Текст книги "Дух викингов. Введение в мифологию и религию Скандинавии"

Второй духовной частью «я» было fylgja (мн.ч. fylgjur). Глагол fylgja означал «сопровождать», «помогать», «примыкать», «принадлежать», «следовать», «вести за собой», «направлять» или «придерживаться» в зависимости от контекста²⁰⁸. Дух fylgja делал все эти вещи, и, возможно, лучший перевод существительного fylgja – это «сопровождающий дух» в обоих смыслах слова «сопровождающий»: и тот, кто идет рядом, и тот, кто помогает.

Fylgjur всегда видимы для тех, кто обладает вторым зрением (способность регулярно видеть незримые, духовные явления), а также их могли видеть те, кто не наделен этим даром – во снах и в моменты смерти «владельца»²⁰⁹. Незадолго до смерти человек иногда улавливал проблеск своего мертвого fylgja. Тем или иным образом благополучие fylgja и «хозяина» были тесно связаны друг с другом²¹⁰. Нас это не должно удивлять, поскольку fylgja, в конце концов, была на каком-то уровне частью своего владельца, хотя и могла отделяться от остального «я» в какие-то моменты, как и другие части.

Fylgja часто работала для защиты человека, частью которого являлась. В одной из саг, к примеру, колдунья планировала убить мужчину на приближающемся празднике. Fylgja предупреждала его об опасности в снах три ночи подряд и, наконец, послала ему болезнь, которая не позволила принять участие в празднике. Таким образом, его жизнь была спасена²¹¹.

Единственное, что было постоянно в визуальной форме этих сопровождающих духов, так это то, что они всегда были существами женского пола²¹². Иногда они появлялись в человеческом облике, но чаще – в виде животных. Определенная форма, которую принимала fylgja, часто указывала на что-то в характере человека. Человек, fylgja которого была медведицей, скорее всего, был родовитым²¹³, тот, чья fylgja, принимала форму волчицы, считался особенно агрессивным, а тот, у кого fylgja была лисицей, – хитрым и расчетливым²¹⁴. Иногда форма fylgja зависела от ситуации. Например, бросающуюся в бой армию могла сопровождать стая fylgiur-волков²¹⁵.

Чтобы избежать возможной путаницы, fylgja имела форму животного, отличающуюся от того зверя, форму (hamr) которого мог принимать человек. Fylgja сопровождала своего владельца в духовной ипостаси, когда он был в своей обычной форме, а оборотничество затрагивало физическую, ощутимую органами чувств трансформацию.

И последняя часть «я» викинга, которую нам предстоит рассмотреть, – это hamingja, «удача» или «фортуна» (мн. ч. hamingjur). Исследовательница древних скандинавов Беттина Соммер писала: «Удача была качеством, присущим человеку и его роду, частью его личности, такой же, как его сила или умение владеть оружием. Она одновременно была причиной и отображением успеха, богатства и авторитета семьи»²¹⁶. Самой надежной проверкой hamingja человека была его удача на поле битвы²¹⁷.

Как и fylgja, hamingja всегда была женского пола, даже для мужчин. Вид hamingja редко описывается в источниках, но в «Саге о Глуме Убийце» имеется потрясающее описание одной из них: громадная женщина с такими широкими плечами, что они касались двух разных гор²¹⁸.

Hamingja обычно можно было проследить через родовые связи. Когда ребенка называли в честь родственника, это могло поспособствовать тому, чтобы hamingja родственника прошла через ребенка или, по крайней мере, повысить вероятность такого события. Иногда, вероятно, умирающий или умерший мог решать, на кого перейдет его hamingja, а в других случаях все выглядит так, как будто hamingja решала сама²¹⁹. Живой человек тоже мог одолжить свою hamingja другим людям, чтобы она сопровождала их во время конкретных подвигов, таких, как битва или длинное и опасное путешествие, когда дополнительная удача не повредит²²⁰.

Связи между hamingjur, fylgjur и валькириями особенно туманны. Все они были духами-помощниками женского пола и иногда переходили от одного человека к его детям или внукам, когда первоначальный «владелец» или партнер погибал²²¹.

Разумеется, существовала заметная содержательная нестыковка между удачей и судьбой, такая же, как между судьбой и моральным выбором. Но, как и следовало ожидать, скандинавов не особенно беспокоили такие философские несоответствия. В суровом мире викингов в условиях постоянной борьбы с безжалостной северной погодой и природой любое объяснение чьего-то везения или достижения большей власти ценились высоко.

Глава 8
Смерть и жизнь после смерти

Неустрашимые викинги провели успешный год на юге и на востоке, торгуя с жителями многих земель, через которые они проходили. Теперь, добравшись до реки Волги, оказавшись в сотнях миль от дома, один из их вождей умер. Викинги кладут его во временную могилу с деревянной крышкой, пока будут проводить роскошный, десятидневный погребальный обряд. Его огромное состояние делят на три части: одна треть семье, одна треть на роскошные покровы для его тела и одна треть на хмельные напитки, которые скорбящие будут пить днем и ночью следующие полторы недели. Это не празднество; некоторым из них предстоит умереть с кубками в руках, со всеми церемониями провожая своего вождя в могилу.

Члены семьи покойного, которые сопровождали его в этом путешествии, собирают его рабынь и спрашивают, кто из них согласится умереть с ним. После долгой тишины одна из них, красивая блондинка двадцати одного года, набирается смелости, чтобы сказать: «Я умру». Последние несколько лет ее перепродавали от одного хозяина другому, каждый из них принуждал ее выполнять каждое свое желание и насиловал ради удовольствия. Хотя она и не скажет этого вслух, смерть – это ее способ, наконец, избавиться от страданий. И в этом положении есть еще одно преимущество: несмотря на ужасы, которые ожидают девушку перед тем, как ее убьют, до этого с ней будут обращаться, как с королевой. Две ее подруги-рабыни назначаются ее сопровождающими. Они обязаны выполнять все, что она прикажет (и, как мы можем предположить, не позволить ей передумать и попытаться сбежать).

Пока рабыня с радостным забвением позволяет себе удовлетворить все свои прихоти, люди заняты тем, что шьют одежды покойному и готовят его корабль к последнему плаванию. Кубки в их руках и рядом с ними никогда не пустеют. Они все больше хмелеют, и мысль о трезвости кажется им счастливой и недостижимой мечтой. Но они продолжают пить в честь своего хозяина.

Наконец, приходит день, когда тела вождя и его рабыни должны быть сожжены. Его корабль вытаскивают из реки и заволакивают на огромную деревянную платформу. Группа людей ставит в центре корабля кровать с подушками и матрасом из прекрасных византийских шелков и ставит над ней тент, напоминающий букву А.

Они снимают деревянную крышку с временной могилы вождя и извлекают его тело. Оно приобрело зловещий угольно-черный цвет, но в остальном нисколько не изменилось. Оно даже не пахнет. Вместе с телом в могиле находились хмельные напитки, фрукты и барабан; все это тоже вытаскивают. Тело одевают в одежды, которые в течение нескольких последних дней шили слуги: парчовый кафтан с золотыми пуговицами и парчовая шапка с соболиным мехом. Его вносят на лодку и кладут на кровать под тентом. Рядом с ним раскладывают базилик, лук, фрукты, мясо, хлеб и, конечно, еще хмельные напитки.

Перед кораблем выводят собаку, и двое мужчин держат ее дрожащее тело, пока третий разрубает его одним сильным ударом топора. Две половины несчастного животного, сочащиеся кровью, бросают на корабль. Затем приходит черед оружия покойного – топоры, кинжалы, копье, меч и щит, все необычайно тонкой работы, кладут под тело. Двух лошадей загоняют, пока они едва не падают от утомления. Затем их гонят на вооруженных мечами мужчин, которые с яростью разрубают еще живые тела на куски. Две коровы умирают той же смертью. Куски мышц, костей, кожи и органов этих четырех животных собирают и бросают на корабль. Также убивают курицу и петуха – им отрубают головы и тоже бросают на корабль.

Теперь наступает очередь рабыни. Дни ее привилегий сочтены, и теперь ее ждет короткий период пыток перед тем, как она умрет.

Вначале девушка обходит благородных мужчин, отдаваясь каждому из них по очереди. «Скажи своему господину, что я сделал это из-за любви к нему», – говорят они ей. Затем ее подводят к чему-то вроде дверного короба, сооруженного на открытом воздухе. Мужчины поднимают ее над ним, держа ступни в своих руках. Она произносит требуемые ритуалом слова: «Там я вижу своих отца и мать». Они опускают ее, затем поднимают снова, и она говорит: «Там я вижу всех своих умерших родственников». Ее снова ненадолго опускают на землю, чтобы поднять над рамой в третий раз, и она говорит: «Там я вижу своего господина в раю, там зелено и красиво. Вокруг него мужчины, молодые и старые, и я вижу, как он манит меня к себе. Отправьте меня к нему». Хотя эти слова были для девушки только формальностью, произнося их, она неожиданно обнаруживает, что почти может видеть то, о чем говорит другим. Они ведут ее к кораблю, где лежит тело господина.

Толстомясая колдунья, которую люди называют ангелом смерти («Валькирией») снимает браслеты с рук девушки. Рабыня снимает ножные браслеты и отдает их двум девушкам, которые прислуживали ей последние несколько дней. Они считаются дочерьми ведьмы. Мужчины поднимают рабыню на корабль. В руки ей вкладывают кубок с хмельным напитком, она осушает его и поет песни, прощаясь с подругами. Она продолжает петь, когда мужчины передают ей еще один кубок. Наконец, ангел смерти прерывает ее, велит поставить кубок и идти в палатку, где лежит тело господина.

Девушка делает, как ей говорят, но в последний момент колеблется и высовывает голову из тента. Колдунья хватает ее и заталкивает обратно. Мужчины, стоящие вокруг корабля, берут деревянные биты и стучат ими по щитам, чтобы, когда девушка будет кричать от ужаса и боли, подруги ее не услышали и в будущем не отказались бы следовать за своими умершими хозяевами.

Еще шестеро мужчин овладевают рабыней внутри тента с десятидневным телом. Закончив, они кладут ее около хозяина на постели. Двое держат ее за ноги, а двое – за руки. Колдунья набрасывает петлю на шею девушки и два ее конца дает двум оставшимся мужчинам. Затем ангел смерти берет кинжал и начинает тыкать рабыню между ребрами снова, снова и снова, в то время как мужчины затягивают петлю на шее девушки. Наконец, страдания несчастной подходят к концу, и она получает долгожданный отдых, о котором так молила. Мужчины и колдунья покидают корабль.

Ближайший родственник-мужчина покойного раздевается донага, берет факел и идет обратно к кораблю, зажимая анус, чтобы через это отверстие в него не проникли какие-то неприличные духи, которые могли собраться вокруг такой насыщенной эмоциями процедуры. Он поджигает деревянную конструкцию, на которой стоит корабль. Затем все люди бросают свои факелы. Огонь медленно добирается до днища корабля, потом – до его бортов и, наконец, пожирает тент, где лежат тела мужчины и его рабыни. Запах горящей плоти наполняет воздух. Порыв ветра налетает из ниоткуда, раздувая и так уже ревущее пламя. Люди радостно кричат, что Один послал этот ветер, чтобы скончавшийся вождь скорее оказался рядом с ним.

Через час от корабля, вождя, рабыни, животных и сокровищ не остается ничего, кроме дымящейся груды пепла. Над ней люди сооружают гигантский могильный курган. Сверху они ставят деревянный столб, где вырезано имя покойного и его конунга. Затем, когда длинная и трудная процедура похорон наконец завершена, они собирают свои пожитки, садятся на корабли и возобновляют свой путь вверх по Волге.

Так происходило погребение высокопоставленного викинга на земле, где сейчас находится западная часть России, по свидетельству арабского путешественника Х века Ахмада ибн Фадлана²²². (В данной книге мой рассказ опирается на интерпретацию археолога Нила Прайса²²³ и включает мои собственные домыслы о возможных сокровенных мыслях героев.) Описание ибн Фадлана нельзя считать характерным для всех погребений викингов или даже для похорон викингов определенного социального слоя. Например, многих викингов, в том числе и благородного происхождения, и даже конунгов, хоронили в земле, а не кремировали. Современные ученые не согласны с некоторыми деталями, но многие другие подробности – в гораздо большем количестве – подтверждаются археологическими и письменными доказательствами. Разумеется, в каждом шаге тщательно срежисированного десятидневного погребения присутствует ритуальная формальность, которая позволяет предположить существование традиционной процедуры и, возможно, даже ныне утраченного мифа²²⁴. В итоге мы с полным основанием можем быть уверены, что рассказ ибн Фадлана дает подлинное и достаточно точное описание одних отдельно взятых похорон викинга.

Понятно, что смерть высокопоставленного человека была большим событием для всей общины, которой приходилось прилагать немало усилий, чтобы обеспечить ему подобающие проводы. Но в какое именно место он направлялся?

Самую надежную и наиболее широко распространенную характеристику точки зрения викингов на то, что происходит с человеком после смерти, дала историк Хильда Эллис-Дэвидсон: «В скандинавской литературе нет непротиворечивой картины, описывающей судьбу умерших»²²⁵. К этому она добавляет: «Упростить положение дел значило бы исказить его»²²⁶. Это еще один пример отсутствия четкой доктрины в религии викингов.

Единственный момент, по поводу которого источники в целом имеют единое мнение, – это то, что покойные тем или иным образом вернутся к жизни в потустороннем мире. Мертвых, в том числе и человеческие жертвы, хоронили или кремировали таким образом, который позволяет предположить, что их готовили к путешествию в некий очень, очень далекий край. Иногда их сжигали – превращали в эфир или дух – вместе с их кораблями, слугами, продуктами питания, как мы уже видели в описании погребения на Волге, сделанном ибн Фадланом. Когда мертвых хоронили, вместе с ними часто зарывали какое-либо транспортное средство: повозку, лошадь или лодку, а также пишу и другие вещи, полезные в долгом путешествии²²⁷.

Древнескандинавская литература содержит яркие рассказы о путешествии мертвых в потусторонний мир. Некоторым приходилось преодолевать глубокие и темные долины, бурные реки, через которые перекинуты скрипучие мосты, пещеры, высокие стены и другие подобные места, предвещающие беду. Часто путь преграждали великаны, и их нужно было ублажить, прежде чем продвинуться вперед. Все эти подробности служили для того, чтобы подчеркнуть расстояние между этим миром и потусторонним, а также опасность пути на ту сторону.

Иногда в источниках говорится о земле мертвых как об одной-единственной для всех. В таких случаях ее часто называют «Хель», что означает просто «могила»²²⁸. Несмотря на то что по звучанию это слово похоже на английское наименование христианского ада «Hell», по сути между этими понятиями нет ничего общего. Мы уже видели, что викинги не верили в моральные наказания какого-либо рода после смерти²²⁹. И хотя Снорри пытается описать Хель как плохое место, он единственный, кто делает нечто подобное. Его версия очень противоречива в целом ряде моментов и подверглась сильному христианскому влиянию²³⁰.

М. Луис. Смерть короля Хадинга

Другие источники даже если и упоминают Хель, редко дают описания этого места. Но когда они делают это, то обычно в нейтральных или даже положительных выражениях. Например, упоминание о том, что в стране мертвых «зелено и красиво» в рассказе ибн Фадлана перекликается с отрывком из Саксона Грамматика (средневекового датского историка, как вы помните). В его пересказе истории Хаддинга герой совершает путешествие в «потусторонний мир» и обнаруживает землю, «где в зимнюю пору может расти трава». Его сопровождающая даже обезглавила петуха на подходах к этой земле и перебросила его кости через стену: он немедленно ожил и закукарекал. Эта деталь очень напоминает еще одну подробность из рассказа ибн Фадлана, когда во время похорон отрубали головы петуху и курице, чьи тела затем бросали на корабль покойного до того, как его поджечь. В обоих случаях подчеркивается полнота жизни в мире мертвых, пусть даже смерть и запустение царствуют на земле²³¹.

О.А. Вергеланд. Викинги в Исландии

В других случаях говорилось, что мертвые направляются в особые, очень разные места. Многие из них были просто местными вариантами Хеля, «могилы». Один яркий пример – это холм под названием Хельгафель в Исландии, который считался местом упокоения Торольва Мострарскегга и его семьи. Даже те, кто умер далеко от холма, прибывали на него после смерти. Согласно «Саге о Людях с Песчаного берега», сыном Торольва был рыбак Торстейн. Однажды вечером в возрасте двадцати пяти лет он отправился на рыбалку и утонул в море. До того, как его родные узнали о смерти Торстейна, у пастуха, который проходил неподалеку от Хельгафеля, было видение. В темноте он увидел, как открылась одна половина горы. Внутри были огни. Пастух мог слышать гул пира и неясные восхваления. Он сумел разобрать, как кто-то заявляет, что Торстейн вот-вот пожалует в зал предков и сядет во главе стола напротив своего отца²³². Здесь также потусторонний мир едва ли является местом наказания, скорее – там радуются и воссоединяются друг с другом. (Вспомните рабыню из рассказа ибн Фадлана, которая подобным же образом рассказывала, что умершие родственники ждут ее в видениях о посмертной жизни.)

Некоторые особые места, куда направлялись умершие, вероятно, были как-то связаны с тем, как именно они умерли. Например, про тех, кто утонул, иногда говорили, что они направляются в подводное царство великанши Ран²³³. (Заметим, что это утверждение противоречит тому, что произошло с Торстейном.) В одной из поэм Фрейе приписываются чертоги для павших в бою в ее владениях в Фолькванге²³⁴. И хотя нет никаких четких упоминаний о том, что Тор когда-либо принимал умерших²³⁵, одна строка из «Песни о Харбарде» может подразумевать, что некоторые люди низкого происхождения отправляются к нему после смерти²³⁶.

Но самым престижным из всех обособленных и наполовину обособленных потусторонних миров была Вальгалла Одина (древнескандинавск. Valhöll, «чертог павших»). Согласно «Речам Гримнира», в «златозарном» чертоге Одина крыша сделана из щитов, а поддерживают ее копья, которые служат стропилами. Лавки у пиршественных столов покрыты кольчугами. Двери охраняют волки, а вокруг кружат орлы²³⁷. А в «Речах Вафтруднира» говорится о том, что обитатели Вальгаллы, которых называли «эйнхерии» (einherjar, «те, кто сражаются одни»²³⁸), каждый день бьются друг с другом, а в конце дня воскресают и в полном здравии садятся пировать за общий стол²³⁹. Они едят мясо вепря, который возвращается к жизни каждый раз после того, как его закололи и съели, что обеспечивает бесконечный запас еды для голодных воинов²⁴⁰.

Попасть в Вальгаллу – большая честь, к которой многие викинги стремились с огромной страстью. Например, герой саги Рагнар Лодброк должен был быть казнен, попав в руки англосаксонского короля (правителя Нортумбрии Эллы). Когда его собирались бросить в яму с извивающимися ядовитыми змеями, он дерзко заявил: «Я не войду в чертог [Одина] со словами страха на устах… А я мечтаю туда попасть… С радостью я выпью эля, сидя на возвышении с Асами… Я умираю со смехом на губах»²⁴¹.

К.Э. Деплер. Вальгалла – зал павших воинов

Как бы то ни было, вопрос о том, как человек мог заслужить допуск в Вальгаллу, разрешается весьма противоречиво. Как и в случае с многими другими сторонами скандинавской религии, источники дают двусмысленные, не совпадающие ответы. Самое часто встречающееся несовпадение – это то, которое Снорри дал в «Малой Эдде»: те, кто умер в результате насилия, отправляются в Вальгаллу, а мирно скончавшиеся попадают в Хель. Но Снорри сам противоречит этому положению в своей версии истории о смерти Бальдра: тот умер насильственной смертью, но все равно попал в Хель. Самый простой вывод из вышесказанного – Снорри здесь, как и во многих других местах, пытается искусственным образом систематизировать религию своих предков, и это четкое разделение – его собственное изобретение²⁴².

Х. Гамильтон. Смерть Рагнара Лодброка, гравюра

Тем не менее вывод Снорри, кажется, имеет под собой некие основания. В других произведениях древнескандинавской литературы предполагается что-то подобное. В «Речах Гримнира», к примеру, говорится, что половина погибших на поле битвы отправляется в Вальгаллу, а вторая половина – в Фолькванг, под покровительство Фрейи. (Однако критерий, по которому они разделяются, нигде не указан.)²⁴³ Как мы уже видели, в «Песне о короле Эйрике» Один заявляет, что он забрал короля в Вальгаллу из-за его кровожадности и успехов на поле брани²⁴⁴. Намеки на подобное положение дел также можно найти у Саксона Грамматика, в различных сагах и других скальдических поэмах²⁴⁵.

Впрочем, картина усложнятся, если мы отметим вдобавок к противоречиям в деталях вышеупомянутых источников то, что Один часто сам способствовал гибели героев. Это, кажется, разрушает предположение о том, что доступ в Вальгаллу даруется на основании того, что совершил воин. Также мы можем вспомнить о Браги – поэте, а не воине, – который был вознагражден пребыванием в чертоге Одина.

Вероятно, для того чтобы попасть в этот «рай воинов» после смерти, было необходимо прежде всего и главным образом быть выбранным Одином и его валькириями. На это решение во многом влияло то, был ли человек великим воином на протяжении своей жизни, умер ли он насильственной смертью, имел ли высокий социальный статус и совершал ли благочестивые ритуалы, связанные с Одином. Но, в конце концов, все зависело только от Одина, и он выбирал тех, кого выбирал, исключительно по личной и эгоистичной причине, желая иметь самую сильную из возможных армию, чтобы защититься от волка Фенрира в день Рагнарёка. Ибо именно такой была судьба всех обитателей Вальгаллы: пасть на стороне своего владыки в безнадежной битве во время падения космоса. Смерть была только передышкой, отсрочкой, сменой состояния перед окончательным уничтожением в Рагнарёке.

Была ли Вальгалла частью Хеля – «могилы» и, более обобщенно, земли мертвых – или совершенно отдельным царством? Есть веские доказательства того, что она рассматривалась как часть Хеля. У Саксона Грамматика, когда Хаддинг отправляется в страну мертвых, он обнаруживает, что в одной ее части кипит бесконечная, яростная битва, что не может нам не напомнить ежедневные сражения эйнхериев²⁴⁶. В южной Швеции есть ряд высоких скал, носящих имя Вальхол (Valhall, очевидно, от valhallr, «камень павших», которые, вероятно, рассматривались как места упокоения мертвых, как Хельгафель в Исландии, или проходы в страну мертвых. Если принять во внимание, что названия Valhall и Valhöll практически идентичны (особенно притом что в древнескандинавском a при определенных обстоятельствах превращалась в ö и наоборот), трудно четко их разграничить²⁴⁷.

Некоторые источники рассматривают Вальгаллу как часть Асгарда, расположенного на небесах. Таким образом, вопрос о взаимоотношении Вальгаллы и Хеля так и остается открытым. Вероятно, сами викинги не имели единого мнения по этому вопросу, как и по многим другим.