Текст книги "Ладья"

10

Леди Линда Фарриер

Вызывает трепет у всех сотрудников Шахов. И не только потому что она главная. Или потому, что она настоящая аристократка из старинной семьи, находящейся в близкой дружбе с монархом нашей страны. И даже не потому, что может явиться в твой разум во сне.

А потому, что излучает власть. И смотрит на тебя так, будто знает все, о чем ты думаешь, и все, что когда-либо сделал неправильно. От ее взгляда хочется вытянуться по струнке и в то же время написать под себя.

Степень ее силы и влияния не вполне определена. Хотя все в Шахах знают, что леди Фарриер способна входить в ваши сны и управлять ими, бытуют слухи и об иных ее способностях. О том, что она умеет внедрять в разум свои гипнотические повеления (некоторые утверждают, что она разыграла «Манчжурского кандидата»[10]10
  Роман Ричарда Кондона 1959 года, одним из основных аспектов сюжета которого является «промывание мозгов».


[Закрыть] на нескольких ключевых членах парламента). О том, что она может навечно заключить вас во сне. О том, что ей по силам свести вас с ума.

Я вот думаю: если она может входить в чужие сны, как сама пожелает, то, вероятно, она и есть предатель? Может, это она залезет мне в голову, пока я буду спать, и уничтожит воспоминания?

Если так, то тебе кранты.

11

Почему Томас так боялась использовать свои способности? Пока машина увозила Мифани из Ладейной в гораздо более гастрономический квартал, она была вся погружена в размышления. Теперь Мифани прекрасно осознавала свою силу. Даже глядя сквозь дымчатое стекло на покрытую фиолетовой фуражкой голову водителя, она понимала, что может легко его вырубить. Но, конечно, это привело бы к тому, что машина бы врезалась в защитное ограждение. Однако суть была в том, что это зависело только от ее воли. Ей не нужно было к нему прикасаться, как следовало из письма Томас. Похоже, ее предшественница просто недооценивала силу своего дара.

Тем не менее было очевидно, что годы обучения в Имении позволяли Томас управлять ими куда ловчее, чем удавалось Мифани сейчас. В своих письмах Томас сообщала о таком мастерстве, какого Мифани понятия не имела, как добиться. Пока же она чувствовала, что способна повлиять только на самые основные функции организма. Но в отличие от предшественницы Мифани жаждала познать свою силу.

«Если бы только засесть с кем-нибудь на несколько часов и просто прочитать весь его организм, то я бы многое поняла».

Но как это устроить, она, к сожалению, не могла придумать. Разве что прибегнув к услугам проститутки.

«Что было бы совсем уж не в ее духе».

Мифани все еще рассуждала, когда ее подвезли ко входу в «Симпсонс». Вся модная молодежь была одета официально, насколько им позволяли кошельки; пожилые власть имущие носили то же, что и обычно. Обаятельный метрдотель провел ее сквозь толпу (ее фингалы привлекли несколько любопытных взглядов) к столу, где со всей своей важностью восседала леди Линда Фарриер.

– Добрый вечер, моя леди, – поздоровалась Мифани, подумав, не сделать ли ей реверанс. Это была женщина из ее сна – сомнений в этом не оставалось. Эти глаза, эта глубокая сосредоточенность и непоколебимая осанка, излучавшая власть. Когда они разговаривали в последний раз, они обе спали, причем Мифани тогда было всего несколько часов от роду.

Наступила пауза: Фарриер смотрела на нее, не сводя глаз, а затем дала рукой знак сесть. Мифани, смущенная ее взглядом, заняла себя тем, что стала поправлять юбку и изучать столовые приборы.

– Ты знаешь, кто я? – спросила наконец леди.

– Вы леди Линда Фарриер, глава Шахов, – ответила Мифани без запинки.

– А знаешь, кто ты?

– В определенной степени.

– Неужели? – ответила Фарриер. – Когда мы общались в последний раз, ты не знала, ни кто я, ни кто ты. Уж хотя бы эта проблема разрешилась.

– Да, мэм.

– И ты сумела в понедельник выйти в Ладейную и приступить к делам. Весьма впечатляюще. Уйти-то ты все равно не могла. Все-таки я знала, что ты потеряла память, но сомневаюсь, что в это смог бы поверить кто-либо еще. И, конечно, никто не уходит из Шахов. Мифани Томас имела допуск к государственным тайнам высочайшего уровня. Даже если у тебя не сохранилось тех воспоминаний, то просто показавшись сегодня на работе, ты узнала такое, чего не может знать никто за пределами нашей организации. Ты представляешь ужасающий риск для нашей безопасности. И все же я имела смутную надежду придумать для тебя какое-нибудь соглашение. Может быть, какой-нибудь секвестированный выход на пенсию.

– И все? – спросила Мифани. – Разве у вас не осталось долга перед Мифани Томас?

«И помнится, мне еще предстоит выяснить, что это за долг», – подумала она про себя.

– Молодая леди, не знаю, какими вы представляете себе мои отношения с Мифани Томас, но подругами мы с ней не были. Во многих отношениях она по-своему мне противостояла. Мы были с ней любезны, а это было нелегко. То, что я храню твой секрет, – а это, между прочим, секрет, имеющий огромные последствия, – и что я позволила тебе жить этой жизнью, и есть возвращение того долга.

– А если бы меня убили? У меня ведь есть враги, это очевидно. Вы не можете просто позволить кому-то жить без всяких воспоминаний о прошлой жизни! – Она не знала, что сделала Фарриер, но бросать ее на произвол судьбы казалось не слишком большой услугой.

– Конечно, могу. И мне очень жаль, но если бы тебя убили, это просто устранило бы неудобства, – проговорила Фарриер спокойно и сделала глоток вина.

– Неудобства, – повторила Мифани.

– Как назвать ладью, которая не помнит, кто она такая? В лучшем случае обузой, в худшем – опасностью. К счастью, ты показала гораздо бо́льшую стойкость, чем я ожидала, – сообщила Фарриер с некоторым удовлетворением.

– Да ну?

– Разумеется. Ты ничего не знала, а сейчас, всего два дня спустя, я вижу, что ты хорошо устроилась в Ладейной, успешно проводишь встречи с самыми влиятельными людьми в стране и управляешься с делами, которые не только совершенно секретны, но и способны привести в ужас! Ты не находишь все это странным?

– Леди Фарриер, это не самое странное, что мне довелось сегодня услышать. Даже в первую десятку не попадает, – ответила Мифани невозмутимо.

– Да, наверное, не попадает, – согласилась Фарриер, слегка улыбаясь. – Это вообще наша профессиональная проблема. Вряд ли есть что-то, что может показаться нам неправдоподобным.

Подошел официант и, почувствовав напряжение между двумя женщинами, принял заказы с заметной тревогой.

– Однако удивить нас все-таки можно. И ты – одно из самых удивительных зрелищ среди всех, что я видела за долгое время. Мне интересно, как ты узнала, кто ты и что ты?

Мифани пристально посмотрела на нее и в какое-то мгновение чуть не поддалась соблазну. Можно ли ей было рассказывать, что Томас знала о том, что грядет, – знала и подготовилась к этому? Фарриер была наделена властью и могла быть ценным союзником.

«К тому же, – подумала она про себя, – справиться со всем этим в одиночку тяжело. Я провела на работе всего день и уже узнала так много ужасных вещей. На страну вот-вот обрушится армия чудовищ. Кто-то в Правлении хочет меня убить, а я до сих пор не знаю почему. В мои обязанности входит все это уладить, а я даже не помню своего второго имени! Как же хочется кому-нибудь это рассказать!»

Но как бы эта мысль ее ни манила, Мифани знала, что не может этого сделать. Если она унаследовала силы Томас, значит, ей перепали и ее враги. Была ли Фарриер настоящим врагом или нет – подругой она ей точно не приходилась.

– Видимо, я быстро учусь, – сказала Мифани и сделала большой глоток воды из своего стакана.

– А можно я задам личный вопрос? – спросила Фарриер.

– Пожалуйста, – позволила Мифани.

– Это может прозвучать странно, но кем ты себя считаешь? Думаешь, ты Мифани Томас, ладья Шахов? Или просто кто-то в ее теле? Помнишь что-нибудь о том, кем ты была?

– Хороший вопрос, – произнесла Мифани, слегка улыбнувшись. – Я пока еще не решила, как на него ответить.

– Но…

– Но я не она. Она моргнула, а когда открыла глаза, это был уже другой человек.

Алрич проснулся.

– Можно я кое-что спрошу? – сказала Мифани.

– Полагаю, да, – нерешительно ответила леди Фарриер.

– Какой была Томас? – спросила Мифани, получив в ответ изумленный взгляд.

– О, э-э, да господи, – забормотала Фарриер, отчего-то застигнутая врасплох. – Она была… милой.

– Милой? Она была милой?

– Пойми, мне как-то неловко рассказывать тебе, что я думаю о Мифани Томас, – указала Фарриер, и ее действительно можно было понять.

– Разумеется, но я не спрашиваю вас, доверили бы вы ей свой «бентли» или нет. Я просто хочу узнать, какой она была.

– Ладно, дай мне минутку, – сказала Фарриер. Она посмотрела тем же отсутствующим взглядом, какой был у нее три ночи назад, когда она удивилась, находясь у Мифани во сне. – Томас одновременно была и огромным разочарованием, и удивительно ценным агентом. Когда мы привели ее ребенком, это был невероятный успех. Абсолютно новый талант без явных слабостей и деформаций. Ты знаешь, какая это редкость? На таком-то маленьком острове? Организация внимательно за ней наблюдала. Если захочешь, ты, наверное, сможешь найти в Имении записи о том, что она ела на ужин каждый вечер на протяжении трех месяцев между тем, как она проявила свою силу и как ее забрали к нам. Я несколько недель смотрела сны этой девочки и расписывала их поминутно, во всех подробностях, искала признаки любых психических расстройств. Расспрашивала ее, старалась устроить так, чтобы каждый сон происходил в месте, где можно было ее испытать… – Фарриер осеклась.

– И? – сказала Мифани.

– И все было хорошо. Она была здорова умственно и физически, она была довольна. Она была наша.

В комнату Алрича привели привлекательного молодого человека, и глаза Алрича засияли.

– А почему тогда она стала разочарованием? – спросила Мифани, уже отчасти зная ответ, но желая услышать, что по этому поводу думает Фарриер.

– Возникло одно из обстоятельств, которые нельзя предвидеть. Она была смышленой девочкой, вроде бы вполне стойкой, но переезд переживала не очень хорошо. Да, многие дети сталкиваются с проблемами, когда их забирают из семей, но Имение устроено таким образом, чтобы свести потрясение к минимуму. Его цель – быстро принять учеников, устроить их удобно и с любовью и обучить эффективному применению их способностей. Но Мифани Томас ушла в себя. Она казалась почти патологически застенчивой. Где-то, полагаю, это и было приемлемо. Но когда ее талант был связан исключительно с физическим контактом, это было катастрофой. И мы возлагали большие надежды на тебя… то есть на нее. – Фарриер остановилась и глубокомысленно посмотрела на женщину, сидящую напротив нее.

«Я знаю, о чем вы думаете, леди Фарриер. Вы думаете, передались ли мне способности Томас вместе с телом. Вы думаете: “Хм-м, раз все эти мозговые клетки испустили дух и Томас освободила место, значит, и те дольки, которые позволяли управлять чужими телами, тоже перестали работать?” Вот почему вы не стали пожимать мне руку».

– Так вот, у нас появилась девочка, которая, в дополнение к умению контролировать других, вроде бы, могла вырастить вокруг себя непроницаемый эмоциональный и социальный щит. О том же, чтобы отпустить ее, не было и речи, потому что из Шахов не уходит никто.

– Даже дети? – тихо спросила Мифани.

– Даже дети, – подтвердила Фарриер. – С ней мы никак не двигались дальше и постоянно видели нереализованный потенциал. Но не думай, что мы просто сдались и признали неудачу! Персонал и учителя Имения потратили целые годы на твое обучение. Такое разочарование. – Фарриер покачала головой.

«Вы забываете, на минуточку, что я не она, – подумала Мифани, когда леди Фарриер обвела взглядом комнату. – У нее что, остаточное чувство вины? Должно бы быть».

Алрич сидел за своим столом, внимательно читая отчеты и вытирая губы, а парень храпел на диване позади него.

– Когда стало ясно, что силы Мифани Томас так и останутся ограниченными, Правление решило не уделять особого внимания ее обучению, – продолжила Фарриер. – Она спокойно себе училась, получая, к слову, первоклассное образование, а потом попала работать в Шахи.

«Она жила неприметной жизнью, а вы засунули ее на какую-то трудную маленькую должность в относительно неважном подразделении, – продолжали всплывать субтитры в сознании Мифани.

– А потом, слава богу, она себя оправдала. Проявила себя весьма способной. Даже более чем… она была потрясающа. При ее стараниях администрация Шахов преобразилась, а сама она выросла до ладьи.

«Да, и готова поспорить, вы были от этого просто в восторге. Неудача, которую вы надеялись смести куда-нибудь в угол, теперь сидела прямо посреди комнаты».

– Она стала одной из самых способных управленцев в истории Шахов, организации, просуществовавшей несколько столетий и объединявшей лучшие умы страны. Совершенно не допуская ошибок, Мифани Томас и стала ладьей, – сказала Фарриер.

На собрание в Верхнем доме Мифани и Фарриер отправились в отдельных машинах. В записях Томас говорилось, что у Шахов есть здания по всей стране, но три основных – это Ладейная, Флигель, где базируются подразделения, занимающиеся международными операциями, и это место – Верхний дом – самая главная штаб-квартира. Когда машина подъехала, Мифани с любопытством оглядела большое здание в форме полумесяца. Вид у него был примечательный – с колоннами и не слишком вычурными украшениями вокруг окон. Мифани бегло просмотрела его описание. Оно служило базой лорда и леди, а также слонов и большей части юридического и финансового аппарата организации. А также было местом, где все Правление Шахов собиралось каждую пятницу, чтобы координировать деятельность подразделений.

«Ну что у меня за день? – отчаянно подумала Мифани, пролистывая папку. – Я не знаю, с кем встречаюсь и чем они занимаются. Вот черт, черт, черт. Ты же была администратором, Томас. Неужели не могла вложить какие-нибудь шпаргалки?»

Мифани была уже не в себе, когда наконец наткнулась на раздел под названием:

Правление

Правление Шахов – это исполнительный совет, уполномоченный контролировать всю организацию. А поскольку на Британских островах достаточно распространены шахматы, то иерархия Шахов основана на названиях шахматных фигур.

И эта система ужасна.

Проблемы

Шахи – это правительственная организация в стране, где установлена монархия. Нельзя, чтобы люди называли себя королем и королевой, если только они не настоящие король и королева. Особенно если они наделены сверхъестественными силами и управляют личной армией. Настоящие король или королева неизбежно об этом узнают, и им это не понравится. Поэтому, после нескольких напряженных бесед звания глав Шахов были изменены на лорда и леди, что отступает от шахматного принципа, но все равно остается достаточно неуместным. Впрочем, могло быть и хуже.

Звания лорда и леди имеют гендерные различия, отчего бывает неудобно, когда появляется вакансия, а у наиболее квалифицированного сотрудника оказываются не те гениталии. Вследствие этого на протяжении 1920-х организацией руководил леди Ричард Констебль, бородатый здоровяк, однажды откусивший голову одержимому ирландскому волкодаву. Он сменил в должности леди Клэр Голсуорси и из своей совершенной неуступчивости отказался изменять звание. И даже когда умер лорд, Констебль не стал забирать его звание себе.

Хотя Шахи, как вы видите, иногда отклонялись от шахматной темы, они все же были привержены идее, что в каждом звании должно находиться по двое человек. (Правда, технически, их должно бы быть по четверо, но это совсем другая история.) Мы делим обязанности в своей сфере компетенции с контр-партнерами, и разграничение этих полномочий весьма размыто. С точки зрения логистики это сущий кошмар. Например, предполагается, что ладьи должны консультироваться и взаимодействовать по всем внутригосударственным вопросам. В некоторых случаях это работает хорошо. Мы с ладьей Гештальтом дополняем друг друга: я делаю всю бумажную работу, а Гештальт – всю оперативную. Однако история знает и менее удачные примеры сотрудничества. В одном памятном эпизоде в 1967 году ладьи случайно провели одинаковые, но совершенно обособленные удары по одному и тому же гнезду горгон – просто потому, что не разговаривали друг с другом.

Слоны на самом деле не ездят на слонах.

Кони – не кавалерия.

Звания запрещено упоминать при гражданских, и это периодически приводит к неловким ситуациям.

Некоторые считают, что звание пешки имеет пренебрежительный подтекст. Нам с детства привито понимание того, что мы можем быть в любой момент принесены в жертву ради всеобщего блага, однако мысль, что нас могут пожертвовать легко и без всяких раздумий, порой приводит в уныние.

Однако не все сотрудники организации имеют шахматные звания. Если у вас нет способностей, то вы становитесь не пешкой, а служащим. Но обособленность значительной доли нашего штата от остальных не слишком способствует корпоративному моральному духу.

Время от времени кто-нибудь указывает на эти недостатки и пытается инициировать изменения, но его тут же одергивают. И причины этого одергивания следующие:

Если ты состоишь в Правлении, то у тебя солидное звание и тебе не хочется менять его на что-то непримечательное.

Традиции

Все здесь должно напоминать нам о важности стратегии и порядка.

Это круто.

И все же, вот сведения о членах Правления, сокращенные до самого минимума – только имена и месторасположение. В верхнем ящике твоего стола лежат карточки с ними.

Ладьи (ответственные за внутренние операции; расположены в Ладейной)

1. Гештальт (Алекс, Тедди, Роберт и Элиза)

2. Мифани Томас (это ты)

«Ага, спасибо тебе», – раздраженно подумала Мифани.

Кони (ответственные за международные операции; расположены во Флигеле)

1. Майор Джошуа Экхарт

2. Еретик Габбинс

Слоны (инспектура Шахов, помощники глав; расположены в Верхнем доме)

1. Алрич

2. Конрад Грантчестер

Лорд и леди (главы Шахов; расположены в Верхнем доме)

1. Достопочтенная Линда Виконтесса Фарриер

2. Сэр Генри Уоттлмен

К сожалению, ни фотографий, ни хотя бы зарисовок приложено не было.

«Видимо, придется импровизировать, – подумала Мифани. – Пока что у меня это неплохо получалось».

Когда автомобиль остановился, она подняла глаза. От здания, казалось, так и пахло старинными деньгами и тайной властью. Дверцу машины ей открыл самый толстый человек, какого ей доводилось видеть, – весь в фиолетовом, он напоминал оранжерейную сливу.

– Добрый вечер, ладья Томас. Могу ли я отнести это в зал заседаний? – спросил он, указывая на ее фиолетовую папку и портфель.

– Не нужно, благодарю, – ответила она рассеянно, уставившись на большие колонны, обозначавшие вход в дом.

– Хотя! – воскликнула она, подумав.

«Раз уж я понятия не имею, куда идти…»

– Если отнесете, это было бы чудесно.

Она проследовала за мужчиной, вразвалку проковылявшим сначала к лифту, а затем по просторным коридорам. При этом воспользовалась возможностью прочитать его организм. По сравнению с радикально измененным Ван Сьоком, биология нормального человека была гармоничной и даже элегантной. Сосредоточившись, она отслеживала импульсы каждого движения. Ее завораживала игра мышц и нейронов, то сложное многообразие, что требовал каждый шаг, каждый поворот головы. В качестве эксперимента она послала мысль – его рука раскрылась, и портфель упал на пол.

– Пожалуйста, простите меня, ладья Томас, – проговорил служащий, изумленно нагибаясь за ним. – Я такой растяпа.

– Не волнуйтесь, – ответила она с легкой улыбкой.

Они двинулись дальше, и она погрузилась в бешеную энергию его тела, почувствовала, как туда-сюда проносятся сообщения между его мозгом и всем остальным. Это было самое красивое, что она когда-либо видела.

– Ладья Томас? – донесся голос будто издалека.

– М-м?

– Э-э, мы пришли, – проговорил толстый служащий, осторожно передавая ей вещи. Она втянула мысли обратно в себя и приняла портфель и папку.

– Простите, – сказала Мифани.

«Нужно быть осторожнее, – подумала она. – Хотя уже получается получше».

С каждым разом, когда она применяла на ком-нибудь свои силы, к ней приходило все большее понимание того, как устроены люди, и интуитивное ощущение их сочленений.

Служащий открыл дверь, она вошла в зал заседаний и сразу слегка опешила. После всего, что она слышала о Правлении, после внушительности своего собственного кабинета, она ожидала увидеть что-то совсем уж поразительное. Думала, зал будет в традиционном стиле, с полированным деревом, либо в стиле хай-тек, с обилием стекла и металла. Но уж не полупустое помещение, нуждавшееся в свежей покраске. По центру находился побитого вида стол, по каждую из четырех его сторон сидело по двое. Двумя из четверых был Гештальт. Близнецы.

– Ладья Томас, – провозгласил один из них, не Гештальт, вставая, чтобы с ней поздороваться.

Он был высок и худощав, за пятьдесят, и весьма симпатичен. Волнистые черные волосы слегка седели у висков, но серо-голубые глаза завораживали. И то ли в ее воображении, то ли на самом деле над его плечами поднимались тонкие завитки черного дыма? Он смутно казался знакомым, но вспомнить, где она его видела, Мифани не удавалось.

– Добрый вечер, – ответила она, сверкнув мимолетной улыбкой.

Несмотря на разницу в возрасте, Мифани почувствовала тепло от его пылкого взгляда и слегка покраснела, когда он взял ее за руку.

– Полагаю, вы не собираетесь рассказать нам, почему заседание перенесли на сегодня?

– Э-э, я думаю, нам следует дождаться, пока все соберутся, – сказала Мифани.

– Что ж, разумно, – ответил он, улыбаясь. – Как там квартира? Дизайн продолжает радовать глаз? – спросил он.

«О! Ха-ха-ха! Это же Конрад Грантчестер, человек с портрета, человек с круглой кроватью, – поняла вдруг Мифани и снова залилась румянцем от возникших в голове образов. – Бьюсь об заклад, круглым матрацем он попользовался вдоволь», – подумала она, решив, что по возможности не будет на нем спать.

– Да, слон Грантчестер, дизайн продолжает продолжать, – любезно ответила Мифани, сдерживая совсем не женское фырканье.

Она перевела взгляд на второго незнакомца, также вставшего с ней поздороваться. У того на голове сидела целая копна густых каштановых кудрей и пышные моржовые усы, бровей не было. Он был не особенно привлекателен с виду, но взгляд излучал доброту.

– Ладья Томас, я рад вас видеть, – сказал он с явно искренней улыбкой. Мужчина сразу ей понравился. – Что же произошло с вашими глазами?

– Грабители, как ни странно, – ответила она, отчаянно стараясь догадаться, кем же он был. – Двое набросились на меня и пытались выхватить кошелек.

– Господи боже! – воскликнул он встревоженно. – Но вы-то в порядке?

– О да, – ответила Мифани. – Знаете ли, всякому, кто нападает на кого-нибудь из наших, приходится потом пожалеть.

– Да, конечно, – ответил мужчина. – Я знаю нескольких человек, которые буквально грезят, чтобы им выпала возможность поколотить каких-нибудь негодяев. Один мой бухгалтер специально ошивается в грязных районах, надеясь, что на него нападут. Но всегда остается разочарованным, бедняга. Похоже, никому не хочется связываться с человеком, похожим на Колосса Родосского, – добавил он, рассеянно отрывая одну ногу от земли и сворачивая ее в клубок у поясницы.

– Да, в любом случае похоже, как будто вы… ну-у, – прокомментировала она, стараясь не дать своим глазам вылезти из орбит.

Он качнулся на второй ноге, но в итоге нашел равновесие, встав на пятку.

– А что нового у вас в офисе?

К счастью, дальнейшая беседа оказалась прервана прибытием Фарриер. Она шла под ручку с высоким, угрюмого вида пожилым джентльменом, и все уважительно склонили перед ними головы.

«Сэр Генри Уоттлмен», – догадалась Мифани.

Лорд и леди приветствовали каждого по имени, и Мифани поняла, что кудрявым ловкачом был Еретик Габбинс, один из двух коней.

Когда лорд и леди здоровались с Мифани, она изобразила на лице самую свою очаровательную улыбку и сделала едва заметный реверанс, получив одобрительный взгляд Уоттлмена и ничего не выражающий – Фарриер, которая могла уловить веселость, с коей Мифани все это проделывала.

Как только они расселись, в зал торопливо явился еще один мужчина, куривший сигарету и тараторивший что-то по мобильному телефону. Он кивнул каждому из сидящих и продолжил раздавать указания в трубку.

– Нет, нет, нет. Пусть она сойдет с самолета, пусть пройдет таможню. А потом скажите, что у нее проблемы с визой, и отведите в допросную, которую приготовили. – Затем пауза. – Еды не давать, в туалет отпускать только в сопровождении, а все, что из нее выйдет, – собрать. И держите ее подальше от любых труб, подключенных к более крупным системам. Воду давать можно. На ее вопросы не отвечать. – От отключил связь и поздоровался с присутствующими в зале. – Всем добрый вечер. Прошу извинить за опоздание. Я что, последний? А, нет, конечно, ждем еще Алрича, да?

«Значит, это Экхарт», – поняла Мифани.

Он сел напротив Мифани и быстро прикурил новую сигарету от старой. Мифани взглянула на него с интересом. У Джошуа Экхарта были редеющие светлые волосы и решительный взгляд. По загару было заметно, что он провел немало времени на солнце, явно за оперативной работой. Армейская выправка, настороженный взгляд. Когда он поднес сигарету к губам, Мифани заметила на его руках множество шрамов.

Затем вошел слон Алрич, и у Мифани перехватило дыхание.

Алрич был высоким, с белой кожей и светлыми веснушками. С угловатыми, андрогинными, идеальными чертами лица. Кроваво-красные волосы опускались до поясницы, и одет он был в изысканный темно-синий костюм.

– Простите, что заставил ждать. Поскольку работаю в ночную смену, сейчас самое загруженное время. – Алрич говорил хриплым, рычащим голосом, никак не сочетающимся с его внешней гладкостью и плавностью. – Ладья Томас, вы как-то изменились.

– Да, из меня недавно повыбивали дерьмо, – отозвалась она.

– Ах, вот оно что, – произнес Алрич и, извиваясь при движении, уселся на стул рядом с ней. – Так что за срочность потребовала перенести заседание?

– Правщики, – спокойно ответила Мифани.

«Шоу будет заправлять Гештальт, поэтому мне лучше вставлять хоть что-нибудь где смогу».

Она осмотрелась, подмечая, как остальные члены Правления отреагировали на сообщение. Реакции варьировались от сощуренных глаз Экхарта и Грантчестера до готовности Еретика Габбинса стошнить прямо на стол. Она также отметила, что поведение Алрича при этом никак не изменилось.

– Этим утром агент Правщиков Питер Ван Сьок был задержан в чудной мини-гостинице в Харроу. При последовавшем допросе мы узнали, что он был послан сюда бельгийцами. Гештальт?

Опрятный удивленно поднял глаза и принялся копаться в своих бумагах.

– Э-э, спасибо, ладья Томас. Во-первых, хочу сообщить, что мы только что получили запись задержания. Хотя ни я, ни ладья Томас пока ее не смотрели, я полагаю, она должна быть достаточно наглядной.

Свет приглушили, и позади Мифани и Алрича с потолка опустился экран. Когда он зажегся, все повернулись к нему и стали смотреть.

Это была ну очень милая мини-гостиница. Несомненно, Правщики работали с хорошим турагентом, потому что кровать выглядела удобной, а комната была оформлена со вкусом. Ван Сьок явно чувствовал там себя весьма вольготно, судя по тому, как слонялся по комнате. Мифани было немного дико наблюдать за мужчиной, которого несколькими часами ранее у нее на глазах держали связанным и подвергали пыткам. Тогда от его тела поднимался дым, а теперь она смотрела, как он заглядывает в мини-бар и ест арахис.

Вся картина казалась Мифани несколько нелепой: секретные силы страны смотрят видео, как мужчина сидит на кровати, медленно жует, надевает носки, затем туфли. Время, казалось, тянулось бесконечно. Ван Сьок завязал галстук и посмотрел на свою прическу в зеркале. Все это время Джошуа Экхарт без конца курил свои сигареты, а Еретик Габбинс извивал свое тело в пугающе замысловатые формы. Все уже ерзали на стульях – кроме Алрича, сидевшего ровно и неподвижно, будто скульптура Донателло. Мифани успела пожалеть, что у нее нет при себе попкорна или книжки, когда на экране из ванной появилась женщина, застегивавшая лиф своего платья.

– Она там все время находилась? – спросил сэр Генри. – Она тоже из Правщиков? – Он явно не читал доклад.

– Это шлюха, – ледяным тоном заметила леди Фарриер, и всех передернуло.

– Ну, – произнесла женщина на записи. – Если еще что-нибудь захочешь, мой номер у тебя есть.

– Есть еще кое-что, – сказал Ван Сьок, и женщина как будто удивилась.

Он протянул к ней руку.

«Ой-ей, не бери его руку», – подумала Мифани, съеживаясь от страха.

Но женщина взяла, слегка улыбнувшись. На лице Ван Сьока была такая же улыбка, которая лишь немного натянулась, когда он плавным движением прижал ее к себе. Мифани завороженно смотрела, как женщина закружилась, будто танцовщица, ему в объятия. Какое-то мгновение они выглядели, как звезды Золотого века Голливуда: он обхватил рукой ее подбородок, ее глаза повернулись к нему, а потом он напрягся и оторвал ее лицо.

Руки Мифани сначала сцепились вместе у нее на коленях, а затем в ужасе прижались ко рту, чтобы сдержать крик. Она быстро задышала и почувствовала, что ее сердце вот-вот вырвется из груди.

«Ох ты ж, мать твою, что это у меня теперь за работа?»

Пока Ван Сьок небрежно ломал женщине шею, Мифани оглядела сидевших за столом и почувствовала легкое облегчение, когда увидела, что в ужасе пребывали все. Даже Алрич, поразивший ее своей невозмутимостью, от удивления расширил глаза.

На экране Ван Сьок вытянул губы, будто готовясь к поцелую, но в этот момент раздался оглушительный стук в дверь, заставив всех зрителей вздрогнуть. Ван Сьок тоже дернулся, бросив и тело, и лицо на пол – от хлюпающего звука, который при этом послышался, члены Правления поморщились.

– Минуточку, – сказал Ван Сьок, украдкой потянувшись к своему чемодану и вынимая пистолет.

– Мистер Ван Сьок? – донесся робкий и любезный женский голос.

– Да? – отозвался он, проделывая что-то, необходимое, чтобы подготовить свои хитроумные механизмы к стрельбе.

– Это Луиза, с ресепшена. Простите, что беспокою, но у нас возникли некоторые проблемы с вашими документами. – Ван Сьок не стал опускать пистолет – только отступил назад, подальше от двери. – Поэтому, – продолжила Луиза, – если бы вы вышли, мы бы, наверное, смогли их решить.

– Да, простите, я только что из душа, – соврал Ван Сьок, наставляя пистолет точно на дверь. – Может быть, я спущусь к вам, когда закончу?

– О да, разумеется. Простите за беспокойство.

И дверь резко влетела в комнату.

Мифани подпрыгнула в кресле и тихонько пискнула. К счастью, так же среагировал и Габбинс, поэтому она не почувствовала себя совсем уж нелепо. Они обменялись смущенными взглядами. Остальные же не сводили глаз с экрана.