Текст книги "Ураган Уайетта"

II

Миссис Вормингтон была в полудреме, когда вернулась Джули. Она с трудом разлепила веки и спросила:

– Ктр… час?

– Еще рано, – ответила Джули. – Но нам надо спускаться вниз.

– Я хочу спать, – пробормотала миссис Вормингтон. – Пусть мне принесут чаю через час.

– Надо идти, – твердо повторила Джули. – Мы скоро уезжаем отсюда. – Она стала собирать свои вещи.

– Что это за шум? – недовольно спросила миссис Вормингтон. – Я нахожу, что это самый шумный отель из всех, где я останавливалась. – Это заявление, видимо, исчерпало ее силы, она закрыла глаза, и с ее постели послышался легкий свист – слишком тонкий, чтобы назвать его храпом.

– Проснитесь, миссис Вормингтон, вставайте. – Джулия стала трясти ее за плечи.

Та с трудом приподнялась на одном локте.

– О, моя голова! У нас что, была вечеринка? – Сознание медленно возвращалось к ней, и, наконец, она встрепенулась, расслышав гром орудийной стрельбы. – Боже мой! Что происходит? – простонала она.

– Мятежники обстреливают город, – объяснила Джули.

Миссис Вормингтон вскочила с постели, остатки сна улетучились.

– Мы должны уезжать, – затараторила она, – мы должны уезжать немедленно.

– У нас пока нет машины. Мистер Росторн еще не приехал, – сказала Джули и, повернувшись, увидела, как миссис Вормингтон пытается втиснуть свою грузную фигуру в грацию. – Господи! – воскликнула она. – Оставьте это, нам, может быть, придется быстро идти. Это вам помешает. Есть у вас брюки?

– Я считаю, что женщина моего… э… э… типа не должна носить брюк.

Джули не смогла сдержать улыбки.

– Может, вы и правы. Ну, тогда наденьте костюм, если в нем юбка не очень узкая. В общем, что-нибудь практичное.

Она сняла с кроватей одеяла и сложила их в стопку. Миссис Вормингтон, влезая в узкие туфли, сказала:

– Я так и знала, что надо было еще вчера отправляться на базу.

– Это же было невозможно, – коротко бросила Джули.

– Неужели командующий Брукс оставит нас на милость этих дикарей! Пошли, надо уходить отсюда, – сказала миссис Вормингтон, выходя в коридор и предоставляя Джули тащить одеяла.

У лестницы стоял Эвменидес. Он посмотрел на одеяла и сказал, забирая их у Джули:

– Это хорошо.

Снизу донесся какой-то стук, словно кто-то опрокинул стул. Они обратились в слух. Потом миссис Вормингтон, ткнув грека пальцем под ребро, прошипела:

– Не стойте здесь просто так. Пойдите и узнайте, что там такое.

Эвменидес бросил одеяла и на цыпочках стал спускаться вниз. Миссис Вормингтон крепко прижала к груди свою сумочку, затем повернулась и направилась к своему номеру. Джули услышала, как она вошла в него и заперла дверь на задвижку.

Появился Эвменидес.

– Это Росторн.

Джули пришлось идти к номеру и вновь извлекать из него миссис Вормингтон. Когда они все спустились вниз, Росторн с обеспокоенным видом сообщил:

– Они начали обстреливать город. Правительственные войска готовятся к обороне. Нам лучше поторопиться, пока не заблокированы все дороги.

– Правильно, – заявила миссис Вормингтон.

Росторн посмотрел по сторонам.

– А где Костон?

– Он пошел разведать, как лучше выбраться из города, – сказала Джули. – Он сказал, что скоро вернется. Сейчас который час?

Росторн вынул из кармана часы.

– Без четверти девять. Извините, я задержался. Он сказал, когда он вернется?

– Он сказал, что если он не вернется к одиннадцати, мы можем уходить.

Раздался мощный взрыв где-то неподалеку, и куски штукатурки посыпались с потолка. Миссис Вормингтон подпрыгнула на месте.

– Пойдемте к вашей машине, мистер Росторн. Мы должны ехать.

Росторн пропустил ее замечание мимо ушей.

– Так, значит, еще два часа, – сказал он. – Но он вернется гораздо раньше, надеюсь. Тем временем… – он многозначительно посмотрел на потолок.

– Костон сказал, что нам лучше всего укрыться под лестницей, – сказала Джули.

– Мы что, остаемся, что ли? – вопрошала миссис Вормингтон. – В то время, как здесь такое творится? Вы нас всех погубите.

– Мы не можем оставить мистера Костона, – сказала Джули.

– Я устрою, – сказал Эвменидес. – Пошли.

Пространство под лестничным пролетом использовалось как кладовка. Дверь ее была на замке, но Эвменидес сбил его подвернувшимся под руку пожарным топориком, выбросил из кладовки находившиеся там ведра, щетки и прочий хлам и снес туда заготовленную ими провизию. Миссис Вормингтон решительно отказалась сидеть на полу, но когда Джули невозмутимо предложила ей идти подальше, она сдалась. Каморка была тесной, но вчетвером они кое-как поместились в ней. Росторн обнаружил, что если держать дверь чуть приоткрытой, можно наблюдать за входом в отель и увидеть, когда появится Костон.

– Костону все же не следовало уходить, – заметил он. – Я никогда не видел Сен-Пьера в таком состоянии. Город готов взорваться, как паровой котел.

– Ничего, с ним все будет в порядке, – сказала Джули. – Он опытный человек, не раз бывал в таких переделках. Это его работа.

– Слава Богу, не моя, – с выражением произнес Росторн. – По-видимому, правительственная армия потерпела жестокое поражение в долине Негрито. Город кишит дезертирами, много раненых. – Он покачал головой. – Вероятно, атака Фавеля была совершенно неожиданной. Они все в шоке. А ведь правительственных войск раза в три больше.

– Вы сказали, что Серрюрье готовится к обороне, – значит, борьба будет продолжаться? – спросила Джули.

– И, может быть, довольно долго. У Серрюрье есть части, которые еще не вступили в дело, не успели. Они сейчас окапываются на севере города. Предстоит еще одна схватка. – Он неодобрительно щелкнул языком. – Боюсь, что Фавель переоценил свои силы.

Он замолчал, и они некоторое время прислушивались к звукам боя. Были слышны глухие выстрелы пушек, частые и громкие разрывы падающих снарядов. Здание отеля изредка содрогалось, постепенно наполняясь плавающей в воздухе пылью, и лучи солнца, проникавшие в фойе, пронизывали его, словно яркие прожектора.

Джули пошевелилась, шаря среди коробок, которые принес в каморку Эвменидес.

– Вы завтракали, мистер Росторн? – спросила она.

– Не успел, моя дорогая.

– Тогда можно и поесть, – деловито распорядилась Джули. – Я сейчас порежу хлеб, а вы рассаживайтесь поудобнее.

Они позавтракали хлебом и консервированной тушенкой, запивая все содовой водой. Когда они поели, Росторн спросил:

– Который час? Я что-то не могу найти свои часы.

– Десять тридцать, – ответила Джули.

– Даем Костону еще сорок пять минут. После этого мы должны двигаться. Прошу прощения, ничего не поделаешь.

– Понятно, – сказала Джули. – Он сам велел нам в одиннадцать выезжать.

Время от времени с улицы доносились отдаленные крики, вопли, топот бегущих людей. Эвменидес вдруг спросил:

– Ваша машина… на улице?

– Нет, – сказал Росторн. – Я поставил ее за отелем. – Он сделал паузу. – На автомобиль Уайетта страшно смотреть. Все стекла выбиты, кто-то успел унести колеса.

Все молчали. Потом миссис Вормингтон, покопавшись в своей сумке, начала произносить какой-то монолог, но Джули не обращала на нее внимания. Она прислушивалась к разрывам снарядов и думала о том, что с ними будет, если случится прямое попадание в здание отеля. Подобные вещи она видела только в кино и на телеэкране, но отчетливо осознавала, что там была показана лишь бледная копия реальности. Во рту у нее внезапно пересохло, и она почувствовала страх.

Медленно тянулись минута за минутой. Вдруг снаряд разорвался совсем близко. В фойе раздался звон разбитого стекла. Взрывная волна ворвалась в окна. Миссис Вормингтон истерически взвизгнула и сделала попытку вскочить на ноги. Джули потянула ее назад.

– Сидите на месте! Здесь безопаснее всего.

Миссис Вормингтон плюхнулась на пол. Джули после этого стало почему-то легче. Она посмотрела на Эвменидеса, чье лицо даже в сумраке каморки казалось белым.

Ей хотелось узнать, о чем он сейчас думает. Его положение было особенно затруднительным, потому что с его английским ему было нелегко общаться с окружающими. Он поднес руку с часами к глазам.

– Без четверти одинна, – объявил он. – Думаю, надо грузить машину.

Росторн пошевелился.

– Что ж, давайте начнем, – согласился он и начал открывать дверь.

– Стойте. Вот и Костон появился.

– Слава Богу! – со вздохом сказала Джули.

Росторн открыл дверь и вдруг замер.

– Нет, это не он, – прошептал он. – Это солдат. И за ним еще один. – Он тихонько закрыл дверь, оставив только щелочку для глаза.

Солдат нес на плече винтовку, у другого оружия не было. Они вошли в фойе, отшвырнули ногами сломанные стулья и остановились, вглядываясь в пыльный полумрак. Один из них сказал что-то, другой засмеялся, и они оба скрылись из вида.

– Пошли в бар, – прошептал Росторн.

Действительно, издали донеслось звяканье бутылок, громкий смех, звон разбитого стакана.

– Нам нельзя выходить, пока они здесь, – сказал Росторн. – Придется подождать.

Ждать пришлось долго, у Росторна затекла нога. Из бара не доносилось ни звука, и он начал думать, что солдаты, может быть, покинули отель через заднюю дверь. Он прошептал:

– Который час?

– Двадцать минут двенадцатого.

– Чепуха! – вдруг громко воскликнула миссис Вормингтон. – Они, конечно, уже ушли.

– Тише, – с раздражением прошипел Росторн, прислушиваясь. – Может, ушли, а может, и нет, Я пойду посмотрю.

– Будьте осторожны! – прошептала Джули.

Только он хотел открыть дверь, как из бара появился один из солдат. Он медленно брел по фойе, держа запрокинутую бутылку у рта. Росторн выругался про себя. Солдат подошел к двери и некоторое время стоял, глядя на улицу через разбитые рамы вертушки, затем крикнул что-то и помахал бутылкой.

В фойе с улицы вошли еще двое и о чем-то стали с ним разговаривать. Тот сделал широкий жест в сторону бара, словно говоря: «Я угощаю». Один из двух крикнул кому-то снаружи, и в одно мгновение в фойе оказалось с десяток солдат. Гогоча и выкрикивая что-то, они протопали к бару.

– Черт бы их побрал! – выругался Росторн. – Они, кажется, устроили тут пьянку.

– Что же делать? – спросила Джули.

– Ничего, – отрезал Росторн. Он помолчал и добавил: – Я думаю, это дезертиры. Не хотелось бы, чтобы они заметили нас, особенно… – голос его пресекся.

– Особенно женщин, – закончила Джули и почувствовала, как затряслась миссис Вормингтон.

Они молча лежали в каморке, слушая доносящиеся из бара звуки – грубые выкрики, звон стаканов, нестройное пение.

– Закона в городе, кажется, больше нет, – сказал Росторн.

– Я хочу выйти отсюда, – неожиданно громко заявила миссис Вормингтон.

– Успокойте ее, – прошипел Росторн.

– Я не останусь здесь, – закричала она и стала подниматься.

– Замолчите! – яростно крикнула Джули.

– Вы меня здесь не удержите, – продолжала миссис Вормингтон.

Джули не видела, что сделал Эвменидес, но вдруг миссис Вормингтон свалилась прямо на нее – тяжелое, неповоротливое, вялое тело. Она отчаянно двинула плечами и сбросила ее с себя.

– Спасибо, Эвменидес.

– Ради Бога, тише! – выдохнул Росторн, изо всех сил прислушиваясь к доносившимся из бара звукам, стараясь уловить в них перемену. Но ничего не произошло. Крики стали еще громче и развязнее – парни, видимо, уже хорошо напились.

Росторн спросил:

– Что случилось с этой женщиной? Она что, с ума сошла?

– Нет, – сказала Джули. – Она просто испорчена и глупа. Она всю жизнь поступала, как хотела, ни с кем не считаясь, и ей трудно представить себе ситуацию, в которой ее своеволие привело бы к ее гибели. Она не в состоянии приспособиться к окружающим. – И добавила задумчиво. – Вообще-то мне жаль ее.

– Жаль, не жаль, держите ее в узде, – сказал Росторн. Он посмотрел в щелку. – Бог его знает, сколько времени продлится эта пьянка. Они все пьют и пьют.

Они продолжали лежать, прислушиваясь к безобразным звукам, летевшим из бара, и к звукам со стороны улицы. Джули то и дело смотрела на часы. Ей казалось, что через следующие пять минут все кончится, но ничего не кончалось. Вдруг Росторн тихо ойкнул.

– Что там? – прошептала она.

Он повернул голову.

– Они еще идут.

На этот раз их было семеро: шесть десантников и один, похоже, офицер. В их движениях чувствовалась организованность и дисциплина. Офицер посмотрел в сторону бара и крикнул что-то. Но его голос потонул в шедшем оттуда реве. Тогда он вынул из кобуры револьвер и выстрелил вверх. В отеле сразу наступила тишина.

Миссис Вормингтон пошевелилась, с ее губ слетел слабый стон. Джули закрыла ей рот рукой.

Офицер резким голосом выкрикнул команду, и дезертиры один за другим появились в фойе, что-то бурча и глядя на офицера вызывающе и презрительно. Последним был солдат с винтовкой. Он уже еле волочил ноги.

Офицер набросился на них с ругательствами. Затем, сделав рукой повелительный жест, скомандовал им построиться в ряд. Перепивший солдат вдруг сорвал с плеча винтовку и, выкрикнув что-то, стал наводить ее на офицера. Тот дал знак стоявшему сзади десантнику. Раздалась оглушительная автоматная очередь, и веер пуль, прошив грудь солдата, бросил его назад на столик, который с шумом опрокинулся.

Одна из пуль угодила в дверь рядом с головой Росторна. Он инстинктивно дернулся, но продолжал наблюдать за тем, что происходит в фойе. Он увидел, как офицер небрежно махнул рукой. Дезертиры послушно построились и промаршировали из отеля, сопровождаемые вооруженными десантниками. Офицер вложил револьвер в кобуру и, взглянув на тело убитого, с ухмылкой пнул его ногой. Затем, повернувшись на каблуках, тоже вышел на улицу.

Росторн подождал еще пять минут и осторожно сказал:

– Теперь, я думаю, мы можем идти.

Он толкнул дверь каморки и с трудом встал на затекшие ноги. Джули отпустила миссис Вормингтон, и та тяжело повалилась на Эвменидеса. Вдвоем они вытащили ее наружу.

– Надеюсь, я не задушила ее, – сказала она.

Росторн наклонился над миссис Вормингтон.

– Ничего, все будет в порядке.

Через двадцать минут они сидели в машине, готовые двинуться. Миссис Вормингтон пришла в сознание, но плохо соображала, что происходит. Эвменидес был в шоке. Он обнаружил, что его пиджак был разорван ниже левого рукава, – случайная пуля, попавшая в дверь рядом с Росторном, чуть не попала греку прямо в сердце.

– У нас полный бак и две запасные канистры, – сказал Росторн. – Этого нам вполне хватит.

Он завел мотор, и машина покатила по узкой аллее позади отеля к улице. На ее капоте трепетал под ветром британский флажок.

Было без четверти два.

III

Когда Костон вышел на улицу, ему казалось, что на него со всех сторон с подозрением смотрят чьи-то глаза, но вскоре он почувствовал себя увереннее и понял, что никому нет до него никакого дела. Бросив взгляд вдоль запруженной людьми улицы в сторону площади Черной Свободы, он увидел столб черного дыма, и тут же еще один снаряд разорвался, как казалось, прямо посередине площади.

Он повернулся и пошел в другую сторону вместе с толпой. Шум был ужасный – грохот пушек, свист снарядов, оглушительные взрывы сотрясали воздух, но еще сильнее был рев толпы. Все почему-то кричали изо всех сил.

Какой-то человек схватил Костона за плечо и выпалил ему в лицо нечто невразумительное. Костон сказал по-английски:

– Извини, старик, я не понимаю ни одного слова, – и стряхнул его руку. Только когда он повернулся, чтобы идти дальше, он сообразил, что и сам кричал что есть мочи.

Толпа состояла в основном из гражданских лиц, хотя в ней попадались солдаты, иногда вооруженные, чаще – нет. В их глазах застыло выражение страха и какой-то безнадежности. Видимо, это были люди, впервые в жизни попавшие под артиллерийский обстрел и не выдержавшие его.

Встречались раненые. Одни плелись, поддерживая сломанную руку, другие ковыляли с поврежденными ногами, а однажды Костон наблюдал жуткое зрелище – двое вели молодого солдата, который окровавленными руками поддерживал вываливающиеся из вспоротого живота внутренности.

Гражданские были еще более напуганы, чем солдаты. Они двигались беспорядочно, бегали туда-сюда и явно были растеряны. Один человек повстречался Костону шесть раз за шесть минут прежде, чем совсем исчезнуть в толпе. Девочка в красном платье стояла посередине улицы, зажав уши руками, и пронзительно визжала. Он долго еще слышал этот визг, продираясь сквозь объятую ужасом агонизирующую людскую массу.

Костон решил свернуть на какую-нибудь боковую улицу, полагая, что там ему будет легче передвигаться. Он пошел по тротуару и повернул за первый попавшийся угол. Там действительно было спокойнее, и он пошел значительно быстрее. Внезапно он наткнулся на молодого солдата, сидевшего на ящике из-под апельсинов. Винтовка стояла рядом.

– Что, рука сломана? – спросил Костон, заметив разорванный и странно болтающийся рукав его гимнастерки.

Парень посмотрел на него тупым взором. Лицо у него было серым, измученным. Костон похлопал себя по руке.

– Рука? – спросил он по-французски и сделал движение, будто ломает о колено палку.

Солдат механически кивнул.

– Я тебе помогу, – сказал Костон и сел рядом с солдатом на корточки, чтобы помочь ему снять гимнастерку. Он разломал ящик из-под апельсинов, сделал несколько шин и наложил повязку. Уходя, он прихватил с собой гимнастерку и винтовку. Теперь у него был реквизит.

Гимнастерка была ему мала, и он не смог ее застегнуть, штаны к ней не подходили, и форменной шапки у него не было, но он решил, что это не имеет значения. Главное было то, что он был похож на солдата, и следовательно, как бы участвовал в войне. Осмотрев винтовку, он увидел, что магазин ее пуст. Он улыбнулся. Это тоже не имело значения. Он никого не убивал в своей жизни и не собирался этого делать впредь.

Постепенно кружным путем, постоянно сверяясь с картой, он выбрался в восточную часть города к дороге, идущей вдоль берега. Он увидел, что здесь народу было меньше, люди казались значительно спокойнее. По дороге вился тоненький людской ручеек, который позже должен был превратиться в бурный поток. «Чем скорее Росторн выведет свою машину, тем лучше для всех нас», – подумал он и повернул обратно.

Было около десяти часов, – он потратил времени больше, чем рассчитывал.

Теперь он двигался против течения, и по мере того, как приближался к центру города, идти становилось все труднее. В небе над городом растекались клубы дыма, начались сильные пожары.

– Это ненадолго, – угрюмо подумал он. – Если Уайетт окажется прав, конечно.

Теперь он находился посреди сумасшедшего дома, именовавшегося Сен-Пьером, и чтобы продвигаться вперед, приходилось отпихивать налегавшие на него тела и даже работать прикладом. Однажды он столкнулся с солдатом, так же, как и он, расчищавшим себе дорогу. Они сошлись лицом к лицу, и Костон быстро взял свою винтовку наперевес и резко, с клацаньем дернул затвор. Он не знал, что будет делать, если солдат не поймет намека, но тот, нервно глядя на зрачок дула, направленного ему в живот, схватился было за свою винтовку, но передумал, и отступив, растворился в толпе. Костон, злорадно ухмыльнувшись, продолжал свой путь.

Недалеко от «Империала» он застрял в густой толпе. «Господи, – подумал он, – мы же тут все, как мишень для артиллерийских снарядов». Он рванулся назад, но вырваться из толпы не смог. Что-то явно держало ее, что-то, что нельзя было обойти или столкнуть с дороги.

Ему все же удалось пробиться назад к углу улицы, и тут он понял, в чем дело. Из переулка вышло воинское подразделение, которое, встав в ряд, перекрыло движение по магистрали. На толпу были направлены автоматы. Затем военные стали вытаскивать из нее людей в солдатской форме и отводить их на свободное пространство. Серрюрье таким образом собирал свою распадающуюся армию. Костон тут же пригнулся и попытался исчезнуть, но чья-то рука крепко схватила его, грубо вытащила из толпы и швырнула к постепенно увеличивающейся группе дезертиров.

Все они были солдатами, никто из них не был ранен, и они стояли, виновато переминаясь с ноги на ногу и уставившись в землю. Костон тоже поднял плечи, опустил голову, стараясь не выделяться среди других и не очутиться в передней шеренге. Подошел офицер и произнес речь Костон ничего не понял, но общий смысл до него дошел. Все они были дезертирами, бежавшими из-под огня, и все заслуживали расстрела, как можно более скорого. Единственным их шансом было отправиться опять на линию фронта и стать перед пушками Фавеля ради славы Сан-Фернандеса и Серрюрье.

Чтобы сделать свою речь более убедительной, офицер прошелся вдоль шеренги дезертиров, отобрал из них шестерых. Их, как дрожащих, ничего не смыслящих овец, отвели к соседнему дому, поставили к стенке и расстреляли из автоматов. Офицер подошел к телам, добил из пистолета одного несчастного, из груди которого вырывались громкие стоны, повернулся и дал команду.

Дезертиры тут же пришли в движение. Под крики сержантов они образовали строй и зашагали по боковой улице, и Костон вместе с ними. Проходя мимо грузовика, он взглянул на рассаживающуюся в нем расстрельную команду, затем перевел глаза на шесть лежавших у стены трупов. «Это чтоб подбодрить остальных», – с горечью подумал он.

Так Костон оказался в армии Серрюрье.