Текст книги "Актерское мастерство: самоучитель-справочник"

Чем же и как конкретно игра служит вооруженности? Чем именно она вооружает? Вернемся к составу любой игры.

Правила каждой данной игры (ее нормы) вполне условны. Они ни в чем, кроме данного рода игры, никакого значения не имеют и иметь не могут (в чем, кроме шахматной игры, могут пригодиться знания ходов шахматных фигур?). Поэтому знания правил игры вооружают человека только для этой игры. Значит, и владение ими вне игры также бесполезно (полезно лишь в той мере, в какой полезна игра…). Игра не вооружает, следовательно, ни знанием норм, ни владением ими.

Игра требует владения средствами, в сущности, бесполезными; но она требует подчинения нормам и изобретательности в их применении. Игра приучает к следованию заданным нормам и вооружает преимущественно изобретательностью, причем изобретательностью не в том или ином конкретном деле, а изобретательностью как таковой. Любая игра только повод для проявления изобретательности в рамках норм и для ее тренировки. Изобретательность – следствие увлеченности, а увлеченность усиливается волей – специальной, своеобразной, парадоксальной и вспомогательной потребностью человека в преодолении препятствий и преград (и даже в их нахождении!).

Игра тренирует не только изобретательность как следствие увлеченности, но и дисциплину и волю; в спортивной игре воля – необходимое условие успеха. Поэтому в практической доминанте, побуждающей человека играть, всегда большее или меньшее место занимает воля.

Изобретательность невозможна без мобилизованности сил, в частности тех, что составляют содержание сознания. Когда оно поглощено целью и его возможности оказываются недостаточными, на помощь приходит сверхсознание. Поглощенность целью в игре обеспечивается увлеченностью и волей; недостаточность сознания – непредвиденностью случайностей.

Обслуживанием потребностей человека заняты его подсознание, его сознание, а в случаях надобности – и его сверхсознание. Каждый из этих трех «этажей» высшей нервной деятельности вооружается своим путем: подсознание – преимущественно подражанием; сознание – обучением и самообразованием; сверхсознание – искусством (виртуозностью), и еще до этого и кроме этого – игрой. Но главное назначение искусства – идеальная потребность познания, игра же служит вооруженности специально. Всем трем путям вооруженности необходимы резервы наличной силы – энергии. В сознании она выступает процессом формирования представлений, умозаключений, образования понятий; в сверхсознании – вспышками, толчками, внезапными озарениями.

Вооружая сверхсознание человека, игра делает это согласно природе самого сверхсознания, то есть через напряженную работу сознания, путем его максимальной нагрузки, путем мобилизации всех наличных его средств. Поэтому игра включает в себя обязательными звеньями знание, умение, изобретательность. Если в игре любое из этих звеньев выпадает, то и игра превращается в нечто противоположное ей по содержанию и назначению.

Так бывает с азартными играми, такими, как орлянка, очко, рулетка, бега и т. п. В них – не обращение к сверхсознанию через сознание, а, наоборот, отказ от сознания, от знаний и умений вообще, а значит, в сущности, и от сверхсознания. В них – разочарованность в силах сознания, усталость от бесплодности его применения, признание его бессилия перед властью случая.

Сверхзадача в жизни человека

Законы актерского творчества, открытые К.С.Станиславским оказались объективными законами, законами природы, потому что он открывал их не столько в искусстве театра, сколько в самой жизни. Станиславский проверил жизнью подмеченные им особенности искусства великих мастеров и внедрял в искусство театра подмеченные им в жизни закономерности человеческого поведения.

Это дает основание и ком начинать изучение его системы и любой части ее с пристального наблюдения жизни.

«Сверх-сверхзадача артиста» – это термин системы Станиславского, термин науки о театре. Но он обозначает для актера и режиссера нечто, существующее не только в практике театра, не только в практике театра, не только на сцене, но и в самой жизни, в окружающей нас повседневной действительности.

То, что взято Станиславским из жизни и названо в системе «сверх-сверхзадачей» не лежит на поверхности жизненных явлений. Сверх-сверхзадачу нельзя увидеть «невооруженным» глазом. Она – не столько явление, сколько единая сущность этого явлений. Но сущность мы познаем, как известно, не иначе, как изучая явления, потому что в явлениях она всегда обнаруживается в той или иной степени. Сверх-сверхзадача обнаруживается в некоторых качествах, признаках явлений, но сами по себе эти признаки еще не сверх-сверхзадача. Ее нельзя увидеть непосредственно, но о ней можно умозаключить на основании этих признаков. Тогда догадка о ней может ста и установленным, бесспорным фактом. Но догадка, пока она не проверена практикой, может быть и фикцией.

Вы познакомились с человеком. Провели с ним день – два (например, в поезде, в гостинице). Вы наблюдаете его, говорите с ним. Можете вы с полной уверенностью утверждать, что этот чело век преследует в своей жизни такую-то определенную цель, что "главная забота его жизни (по выражению Гоголя) – такая-то? Может быть этот человек так откровенен, что сам рассказал вам о ней. Есть у вас основания поверить ему? Уверена ли вы, что сам он не заблуждается? Что, например, он сегодняшнее увлечение принимает за цель своей жизни? Прочтите любую страницу из дневника любого значительного человека, чья главная жизненная цель известна, так как доказана всей его жизнью, изученной и описанной; попробуйте по одной этой странице, не привлекая никаких других знаний об этап человеке, определить его сверх-сверхзадачу. Вы сможете в лучшим случае высказать только предположения более или менее похожие на истину. А ваш сосед по квартире? Вы наблюдаете его изо дня в день в течение многих лет, а можете ли вы сказать какова его сверх-сверхзадача? Вез того чтобы прикинуть, подумать, сопоставить известные вам факты его биографии, высказанные им мысли и совершенные им поступки вы не ответите на этот вопрос. Может быть вы спросите его?.. возможно, вопрос ваш поставит его и тупик. Да и всегда ли человек сам знает свою «сверх-сверхзадачу»? Многие и многие во всяком случае отчетливо не осознают ее, не формулируют ее для себя, или формулируют ошибочно, то теша себя пышными фразами, то выдавая желаемое за существующее, то скромен сомневаясь в своем праве утверждать свою благородную целеустремленность.

Олег Кошевой, Александр Матросов, Николай Гастелло не декларировали своих жизненных целей, приведших их к героическим подвигам. Великая Отечественная война доказала, что советский патриотизм – могучая сила, движущая массами советских людей, но ведь многие из них до войны и сами не знали какова сила и степень их любви и преданности своему социалистическому государству. А были единичные случаи и обратного порядка: жил человек, считал себя «советским», говорил об этом и ему верили, а на поверку вышло, что сверх-сверхзадача его вовсе не в служении интересам народа, а то ли в сытом животном существовании, то ли в честолюбии, то ли в других эгоистических интересах,

Кризисы в человеческих взаимоотношениях часто бывают связаны с разрушением иллюзий одного о сверх-сверхзадаче другого. Она например, считала самое себя или свои удовольствия сверх-сверхзадачей своего мужа, но потом оказалось, что его цели же умещаются в ее персону? – кризис. Он" считал, что она существует для него, оказалось – нет, – кризис. Близкие профессора Серебрякова (А.Чехов «Дядя Ваня») многие годы верили, что профессор служит великому делу науки, живет для нее – оказалось, что это только красивая декорация мелкого тщеславия и эгоизма. Кризис.

Поэтому, хотя «сверх-сверхзадача» это понятие отражающее закономерность реальной жизни человека, тем не менее в жизни закономерность эта часто скрыта. Сверх-сверхзадачу нельзя увидеть в окружающей жизни так же просто и непосредственно, как целый ряд других явлений, актов, закономерностей вошедших в обиход системы Станиславского, – таких, например, как: освобожденность мышц, внимание, отношение, оценка, пристройка, общение и даже характер. Как же и в чем в повседневной жизни проявляется сверх-сверхзадача человека?

Поведение каждого человека обусловлено не только данными, наличными, окружающими его условиями, но и всем его предшествовавшим опытом, который в свою очередь обусловлен историческим общественным опытом его среды. Весь этот предшествовавший опыт; связанный с принадлежностью к определенной социальной среде, с воспитанием, образованием, профессией, условиями жизни и пр. определенным образом сказывается на поведении человека в любых данных наличных условиях. результате – в тех же самых внешних условиях один человек ведет себя так, другой – иначе.

Предшествовавший опыт (в таком широком смысле слова в елок. ном взаимодействии с задатками, способностями человекам выступает как индивидуальный психический строй, куда входят: его цель. направленность, мировоззрение, уровень культуры, отношения к окружающему, привязанности, привычки, вкусы, манеры и т. д.

Поведение человека, таким образом, обусловлен о двусторонне: с одной стороны – внешними наличными обстоятельствами, предметным и социальным окружением в данный момент, с другой – индивидуальным психическим его строем сформировавшемся в течение всей его жизни, в котором слиты в одно целое его предшествовавший опыт и индивидуальные задатки. отсюда вытекает: раз психический строй каждого человека определенным образом влияет на его поведение, значит то, как именно и в чем-то может характеризовать его психику.

Если, поэтому, нас по некоторым специальным причинам заинтересуют не события, свидетелями которых мы окажемся, а люди. участвующие в этих событиях (их интересы, характеры, мировоззрение и пр.), то наше внимание должно обратиться на то, как эти люди ведут себя, повинуясь каждый своему индивидуальному психическому строю, на то, как психический строй каждого влияет на его поведение.

Правда, в повседневной жизни нас чаще интересуют и события – дела людей, результаты их дел – и люди сами по себе. Но все же возможны и случаи специального интереса именно к психическому строю человека в практике, например педагога, психиатра, художника, следователя. Для искусства такой специальный интерес типичен – искусство всегда имеет своим предметом прежде всего внутренний мир человекам (советское искусство, в частности, привлекают больше всего черты нового коммунистического сознания в психике нашего современника).

И действительно, мы часто знаем уже состав событий романа, повести, пьесы, знаем кто добьется победы, кто потерпит поражение и т. д., но это не только не мешает, а часто я помогает нам полнее воспринимать внутренний мир героев; мы следим уже не за внешней фабулой (женится Чацкий на Софье, или нет? Разоблачит Отелло козни Яго, или нет?), а за тем как ведут себя герои, добиваясь каждый своей цели, за тем каким путем он идет к ней, тогда перед нами раскрывается то, почему и во имя чего каждый преследует свою цель и, следовательно, то, что он собою представляет в самой глубокой своей сущности.

Поведение наблюдаемого нами человека, в этом случае, является для нас средством к пониманию его внутреннего мира, его личности в целом, а конкретные, наличные в данный момент, обстоятельства – поводом, условием обнаружения его психики. Если нас интересует не столько судьба наблюдаемого человека, сколько он сам, то нам надо следить не за результатами его дел, а за процессом его поведения, ведь результаты могут больше зависеть от внешних условий, чем от психического строя, который нас в данном случае интересует. Своеобразие его целей, его мотивов, его характера обнаруживается в том, что именно он делает, добиваясь предмета своих желаний чем его поведение отлично от поведения других, находящихся или могущих находится в таких же или подобных обстоятельствах.

Психика человека обнаруживается тем больше и тем полнее. чем более он поглощен наличными конкретными обстоятельствами и приведением их в соответствие со своими целями, вкусами, привычками и пр. То есть, чем активнее он участвует в том или ином событии, тем он искреннее и тем меньше он отвлекается от дела заботой, например, о производимом впечатлении. На основании того, что привлекает его внимание и что он делает, можно вывести заключение о его интересах, цели, степени заинтересованности его, мотивах, изобретательности, уме, настойчивости, уровне культуры и т. д. и т. п. – то есть. о всем его психическом складе.

Если человек до конца поглощен делом, событием, каким либо обстоятельством, то именно тут в наибольшей степени обнаруживаются подлинные качества его личности. Примеры тому: поведение людей в бою, при больших радостях и несчастьях, в опасности, ж т. е. все те случаи, когда человек настолько поглощен окружающими обстоятельствами, вынуждающими его действовать, что не может думать о производимом им впечатлении.

Если же человек совсем не участвует, или только делает вид, что участвует, в происходящих рядом с ним событиях, тогда из поведения его можно сделать лишь тот вывод, что интересы его заключаются в чем то, что в данный момент отсутствует в окружающей его обстановке. В чем именно – это останется предметом догадок. Пока наличный обстоятельства не принудят его действовать – приспосабливать их к своим интересам – его интересы, а вместе с ними и весь его психический строй, останутся полем для предположений и фантазий.

Итак: увлеченность делом – условие для обнаружения всего психического строя, внутреннего мира человека, для определения конкретного содержания его целей, интересов, мотивов, убеждений и т. д.

Но помыслы, чувства, цели, интересы и мотивы поведения каждого человека переплетаются в таких сложных и причудливых сочетаниях, что найти среди всего этого хаоса необходимый порядок и стройность – опять задача сложная и специальная. Как во внутреннем мире человека найти его сверх-сверхзадачу?

Несравнимо проще дело обстоит у животных. Рефлекс жизни (инстинкт самосохранения) для животного – главный, господствующий над всеми другими. В сущности своей все другие безусловные рефлексы, инстинкты суть лишь его проявления. – формы и механизмы, при помощи которых осуществляет свои функции рефлекс жизни; а вся условно-рефлекторная деятельность животного (его «психика»), как известно, строится на базе безусловные рефлексов. Таким образом, подчиненность всего поведения животного инстинкту самосохранения (единой цели) естественно вытекает из общего закона борьбы животного за существование, как главной функции всего его организма.

Интересы человека глубоко и принципиально отличаются от инстинктов животного: они опираются на такое познание мира, к которому близко не подходит ориентированность в нем животного, на познание, обусловленное трудовой деятельностью человека, а, следовательно, социальным, а не биологическим его бытием.

То, что для животного – главное, для человека, в той мере в какой он является «человеком», – подчиненное, хотя интересы его тоже строятся по субординации, но субординация эта у любого человека несравнимо сложнее и по содержанию и по построению, чем субординация безусловных рефлексов у животного. Та же схема расширена здесь, продолжена, усложнена и наполнена новым, специфически человеческим содержанием. Но зародыш схемы – тот же.

Объективно все интересы любого человека, в том числе как самые отвлеченные так и самые практические, подчинены тому или иному главному, главенствующему интересу, основной его жизненной "– цели. Гоголь называл ее «главной заботой», Станиславский – «сверх-сверхзадачей».

Главенствующий интерес человека – его сверх-сверхзадача – есть очевидно, наиболее «общее». Частные интересы, через которые он существует, есть – «отдельное». Так. главенствующий интерес, на пример, «стать образованным человеком» существует только через ряд частных интересов: усвоить такие то и такие то конкретные науки, изучить такие-то и такие-то предметы. Или – сверх-сверхзадача «построить такой-то завод» существует только через ряд частные задач, например: убедить в необходимости строить его; подготовить проект; смету; обеспечить строительством рабочей силой; материалом; транспортом; подготовить строительную площадку и т. д. и т. д.

Частные интересы, в свою очередь, проявляются в еще более частных, вернее – каждый в соответствующем ряде. Так вплоть до ряда мельчайших интересов, интересов в буквальном смысле слова – до направления внимания: оно определяет работу памяти, воображения, мысли человека. Непрерывно работающее внимание связывает интересы человека с внешним миром, а направление внимания в каждое мгновение обусловлена двусторонне: наличной средой и интересами человека.

Так может быть построена сама – «пирамида интересов»; в основании ее – множество мельчайших интересов, мыслей, чувств и поступков человека, их непрерывный поток, масса ситуационных элементов поведения. Поверхность поведения, на первый взгляд, хаотична. Но на вершине ее – главенствующий интерес, «главная забота» человека, его сверх-сверхзадача. Она, в той или иной степени, влияет на всю массу частных интересов и таким образом, с одной – субъективной – стороны, управляет кажущимся «хаосом» поверхности человеческого поведения.

Такова схема. Практически дело обстоит, конечно, гораздо сложнее. Часто человек живет просто «чтобы жить», ибо таков закон природы. Но само представление о жизни, как о благе, для различных людей различно и, хотя оно едва ли может бить плодом рассудочного умозрения или логической дедукции, оно у каждого человека существует. Это его представление и определяет его сверх-сверхзадача.

Для буржуазного, индивидуалистического общества, где интересы личные и общественные сталкиваются в непримиримых противоречиях характерно следующее:

Отчасти жизненный опыт самого человека, отчасти привитые ему социальным окружением навыки, отчасти знания и впечатления, приобретенные им в школе, из книг или собственных размышлений, развивают в нем те или иные его природные способности (причем, большая часть их глушится и уродуется) и, независимо от его воли, формируют его индивидуальное представление о жизни, каковою она для него должна быть. Такой человек живет так, «как живет», не подозревая того, что все его поведение, все его переживания закономерно обусловлены единой сверх-сверхзадачей. Правда, в данном случае она примитивна, но она не только всегда существует, но и беспрерывно развивается, строится в течение всей жизни человека. Поэтому она, конечно, может при известных условиях из ничтожной вырасти и в значительную. Если этого не произошло, то мы имеем дело со стихийным существованием – либо с жизнью без «цели жизни», либо с уродливой целеустремленностью жизни.

Выдающиеся люди прошлого, революционеры, подвижники науки и искусства, умели преодолевать эту. характерную для прошлых эпох, стихийность, к строили свою жизнь подчиняя ее единой цели. Ярчайшие примеры тому: Маркс, Энгельс, Ленин, Павлов, Станиславский. Подчиненность его поведения, всех мыслей, чувств, самого внимания таких людей единой сознательно поставленной цели выступает чрезвычайно наглядно и не нуждается в растолковании.

Социалистический строй воспитывает в людях ту же целеустремленность. Потому мы и говорим о сознательности советских людей, о их массовом героизме, о массовых подвигах, о том, что при социализме пробуждается творческая инициатива масс. Потому мы и встречаем все чаще и чаще «обыкновенных» людей, которые, если даже и уступают великим революционерам прошлого в индивидуальных качествах, тем не менее приближаются к ним в отношении сознательной целеустремленности своей жизни.

Для нашего времени это случаи наиболее характерные и типичные (как новое, развивающееся). И именно тут с наибольшей ясностью выступает субординация интересов человека – их подчиненность, через яд посредствующих звеньев, главенствующему интересу, «сверх-сверхзадаче». Чем сознательнее строит человек свою жизнь, тем яснее обнаруживается связь его повседневного поведения с главенствующим интересом, целью, сверх-сверхзадачей его жизни, тем больше оснований называть его волевым, целеустремленным человеком.

Но по существу разница между человеком целеустремленным и человеком не целеустремленным вовсе не в отсутствии единой цели у последнего, а в том, что цель последнего мелка, не представляет общественного интереса, в том, что «целеустремленность» его стихийна и существует в его поведении неосознанно, в то время как у первого она сознательна. Поэтому первый управляет своими интересами, мыслями, поступками, второй – весь во власти приобретенной и развивающейся инерции.

Таким образом, во всех случаях вся внутренняя и вся внешняя жизнь человека – все его поведение – объективно продиктовано с одной (субъективной) стороны его сверх-сверхзадачей (другая сторона – внешние наличные условия).

Если в тождественных или подобных условиях разные люди действуют различно, то различие это в конце концов восходит к различию в сверх-сверхзадачах этих людей.

Выше мы говорили, что поведение человека обусловлено двусторонне – наличной средой и его психическим строем; теперь можно сказать точнее: наличной средой и сверх-сверхзадачей. Поведение человека в каждый данный момент представляет собой известного рода взаимодействующую двух сил; внешние условия представляют силу, заставляющую человека действовать, приспосабливать себя к этим условиям; сверх-сверхзадача, наоборот, – силу побуждающую действовать, приспосабливать эти обстоятельства к своим целям.

Чем значительнее сверх-сверхзадача, чем сознательнее она. чем целеустремленнее человек, – тем более равнодействующая его поведения приближается к сверх-сверхзадаче, тем больше человек подчиняет себе внешние условия, тем яснее сверх-сверхзадача обнаруживается в каждом его поступке, в каждом действии. И, наоборот, чем менее значительна и сознательна сверх-сверхзадача человека, тем больше он в своем поведении подчиняет себя внешним условиям, находится в их власти, тем больше он приближается в содержании своего поведения к животному и тем меньше в его частных интересах и делах обнаруживается его человеческая сверх-сверхзадача.

Но при известиях условиях любая сверх-сверхзадача обнаруживается достаточно отчетливо. Например: во время пожара или бомбежки один – деятельно спасает пострадавших, общественное или, государственное имущество и т. д., другой – торопится спасти свой собственный скарб и т. д.; конкретное дело каждого определяет все: состав его поведения, весь ход его мыслей, работу памяти, воображения, внимания. Пожалуй – это обстоятельство исключительное. В таких и подобных им исключительных обстоятельствах сверх-сверхзадача обнаруживается в строе и составе относительно большого ряда подчиненных ей дел, поступков, задач относительно отчетливо. Поэтому драматурги и прибегают часто к изображению подобного рода событий, чтобы ярче обрисовать характеры своих героев.

В жизни чаще встречаются случаи, когда труднее определить сверх-сверхзадачу в строе и составе подчиненных ей дел и забот. Тогда наши «первый», «второй» и «третий» совершают как будто бы тот же самый последовательней порядок тех же самых дел. Так, все трое могут работать в одной производственной бригаде и добросовестно выполнять общую работу, или – подобным же образом заботиться каждый о своем ребенке, или, наконец, сходным образом вести себя в гостях, находясь в одном доме.

Но и в этих случаях сверх-сверхзадача неизбежно обнаружится в некоторой степени. Теперь она проявится может быть лишь в едва уловимых оттенках строя и состава поступков и даст себя знать в том, с какой степенью заинтересованности и с какой активностью каждый из трех будет совершать отдельные звенья общего для всех ряда.

Например, последний случай – в гостях: Происходит общий разговор, гости еще только сходятся; разговоре участвуют все. все знают, что пришли еще не все, что скоро пригласят к столу. Но кто-то преимущественно интересуется предметом разговора, кто-то преимущественно ждет прихода определенного лица, кто-то – приглашения к столу. Далее, среди заинтересованных в общей беседе, один проявляет особый интерес к мнениям определенного лица, другой – повышенный интерес к определенной теме, третий – к другой теме, и т. д.

Во всем этом проявляются, очевидно, интересы, вкусы, привычки, культура, манеры и пр. Это еще не сверх-сверхзадача, но все это, через более или менее длинный ряд промежуточных звеньев, связано со сверх-сверхзадачей, поэтому во всем этом она более или менее отчетливо обнаруживается. Это, конечно, не значит что в таких случаях определить ее легко речь идет о том, что приведенные проявления ее могут служить материалом для основательных предположений, для догадок, о которых было сказано выше.

Такие догадки могут становиться все более основательными и могут наконец превратиться в установленный объективный факт, если окажется, что повышенная заинтересованность к определенному делу, или теме, или занятию проявляются данным человеком постоянно, упорно, в течение многих лет, если окажется, что эта заинтересованность подтверждается его делами, точнее – его деятельностью.

Итак все интересы любого человека, – от самых постоянных для него до самых мимолетных, – так или иначе связаны с его сверх-сверхзадачей. Но одни связаны с ней более или менее длинной цепью (по мере приближения к ней, все более и более прочных) интересов и потому отстоят от нее далеко, другие – самые прочные и постоянные – примыкают к ней непосредственно. Чем больше человек расходует энергии на удовлетворение того или иного частного интереса, тем ближе этот интерес к его сверх-сверхзадаче. И наоборот.

Чем большей энергией обладает человек, тем больше он расходует ее на частные интересы, поскольку они входят в ряд, подчиненный сверх-сверхзадаче, и тем, следовательно, шире круг этих частных интересов. Чем большее количество явлений окружающей среды он связывает со своим главенствующим интересом – тем активнее он приспосабливает внешний мир к цели своей жизни, тем энергичнее и инициативнее он выполняет свою сверх-сверхзадачу. и наоборот. Но, самый активный, энергичный, «жизнедеятельный» человек по отношению к некоторым явлениям остается относительно безучастным и пассивным и самый пассивный, вялый и безучастный человек к некоторым явлениям проявляет интерес, активность и энергию. В этих проявлениях относительной активности и энергии, примененных к данным конкретным явлениям действительности, практически выражается субординация интересов человека, а в итоге и его сверх-сверхзадача. С негативной стороны его интересы проявляются, наоборот, в отсутствии активности и энергии по отношению к другим, опять-таки вполне определенным явлениям действительности.

Так, во время Отечественной войны массовый патриотизм людей выразился и практически осуществился, с одной стороны – в совершенно конкретных деловых интересах фронта и тыла, в интересах к каждой мелочи нужной фронту, с другой – в пренебрежении к бытовым неудобствам и трудностям, вплоть до пренебрежения к личной жизни, когда защита Родины требовала самопожертвования.

Таким образом, сверх-сверхзадача это прежде всего не отвлеченная абстракция, не идея, как таковая. Она существует в жизни совершенно реально, физически, как объективный факт обусловленности поведения каждого конкретного живого человека.

Проявляется она: а) в строе, составе поступков человека, а, следовательно, в строе и составе всех его мыслей, представлений – всей его психической жизни, вплоть до работы внимания, избирающего те, а не другие объекты из числа многих окружающих его. б) В том, как он распределяет свою энергию между различными делами, звеньями, составляющими единую цепь его поведения.

Еще одним показателем интересов человека являются, обычно непроизвольные, проявления им своих чувств.

Допустим, например, что несколько человек слушают одну речь, и интересы у них различны (ни один из них сам не говорит, каждый только слушает). Та или другая мысль, высказанная оратором вызовет у одного проявления радости, у другого – проявления раздражения, у третьего – огорчения, у пятого – успокоения и т. д. Кто-то остался к этой мысли равнодушен, но другая расшевелила и его, эта новая мысль могла вызвать новые чувства у первых трех и т. д. и т. п.

Конечно, чувства сами по себе, не могут обнаруживать интересов, пока они сами не выявятся вовне, физически, в поведении, в действиях – заинтересованности, протеста. Если эти действий не достигли известной степени активности, мы часто в жизни не называем их «действиями» (хотя по существу они – действия), а говорим о проявлениях чувств. Эти проявления иногда очень ярко и часто вопреки желанию человека обнаруживают его подлинные интересы. Поэтому, скрывая по тем или иным причинам свои интересы человек обычно либо старается не показывать своих чувств, либо пытается изобразить отсутствующее у него чувство, – то и другое маскирует подлинные интересы. Так, засыпающий от скуки человек иногда пытается изобразить повышенный интерес к речи оратора, так, повышенный интерес к товару иногда маскируется пренебрежением к нему – чтобы «не набивать цену».

Проявления чувств являются, если можно так сказать, прямым показателем интересов по той причине, что чувства непосредственно связаны с интересами. Они возникают всегда в результате того что внешние по отношению к субъекту обстоятельства складываются либо благоприятно для осуществления его жизненных интересов, либо – неблагоприятно. В первом случае возникнут положительные чувства, во втором – отрицательные, в обоих случаях, само собой разумеется, бесконечно разнообразные по содержанию, сложности и степени, в зависимости от конкретного содержания и интересов и внешних обстоятельств в каждом отдельном случае.

Но непосредственная связь чувств с интересами обнаруживается не только в этом.

Мы часто говорим о чувствах патриотизма, справедливости, любви, преданности, долга, ненависти и др., как о движущих силах, определяющих поведение человека. В этих случаях мы имеем в виду определенную, упорную и длительную, единую устремленность в деятельности человека, т. е. по существу то, что точнее было бы называть не чувством, а волей.

Сверх-сверхзадачу каждого человека можно определить, как содержание итога, или суммы, всех его волевых устремлений. А волевые устремления так тесно переплетаются с чувствами, что практически отделить одно от другого невозможно – желание, хотение уже суть чувства, но чувства активные, переходящие в «позывы к действию» и дальше – в само действие.