.

– Qu’est-ce que c’est?[26]26
  Что? (фр.)


[Закрыть] – спросил Анри, хотя знал, куда направлены мысли Рамона.

– Я помню, как мы клятвенно обещали не заводить детей, – произнес Рамон.

– Это не ловушка с ее стороны, – Анри поморщился, – она ушла, потому что не желала от меня зависеть.

– Это имело бы смысл, если бы ты уходил от ответственности. Мы ни за что не оставили бы свою плоть и кровь. Она должна была знать, что ты проявишься.

– Oui.

Его вдруг словно громом поразило. Что, если бы она не была беременна? Что, если бы ему пришлось провести остаток жизни без нее?

Рамон хлопнул его по плечу, вернув обратно из мрачной пустоты.

– Я тебя не оставлю, hermano[27]27
  Брат (исп.).


[Закрыть]. Вместе мы обеспечим защиту tus niсos[28]28
  Твоим детям (исп.).


[Закрыть].

– Утешил, – хмыкнул Анри. – Если бы только она захотела выйти за меня. А она не хочет.

– Такое может быть? – Этого Рамон не ожидал услышать.

– Может.

«Ты меня любишь?» – пронеслось в мозгу.

Женщины вернулись, и Анри искал глазами взгляд Синнии.

– Я только что говорила Исидоре, что не хочу даже думать о свадебном платье, пока у меня не будет прежней фигуры, – сказала Синния.

Собственное «я» у Анри продолжало тлеть, наполняя глотку чем-то едким.

К концу месяца стало ясно, что средства информации времени зря не теряли. Они поместили фотографии с подписью, что рады объявить о предстоящем рождении близнецов. Но этого оказалось мало. Синния выходила из дома всего несколько раз и каждый раз попадала на глаза папарацци. Охранникам не помешал бы кнут, чтобы держать эту братию в страхе, как львов в клетке.

Фотографы даже не утруждали себя заснять ее лицо – фото ее живота занимали все колонки сплетен, словно близнецов, которых она носит, можно увидеть, если приглядеться. Это мог быть живот любой беременной женщины. Она сказала Анри, что начнет носить футболки с неприличными логотипами и пошлой рекламой.