Текст книги "Рассказы Гончара"

Цесаревич

***

– Товарищи, мы вступаем в новую эпоху, где больше не будет рабства и угнетения простого рабочего человека. Наша борьба провозгласит мир и справедливость, попранные эксплуататорами и помещиками. Жертва мировой социалистической революции будет не напрасна. Отныне восторжествует гуманизм и равенство, свобода и братство по всей советской России. И сегодня каждый из вас со штыками борется против нашего общего врага, который будет повержен. С нами зов народа и пламя сердец простого человека. С нами вера в светлое будущее, которое мы обязательно построим. Довольно терпели мы и мучались в горне мрака и засилья наглых буржуев. Их время кончилось. Оно кончилось благодаря каждому из вас, кто не побоялся выступить единым фронтом спасения. Наша революция началась в России, но огонь её затронет каждый уголок земного шара. Время идолов и мракобесия ушло. Настало наше время, время гордой пролетарской революции с серпом и молотом на груди! – молодой человек закончил свою речь и покинул трибуну. Вслед ему прогремели аплодисменты. Рукоплескала вся партия. На лицах рабочих и крестьян воссияла надежда на достойное будущее.

Между тем, из лагеря для заключенных человек в форме с серпом и молотом на груди вывел священника в чёрной рясе.

– Послушайте, я присутствовал при крещении и хорошо помню, как он благословил нас всех. Царица внушила своему сыну, что пред Богом все равны и гордиться своим положением не должно, а надо уметь благородно держать себя, не унижая своего положения.

– Ещё расскажи про святого Николашку, – усмехнулся человек в форме. – Нам, отец, ваши сказки больше не нужны. Нет больше вашей России. И не будет. Слышишь?! Закончилось ваше время. Долго мы терпели вашу братию и теперь расквитаемся со вселенской подлостью в полной мере!

Он поставил священника в ряд с остальными. Их набралось около сотни.

Священник нашёл в себе силы возразить:

– Чёрная сотня однажды спасла Россию от нашествия иноземцев. Спасёт и теперь!

– Чем спасёт? Очнись! Очнись! Посмотри, где стоишь. Оглянись вокруг, протри глаза свои очумелые. Всё. Время эксплуататоров подошло к концу.

Прозвучал приказ. Раздались выстрелы. Чёрная сотня пала, залив землю своей кровью.

Душа расстрелянного оторвалась от тела и осмотрела место побоища: «Пусть жертва будет такова. Не страшно. Ожидание смерти было тяжелее. Теперь возмездие придёт скоро» – рассудила она и ушла из этого мира. Чёрная сотня ушла в небо.

***

Началась Великая Отечественная война. Немцы наступали на Москву. Солдаты ожесточенно сражались, отстаивая каждый клочек земли, но с каждым днем сдерживать натиск становилось труднее.

Политрук проводил агитацию, стараясь поднять боевой дух армии.

– В борьбе с эксплуататорами и помещиками закалилась Красная армия. Разгромив контрреволюционеров и прихвостней Белого движения, мы столкнулись с новой угрозой. Мировой капитал ополчился против нашей Советской Родины. Немецко-фашистский режим объявил нам империалистическую войну, в которой мы либо отстоим идеалы нашей революции, либо погибнем. Партия не намерена сдаваться! И как боевой клич звучат в наших сердцах слова: «За Родину, за товарища Сталина!». Красная Армия доблестно покончит с путами реакционной буржуазии, провозгласив на весь мир идеалы пролетарской свободы и коммунизма!

Неподалеку от политрука три товарища красноармейца оборонялись в одном окопе. Слава, сын работника ЧК, Пётр, сын бывшего царского офицера, и Тимофей, сын священника. Несмотря на разницу в происхождении они были друзьями.

– Ну что, братцы, определились уже, что будете в письмах родным писать, пока здесь от фрицев с потом и кровью отбиваемся? – спросил Пётр.

– Мне, Петя, писать некому, – прочеканил Слава, – сестрицу мою бывшая помещица до смерти запорола. А мать холера забрала.

– А мне тоже писать некому, – вздохнул Тимофей. – Был отец, да где-то в лагерях смерть свою нашёл.

В бою Петра смертельно ранили в плечо. Бойцы из его отряда разбежались, и только Слава с Тимофеем остались рядом.

– Идите без меня. Мне всё равно здесь помирать, – прохрипел он.

Но его не послушали. Слава взял его и потащил на плечах в укрытие. Тимофей понёс оружие товарищей.

– Ты всё спрашивал у нас, что мы будем писать своим родичам, оставшимся за линией фронта. А ты, Пётр, ты, чтобы сказал своим близким? Мы всё передадим, – твердили они, видя, что товарищ умирает от кровопотери.

– Мой отец служил царю. Был приближенным семьи. Он всё любил повторять слова цесаревича Алексея: «Когда я буду царем, не будет бедных и несчастных, я хочу, чтобы все были счастливы». Впоследствии отца расстреляли, так что мне тоже писать некому. Помните обо мне. Просто помните.

Пётр скончался на следующей день. Его друзья не сдерживались, оплакивая близкого друга. Тимофей погиб через год. В Берлин триумфально вошёл один Слава. С двумя осколочными ранениями, с тремя медалями и орденом воинской доблести.

Впоследствии благодаря связям удалось устроиться на высокую партийную должность, обзавестись любящей женой и детьми. И только с детьми были проблемы. Старший Данилка сторонился отца. И на людей вокруг смотрел с каким-то затаенным ожесточением и грустью. Тихий ребёнок со странностями. Для послевоенных лет это было редкостью. И пока остальные ребята шалили на улице, он сидел дома и читал книжки. До поры до времени на это никто не обращал внимание…

***

Шли годы. Началась Перестройка. Красных идеологов сменили демократы.

– Господа! Сегодня мы пришли, чтобы провозгласить свободу! Свободу слова, многопартийности и настоящих выборов! Пора сбросить с себя оковы этого тоталитарного режима, который знал только силу кнута и рабства. Долой коммунистическое иго! Долой угнетение республик! Нам нужна настоящая свобода, которая сделает каждого человека счастливым творцом своей мечты! Время гнёта диктатуры партийной номенклатуры закончилось! Настало наше время, время свободных и независимых людей! Вперёд в светлое демократическое будущее! Эпоха красных идолов больше не будет страшить наших детей! Каждый из вас, кто вышел сегодня на эту площадь, вбил своим голосом последний гвоздь в крышку гроба этого адского режима. Да здравствует свободная Россия, господа! Сегодня мы освободили народы бывшего СССР, а завтра наши ценности прав человека восторжествует в каждом уголке мира! Ура!

В тот же день человек в чёрной рясе проводил панихиду в одной из церквушек подмосковного села. Отпевали сразу несколько сельчан. Одни умерли от голода, другие попали под руку бандитского произвола. Это село, как и многие другие вымерло. Без войны и гонений. Но свои обязанности священник знал хорошо и от них не отлынивал.

– Отец Даниил, за что же нам это всё, – сокрушалась девушка в платке, после завершения богослужения. – Неужто за грехи?

– Не знаю я всех путей Господних, чтобы за него говорить. То неведомо мне. Но знаешь, сестра, смотрю очами своими на нынешний разгул бандитской анархии, смотрю на разгул гражданской войны двадцатых годов, и не по себе становится. Сам не знаю почему, но иной раз царские мученики во снах представляются. Как живые, ей-Богу! Боевой товарищ отца моего на войне любил цесаревича Алексея вспоминать. С годами и мне удалось получить доступ к некоторым архивам, да разъяснить для себя это дело. Интересные факты всплывают, во истину все мы под Богом ходим и от него воздаяния за дела получаем по делам же нашим.

– Так расскажи, отче, если знаешь! Прошу, расскажи! – затараторила прихожанка.

– Хорошо, поведаю. Но учти, тяжела эта история.

***

Игумен Серафим ласково смотрел на наследника и радовался. Казалось бы, ещё вчера он вместе с остальными титулованными особами присутствовал при крещении Алексея. А сегодня Мальчик уже бегает со своими сестрами по саду.

Во время крещения с младенцем произошел замечательный случай, обративший на себя внимания всех присутствующих. Когда новорожденного цесаревича помазывали святым миром, он поднял свою ручку и простер свои пальчики, как бы благословляя присутствующих.

Император вместе с царицей долго молили Бога о рождении сына. И вот совершилось чудо. Мальчик с каждым годом подрастал и проявлял себя на удивление рассудительным и добрым. Александра Федоровна оставляла в дневнике записи наставлений: «Отношение к женщинам лучший способ проверить благородство мужчины. Он должен к каждой женщине относиться с уважением независимо от того, богатая она или бедная, высокое или низкое занимает общественное положение, и оказывать ей всяческие знаки уважения».

Игумен подмечал для себя каждую особенность наследника. От отца он унаследовал простоту. От матери волю, которую было не так просто подчинить. Замкнут и сдержан, прекрасно понимает людей, но не выдает этого.

Гемофилия давала о себе знать тяжелыми болями при любом легком ушибе. На одном из обедов графиня возмутилась:

– Вы только посмотрите, как он слаб сегодня, а из меню ему подается нелюбимое кушанье. Может стоит приготовить для цесаревича отдельное блюдо? – задала она вопрос семейству.

Но тут же её остановил сам Алексей:

– Вот ещё! Из-за меня одного, графиня, не надо тратиться. Поверьте, будет лучше, если оставить всё как есть. К чему эти особые почести?

Прогуливаясь очередной раз по парку Серафим встретил учителя Алексея, Пьера Жильяра.

– Скажите, голубчик, как ваш подопечный? Как его успехи в учёбе?

– Отец Серафим, вы не поверите. У Алексея Николаевича большая живость ума и суждения и много вдумчивости. Он поражает меня вопросами выше своего возраста, которые свидетельствуют о деликатной и чуткой душе. В маленьком капризном существе, каким он кажется, я открыл ребенка с сердцем, от природы любящим и чувствительным к страданиям, потому что сам он уже много страдал. Ему запретили даже кататься на велосипеде, поскольку если он упадет, внутреннее кровотечение никто не в силах будет остановить. Он часто сожалеет, что он особый ребёнок, не как остальные его сверстники. Даст Бог, вырастет одним из самых милосердных наших Государей.

– Для царевича вся Россия – общий Дом. Уверен, Пьер, он ещё проявит себя как истинный хозяин земли русской.

– Безусловно проявит, вы только посмотрите на старания нашей Александры Феодоровны. Она учит Мальчика, что нет на земле лучших и худших, но все перед Богом равны, поэтому Государю не престало быть гордецом, он должен помнить, что он одной душой со своим народом. Воистину, это лучший пример для воспитания благородства в юном наследнике. Кстати, завтра ко дворцу должна прийти депутация крестьян. Их выйдет встречать сам Алексей. Думаю, он и вас будет рад видеть.

– Да, непременно приду! Спасибо за приглашение.

Серафим не упустил своего шанса повстречаться с наследником. Следующим утром он увидел Его вместе с боцманом Деревенько. Алексей с деткой непосредственностью пожал игумену руку. В это же время подошла делегация. Трое мужичков из центральных губерний России преподнесли Алексею подарки и встали перед ним на колени. Он весь покраснел. Багрянец на щеках выдавал стыд и то неудобное положение, в котором оказался молодой царевич. Встреча завершилась. Тогда Алексей подошёл к Серафиму и поделился с ним своими мыслями:

– Ах, право, мне так было неудобно, что они встали передо мной на колени. В ответ на эти подарки я попрошу отца непременно выслать им лучшие инструменты для работы на поле, чтобы они более ни в чём не нуждались. Мне так жаль этих людей. Когда я буду царем, не будет бедных и несчастных, я хочу, чтобы все были счастливы!

– Даже в самых дальних уголках нашей империи?

– Да, по всей России! Помню, мы осенью побывали на юге в Новороссии. Я на всю жизнь запомнил, как вы говорили мне об этих землях. Я так и передал отцу, что в Новороссии Екатерина Великая, Потемкин и Суворов крепким узлом завязывали русское влияние и турецкий султан навсегда потерял значение в Крыму и южных степях. Какое сильное изречение! Крепким узлом завязали влияние!

– Император гордится Вами. Давеча Жильяр хвастался мне о ваших успехах в учебе.

После этих слов Алексей загрустил и как-то сразу поник.

– Знаете, когда я жил в Царском Селе, то каждый, кого доводилось нам с отцом встречать, врал. Иной раз мне кажется, что кругом вокруг нашей семьи складывается огромная туча из предательства и лжи. Недавно я зашёл в кабинет Государя во время разговора Его Высочества с министром. При моем появлении министр даже не удосужился встать, хотя это входит в правила этикета. И только после того, как я заложил руки за спину в ожидательной позе, он позволил себе пожать мне руку.

– В таком случае, когда вы взойдёте на престол и будете царствовать, то многое измените? – поинтересовался игумен.

– Точно! Вот возьму и назначу заведовать в соседний госпиталь мою воспитательницу Клавдию Михайловну. А после буду заезжать и «допрашивать» обо всем, чтобы поддерживать настоящий порядок и знать, что делается кругом. Поверьте, при мне будет порядок!

– При таких здравых рассуждениях Вы могли бы поддерживать порядок и среди ваших многочисленных сестер, – пошутил Серафим, – только посмотрите на их шалости.

– Жаль, мне мама многое запрещает, – вздохнул он. – Но знаете, на днях мне удалось вступиться за новенького поваренка. Его хотели выгнать за мелкую провинность. Мне пришлось несколько дней ходить по пятам за отцом, чтобы вымолить его пощады. И знаете, меня всё же послушали и поваренка удалось спасти! Теперь этот поваренок тайком приносит мне щи, кашу и черный хлеб, который едят наши солдаты. Ведь я должен контролировать, чтобы солдаты питались хорошо! Мне ими ещё командовать!

Игумен попрощался с цесаревичем в приподнятом духе. С таким будущим царём они свернут горы. Но дальнейшая судьба распорядилась иначе. После февральского переворота игумен больше не смог видеться с наследником. Затем последовал арест Романовых. Дальше – всё как в тумане.

Потом многое стало известно со слов крестьян. Часть от самих матросов. Заключение в Тобольске никто не пережил.

Пьяные матросы, непосредственные акторы революции, любили всячески издеваться над семьей. Распустили слух, что Александра Феодоровна занималась блудом с Распутиным. Бросали похотливые животные взгляды на царевн. С Алексеем обращались грубо, как со щенком. Сломали его любимое игрушечное ружье, дескать, приказ о разоружении, а потом забавлялись, глядя на то, как он плачет. Но Алексей не сдался, построил снежную ледяную горку рядом с домом, в котором их держали в заключении. Солдаты со злости разрушили и её.

– Эй, бывший царевич! А ну ка, иди сюда. Быстро принеси нам сапоги да шляпы. Пошевеливайся, дурень, пока уму-разуму прикладом не научили, выродок ты ****ский.

Алексею ничего не оставалось как терпеть нападки своих надсмотрщиков. Но однажды, после очередного смены караула, пьяные матросы вышли в сад и увидели перед собой Царского сына; злорадно оскалившись, они заорали: «Ну что, Царь несостоявшийся?! Эх, заживем теперь без вас!» – и засмеялись, так им хотелось унизить этого арестованного больного тринадцатилетнего ребенка.

Но тут смех их стал резко смолкать и заглох: они увидели перед собой не больного униженного ребёнка, на них смотрели глаза юного несостоявшегося Царя.

«И как же вы теперь заживете?» – спросил он.

Они растерялись и слегка потупились перед Царевичем, а тот, вдруг улыбнувшись сказал: «Христос воскресе, братцы!».

«Воистину воскресе!» – вытянувшись во весь рост, дружно грянули они.

Алексей ликовал. Это была пусть и маленькая, но всё же его победа.

В те дни, находясь в заключении, Александра Федоровна написала в личном дневнике:

«Боже, как родина страдает! Бедная родина, измучали внутри, а немцы искалечили снаружи… Будет что-то особенное, чтобы спасти. Ведь быть под игом немцев – хуже татарскаго ига. Нет, такой несправедливости Господь не допустит и положит все в мере. Когда совсем затоптаны ногами, тогда Он Родину подымет. И будем непрестанно за Родину молиться. Господь Иисус Христос, помилуй меня, грешную, и спаси Россию… Когда все это кончится? Когда Богу угодно. Потерпи, родная страна, и получишь венец славы. Вот и весна придет и порадует, и высушит слезы и кровь, пролитые струями над бедной родиной. Боже, как я свою родину люблю со всеми её недостатками!».

***

Большевики больше не могли тянуть с заключением царской семьи. По городу прошёлся слух, что войска Белой гвардии подошли достаточно близко, чтобы выбить красноармейцев и освободить Романовых. Слух оставался слухом. Но большевики не преминули перестраховаться, уничтожив в подвале Ипатьевского дома всех.

Дурак и Феникс

Волк стремительно бежал вперёд, сквозь пожухлый бурьян и засохший кустарник. Нужно было срочно донести весть. Кончилось время, когда можно было выть на луну от отчаяния и неземной тоски. Сейчас каждая секунда дорога, каждое мгновенье. Он нёсся стремглав, надеясь, что не встретится со своими бывшими собратьями. Это был особый волк. Его тренировали прогрызать глотки честолюбивым вожакам стаи. На каждого зверя найдётся свой зверь. И своё дело он выполнял на отлично.

Цель его безумной скачки появилась сразу за холмом. Это был старый древний Дуб, в могучей толстой кроне которого мог бы поместиться не один дом. Дуб был настолько древний, что о нём ходили легенды из поколения в поколения. Старейшины вели его историю ещё от Сотворения мира. А Люди оценивали его возраст в 7 тысяч лет. Под его листвой собирались на совет все жители Леса. Он укрывал от непогоды путников, дарил легкую прохладу в знойный день, приглашал под свой полог заблудшие души. Дуб редко кому отвечал на вопросы, любил молчать и пребывать в умиротворяющей тишине. Его желудями кормилась вся беличья округа и дикие кабаны. Последние приходили каждый сезон и в знак благодарности разрыхляли своими клыками землю. Мудрость Дуба поражала каждого. От него веяло чем-то особенным и старинным, чего давно не существовало среди этого мира.

На последнем издыхании, весь изнеможённый и убитый долгой дорогой, Волк примчался к Дубу.

– Я видел кровь! Ту самую! – прорычал он. – Много крови, много!

– Ты выполнил свой долг, но мы уже знаем об этом. – заявил ему тихим шелестом Дуб.

– Знаете? Но кто эти «мы»? – Недоуменно спросил Волк.

Навстречу ему вылетел пылающий Феникс. Его пламя не причиняло вреда окружающей растительности, оно будто обволакивало каждый листик и каждую травинку.

Увидев Феникса, Волк оскалился и зарычал.

– Снова явился? Не удивлён. В прошлые разы ты бесславно погиб. Но теперь многое изменилось.

– Я в курсе Волк. Спасибо за помощь, – ответил ему Феникс. – В этот раз будет всё иначе. Что-то давно сломалось в этом мире. Чувствуешь? В прошлый раз ситуация не была настолько критичной. Я не понимаю, почему Высшие Силы не спешат латать эту пробоину.

– Не спешат? Это ещё мягко сказано! – чуть ли не пролаял Волк. – А знаешь почему? Когда я родился, то не почувствовал прежнего сопряжения. Ночью смотрел на луну и думал, почему осознаю себя единственным, почему не могу видеть и слышать то, что видят и слышат мои собратья. Связь разорвалась, понимаешь?

– И давно ты не можешь слышать их мысли?

– Я же сказал, с рождения. Дуб подтвердит, что раньше всё было не так. Мы понимали друг друга. Чувствовали. Что-то в этом мире нарушилось. Перестало работать. Отсюда все новые катаклизмы.

Зашелестела листва. Дубовые ветки начали сгибаться словно под напором. Наконец из глубины ствола послышался голос.

– Тише! Дайте же мне сказать!

Дуб был как никогда серьёзен и сердито настроен.

– Глупцы. У нас будет последний шанс. В прошлый раз, Феникс, ты всё провалил. Я много лет ждал, пока ты снова возродишься из пепла. На этот раз многое будет иначе. В тебе горит новая сила. Во мне – дыхание приближающего конца. Сферы через меня передали тебе слово. Оно кратко. «Ты избран». Поэтому прошу тебя, теперь спеши. Больше такого шанса не представится в этом тысячелетии, а ждать ещё – смерти подобно.

***

Рабочий день в офисе закончился. Бывший Офицер покинул своё место и отправился домой. Он отличался от остальных собственным понятием чести и был строгим апологетом традиций. Выполняя вполне заурядную работу, он верил, что служит одному только Богу и никому другому. Офицер шёл по серой невзрачной улице, пропитанной табачным дымом и потом толпы, и не ожидал никакого подвоха от своей соразмеренной жизни. Интуиция Феникса не подвела. Он выбрал своего хозяина, воспламеняя сердце вояки.

Офицер продолжал свой путь, но вдруг ему стало не по себе. Картинка реальности размылась и приобрела иные смыслы, собственное сознание резко ускорилось.

– Почему только что мимо меня пробежали дети и, сбив с ног старушку, даже не извинились? А что это за рожа скользкого типа промелькнула за поворотом? Он ведь только что провернул черную махинацию, лишив собственности десяток человек. Почему с рекламного щита на меня пялится какая-то падшая женщина, томным голосом предлагая купить новую пену для бритья? А чего стоят эти крики семьи из соседнего двора бетонного улья, которая делит имущество? Вокруг все такие грустные и поникшие, словно собрались умирать сегодня вечером. Бред, какой бред… где же это я оказался?

Тем временем Волк сидел под Дубом и комментировал происходящее.

– Первый пошёл. Ждём остальных. Эй, деревяный хрыч, скажи, Белый Орден нас сможет прикрыть?

– Не совсем. Я чувствую резкий энергетический подъём своими корнями, а корни мои расползлись далеко, сам знаешь. Адепты тёмных у него уже на хвосте. Остатки белых вмешаются прямо сейчас. Они завязнут в этой войне, завязнут. Так что считай, что пока идём с ровным счётом. Ничья.

***

Феникс посетил ещё сотню Офицеров. Теперь пришло время залететь к Философам.

В университете на историческом факультете проходили классические дебаты. Обе стороны прекрасно знали свои аргументы и аргументы противника. Всё было буднично и скучно. Но вдруг руку поднял сидевший в зале Философ. Он нахмурился и озвучил целую тираду, обращаясь к оппонентам.

– Да вы оба обычные фарисеи! Ваша материя ни черта не стоит. Кругом месть и ненависть, ненависть и месть. Это вы называете построением коммунизма, гражданского общества или национального государства? Чему за всё это время вы научили человека? Чему? В ваших идеалах мира нет мира, в ваших идеалах любви нет любви, в ваших идеалах заботы о человеке нет заботы. Я хочу увидеть человека. Покажите мне человека! Разве я многого прошу? Почему кругом обитает одно зверьё? Почему?

Волк нервно ходил вокруг Дуба. Его мех то взлетал вверх, то опускался, плавно разглаживаясь. Было не по себе от происходящего.

– Ну, и каковы наши потери? Соотношение сил? Не молчи Дуб, ты же всё ведаешь.

– Тёмные начали маскироваться под светлых. Всё по стандартному сценарию. Но Феникс не дремлет. Его огонь нам не причинит вреда, а тёмных спалит под чистую. Как только он соберёт все осколки, Грааль раскроется.

***

Настало время побывать у Рабочих. После смены они пили водку, стремясь в пьяном угаре максимально отдалиться от этого мира. Вдруг мимо пролетело огненное нечто и исчезло. На это никто не обратил внимания, но вдруг один из Рабочих встал и со злости разбил рюмку.

– Хватит! Так не должно быть! Я хочу завести нормальную семью, построить свой дом и наконец научиться выжигать по дереву картины. Хватит! Ухожу! А вы можете подыхать здесь сколько угодно!

– Выжигать по дереву? Ты бы ещё в балет пошёл! – высмеяли его товарищи. Теперь уже бывшие товарищи, потому что Рабочий с размаху размозжил нос одному из крикунов и, хлопнув дверью, растворился в ночи.

Великий Призыв начался. И Феникс собирал его плоды каждый час.

***

Но повторение сценария значило и повторение прошлой трагедии. И она поспешила воссесть на трон этого мира.

Тёмный силуэт сидел на крыше и смеялся. Адепты знали своё дело. Ужас заполонил города. Смерть собирала свежую жатву. Злость окутывала чёрными тучами дома. Зрячие люди стали слепы. Радость испарилась под гнётом Ненависти. Начались гонения, все пробужденные Фениксом преследовались.

Волк снова убегал. За ним охотились люди с собаками и кричали: «Волк! Дикий Волк! Убейте его! Посмотрите, это же дикий Волк!». Он уводил их от Дуба, который могли в любую секунду поджечь. Под его кронами укрывались волчата из стаи. Их нужно было спасти, пусть собратья и не скажут ему за это «спасибо».

Свет от луны освещал местность. На поляне он был как на ладони, поэтому следовало скорее укрыться в лесной чаще, слиться с деревьями или уйти в тень.

– Всё повторяется. Какая жалость. Луна, прошу тебя, хоть ты стань моей утешительницей в ночи. Неужели столько трудов и всё напрасно? Мы больше не можем проиграть, не имеем права. На кон поставлено слишком многое. Слишком.

Его подстрелили. Ранили в лапу. Истекая кровью, он дополз до канавы и за ней принялся ожидать своих палачей. Волки не имеют права жить. Ведь они волки. Звери, а не люди.

– Наконец, мы всласть позабавимся над этим серым ублюдком. – Рассуждали люди. – В начале будем медленно отрезать каждый палец с его лапы. Потом проколем хвост и уши. Глянем, как калека запоёт после всего.

Казалось бы, что выхода уже не было. Но вдруг, что-то серьёзно изменилось, в воздухе запахло предгрозовыми разрядами.

***

Дурак стоял на торговой площади и следил за тем, как продавец искусно обсчитывает его, не отводя своих хитрых смазливых глаз от своего гостя. Широко улыбаясь, Дурак ничего не сказал и расплатился по назначенной цене. Он впервые зашёл в этот город. В нём ещё не успел побывать Феникс, поэтому обстановка была мрачная, гнетущая здоровый человеческий дух, не знающий слепого расчёта.

Проходя по городской дороге, Дурак отдал какому-то попрошайке свою походную сумку. А затем, со своей фирменной широкой улыбкой выполнил чужую работу первого встречного грузчика. По городу быстро разошёлся слух о Дураке, которого можно с легкостью обмануть. И жители этим начали пользоваться, запрягая Дурака к себе на день на кабальные условия. Все думали, что нашли простачка, которому жизнь отбила последние мозги. Но реальность была гораздо сложней. Дурак всё прекрасно понимал, но с шуткой-прибауткой соглашался с преподносимым обманом и жульничеством. Он преследовал свои, никому не ведомые интересы.

Однажды, будучи батраком при хозяйстве старого охотника, его заметили с детьми. Дурак играл с ними каждый вечер и рассказывал сказки. Дворовые мальчишки и девчонки слушали притчи, и с каждым задумчивым взглядом, с каждой искоркой, пробежавшей в их глазах и холодком в груди, молодые души менялись. Никто из хозяев не обращал на это внимание, а между тем рассказы Дурака привлекали всё больше и больше благодарных слушателей, которые передавали друг другу идеи и образы каждого повествования. Слепые становились зрячими.

И так вышло, что на очередную облаву, охотники взяли Дурака и двух его подопечных вместе с собой. Никто не знал, чем это обернётся.

***

Феникс вышел из физического плана бытия в ментальный. За ментальным следовала дорога в чистую духовную реальность. Здесь можно было следить за судьбами людей и смотреть на общее состояние божественных струн мироздания. Две струны много веком назад оборвались. И никто не знал, как их починить. Даже Дуб разводил своими ветвями. Такие операции были не подвластны мудрейшему из мудрейших.

Ужас и Ненависть поглотили все его труды. Следовало не терять времени даром, инициировать новых людей. Но каждый пробужденный терялся в общем потоке и угасал. Обидно, но коренным образом изменить обстановку не получалось. Пребывая на этом уровне сознания, он уловил беду. Волк, его старый друг и соперник, умирал…

***

Дурак видел, как собаки окружили Волка. Они визгливо лаяли, но нападать не торопились. Боялись и ждали приказов от своих хозяев.

Дурак улыбнулся и вышел им навстречу. Собаки ощетинились. Ужас и Ненависть к Дураку отразились в оскале сборища. Тогда он ласково махнул им рукой. Рычание затихло. Борзые заскулили и отошли в сторону. Ужас и Ненависть растаяли перед улыбкой Дурака. Он светился счастьем, его ладони будто обнимали весь мир.

– Отойди! Иначе умрёшь! – кричали ему вслед. Послышались угрожающие выстрелы. Неожиданно наперерез выбежал подопечный Дурака и повис на дулах ружей, что-то истерично крича своему отцу. Тот попытался его отбросить, но не получилось. Пришлось прислушаться. И пока люди недоумевали в замешательстве, Дурак подошёл и поднял с земли Волка, потащив прочь от этого места. Волк не сопротивлялся. Он видел, что в этом человеке было устроено всё иначе.

Может быть… Нет, нет, это невозможно! Но выражение лица Дурака могло говорить только об одном. Он сохранил ту невидимую связь, которая была неведома ни Волку, ни Людям. Дурак мог проникнуть в самые потаенные уголки души и ума за счёт своего особого острого взгляда сознания.

В полёте Феникс понял, что в эту минуту мир восстановил гармонию струн. Неведомый не только помог спасти Волка, но, растворившись в ночи, залатал пробоину с Высших Сфер. С тех пор Дурака никто не видел. Он исчез, словно его и не существовало. А Феникс смог продолжить работу.

Пламя Весны охватило каждый городок. Зло сгорало в нещадном огне света. Пробужденный мир открыл новую страничку своей истории.

***

Спустя века Феникс отыскал Дурака в одном из миров.

– Ты помог тогда нам победить. Но раскройся. Скажи мне, кто такой?

– Кто я? Ты поймёшь это, мой дорогой Феникс, когда после очередного перерождения и восстания из пепла, заглянешь внутрь себя. К чему огонь без тепла? И к чему твоя жизнь без высшей миссии? Моя задача проста. Показать путь домой. Те дети, которые выслушали мои притчи, отыскали дорогу. Волк больше не воет на луну в одиночестве. Прозревшие покинули город. Твоё пламя очередной раз очистило скверну. Но сколько это может повторяться, если нет привития качеств? Какой толк, если человек будет соблюдать все правила, а в душе оставаться на дне мрака? Открой для себя этот новый закон. И твоё пламя изменится. Ты больше не будешь выжигать заразу, ты начнёшь преображать светом. Научись этому, и восстание из пепла обернётся восстанием в вечность. А теперь прощай. Мне нужно посетить другие миры.

Они разошлись. Феникс многое понял. Осталось научить Офицера, Рабочего и Философа, в чьих душах он пробудил вечный огонь.