Текст книги "Красное Зеркало. Легенда сумасшедшего"

– Доводилось. – Я спрыгнул с седла.

Вдруг мое внимание привлекла композиция из вбитых в глинистую почву между плитами ржавых болтов: три были вбиты треугольником, два – подряд и два перекрещивались.

– Ага… – сказал я задумчиво вслух.

– Вы что-то заметили? – Ирина с тревогой прищурилась.

– Охотники оставили знаки у входа.

– И что они означают?

– Треугольник, – я показал себе под ноги, – значит: здесь есть церберы, – правда, мы их уже видели. Два подряд – значит: крысы. А два перекрещенных – в бытовом секторе можно переночевать.

– Интересно, – сказала Ирина.

Сибилла уже подошла ко мне.

– Пошли глянем, что да как? – Она держала свой «абакан»[9]9
  АН-94, «абакан» – автомат Никонова. Автомат «абакан» был разработан с целью заменить старые автоматы Калашникова под распространенный патрон 5.45 более новыми штурмовыми винтовками. Также перед разработчиком стояла цель сделать автомат, способный во время стрельбы очередью не терять кучности, а значит, уменьшить отдачу и «подброс» ствола.


[Закрыть] за ствол, закинув его на плечо, как будто это лопата или теннисная ракетка.

– Пошли, – кивнул я, и мы направились к воротам гаража.

Я заглянул вовнутрь в щель между поржавевшими створками – в ангаре стоял полумрак, и в тусклых полосах света, идущего косыми лучами из подпотолочных окон, клубилась пыль: видно, здесь резвились церберы. Я подобрал с земли мелкий осколок силикатного блока, который вполне заменял камень, и кинул его в пространство за воротами. Гулким эхом раздался звук, словно щелчок языком. Мы подождали около минуты, напряженно прислушиваясь, и зашли внутрь. Я был на корпус впереди Сибиллы, а она прикрывала. Я зажег нашлемный фонарь и огляделся по сторонам, направляя ствол автомата вслед за лучом. Никого. Слева от нас стоял на ободах легкий армейский БМП – сколько себя помню, он стоит именно здесь. Рядом с ним свалена припорошенная песком куча покрышек и промасленной ветоши. Ржавый токарно-фрезерный станок с прислоненным к нему куском арматуры, моток стальной проволоки, покрытой коррозией, высохшая серая скамейка, сколоченная из ящиков, на которой лежал ротор электродвигателя и крышка от него же, используемая когда-то как пепельница, рядом выцветшая смятая пачка из-под сигарет «Красная Планета». Справа в углу виднелась дверь с табличкой «Выход». Все было как обычно, как и три месяца назад, когда я ночевал здесь с группой Охотников Лешки Тесака. Нас тогда здорово атаковало зверье разное – несколько дней приходилось тупо отстреливаться от злых и голодных тварей. И несколько дней вокруг парили несколько глюков, то появляясь, то исчезая. Я чувствовал нутром, что это их рук дело: такие фокусы с живностью они любили.

Но в этот раз все, казалось, дышало спокойствием и умиротворением – эдакое позитивное равнодушие. Мои чувства меня никогда не подводили. Единственное, что-то вроде соринки в глазу: если зажмуриться, я ощущал ее где-то справа и спереди мерцающей красной точкой. Странно все-таки устроен мой мозг – отсюда и кличка; главное – я с ней полностью согласен, потому что сам себя объяснить не могу, даже чуть-чуть.

Абсолютно логическим продолжением ощущений моего сознания был резкий протяжный металлический скрип и облачко пыли, которое уловило боковое зрение: это медленно открывалась дверь в глубине ангара, на которой была надпись «Выход». В черноте дверного проема сверкнула вспышка, раздался резкий хлопок и одновременно высокий свист. Вслед за этим раздался хриплый громкий шепот, усиленный эхом в ангаре:

– Жрать! Жр‑р-рать! Дайте жр‑р‑р-рать!

Мой разум даже не успел понять, что произошло, но левая рука толкнула плечо Сибиллы, голова моя отклонилась вправо, а луч фонарика уперся в позеленевшее лицо, вылезавшее из дверного проема, и вороненый ствол помпового ружья, на котором серая ладонь передергивала затвор. В ту же секунду стволы двух «абаканов» развернулись в направлении взгляда, и синхронно ударила двойная короткая очередь. Фигура, наполовину вышедшая из двери, конвульсивно задергалась под градом пуль и, ударившись о стену, рухнула навзничь с короткой железной лесенки в пыль ангара. Звякнуло металлом ружье о бетонный пол.

– Фу, блин! – выдохнула Сибилла. – Напугал, придурок, чуть не до смерти!

– Понятно, почему я его на красном сканере не увидел. – Я опустил автомат. – Кадавр забрел на огонек.

В ангар упала тень – это появился дромадер, на котором сидела Ирина, которая держала в руках свой бластер, а сзади пытался протиснуться Йорген.

– С вами все в порядке? – раздался взволнованный возглас Ирины.

– Все нормально, – крикнул я, – тут уже чисто.

Сердце мое еще бешено стучало в груди, но волнение стало проходить. Ирина спрыгнула с седла и убрала бластер в кобуру.

– Что тут было? – Она подбежала ко мне и взяла за руку.

– Кадавр приблудный, – ответил я, сжав ее ладонь, – жрать хотел. И давай в нас из ружья шмалять. Но с голодухи он промазал.

– Не смешно, – тихим шепотом сказала Ирина.

– Да ничего опасного не случилось, – ответил я, искренне надеясь, что мои слова звучат убедительно.

Ирина бросила полный ужаса взгляд на бесформенное тело в черной луже.

– Он мог в вас попасть, – так же тихо произнесла она.

– Я знал, что он стоит за дверью, – сказал я, вешая автомат на плечо, – не спрашивайте откуда: просто знал.

Вдруг Ирина прикрыла ладонью лицо и резко отскочила к куче тряпья и покрышек. Плечи ее вздрагивали: ее вырвало. Она достала из кармана комбеза пачку гигиенических платков. А я обнял ее сзади за плечи и сильно сжал в ладонях. Она вздрогнула, но не высвободилась.

– Простите, – Ирина тяжело вздохнула, – никак не привыкну ко всяким жутким неожиданностям.

– Я тоже, – тихо ответил я.

– Вы-то здесь уже давно.

– Просто я уже привык, что не могу привыкнуть.

Она слабо улыбнулась. Мне вдруг захотелось, чтобы она поняла, что никакой я не супермен, которому все пофигу, а обыкновенный мужчина, просто на другой планете.

– Кто он? – Ирина кивнула в сторону тела.

– Есть такие на Марсе странные люди, – сказал я. – Мутировали они таким образом: у них стала очень чувствительной кожа, сильно упало кровяное давление, и температура тела опустилась градусов до двадцати. Долгие периоды вялости у них чередуются с короткими взрывами активности. Со стороны напоминают мертвеца. Этот, видать, сильно оголодал. Они вообще довольно редко нападают. Да и противники они не очень опасные.

Ирина продолжала смотреть на мертвое тело, широко распахнув свои и без того большие глаза.

– Что Марс делает с людьми! – тихо произнесла она.

– Примерно то же, что люди с Марсом, – ответил я, – они хотели переделать его, а в результате он переделывает их.

– Мне кажется иногда, что Марс – это такое огромное зеркало, в которое люди могут заглянуть и увидеть, кто они есть на самом деле.

Ирина развернулась и пошла к воротам.

– Запускайте туристов в ангар, – крикнул я ей вслед, – только пусть не разбредаются.

– Хорошо, – услышал я в ответ.

– Ну а мне тут долго загорать с отдыхающими? – не выдержал Йорген.

– Охраняй их, Йорген, – сказал я, – тут, может, еще кто окопался.

Он выругался, но послушался меня и стал пытаться расширить щель в воротах, на что те отвечали надрывным скрежетом.

– Сибилла, пойдем проверим путь к жилым блокам. – Я передернул затвор.

– Пошли, Странный. – Сибилла подмигнула мне, кивнув в сторону Ирины.

Я нахмурился, а она заулыбалась. Мы подошли к двери, и я оттащил мертвое тело, накинув на него кусок брезента, валявшийся на полу.

– Надо будет его прикопать на улице, – сказал я Сибилле.

– Все равно церберы отроют. – Она махнула рукой.

Сперва мы вошли на небольшой склад, такой же пыльный, как и ангар, с кучей поломанных ящиков и парочкой контейнеров с надписью «Земля – Терра‑2». В распахнутых дверцах одного из них виднелось несколько полуистлевших матрацев и куча ветоши, видно служившая подушкой. Рядом валялись пустые консервные банки. Кто-то оборудовал себе здесь берлогу – может, даже бедняга-кадавр. Несмотря на то что он заставил меня понервничать, мне было его немного жаль: если бы не ружье, мы бы его покормили… Правильно Сибилла сказала мне как-то, что я бываю излишне сентиментален. На Марсе это недозволительная роскошь.

Со склада несколько дверей вели в подсобки, которые все выходили в цех готовой продукции. Там длинными рядами стояли транспортеры, уставленные металлическими болванками и пресс-формами. Некоторые валялись на полу, среди рваных остатков спецодежды и каких-то пятен не то засохшей крови, не то мазута. В левом углу примостился в вальяжной позе скелет – я всегда его здесь видел, с первого дня посещения этого места. Скелет одной рукой опирался о прогнивший электрощиток, а в другой сжимал заржавевший нож. Все было спокойно. Мы пошарили фонариками по углам и двинулись по коридору, который обнимал корпус огромного сублиматора, к цеху прокатному. Сквозь выбитые окна лился свет марсианского дня, солнце набирало высоту – хорошо, что туристы уже в ангаре. Под ногами хрустели стекла, хотя мы и старались ступать как можно тише. Тихо жужжали мухи, и где-то слышался шорох: наверно, крысы – они вообще не боялись никого и ничего, а их как раз боялись многие. Марсианские крысы – это опасный зверь: в холке могли достигать полуметра, зубы чуть не с палец, легкий броник прокусывают. Хорошо только, что на Марсе мало инфраструктур, где бы они могли размножаться, и поголовье их невелико, да и человеческому мясу они больше предпочитают дичь попроще.

Вот и развилка: направо – литейный цех, налево – прокатный, и прямо – огромная труба, ощетинившаяся гребнями проржавленных транспортеров, уходила к шахтам забоя: завод был полуавтомат. А чуть сзади нас прилепился к стене люк с винтовой лестницей вниз. Там был подземный бытовой сектор, разрушенная котельная и проход на еще один ярус под землю, в реакторное отделение. Когда я был здесь в последний раз, реактор исправно работал.

– Постой тут на стреме, – сказал я Сибилле, кивнув на круглое отверстие в полу. – Засеки десять минут: я мигом.

Она кивнула, а я взялся за перила и начал спускаться, освещая ступеньки нашлемным фонарем. Накрутив пять кругов, лестница уперлась в пористые блоки марсианского туфа, кое-где залитые бетоном. Круглое помещение с двумя черными глазницами небольших тоннелей. Один вел в котельную, второй – к бытовому сектору. Это было написано на потемневших от времени настенных табличках. Справа от лестницы в полу располагалось такое же отверстие, с такой же лестницей, но прикрытое толстым выпуклым люком со значком радиационной опасности. Рядом висела полусгнившая табличка: «Реакторный отсек. Проход строго по индивидуальным магнитным карточкам». И тут же рядом была покосившаяся стойка со считывающим устройством: все-таки горнодобывающий завод – объект стратегический. В забойных шахтах тут до сих пор ржавеют два горнопроходных лазера, по пятьсот мегаватт каждый.

Я пошарил лучом фонаря по стене слева. Найдя искомый рубильник, прислонился спиной к стене и дернул рычаг вниз. Медленно разгорелись по стенам и в тоннелях зарешеченные лампы, и я мысленно поздравил себя с прибытием к назначенной точке. Я замер, внимательно присматриваясь по сторонам: вроде все тихо. Погасил фонарь и вошел в тоннель бытового блока. Он оканчивался массивной стальной дверью с винтовым запором. Не торопясь подошел я к двери и начал внимательно изучать то место, где штурвал замка входил в дверь. Уходя в прошлый раз, мы с Лешкой Тесаком приклеили на муфту запора незаметную промасленную бумажку, чтобы потом знать – был ли тут кто чужой. Хитрость эта зачастую имела важное значение: не хотелось бы, войдя в бытовку, попасть под шквальный огонь каких-нибудь отморозков вроде паладинов или душманов, у которых с крышей вообще напряг серьезный. Они сначала стреляют, а потом разбираются, кто это был при жизни.

Я даже фонарь включил – бумажки нигде не было. Черт! Я ничьего присутствия не ощущал, но на одну интуицию полагаться нельзя. А главное, включив рубильник, я уже себя выдал, и если там внутри кто-то есть, то он погасит свет в бытовке, чтобы в проеме двери я был, как в тире. А раз рубильник был выключен, значит, нас засекли на подходе. А уж пальбу-то мы устроили – тут только глухой не услышал бы. С другой стороны, постояльцы могли уже давно уйти, да и будь они тут, кадавра бы точно отстрелили. В общем, дверь надо открывать, а если отключить рубильник, то предполагаемый враг поймет, что я его просек, и притаится. Да уж… как всегда, все через задницу… Позвать Сибиллу, что ли? Да ладно: она мне за спиной нужнее. Ну – поехали!

Я поднял с пола кусок бетонной крошки и положил в наколенный карман. Прижавшись к узкому простенку слева от двери, взял в правую руку автомат, натянув его на ремне с плеча для заградительного огня, а левой стал потихоньку крутить штурвал замка. Замок поддавался туго и плавно: его часто смазывали Охотники. Вдруг скольжение винта прекратилось, и дверь с легким щелчком ушла на пару сантиметров вглубь. Она медленно отворялась вовнутрь под действием скрытого в стенной нише противовеса. Ее плоскость скрывала еще от меня комнату, но я успел заметить, что свет в предбаннике горит, значит, и в помещениях тоже: охотники пользуются общим рубильником, чтобы не нашаривать впотьмах выключатель. Это открытие меня озадачило, но и только. Дверь вошла в нишу предбанника и с металлическим лязгом зафиксировалась. Я вынул из кармана осколок бетона и кинул его рикошетом об дверь. Раздался шорох упавшего на пол манка. Никто не выманивался. Я подождал минуты три для верности, потом, стараясь не шуметь, вытащил из специального кармашка на спине тонкую трубочку телескопического видеощупа (ВЩ‑14э, армейского производства – вещь, не заменимая в наших условиях). Подсоединил провод от видеоглазка к КПК, пристегнутому на запястье, и включил экран. Настроив камеру, я выдвинул щуп сперва в предбанник. На экране поплыло изображение противоположной стены небольшой комнатки типа гостиной. В центре стоял овальный стол и четыре кресла. Потом правый угол с двумя дверьми в комнаты отдыха, потом левый угол с такими же дверьми: никого.

Я выключил щуп и убрал его обратно. Аккуратно сняв шлем и нацепив его на дуло автомата, просунул его в дверной проем – вновь тишина. Надев шлем, я глубоко вдохнул, задержал дыхание и, присев на корточки, кубарем перекатился по полу под стол, мгновенно развернувшись к противоположной стене: опять никого.

Вылез из-под стола, отряхнулся и методично проверил таким же образом оставшиеся комнаты. Тревога улеглась – все было чисто.

Я тяжело вздохнул и пошел обратно к лестнице. Уже почти ступив на первую ступень, я услышал разорвавшую тишину сверху пару коротких экономных очередей из «абакана»: это почерк Сибиллы. Как на крыльях, взлетел наверх: Сибилла передергивала затвор, а на выходе из литейного цеха корчились в предсмертных судорогах две здоровенных крысы серовато-рыжего окраса. Сибилла увидела мою голову, торчащую из люка с автоматом в поднятых руках:

– Надо было бы позвонить в санэпидемстанцию, – сказала она, откинув прядь волос со лба, – но я не успела.

– А‑а-а‑а, – протянул я, – ну и ладно, чего зазря людей беспокоить. Внизу все чисто, пошли за отдыхающими.

Мы вернулись в ангар, встреченные взглядами Ирины и Йоргена: один взгляд был взволнованно-радостным, другой – нетерпеливо-раздраженным. Туристы спешились с дромадеров: кто болтал, кто копался в рюкзаках, а кто негромко разговаривал, разминая затекшие ноги.

– Все чисто, можно заходить, – крикнула Сибилла.

– Значит, так, – громко сказал я, – верблюдов стреножить и выдать им корма на день. Готовьтесь, через пять минут пойдем по койкам.

Мы с Сибиллой отволокли труп кадавра подальше от ангара, а потом втроем с Йоргеном прикрыли ржавые ворота (почему их никто не смажет?) и приперли их ящиком с железными болванками. Сибилла поставила на скамейку ультразвуковой пугач, настроенный на частоты юварков, церберов и крыс. Я отсоединил от щупа видеоглазок и замаскировал его на ящиках.

Мы выстроились в нестройную колонну и пошли по пустым коридорам к лестнице. Йорген с Сибиллой впереди, а я замыкал. Когда вниз спустился Крис Паттерсон (он шел последним передо мной), я установил перед люком портативный ретранслятор с дополнительной камерой, чтобы сигнал с видеоглазка попадал к нам в подземелье и имелось наблюдение за входом на лестницу. Он крепился на тугую стальную прищепку, которая оставляла на ржавых перилах характерный узор. И тут я заметил рядом на тех же перилах такой же след: тот, кто потерял нашу опознавательную бумажку на замке, тоже ставил здесь свой ретранслятор – логично…

Туристы во главе с Ириной толпились в пыльном коридоре, возле двери с винтовым запором.

– Заходите в гостиную, – крикнул я, спустившись с лестницы, и голос мой глухим эхом отразился от бетона, напоминая звук бутылки, из которой вынули пробку.

Люди зашевелились и стали протискиваться в дверь. За овальным столом уже восседал Йорген, закинувший на стол ноги, в позе ковбоя из бара.

– Мы что, снимаем вестерн, Йорген, дружище? – Я пытался не показать, что Йорген начинает выводить меня из себя своими выходками.

– Да вот ноги затекли, в седле пока сидел. – Йорген с усмешкой закурил.

Туристы расползались по комнате, словно туман, – так казалось мне от усталости: я мог сосредоточить внимание только на объекте, который видел прямо перед собой.

– Йорген, – я говорил понизив голос, встав рядом с ним, – ты что, устал сильнее туристов? А я думал, ты человек несгибаемой воли.

Я рассмеялся и отвернулся к Сибилле, но краем глаза заметил, что ноги Йорген снял.

– Сиб, дорогая, поставь на дверь сигналку, а я тут начну распределять людей по комнатам.

Я щелкнул тумблером регенератора воздуха на стене, и в трубах завыли вентиляторы.

Йорген вертел в руках снятый с настенной полки баллончик с освежителем воздуха.

– Кажется, срок годности этого освежителя истек год назад, – хмыкнул он, – но сомневаюсь, что этот химический коктейль мог прокиснуть. «Хвойная свежесть»… посмотрим.

С этими словами он поднял баллончик кверху и, нажав на колпачок пальцем, изверг под потолок жиденькую белесую струю. В воздухе разнесся едковатый лекарственный запах.

– Фу! – зажала нос Аюми, стоявшая ближе всех.

– Йорген! – нахмурясь, сказала Сибилла. – Потравишь народ – я у тебя из гонорара вычту!

– Да, свежесть совсем не хвойная, – принюхиваясь с видом знатока, произнес тот.

Ирина уже протирала стол после Йоргеновых сапог какой-то поролоновой губкой, потом достала термос из рюкзака и водрузила его на бумажную салфетку.

– Давайте поужинаем вместе, прежде чем идти спать, – обратилась она ко всем. – Кто хочет, может выставлять на стол еду.

Затем она отстегнула от шлема защитный светофильтр и закрепила его на решетке лампы, висящей над столом: комната окрасилась нежно-сиреневым светом. В очередной раз я поразился ее умению относиться ко всему непредвзято: раз – и уютная гостиная в заброшенном бытовом секторе.

Настроение у группы стало заметно повышаться: слышался приглушенный смех, непринужденная болтовня, и вся эта мрачность бетонных стен казалась уже чем-то эфемерным. Я подошел к замызганной раковине со стаканом в руке и открыл воду. Коричневатая струя ударила в пластиковый бак, и воздух наполнился ароматами затхлости стоялой воды с острой примесью мокрой ржавчины. Дав струе немного слиться и чуть заметно посветлеть, я подставил стакан, а затем кинул в него обеззараживающий реагент.

Процедив осадок и положив в воду кубик кофе, я сел за стол. На стакане зажегся индикаторный огонек нагревательного элемента. Остальные проделывали у раковины те же процедуры. Кто был побрезгливее, доставал воду из своих запасов, хотя по инструкции в рюкзаке всегда должно быть минимум полтора литра.

Я сидел, тупо уставившись на прыгающий в стайке пузырьков медленно тающий коричневый кубик. Ирина села напротив, приготовила себе чай.

– Так! – прикрикнула на кого-то Сибилла. – Дверь под сигналкой, замок не трогать. Туалеты – вон, справа.

Некоторым не хватило стульев – они выволокли из комнат отдыха какие-то ящики, ведра и табуреты. Рой Гронфилд нашел кресло без двух передних ножек и подложил под него железный ящик с инструментами, потом, после долгих галантных расшаркиваний, уступил его Лайле Блери, которая томно улыбнулась своими пухлыми красными, как вишни, губами. Азиз Алима о чем-то оживленно беседовал с Джованни Мурреем. Аюми ожесточенно рылась в рюкзаке. Аурелиано мрачно торчал во главе стола и потягивал что-то из металлической фляги. Аида Дронова беззаботно болтала с Крисом Паттерсоном, который протирал о свой свитер запотевшие очки и косился с опасением на руки итальянца, которыми тот так отчаянно жестикулировал.

– Не хотите соевого мяса? – спросила Ирина. – У меня есть отличные консервы в винном соусе: очень вкусно!

– Спасибо, Ирина. – Я устало улыбнулся. – Все, что мне сейчас нужно, – это кофеин, чтобы перетерпеть первые четыре часа вахты.

– Вы не будете спать? – Она удивленно подняла брови.

– Вахты у наших Охотников по три часа. Так что вам повезло – вы можете спать все девять. Вы мне лучше скажите, как будете распределять отдыхающих здесь. У нас пять женщин и семеро мужчин. Проблем этики не возникнет?

Ирина посмотрела на меня с некоторым оттенком удивления.

– Прошу членов группы «кси‑516» подойти ко мне. – Ирина подняла руку вверх как заправский земной экскурсовод. Я по-доброму улыбнулся.

Отдыхающие сгрудились рядом со столом возле Ирины, и начался хаос идей, жеребьевки, пошлые шуточки, хохот и негодование. Я смотрел на эту пеструю суету, прищурив веки, и думал – взрослые дети! Школяры!

И все же этот бедлам добавлял какого-то ощущения жизни, отвлекал от напряженных мыслей о дне завтрашнем и воспоминаний о дне прошедшем.

Аурелиано надменно молчал, скрестив руки на груди и глядя на всех присутствующих с выражением ироничного снисхождения.

Рой Горнфилд предлагал свои услуги в качестве дежурного и спать не собирался.

Лайла заявила, что ей все равно с кем спать, чем вызвала сальные усмешки мужской половины и несколько презрительных женских взглядов – пошли дешевые шуточки. Крис Паттерсон поддержал Роя, предложив, чтобы вместе с Охотниками вахту нес кто-нибудь из туристов. Аида постоянно говорила что-то и сильно жестикулировала, а потом стала шептать что-то на ухо Аюми, скосив глаза на Лайлу. Аюми прыснула от смеха, смущенно прикрыв губы ладонью. Джованни с Алимой говорили, что весь «тихий час» собираются травить анекдоты, поэтому хотят быть в одной комнате.

Ирина всех внимательно слушала, изредка вставляя короткое, но емкое замечание. Как она все-таки терпелива – я бы уже на всех гаркнул так, что штукатурка посыпалась, и под дулом автомата развел по комнатам.

В результате проблема свелась к тому, что в одной из комнат с тремя мужчинами будет спать одна женщина, и все с надеждой посмотрели на Лайлу, которая крикнула:

– Да пошли вы все в задницу!

Тут голос подала Сибилла (все-таки она мудрая женщина – всегда можно ждать от нее поддержки):

– Я с Ириной и Странный ляжем в одной комнате! Я буду охранять вашего гида – самое ценное, что у вас, туристов, есть, – а ты, Йорген, распределяйся среди мужчин – будишь отвечать за них.

Йорген посмотрел на Сибиллу очень укоризненным взглядом, но та словно не заметила. Ирина тоже бросила взгляд на Сибиллу.

– Охотник Сибилла предложила рациональное решение, – поддержал я, – только Охотник Йорген и мы будем спать в соседних комнатах, для облегчения взаимодействия в случае нештатной ситуации!

Люблю я иногда сказать красивую бессмыслицу, которая всех завораживает и всем все объясняет без объяснения. На душе у меня потеплело – мы будем вместе, и я буду за нее спокоен!

– Руководители должны быть вместе. – Сибилла нахмурилась и посмотрела на меня.

Я кивнул с рассеянным видом, будто про давно решенное дело, но мысленно заметил, как Ирина пытается поймать мой взгляд.

– Хорошо, – неожиданно поддержал полковник Рой, – на мой взгляд, это разумно. Я тогда займу любую крайнюю комнату, чтобы была возможность контролировать выход.

– Кто стережет сторожей?! – пафосно и с сарказмом воскликнул Аурелиано.

– Не понял? – нахмурился Рой.

– Все правильно. – Ирина отреагировала моментально на зародыш разногласий. – Среди туристов должен быть свой ответственный за безопасность, и, конечно, хорошо, если у него есть опыт военной подготовки. Вы, полковник, подходите на эту роль как нельзя лучше. Понимаете?

– Конечно, я с этим согласен. – Полковник порозовел. – Я вообще не понимаю, как до сих пор мы не распределили в группе обязанности!

– У нас есть Охотники, и безопасность группы – их работа. – Ирина покосилась на меня. – А вы в свою очередь в вашей группе можете сами договориться по желанию.

– Я согласен с полковником, – неожиданно вмешался итальянец, – лишние меры предосторожности нам не помешают – мне кажется, наше путешествие не так уж и безоблачно, как видится на первый взгляд.

Я посмотрел в его глаза укоризненно.

– Я всецело вам доверяю, синьор Охотник, не подумайте плохого… давайте проголосуем за полномочия полковника…

– А в чем они, собственно, будут заключаться? – не унимался Аурелиано.

– Дежурства по лагерю, разрешение на применение оружия в экстренных случаях и участие в тактических совещаниях с Охотниками. – Я, прищурившись, смотрел на Роя. – Но при условии полного подчинения моим приказам – извините, полковник, но мы здесь лучше ориентируемся.

– Я согласен. – Полковник как-то приосанился. – Мне кажется, что мы сработаемся.

– Мне тоже, – ответил я.

– Ну, – Джованни поднял пухлую руку, – кто «за»?

Аюми, Лайла и Азиз подняли руки. Аида колебалась, Аурелиано продолжал стоять, скрестив руки на груди, Крис поправил очки, поглядел на всех и тоже поднял руку. Мы, по понятным причинам, не принимали участия в голосовании.

– Ну вот! – удовлетворенно потер руки итальянец. – Пятеро «за», двое «воздержались». Законы демократии соблюдены, командиры – свидетели! А почему вы воздержались, пани Аида? Вы не доверяете господину полковнику?

– Я, честно говоря, вообще не понимаю, зачем это нужно, если у нас есть Охотники. – Она посмотрела на итальянца с вызовом.

– Я тожье не совсэм понял, – сказал Азиз, делая между словами короткие паузы для вдоха, будто затягиваясь сигаретой.

– А почему проголосовали? – вскинул брови итальянец.

– Палковнык человэк хорощий, и ему по дороге скущно нэ будыт. – С ослепительно белой улыбкой (которая бывает только у чернокожих и висит как бы перед их лицом) Азиз поглядел на итальянца, а затем на полковника.

Некоторые заулыбались, а полковник нахмурился.

– Ну, как хотите, мне все равно. – Аида покачала головой. – Тогда буду художником группы, только не приставайте с портретами – я рисую только Марс.

– Хорошо, не будем, – не выдержав, хохотнул Йорген.

– Дафайте нэмного поспим, – предложила Аюми усталым голосом.

– Да, – поддержал ее Джованни.

– Мне с вами дежурить или с Охотником Йоргеном? – обратился полковник ко мне.

– Можете со мной, – сказал я, понимая, что помру с ним от тоски, но дежурить с Сибиллой я не хотел: и так Йорген на меня косо смотрит, когда я с ней один на один. Мне, конечно, плевать, но пошатнувшуюся дисциплину надо поддерживать. Да и в связке Йорген с Сибиллой хорошо работают – она умеет его приструнить.

Я подошел к Йоргену и шепнул ему на ухо:

– Как ты понял, вахта удлиняется с трех часов до шести – помнишь наш уговор? Ухо востро! Смотри внимательно за любыми движениями.

Туристы начали распределяться по комнатам, а я допил кофе, включил свой планшет и погрузился в чтение последних марсианских сводок, выложенных в Сети. Ничего интересного не произошло за ночь: три глюка атаковали отряд какого-то Джефри Гордона в районе земли Сирен. Жертв нет. Радиационные ожоги у двух Охотников. Шаттл с медикаментами приземлился на земле Ноя, близ города Оберон. Нападение юварков, обвал тоннеля на западной железной дороге – ведутся восстановительные работы.

Ко мне подошла Ирина:

– Я пойду посплю, устала я сегодня, а вам желаю спокойного дежурства. – И она улыбнулась своей искренней лучистой улыбкой, которую усталость делала только красивее.

– Спасибо большое, Ирина! – ответил я, оторвавшись от чтения. – А я вам желаю сладких и безмятежных снов – уж мы постараемся!

И она, взяв свой рюкзак, скрылась в одной из комнат.

Постепенно все разошлись, и мы с полковником остались за столом одни… Я еще заварил себе кофе и плеснул в него изрядную долю из фляги со спиртом, а полковник резался в свой тетрис.

– А как тут у вас, на Марсе? – неожиданно спросил полковник. – Часто бывает жарко?

Я оторвался от кружки с ароматным напитком и вопросительно взглянул ему в глаза.

– Я имею в виду – нападения, боевые ситуации, – пояснил тот.

«Вот ведь неймется мальчику в войнушку поиграть», – подумалось мне.

– По-разному, – лениво ответил я, – иногда и больше месяца ничего не происходит, а иногда – каждый день какая-нибудь фигня. Да еще и от местности зависит.

Ох, не люблю я этих разговоров – типа чтобы время скоротать.

– А наш маршрут по опасным местам? – с надеждой спросил полковник.

– Да нет. – Я с удовольствием наблюдал на его физиономии разочарование. – Наш маршрут в основном по местам спокойным и равнинным, да и глюки редко здесь встречаются.

Помолчали… но я знал, что это ненадолго.

Только шумела вытяжка в трубах. Тоскливо, заунывно.

– А что вы можете сказать по поводу нашего гида? – неожиданно спросил полковник, и я понял, зачем он завел этот разговор «время скоротать». Где-то в глубине души я ожидал подобного вопроса.

– Что вы имеете в виду? – как можно равнодушней спросил я.

– Вы прекрасно понимаете. – Полковник ухмыльнулся. – Я ведь не слепой и заметил ее армейский бластер, которым она разрезала пополам ту милую пташку, собиравшуюся вами отобедать.

– Да, она решительная девушка. – Я кивнул.

– Странно, что она, такая хрупкая молодая девушка, носит с собой грозное армейское оружие. – Полковник прищурился.

– Это оружие ей подарил муж, – сказал я, – он – военный.

– Все равно странно, – не унимался полковник.

– Странно, что женщины выходят замуж за военных? – переспросил я. – Да, я этого тоже не понимаю…

– Не всем военным дают такое оружие. – Полковник, похоже, не заметил моей шпильки в свой адрес. – Вы-то, наверное, на Марсе вообще небось такого не встречали?

– Отчего же, – холодно ответил я, – на Марсе тоже водятся особисты.

Я внимательно посмотрел ему в глаза – он тоже, как мне показалось, нахально и с вызовом.

Я отхлебнул кофе со спиртом:

– Я спросил у Ирины, откуда она взяла бластер, и она объяснила, что ей муж подарил.

– А стреляет-то она из него очень даже метко, и реакция у нее хорошая. – Полковник явно вошел во вкус.

– Я и об этом ее спросил, – спокойно ответил я, – и она рассказала, что ходила на стрелковые курсы. Все-таки она готовилась стать гидом на другой планете – чего здесь странного? Марс отнюдь не курортная зона.

– Я на месте ее мужа никуда бы ее не отпустил, к тому же с такой игрушкой, – проворчал полковник.