Текст книги "Эмоциональный интеллект"

Глава 4. Познай самого себя

В старинной японской сказке говорится, как один воинственный самурай как-то раз потребовал от учителя дзэн: «Объясни мне, что такое рай и ад!» Но монах презрительно ответил: «Ты всего лишь неотесанный мужлан, я не могу попусту тратить время на таких, как ты!»

Почувствовав, что его честь задета, самурай пришел в ярость и, выхватив из ножен меч, крикнул: «Да я мог бы убить тебя за твою дерзость!»

«Это и есть ад», – спокойно молвил монах.

Пораженный тем, насколько точно определено овладевшее им бешенство, самурай успокоился, вложил меч в ножны и с поклоном поблагодарил монаха за науку.

«А вот это – рай», – сказал монах.

Самурай внезапно осознал свое возбуждение. Такова принципиальная разница между пребыванием во власти эмоции и осознанием, что она ведет куда-то не туда. Сократовский наказ «Познай самого себя» подразумевает не что иное, как краеугольный камень эмоционального интеллекта: следует отдать себе отчет в собственных чувствах, когда они возникают.

На первый взгляд может показаться, будто наши чувства очевидны. Однако по зрелом размышлении мы припоминаем, как часто не замечали своего отношения к тому или иному обстоятельству. Бывало, что свои ощущения мы припоминали много позже.

Для обозначения осознания процесса мышления психологи пользуются тяжеловесным термином «метакогниция» (или «метапознание»). О «метанастроении» говорят, когда человек осознает собственные эмоции. Мне больше нравится термин «самоосознание» – постоянное внимание к своим внутренним состояниям. В таком случае ум наблюдает за переживанием, анализируя психическое состояние человека (включая эмоции), и изучает его.

Это свойство сродни тому, что Фрейд описывал как «ровно парящее внимание», рекомендуя обрести его всем, кто собрался заниматься психоанализом. Такое внимание беспристрастно учитывает все проходящее через осознание, будто заинтересованный, но до поры до времени не реагирующий свидетель. Некоторые психоаналитики называют его «наблюдающим эго» – способностью к самопознанию, которая позволяет психоаналитику следить за собственными реакциями на то, что говорит пациент, и за тем, как процесс свободной ассоциации происходит в пациенте.

Самоосознание, по всей вероятности, невозможно без возбуждения неокортекса, особенно речевых зон, настроенных на распознавание и определение возникших эмоций. Самоосознание – вовсе не внимание, которое, подпадая под власть эмоций, слишком бурно реагирует и усиливает то, что воспринимается органами чувств. Это нейтральный режим работы, при котором самоанализ сохраняется даже посреди бушующего моря эмоций. Уильям Стайрон[28]28
  Уильям Стайрон (1925–2006) – американский писатель, лауреат Пулитцеровской премии 1968 г., автор романов «Признания Ната Тернера» и «Выбор Софи». Прим. ред.


[Закрыть], похоже, имел в виду нечто вроде данной способности ума, когда описывал свое состояние глубокой депрессии. Стайрон размышлял, что значит «быть сопровождаемым вторым “Я”, призрачным наблюдателем, который, не разделяя помешательства своего двойника, способен с бесстрастным любопытством следить, как сражается его компаньон».

Хладнокровное осознание неистовых или бурных чувств – максимум, который дает самонаблюдение. Как минимум оно проявляется в возможности отстраниться от переживания, создавая параллельный поток сознания, или «метапоток», – словно «парение» над главным течением или рядом с ним, дающее понимание происходящего, не позволяющее погрузиться и утонуть. Существует очевидная разница, к примеру, между состояниями, когда один человек просто страшно разгневался на другого, и когда тот же человек, сохранив способность к самоанализу, думает: «А ведь я взбешен» (даже если им владеет приступ гнева). В аспекте нервных механизмов осознания такой незначительный сдвиг в ментальной деятельности, по-видимому, оповещает, что неокортикальные схемы активно следят за эмоциями. Таков первый шаг к установлению некоторого контроля. Умение разбираться в своих эмоциях составляет основополагающую эмоциональную компетенцию – способность, на базе которой формируются все остальные, например эмоциональный самоконтроль.

Самоосознание, таким образом, есть «осведомленность как о своем настроении, так и о мыслях о настроении», как выразился Джон Майер, психолог университета в Нью-Гэмпшире. Майер вместе с профессором Йельского университета Питером Саловэем разработал теорию эмоционального интеллекта. Самоосознание бывает нереагирующим, не дающим никакой оценки слежением за внутренними состояниями. Однако Майер установил, что такого рода восприятие оказывается не таким уж «хладнокровным»: обычный набор мыслей, свидетельствующих, что самосознание включено, вмещает в себя и такие: «Мне не следовало поддаваться чувству», «Я думаю о хорошем, чтобы утешиться и приободриться» и – при более ограниченном самосознании – мимолетную мысль: «Не думать об этом» как реакцию на что-то крайне неприятное или огорчительное.

Существует логическое различие между осведомленностью о чувствах и действиями, направленными на их изменение. Майер считает, что в достижении всех практических целей и осведомленность, и действия обычно тесно связаны друг с другом: осознать скверное настроение значит захотеть избавиться от него. Однако осознание не есть усилия, которые мы прилагаем, чтобы удержаться от действий по эмоциональному импульсу. Приказывая «Перестань сейчас же!» ребенку, которого гнев довел до того, что он ударил товарища по игре, мы можем остановить побои, но гнев будет кипеть по-прежнему. Мысли ребенка будут все так же сосредоточены на спусковом крючке гнева: «Но ведь он же украл мою игрушку!» – так гнев не утихнет. Самоосознание оказывает более мощное влияние на сильные враждебные чувства. Стоит подумать: «А ведь я испытываю гнев», как возникнет большая свобода выбора – не только не руководствоваться им в своих действиях, но и вдобавок постараться избавиться от него.

Майер полагает, что люди, следящие за своими эмоциями и справляющиеся с ними, склонны придерживаться следующих характерных сценариев.

• Знающие себя. Отдавая себе отчет в своих настроениях, когда таковые возникают, эти люди уже обладают некоторыми познаниями о своей эмоциональной жизни. Их ясное представление об эмоциях, возможно, укрепляет другие характерные черты их личности: они автономны[29]29
  Автономия – способность личности к самостоятельным ответственным решениям, независимым от внешнего давления.


[Закрыть] и уверены в своих границах[30]30
  Имеются в виду границы между областями психологического пространства.


[Закрыть], пребывают в добром психологическом здравии и склонны к позитивному взгляду на жизнь. Приходя в дурное расположение духа, они не размышляют о нем и не терзаются по его поводу, а способны быстро отделаться от него. Короче говоря, внимание помогает им справляться с эмоциями.

• Поглощенные эмоциями. Такие люди часто ощущают, что эмоции захлестывают их. Они не в силах сопротивляться, словно настроения руководят ими, а не наоборот. Они переменчивы, не слишком осведомлены о своих чувствах, так что бывают погружены в них, вместо того чтобы видеть все в истинном свете. В результате, чувствуя, что не имеют никакого контроля над своей эмоциональной жизнью, они почти не пытаются избежать дурных настроений. Они часто ощущают, что переполнены эмоциями, и не владеют собой в эмоциональном плане.

• Принимающие эмоции как нечто неизбежное. Хотя эти люди часто имеют ясное представление о том, что чувствуют, они склонны принимать свои настроения как нечто неизбежное и поэтому не пытаются изменить их. По-видимому, существуют два вида таких «примиренцев». Одни обычно пребывают в хорошем настроении и поэтому не имеют желания менять его. Другие подвержены дурным мыслям, о которых полностью осведомлены, но принимают их с полным попустительством: ничего не предпринимают, чтобы изменить их, терпят свой дистресс[31]31
  Негативный тип стресса, с которым организм не в силах справиться. Прим. ред.


[Закрыть]. Модель распространена среди, скажем, унылых людей, смирившихся с отчаянием.

Вообразите на секунду, что вы сидите в самолете, совершающем рейс из Нью-Йорка в Сан-Франциско. Полет проходил спокойно, но при подлете к Скалистым горам в салоне вдруг раздается голос пилота: «Дамы и господа, впереди нас ожидают небольшие атмосферные вихри, а поэтому, пожалуйста, вернитесь на свои места и пристегните ремни». Вскоре самолет входит в вихревую зону, и тряска оказывается намного сильнее, чем вам приходилось испытывать ранее. Самолет швыряет вверх-вниз и из стороны в сторону, как щепку в бушующем море.

Вопрос: как вы себя поведете? Возможно, вы принадлежите к тому типу людей, которые в подобной ситуации уткнутся в книгу или журнал или продолжат наблюдать за полетом в иллюминатор, забыв обо всяких там вихрях. Или вы достанете из кармана инструкцию по технике безопасности и освежите в памяти, что надо делать в случае аварийной ситуации. А может, станете внимательно наблюдать за стюардессами, пытаясь уловить малейшие признаки паники. Или начнете прислушиваться к звуку работающих двигателей, прикидывая, нет ли в нем чего-нибудь тревожного.

То, какая именно реакция оказывается для нас более естественной, и показывает, на что мы в первую очередь обращаем внимание под давлением обстоятельств. Сюжет с самолетом заимствован из психологического теста, разработанного Сюзанной Миллер, психологом из университета Темпля. Она поставила себе цель выяснить, к чему люди более склонны: зорко следить за мельчайшими подробностями происходящего в чрезвычайной ситуации или, напротив, справляться с тревожными моментами, пытаясь отвлечься. Две аттентивные установки[32]32
  Аттентивные установки – связанные с сосредоточением внимания.


[Закрыть] в отношении дистресса имеют совершенно разные последствия в плане того, как люди переживают собственные эмоциональные реакции. Те, кто поддается давлению обстоятельств и настраивается на них, могут, уделяя им чересчур пристальное внимание, невольно усилить свои реакции, особенно если их «настройке» недостает хладнокровия, присущего самоосознанию. В результате эмоции разгуливаются все сильнее. Те же, кто не настраивается на происходящее, отвлекаются от него, меньше внимания обращают на собственные реакции и тем самым сводят к минимуму переживание эмоционального отклика, а то даже и масштаб ответной реакции.

Это крайности – когда у одних людей осведомленность о своих эмоциях чрезвычайно велика, а у других почти отсутствует. Представьте себе студента университета, который однажды вечером, заметив, что в общежитии вспыхнул пожар, пошел за огнетушителем и потушил разгоравшееся пламя. Ничего необычного, за исключением того, что по дороге за огнетушителем и обратно, к месту пожара, он спокойно шел, вместо того чтобы нестись сломя голову. Причина? Просто он не усмотрел в ситуации никакой срочности.

Эту историю рассказал мне Эдвард Дайнер, психолог из Университета штата Иллинойс в Эрбане, занимавшийся изучением силы переживания людьми своих эмоций. Он собрал целую коллекцию ситуаций, и в ней наименьшей силой переживаний, с какой только сталкивался Дайнер, отличился тот самый студент университета: он ведь оказался, по существу, совершенно бесстрастным человеком, не проявившим почти никаких чувств даже в такой критической ситуации, как пожар.

Для контраста поговорим об одной женщине, которая попала на противоположный край обозначенного Дайнером диапазона. Потеряв как-то раз свою любимую ручку, она на много дней лишилась душевного равновесия. В другой раз объявление о грандиозной распродаже женской обуви в дорогом магазине привело ее в такое возбуждение, что она бросила все свои дела, вскочила в машину и три часа мчалась в чикагский магазин.

Дайнер считает, что женщины вообще переживают как положительные, так и отрицательные эмоции сильнее, чем мужчины. А если оставить в стороне различия между полами, то эмоциональная жизнь богаче у тех людей, которые больше замечают. Повышенная чувствительность прежде всего ведет к тому, что малейшее раздражение вызывает у таких людей эмоциональные бури, иногда божественные, иногда адские. Те же, кто им диаметрально противоположен, едва ли испытывают хоть что-нибудь даже в самых жутких обстоятельствах.