Текст книги "Весенняя страсть"

ГЛАВА 7

Николь медленно села, подтянула колени к груди и обреченно уткнулась в них лицом. Девушка так устала, что у нее не было сил даже стонать. Нестерпимо болел бок, рана на ноге горела, ступни превратились в кровавое месиво. Желудок был пуст со вчерашнего вечера и требовательно урчал. Николь потерла щиколотку, чтобы хоть немного унять боль, но это не помогло.

Ее преследователи подошли совсем близко. Она представила себе волков, которых видела однажды прошлой зимой, огромных, серых, с желтыми глазами, горящими от голода. Не поднимая головы, Николь одной рукой взялась за палку, другую положила на пояс, где висел в ножнах кинжал. Просто так она свою жизнь не отдаст.

Николь била сильная дрожь, и она ругала себя за слабость и неуклюжесть. Чтобы смыть с рук кровь жертв и свою собственную, она на минуту остановилась у маленького ручья. Отмывая въевшуюся грязь, девушка поскользнулась и окунулась в воду. Быстрое течение подхватило и унесло перчатки, а промокшая одежда мигом заледенела: день был такой холодный.

Николь трясло не то от смеха, не то от рыданий. Может, это Божья кара за попытку сбежать от женской жизни? Девушка горько усмехнулась. Во всем случившемся виновата только она сама.

– Мы можем взять ее, Отти. – Слова были произнесены очень тихо, но ветер донес их до слуха девушки, а из-за окружавшей ее тишины они прозвучали ясно и четко.

Николь не подняла головы с колена. Она догадалась, что говорит один из трех бродяг, оставшихся в живых. Черт побери, надо было взять меч с собой, а не оставлять его в теле Алана. Девушка подняла глаза и посмотрела на небо. Впрочем, какая ей сейчас польза от меча? Она так устала, что не сможет поднять такое тяжелое оружие.

Кусты зашелестели, потом все замерло.

– Подождем. Вдруг она не ранена, а просто отдыхает? – Голос походил на щенячий визг, доносившийся к ней вместе с холодным ветром.

Николь немного взбодрилась. Нерешительность врагов давала ей небольшое преимущество. Не поднимая головы, она медленно вытащила кинжал и стиснула в руке палку, готовясь к схватке.

– Она не двигается. Ну? Давай!

Зашумели ветки, затрещали под ногами сучки, бродяги кинулись к Николь. Вскочив на ноги, она отступила назад, подняла палку и увидела, что их только двое, а не трое. “Это еще лучше, – подумала Николь, – у меня есть шанс”.

Негодяй, который посмел прикоснуться языком к ее шее, вырвал палку из руки Николь, не заметив кинжала в ее другой руке. Николь сделала выпад и всадила лезвие ему в живот. Мужчина взревел и повалился на бок.

Отступая назад, девушка споткнулась и упала, ударившись головой о камень. Из глаз посыпались искры, потом вокруг стало темно. Судорожно открывая рот, Николь пыталась схватить хоть немного воздуха, но легкие отказывались работать. Второй бандит с воплем кинулся на нее, но она не успела почувствовать удара, потому что бродяга внезапно отскочил и побежал от нее, заорав от ужаса. Стало тихо.

Николь уже могла дышать, мысли понемногу прояснялись. Она с трудом села: голова раскалывалась, ноги ныли.

И тут же ей пришлось пожалеть, что она пришла в себя. Прямо на девушку наступала лошадь, а в седле сидел Гиллиам Фицхенри. Густые золотистые локоны обрамляли его высокий лоб и красиво очерченные скулы. Молодой рыцарь вытирал меч о свой плащ, не глядя на нее. Николь с отчаянием во взгляде уставилась на Гиллиама.

Он был воплощением спокойствия и уверенности в себе. Под кожаным дублетом, таким же, как у нее, была надета охотничья одежда темно-коричневого цвета. Сапоги были очень удобные, как раз по ноге. Вложив меч в ножны, Гиллиам посмотрел на нее. Голубые глаза ожили, он улыбнулся. Но эта улыбка резнула девушку больнее, чем острый меч.

Николь стиснула зубы. Дева Мария! Как же она ненавидит Фицхенри! Почему не Окслейд нашел ее? Хью мог бы связать ее, бить, даже убить, но она была уверена, что он не стал бы над ней насмехаться. Этот сукин сын, убийца, станет потешаться над ее мужским нарядом, над ее бесплодными попытками сбежать. Но больше всего он будет издеваться над ее обрезанными волосами. Нет, ее гордость этого не вынесет!

Натянув капюшон поглубже, Николь с трудом встала. Щиколотки заныли, протестуя, пальцы на ногах горели из-за кровавых мозолей, но желание избавиться от присутствия Гиллиама было гораздо сильнее боли. Хромая, Николь попыталась убежать.

По звону металла и скрипу кожи позади нее стало ясно, что он спешивается. Девушка прибавила шагу, но не успела пройти и пятнадцати ярдов, как услышала, что Гиллиам уже дышит ей в спину. Николь тихо вскрикнула, но это был крик гнева, а не боли. Черт бы его побрал! Гиллиам не бежал, он догнал ее шагом. Николь сжала кулаки и повернулась, готовая бороться до конца. Внезапно нога у нее подвернулась, и, вместо того чтобы ударить Гиллиама, Николь, вскрикнув, упала ему прямо в руки, которые он неожиданно подставил. Потом девушка выскользнула и бессильно осела на землю у его ног. Поражение было полное.

Николь уставилась на его колени, оказавшиеся на уровне ее глаз, и с трудом проглотила подступившие рыдания.

– Ни слова, – предупредила она его ноги. – Я не вынесу ни единого слова.

Раздались звуки, похожие на еле сдерживаемый смех, и Николь откинула голову, чтобы посмотреть на Гиллиама.

– Если будешь надо мной смеяться, клянусь, я вырву твое сердце из груди.

Убийца поднял густые красивые брови над яркими голубыми глазами, словно прикидывая цену ее угрозы.

– Не сомневался, что именно такую судьбу ты мне уготовила независимо от моих слов или поступков. Может, начнем переговоры? Я не буду смеяться над тобой, если ты согласишься выйти за меня замуж без всяких оговорок и жалоб.

Сидя на земле и глядя снизу вверх на своего спасителя, Николь еще раз не могла не удивиться его устрашающим размерам. Она с трудом собрала осколки своей разбитой гордости, желая защититься.

– Убийца! Я никогда не выйду за тебя замуж. Я никогда не стану твоей собственностью.

Он молча смотрел на девушку, потом присел рядом с ней на корточки и посмотрел прямо в глаза.

– Слишком поздно, моя девочка. Ты уже моя собственность.

– Нет! – гневно бросила Николь в ответ. Когда Гиллиам потянулся к девушке, что-то яркое блеснуло у него на плече.

– Моя булавка! – воскликнула Николь, как за соломинку хватаясь за драгоценное воспоминание о прежней жизни.

– Больше не твоя, – предупредил Гиллиам, перехватив ее руку.

– Отдай ее мне! – потребовала Николь, высвобождаясь резким движением.

Сожаления, обида, усталость вдруг навалились на нее. Она должна была понять, всаживая в него булавку, что потеряет ее навсегда. Но в тот день она все делала, не думая о последствиях своих поступков.

– А что ты предлагаешь взамен? – тихо спросил Гиллиам. – За подходящую цену могу и уступить.

Николь попыталась скрыть обиду и боль. Если он поймет, как эта вещица дорога ей, он этим воспользуется.

– Ничего. Оставь себе, если хочешь. Она мне всегда казалась безобразной.

Гиллиам медленно и задумчиво кивнул.

– Болит? – И не обращая внимания на громкие протесты, он взял ногу девушки и стал внимательно изучать лодыжку. – Боже мой, что ты сделала со своей ногой?!

Резкий вопрос испугал Николь.

– Башмаки были малы, – слабым голосом объяснила она.

– Ну и дура! – грубо бросил он и потянул башмак.

Однако нога так распухла, что снять его было невозможно. Тогда Гиллиам вынул свой кинжал.

– Что ты делаешь? – И Николь дернула ногой, пытаясь ударить Гиллиама.

Тот раздраженно поднял глаза на девушку.

– Отпилить ногу. А что ты думала? Ладно, сиди тихо.

Кончиком ножа Гиллиам распорол башмак по швам и с неожиданной бережностью стал снимать с ноги куски кожи, которые только что были башмаком, затем снял, разрезав, толстый чулок. Но вместо облегчения Николь почувствовала, что нога заболела втрое сильнее. Девушка откинулась назад, на локти, стиснула зубы и крепко зажмурила глаза, чтобы сдержать слезы. Боль понемногу утихала.

– Давай капюшон, я оберну тебе ноги. – Голос звучал ласково, Гиллиам жалел ее. Ненавидя себя за то, что позволила ему стать свидетелем собственной слабости, Николь резко села. С губ готовы были сорваться грубые слова, но Гиллиам, не обращая на нее никакого внимания, распутывал намокшие узлы завязок на ноге. Она наблюдала за ним, удивляясь, насколько ловкими и умелыми оказались такие большие руки.

Распутав узлы, Гиллиам выжидательно посмотрел на Николь.

– Теперь давай твой капюшон.

Николь потянулась за капюшоном, но вдруг замерла и напряглась, подумав, какое отвращение он испытает, увидев ее короткие волосы. А какое ей, собственно, дело, что он подумает? Девушка выпрямилась, сидя на земле, и со всем достоинством, на какое была способна, стянула с головы капюшон. Крепко зажав его одной рукой, другой Николь провела по остриженным кудрям, потом протянула капюшон Гиллиаму. Она смело встретила его взгляд. Брови ее слегка приподнялись, словно она говорила: ну попробуй, скажи хоть слово!

Гиллиам пристально всматривался в лицо Николь. Его взгляд замер сначала на лбу, потом на щеках и смягчился, замерев на губах. Взгляд Гиллиама пробудил в ней странное желание: Николь захотелось прикоснуться к нему. У девушки перехватило дыхание. Что за чары он напустил на нее? Попытавшись отвлечь Гиллиама, она потрясла капюшоном у него перед носом.

– Ну бери же! – девушка сунула ему капюшон. – Но оставь половину на другую ногу. Та еще хуже этой.

Когда он брал капюшон и распарывал его по шву, она заметила обиду в его взгляде.

– Неужели ты так сильно ненавидишь меня, что готова остаться калекой, только бы не выходить за меня замуж?

Николь пожала плечами, устремив взгляд вдаль.

– Ты убил моего отца, поэтому я не могу выйти за тебя замуж.

– Я его не убивал, – возразил Гиллиам, беря половинку капюшона и заворачивая в него босую ногу Николь. Сверху он крест-накрест перетянул повязку веревкой.

– Это происходило при мне, – возразила она. – Я видела, что ты сделал. Незачем спорить.

– Вот это верно. Спорить незачем. – И в молчании принялся за ее второй башмак.

Когда Гиллиам начал снимать с ноги промокшую кожу, Николь откинулась назад, опершись на локти. От боли она онемела: эта нога ныла еще сильнее. Тихо застонав, девушка упала на спину, собрав все силы, чтобы не выказывать других признаков слабости. Боль отступила, когда Гиллиам принялся обматывать ногу тряпкой.

– А это что? – спросил он немного Погодя, потянув за повязку вокруг икры.

Ткань прилипла к ноге, и когда Гиллиам снял повязку, рана снова открылась. По холодной коже заструилась теплая кровь.

– Это от удара ножом, оставь, – устало ответила Николь, лежа на спине и глядя на небо сквозь переплетение голых веток. – Я постаралась так сложить края, чтобы рану можно было зашить. Я хочу, чтобы она зажила ровно.

– Ты собираешься зашить?! – в голосе Гиллиама слышался искренний ужас.

Она почувствовала, как он вздрогнул от страха.

– Ты когда-нибудь зашивала раны?

Его реакция, как ни странно, помогла девушке собраться с духом и немного ободриться. Снова приподнявшись на локтях, она посмотрела на молодого рыцаря. Казалось, глаза Гиллиама чуть позеленели от страха. При мысли о том, что такой сильный мужчина боится иголки с ниткой, девушка улыбнулась. Потом рывком села и скрестила ноги.

– Да, я много раз зашивала раны другим.

– Ну, тогда понятно, – произнес он ослабевшим голосом и, слегка откашлявшись, добавил более уверенно. – Еще есть раны?

Вопрос заставил Николь вспомнить недавние утренние события, и ее замутило. Девушка постаралась сдержать рвотный позыв, ей живо вспомнилось ощущение, которое она испытала, вонзая меч в живую плоть, вспомнилось, как теплая кровь оросила ей руки: Боже, как легко жизнь расстается с телом! Пытаясь справиться со слабостью, девушка проглотила слюну и уставилась на свои колени. Ее руки лежали ладонями вверх, все еще испачканные кровью последней жертвы. В желудке все перевернулось, поднялось и подступило к горлу.

– Матерь Божья! Я же убила их! – тихо простонала она, с ужасом глядя на собственные пальцы. Желудок вот-вот мог вывернуться наизнанку.

Николь вскочила и метнулась в сторону. Какая же она дура! Ведь она убивала защищаясь, а ее тошнит. Девушка ругала себя за слабонервность, но это не помогало. Стиснув кулаки, напрягшись, она велела своему организму прекратить, но желудок не обращал никакого внимания на ее приказы. Николь наклонилась вперед, крепко обхватив живот руками.

Гиллиам взял ее сзади за плечи. Девушка попыталась сбросить его руки, но он был гораздо сильнее. Рыцарь притянул ее к себе, обнял, силой заставив прислониться к его груди, и тихо, ласково заговорил:

– Ты в первый раз убила, да? Это пройдет. Дыши глубже.

– Не могу, – униженно выдохнула Николь.

Он положил голову девушки себе на плечо, приподнял ее подбородок, подержал некоторое время, затем скомандовал:

– Дыши!

Николь судорожно пыталась сделать один вдох, потом другой, но картина убийства явственно стояла у нее перед глазами. Желудок вновь напомнил о себе, и тошнота опять подступила к горлу.

– Ты здорово поработала. Уложила четверых. А сейчас еще этого, пятого. А ты ведь не очень закаленный боец. – Гиллиам говорил ровным, спокойным голосом. – Я думаю, мой брат в долгу перед тобой. Эти воры могли довольно дорого ему обойтись, оставаясь в его владениях.

Слушая его спокойный голос, Николь постепенно стала дышать ровнее. Гиллиам убрал пальцы с ее подбородка, и Николь прижалась щекой к его твердому мускулистому плечу. Он принялся легонько качать ее; постепенно девушка расслабилась.

Через несколько минут Гиллиам прижался щекой к ее шее.

– Ну как ты? Хорошо? – спросил он бархатным шепотом.

Николь вздрогнула, ее словно окатила теплая волна и отогнала все мысли. Девушка глубоко и с облегчением вздохнула.

– Да, лучше.

– Хорошо. – Он произнес это слово хриплым голосом, а потом прижался губами к ее испачканному рту.

– Что ты делаешь? – закричала Николь, вырываясь из его объятий. Она ранена, устала, без оружия, она едва отбилась от воров, которые так и не сумели овладеть ее телом, а он в это мгновение был так близок к этому.

Николь отшатнулась, вскрикнув от боли в ногах, и села на землю. Потом повернулась к нему лицом со стиснутыми кулаками, готовая к защите. Нет, победа не дастся ему легко!

– Ты не возьмешь меня! – прорычала она.

Сидя на расстоянии вытянутой руки от девушки, Гиллиам пристально смотрел на нее. Выражение его голубых глаз было непроницаемым. Минуты текли.

– Что же мне делать, если ты так мне нравишься, что я теряю голову?

– Нравлюсь?! – воскликнула Николь. Худшую насмешку трудно было придумать. Она сейчас такая отвратительная, без волос, в мужском платье. Он издевается над ней. Глаза Николь превратились в щелочки от обиды, и она набросилась на Гиллиама. – Вот как? Это я-то, одетая парнем? Конечно, я слышала, такие мужчины бывают…

Она хотела оскорбить его намеком, но он только рассмеялся.

– Слушай, я, конечно, долго пробыл в солдатах, но в этом грехе не повинен… А теперь, малышка, нам пора трогаться в путь.

– Я скорее останусь здесь и умру, чем пойду с тобой. – И давая понять, что разговор окончен, Николь гордо скрестила на груди руки.

– Довольно странное решение. У твоего отца ведь нет других наследников, – спокойно заметил Гиллиам. В его голосе не слышалось ни раздражения, ни гнева. – Если ты умрешь, Эшби снова перейдет к Рэналфу. А он отдаст замок мне.

Николь потрясенно уставилась на Гиллиама. Если это правда, почему он не убьет ее сейчас же? Разве для него это не наилучший выход? Хью наверняка именно так поступил бы в подобных обстоятельствах.

Похоже, Гиллиам читал ее мысли. Медленно улыбнувшись, он ответил:

– Тебе повезло, что ты встретила меня, не правда ли? Я не убийца.

Она почувствовала облегчение от его слов и тут же выругала себя за это.

– Ладно, я пойду с тобой, – пробормотала Николь.

Гиллиам кивнул и поднялся. Когда он, наклонившись, протянул руки, Николь решила, что он хочет помочь ей встать. Но вместо этого Гиллиам поднял ее на руки, легко, как ребенка. Николь даже удивилась, как приятно ей лежать в его объятиях. Ноги ужасно ныли.

Николь свернулась клубочком, громко стуча зубами. Гиллиам приподнял ее, устраивая поудобнее, и девушка невольно обвила его шею руками. Он вздрогнул, когда ее руки сплелись на его затылке.

– Ты холодная, как ледышка. – В голосе Гиллиама слышалась озабоченность.

– Неудивительно, ведь я весь день провела под холодным дождем без плаща, – ядовито ответила Николь.

Дрожь в теле немного унялась; девушка скорее покончила бы с собой, чем рассказала, как свалилась в ручей.

– Ну конечно, я и забыл, что ты считаешь меня тупицей, – заметил Гиллиам и, засмеявшись, понес ее дальше.

При каждом шаге его волосы слегка касались ее запястий. Это приятное ощущение отвлекало Николь от боли. Они подошли к лошади, и Гиллиам отпустил ее ноги, однако руку со спины не убрал. Девушка оказалась с ним нос к носу. По губам молодого рыцаря скользнула улыбка и… он сразу стал серьезен.

Медленно и осторожно Гиллиам поставил девушку на землю. Николь с трудом удержалась от крика, боль вернулась мгновенно. Она хотела вставить ногу в стремя, но не могла, страшно было подумать, что раненой ноге придется выдержать вес ее тела. Но ничего не поделаешь. Подавив крик, девушка рывком вскочила в седло.

Прежде чем она успела понять намерения Гиллиама, тот уселся позади нее, и она вынуждена была прижаться к нему спиной. Он обнял девушку, еще сильней прижав к себе. От его близости Николь стало трудно дышать.

– Я думала, ты поведешь лошадь.

Николь тщетно пыталась снять руку Гиллиама со своей талии, пока он не сказал с раздражением:

– Прекрати сейчас же. Что я, дурак? И не подумаю идти пешком, если можно ехать верхом. А теперь хватит сопротивляться, а то будешь болтаться всю дорогу в седле. – Николь сдалась и перестала отрывать от себя его руку. – Вот и хорошо. Теперь, чтобы твои ноги отдохнули, положи их на мои, а то икры сведет судорогой. – И Гиллиам пятками тронул лошадь, направляя ее вперед.

Здравый смысл подсказывал Николь, что дальнейшее сопротивление совершенно бесполезно и она зря тратит силы, которые понадобятся для следующей схватки. Правда, гордость ее восставала против столь трезвого подхода, но девушка слишком устала, чтобы беспокоиться из-за этого. Тихо вздохнув, Николь откинулась назад, прислонившись к груди Гиллиама. Желудок, казалось, окончательно успокоившийся, словно воспользовался моментом и напомнил о себе громким урчанием.

– Хочешь есть? – сразу откликнулся Гиллиам. – У меня есть хлеб с сыром.

– Правда? – Тотчас все заботы отступили, желудок запел в ожидании пищи.

Он дал ей кожаный мешок, и Николь рывком открыла его. Внутри лежал внушительный кусок черного хлеба, слегка подсохший, и маслянистый сыр.

Рот Николь сразу наполнился слюной, девушка с жадностью накинулась на еду. Хлеб был твердоват, но вкусен, она жевала его с блаженным выражением на лице.

Затем Гиллиам протянул Николь фляжку с разбавленным вином. Поев, Николь не почувствовала особенной сытости, но желудок был благодарен и за ту малость, которую получил.

Гиллиам рассмеялся, когда девушка вернула ему опустошенные мешок и фляжку.

– Так быстро? Я рад, что догадался предложить тебе поесть.

Слегка поежившись от намека на отсутствие хороших манер, Николь собралась было объяснить, что во рту у нее со вчерашнего вечера не было и маковой росинки, но, рассердившись, промолчала. Подумаешь, оскорбился ее деревенскими манерами. Да плевать она на это хотела! Но все же не очень хорошо, если Гиллиам сочтет ее совсем уж неотесанной. Даже по отношению к врагу надо вести себя прилично. Не важно, что она о нем думает, его доброта заслуживает признания. Поэтому, слегка откашлявшись, Николь сказала:

– Спасибо за еду и за помощь.

Слова, выдавленные через силу, не очень-то походили на благодарность.

– Пожалуйста, миледи.

Даже не видя его лица, Николь по голосу заметила, как он удивился.

– Но не думай теперь, что мои чувства к тебе переменились, – добавила она быстро. – Я просто решила, что твоя помощь заслуживает благодарности.

– Ну что ж, учту, – в голосе Гиллиама послышалось удовлетворение.

Потом они надолго замолчали; тишина нарушалась только мягким шепотом ветра в кронах деревьев и фырканьем лошади. Николь задрожала от холода, и Гиллиам расправил плащ: они оба оказались под ним. Ей пришлось теснее прижаться к груди рыцаря в поисках тепла.

Он обернул край плаща вокруг ног девушки, подоткнув его, и она очутилась как бы в коконе. Тело ее невольно обмякло, и хотя Николь поклялась ни за что этого не делать, ее голова сама собой легла на плечо Гиллиама. У нее не было сил снова поднять ее. Николь вздохнула и слегка поерзала в седле, усаживаясь поудобнее. Рука, обнимавшая ее за талию, напряглась, девушка услышала короткий вздох у себя за спиной.

– Теперь устроилась? – хрипло спросил Гиллиам.

Голова Николь покоилась у него на плече, как на подушке. Его дыхание овеяло ее щеку, вызвав странное ощущение где-то внутри, но девушка так устала: у нее просто не было сил разбираться, что это было.

– Да, – выдохнула она. – Но предупреждаю, я снова начну бороться, только немного отдохну.

– Не сомневаюсь, – ласково ответил он. – У нас просто небольшая передышка в схватке. Так?

– Именно так. – Девушка зевнула. – А как ты меня узнал? – Вопрос вырвался сам собой, и Николь несказанно удивилась, услышав ответ.

– Так ты же в моей тунике. – Гиллиам ответил с улыбкой, но без всякой насмешки.

Николь закрыла глаза. Теперь все понятно. Ничего удивительного, что ей пришлось закатывать рукава.

– Мы возвращаемся в Грейстен?

– Нет. – Гиллиам нежно потерся подбородком о ее волосы. Это подействовало успокаивающе.

– А куда? – Голос Николь звучал устало, но твердо.

– Домой, – был короткий ответ.