Текст книги "Письмо Виверо"

Глава 2

1

Единственное, что я выяснил в ходе дознания, это имя мертвого мужчины. Его звали Виктор Нискеми, и он был американцем.

Вся процедура продолжалась недолго. Сначала была произведена официальная идентификация, затем я рассказал историю о том, как нашел тело Нискеми и моего брата, умирающего на кухне фермы. Дейв Гусан выступил со стороны полиции и предоставил ружья и золотой поднос в качестве вещественных доказательств.

Коронер разобрался со всем очень быстро, и вердикт, вынесенный им на Нискеми, был таков: застрелен при самообороне Робертом Блейком Уилом. Вердикт на Боба гласил, что он был убит Виктором Нискеми и неустановленной персоной или персонами.

Я подождал Дейва Гусана на узкой мощеной булыжниками улочке перед зданием муниципалитета, где происходило дознание. Он кивнул головой в сторону двух коренастых мужчин, удалявшихся по мостовой.

– Из Скотланд-Ярда, – сказал он. – Теперь это дело в их компетенции. Они берут в свои руки все, что может иметь международные связи.

– Ты хочешь сказать, это потому, что Нискеми был американцем?

– Верно. Скажу тебе кое-что еще, Джемми. На него имеется досье по ту сторону Атлантики. Мелкое воровство и вооруженное ограбление. Не более того.

– Этого хватило для Боба, – сказал я с горечью.

Дейв вздохом выразил свое согласие.

– Говоря по правде, в этом деле есть кое-что загадочное. Нискеми никогда не добивался большого успеха на воровском поприще, он никогда не имел достаточного количества денег. Это был своего рода пролетарий, думаю, ты понимаешь, что я хочу сказать. Вне всякого сомнения, у него не было денег на то, чтобы совершить такое путешествие – если только он не оказался втянутым в нечто более крупное, чем обычно. И никто не может сказать, почему он приехал в Англию. Здесь он должен себя чувствовать как рыба, вынутая из воды. Это то же самое, как если бы наш отечественный взломщик из Бермондси вдруг оказался в Нью-Йорке. Расследование в этом направлении продолжается.

– Что Смиту удалось выяснить насчет Халстеда и Гатта, тех янки, про которых я рассказывал?

Дейв посмотрел мне в глаза.

– Я не могу тебе этого сказать, Джемми. Я не имею права обсуждать с тобой работу полиции, даже несмотря на то, что ты брат Боба. Суперинтендант снимет с меня скальп. – Он постучал по моей груди кончиком пальца. – Не забывай, парень, что ты тоже относишься к подозреваемым. – На моем лице, должно быть, появилось изумленное выражение. – Да, черт возьми, кто получил наибольшую выгоду от смерти Боба? Вся эта история с подносом могла быть затеяна для того, чтобы отвлечь внимание. Я-то знаю, что ты этого не делал, но для суперинтенданта ты просто еще один человек, имеющий отношение к преступлению.

Я глубоко вздохнул и сказал иронично:

– Надеюсь, я не надолго задержусь в его списке подозреваемых.

– Не бери это в голову, хотя от суперинтенданта можно ожидать чего угодно. Это самый недоверчивый сукин сын из всех, кого я когда-либо встречал. Если бы он сам нашел мертвое тело, то внес бы и себя в свой собственный список. – Дейв почесал за ухом. – Вот что я тебе скажу, похоже, Халстед чист. Он был в Лондоне и, если понадобится, сможет представить алиби. – Он улыбнулся. – Его забрали на допрос из читального зала Британского Музея. Эти лондонские копы, должно быть, на редкость тактичны.

– Кто он такой? Чем он занимается?

– Он сказал, что он археолог. – Дейв с испугом посмотрел через мое плечо. – О Боже! Сюда приближаются эти проклятые репортеры. Послушай, я советую тебе укрыться в церкви – у них не хватит наглости последовать туда за тобой. Пока я буду прикрывать тылы, ты сможешь выйти через дверь в ризнице.

Я покинул его и поспешно нырнул через церковную ограду. Когда я входил в храм, до меня донесся возбужденный лай гончих, окруживших загнанного оленя.

Похороны состоялись на следующий день после дознания. На них собралось множество людей, большинство из которых я знал, но среди них попадались и незнакомые мне лица. Там были все работники фермы Хентри, включая Медж и Джека Эджекомбов, которые вернулись из Джерси. Служба была короткой, но даже несмотря на это, я был рад, что она наконец закончилась, и мне представилась возможность скрыться от полных сочувствия взглядов. Перед тем как уйти, я сказал несколько слов Джеку Эджекомбу:

– Увидимся на ферме, есть вещи, которые нам надо обсудить.

Я подъезжал к ферме в подавленном настроении. Вот как это бывает. Боба похоронили, так же как, вероятно, и Нискеми, если только полиция все еще не содержит его тело где-нибудь в холодильной камере. Но для гипотетического сообщника Нискеми все закончилось удачно, и он, наверное, спокойно вернулся к своим обычным занятиям.

Я подумал о ферме, о том, что предстоит сделать, и о том, как мне договориться с Джеком, чей консерватизм сельского жителя мог воспротивиться моим новомодным идеям. Погруженный в такие размышления, я автоматически свернул во двор фермы и почти врезался в зад большого мерседеса, припаркованного возле дома.

Я вылез из машины, так же как и водитель мерседеса, развернувшийся во всю свою длину, как скрученная полоска коричневой сыромятной кожи. Это был Фаллон, американец, которого показал мне Нигел в пабе гостиницы Котт. Он спросил:

– Мистер Уил?

– Верно.

– Я знаю, что не должен был вторгаться к вам в такой момент, – сказал он. – Но меня поджимает время. Мое имя Фаллон.

Он протянул свою руку, и я обнаружил, что сжимаю его тонкие, как у скелета, пальцы.

– Чем я могу быть вам полезен, мистер Фаллон?

– Не могли бы вы уделить мне несколько минут – это нелегко объяснить быстро. – Его произношение не было типично американским.

Немного поколебавшись, я сказал:

– Вам лучше пройти внутрь.

Нырнув в свою машину, он достал из нее небольшой кейс. Я провел его в рабочий кабинет Боба, ныне ставший моим, и, указав ему на кресло, сел за стол, сохраняя молчание.

Он нервно закашлялся, по-видимому, не зная, с чего начать, но я не пришел ему на помощь. Покашляв снова, он наконец сказал:

– Я знаю, что это может быть для вас больным вопросом, мистер Уил, но я был бы рад, если бы вы предоставили мне возможность взглянуть на золотой поднос, являющийся вашей собственностью.

– Боюсь, что это невозможно, – сказал я спокойно.

В его глазах появилась тревога.

– Вы не продали его?

– Он все еще в руках полиции.

– Ох! – Он расслабился и щелкнул замками кейса. – Очень жаль. Но я надеюсь, вы не откажетесь посмотреть на эти фотографии.

Он передал мне пачку фотографий восемь на десять, которые я развернул веером. Они оказались глянцевыми и очень контрастными, очевидно, их сделал опытный фотограф-профессионал. Это были снимки подноса во всех возможных ракурсах, где он фигурировал как целиком, так и на серии отпечатков, позволяющих с близкого расстояния изучить окаймляющий его хитроумный орнамент из виноградных листьев.

– Может быть, эти снимки вам понравятся больше, – сказал Фаллон и передал мне еще одну пачку фотографий восемь на десять. Эти были сделаны в цвете, и хотя не казались такими контрастными, как черно-белые снимки, они, возможно, передавали изображение подноса более точно.

Я поднял глаза.

– Где вы их взяли?

– Это имеет какое-то значение?

– Для полиции, вероятно, имеет, – сказал я твердо. – Этот предмет связан с делом об убийстве, и скорее всего им захочется узнать, каким образом вам удалось получить эти прекрасные фотоснимки моего подноса.

– Не вашего подноса, – сказал он мягко. – Моего подноса.

– Что за чертовщина! – воскликнул я. – Этот поднос использовали в моей семье, насколько я знаю, на протяжении ста пятидесяти лет. Я не вижу, на каком, черт возьми, основании, вы можете объявлять его своей собственностью.

Он нетерпеливо взмахнул рукой.

– Мы говорим о разных вещах. На этих фотографиях вы видите поднос, который в настоящее время надежно заперт в моем сейфе. Я прибыл сюда, чтобы выяснить, насколько ваш поднос похож на мой. Я думаю, что вы ответили на мой незаданный вопрос достаточно ясно.

Я снова посмотрел на фотографии, чувствуя себя немного глупо. Несомненно, то, что я держал перед собой, казалось изображением столь хорошо мне знакомого подноса, но точная ли это копия, сказать было трудно. Я видел поднос мельком утром, в прошлое воскресенье, когда Дейв Гусан показал мне его, но когда был предыдущий раз? Когда я навещал Боба, он, должно быть, всегда находился где-то поблизости, но ни разу не попадался мне на глаза. Говоря по правде, последний раз я рассматривал его, когда был еще ребенком.

Фаллон спросил:

– Это и в самом деле похоже на ваш поднос?

Я объяснил ему свои затруднения. Он понимающе кивнул головой и сказал:

– Вы не согласитесь продать мне ваш поднос, мистер Уил? Я заплачу вам хорошие деньги.

– Я не могу продавать то, что мне не принадлежит.

– Как? Я был уверен, что вы унаследовали его.

– Так и есть. Но существуют различные официальные процедуры. Он не принадлежит мне до тех пор, пока не вступило в силу завещание моего брата. – Я не собирался говорить Фаллону, что Монт предложил мне продать этот проклятый кусок металла: мне хотелось попридержать его и разобраться, что же за ним на самом деле кроется. Я не забывал ни на минуту, что из-за этого подноса умер Боб.

– Понимаю. – Его пальцы выбивали дробь на подлокотнике кресла, – Полагаю, что полиция скоро вернет его вам.

– Не вижу причин, которые могли бы этому воспрепятствовать.

Он улыбнулся.

– Мистер Уил, вы позволите мне осмотреть поднос и сфотографировать его? При этом даже не понадобится выносить его из дома: в моем распоряжении имеется очень хорошая камера.

Я ответил с усмешкой:

– Не вижу причин, которые вынудили бы меня так поступить.

Улыбка исчезла с его лица, будто ее там никогда и не было. Через некоторое время она появилась снова, превратившись в сардонический изгиб уголков губ.

– Я вижу вы… подозреваете меня.

Я рассмеялся.

– Вы совершенно правы. А что бы подумали вы, оказавшись на моем месте?

– Вероятно, то же самое, – сказал он. – Я поступил глупо.

Однажды я видел, как опытный шахматист сделал заведомо ошибочный ход, которого не позволил бы себе даже новичок. Выражение его лица стало от удивления комичным, и лицо Фаллона в данный момент выглядело точно так же. Он производил впечатление человека, мысленно пинающего себя в зад.

Услышав, что к дому подъехала машина, я встал и открыл окно. Джек и Медж вылезли из своей малолитражки. Я крикнул:

– Подожди немного, Джек, я сейчас занят.

Он махнул рукой и направился в сторону от дома, а Медж подошла к окну.

– Не желаете чашечку чая?

– Это неплохая идея. Как насчет вас, мистер Фаллон, – не хотите ли чаю?

– Было бы весьма кстати.

– Тогда, Медж, подай сюда чай на двоих, пожалуйста.

Она удалилась, и я снова повернулся к Фаллону.

– Я думаю, будет лучше, если вы расскажете мне, что вам на самом деле нужно.

Он сказал взволнованно:

– Уверяю вас, я ничего не знаю об обстоятельствах, послуживших причиной смерти вашего брата. Мое внимание к подносу привлекла заметка с фотографией в газете "Вестерн Монинг Ньюс", которая попала мне в руки с запозданием. Я немедленно отправился в Тотнес и прибыл сюда в пятницу поздно вечером…

– …и вы остановились в гостинице Котт.

Он, казалось, был удивлен.

– Да, верно. Я собирался навестить вашего брата в субботу утром, но затем услышал о том… о том, что произошло…

– И решили отложить свой визит. Очень тактично с вашей стороны, мистер Фаллон. Я полагаю, вы сознаете, что эту историю нужно рассказать полиции.

– Не понимаю, почему.

– Неужели? Тоща я вам скажу. Вы разве не знаете, что моего брата убил американец по имени Виктор Нискеми?

Фаллона, очевидно, поразила немота, и он ограничился покачиванием головы.

– Так, значит, вам не попадался на глаза репортаж о дознании, опубликованный в большинстве утренних газет?

– Я не читал газет сегодня утром, – произнес он слабым голосом.

Я вздохнул.

– Послушайте, мистер Фаллон: некий американец убивает моего брата, и в этом замешан поднос. Четырьмя днями раньше двое американцев осаждали моего брата с предложениями насчет покупки подноса. А теперь появляетесь вы, тоже американец, и у вас также есть желание купить поднос. Вам не кажется, что вы должны кое-что объяснить?

Его лицо осунулось и казалось постаревшим лет на пять, но глаза смотрели настороженно.

– Американцы, – сказал он, – которые пытались купить поднос. Как их звали?

– Возможно вы мне это скажете.

– Один из них случайно был не Халстед?

– Теперь вы просто обязаны дать объяснения, – сказал я мрачно. – Думаю, будет лучше отвезти вас в полицейский участок прямо сейчас. Суперинтендант Смит заинтересуется вами.

Некоторое время он, задумавшись, смотрел в пол, а потом поднял голову.

– Теперь, как мне кажется, ведете себя глупо вы, мистер Уил. Неужели вы на самом деле думаете, что если бы я был замешан в этом преступлении, то появился бы здесь сегодня, ни от кого не таясь? Я не знал, что Халстед виделся с вашим братом, так же как и то, что грабитель был американец.

– Но вы знаете имя Халстеда.

Он устало отмахнулся.

– Наши с ним пути пересекаются по всей Центральной Америке и Европе на протяжении последних трех лет. Где-то первым успеваю я, а где-то он. Я знаю Халстеда, несколько лет назад он был моим студентом.

– Студентом чего?

– Я археолог, – сказал Фаллон. – Так же как и Халстед.

Вошла Медж с чаем, ячменными лепешками, земляничным джемом и топлеными сливками. Поставив поднос на стол, она слабо улыбнулась мне и вышла из комнаты. Предложив гостю лепешек и разлив чай, я подумал, что со стороны это выглядит как уютная бытовая сценка, что было бы несколько странно, если принять во внимание предмет нашей дискуссии. Поставив чашку на стол, я спросил:

– А как насчет Гатта? Вы знаете его?

– Никогда не слышал об этом человеке, – ответил Фаллон.

Я погрузился в размышления. Несомненно было одно – я не смог уличить Фаллона во лжи. Он сказал, что Халстед археолог, это подтверждали слова Дейва Гусана. Он сказал, что прибыл в Котт в пятницу, то же самое мне говорил и Нигел. Подумав об этом, я протянул руку и пододвинул телефон поближе. Ничего не говоря, я набрал номер гостиницы Котт, глядя на то, как Фаллон пьет свой чай.

– Привет, Нигел. Послушай, этот самый Фаллон – в какое время он прибыл в прошлую пятницу?

– Примерно в шесть тридцать вечера. Почему ты это спрашиваешь, Джемми?

– Просто стало интересно. Ты сможешь мне сказать, что он делал ночью? – Я не мигая уставился на Фаллона, которого, казалось, совсем не беспокоила направленность моих вопросов. Он просто положил топленые сливки на лепешку и откусил от нее небольшой кусочек.

– Я могу рассказать тебе все про то, что он сделал той ночью, – ответил Нигел. – У нас была небольшая импровизированная вечеринка, которая немного затянулась. Я разговаривал с Фаллоном достаточно долго. Это довольно любопытный старикан, он рассказывал мне о своих приключениях в Мексике.

– Ты можешь сказать, в какое время это происходило?

Нигел задумался.

– Да, он появился в баре в десять часов – и он все еще был там, когда вечеринка закончилась. Мы немного припозднились, скажем, в четверть второго. Ты собираешься сообщить это полиции? – спросил он после небольшой паузы.

Я улыбнулся.

– Ты ведь не нарушал закона о торговле спиртным не так ли?

– Вовсе нет. Все собравшиеся были постояльцами Кот-та. Гости имеют привилегии.

– И ты уверен, что он находился там постоянно?

– Абсолютно.

– Спасибо, Нигел, ты оказал мне большую услугу. Я повесил трубку и посмотрел на Фаллона. – Вы чисты.

Он улыбнулся и аккуратно вытер кончики пальцев о салфетку.

– Вы весьма последовательный человек, мистер Уил.

Я откинулся назад в своем кресле.

– Как вы думаете, сколько может стоить этот поднос?

– На этот вопрос трудно ответить, – сказал он. – По содержанию драгоценных металлов не очень много – золото смешано с серебром и медью. Но он обладает несомненными художественными достоинствами, и его антикварная стоимость тоже довольно высока. Осмелюсь предположить, что на аукционе при наличии хороших покупателей его можно будет продать за 7000 фунтов.

– А какова его археологическая ценность?

Он засмеялся.

– Это Испания шестнадцатого века, какая тут может быть археологическая ценность?

– Кому это знать, как не вам. Я знаю только то, что те люди, которые желают его купить, являются археологами. – Я посмотрел на него задумчиво. – Сделайте мне предложение.

– Я дам вам 7 000 фунтов, – сказал он быстро.

– Я могу получить их через Сотбис. Кроме того, Халстед или Гатт, возможно, предложат мне больше.

– Я сомневаюсь, что Халстед сможет предложить вам больше, – сказал Фаллон спокойно. – Но я могу и прибавить, мистер Уил, и дам вам 10000 фунтов.

Я сказал иронично:

– Так значит вы предлагаете мне 3 000 фунтов за археологическую ценность, которой он не имеет. Вы очень щедрый человек. Можете ли вы назвать себя богатым?

Легкая улыбка коснулась его губ.

– Полагаю, что могу.

Я встал и сказал резко:

– По-моему, во всем этом слишком много таинственности. Вы знаете про поднос нечто такое, чего не хотите рассказывать. Я думаю, что перед тем как прийти к какому-либо твердому решению, мне будет лучше осмотреть его самому.

Если он и был разочарован, то хорошо скрывал это.

– Возможно, вы считаете, что такое решение наиболее разумно, но вряд ли вам удастся что-либо обнаружить с помощью простой визуальной проверки. – Он посмотрел вниз на свои руки. – Мистер Уил, я уже сделал вам весьма заманчивое предложение, и все же мне хотелось бы пойти и дальше. Могу я получить на этот поднос исключительное право? Я дам вам сейчас тысячу фунтов при том условии, что вы не позволите никому, особенно доктору Халстеду, осматривать его. В том случае, если вы решите продать мне поднос, тысяча фунтов добавится к моему первоначальному предложению. Если вы решите не продавать поднос, тысяча фунтов останется у вас до тех пор, пока наша договоренность останется в силе.

Я глубоко вздохнул.

– Вы как та собака на сене. Если чего-то нет у вас, то не должно быть ни у кого. Ничего не выйдет, мистер Фаллон. Я отказываюсь связывать себе руки.

Я сел.

– Мне интересно, какую бы цену вы предложили, если бы я по-настоящему надавил на вас.

В его голосе появилась напряженность.

– Мистер Уил, эта вещь для меня крайне важна. Почему бы вам не установить цену самому?

– Важность понятие относительное, – сказал я. – За археологическую важность я не дам и гроша. Я знаю одну четырнадцатилетнюю девочку, которая считает, что самыми важными в мире людьми являются Битлы. Но для меня все совсем по-другому.

– Сравнение Битлов с археологией плохо демонстрирует понятие системы ценностей.

Я пожал плечами.

– А почему бы и нет? И то и другое имеет отношение к людям. Я просто хотел вам показать, что ваша система ценностей отличается от ее. Но, возможно, я все же назову свою цену, мистер Фаллон, и, вероятно, она будет выражаться не в деньгах. Я подумаю об этом и дам вам знать. Вы сможете вернуться сюда завтра?

– Да, я смогу вернуться завтра. – Он посмотрел мне в глаза. – А как насчет доктора Халстеда? Что вы будете делать, если он здесь появится?

– Я выслушаю его, – сказал я решительно. – Точно так же, как я выслушал вас. Я готов выслушать любого, кто может рассказать мне то, чего я не знаю. Тем более, что этого до сих пор не произошло.

Он не обратил внимания на мою колкость. Ненадолго задумавшись, он наконец произнес:

– Я должен поставить вас в известность, что репутация доктора Халстеда в определенных кругах не является безупречной. И это все, что я намерен про него сказать. В котором часу мне завтра приехать?

– После ленча, скажем, два тридцать, вас устроит? – Он кивнул, и я продолжил: – Я обязан сообщить о вас полиции, надеюсь, вы понимаете это сами. Произошло убийство, и здесь слишком много странных совпадений, к которым вы тоже имеете отношение.

– Я понимаю вашу позицию, – сказал он устало. – Возможно, будет лучше, если я сам увижусь с ними – это развеет все недоразумения. Я сделаю это прямо сейчас, где я могу их найти?

Я объяснил ему, где находится полицейский участок, а затем сказал:

– Спросите детектива-инспектора Гусана или суперинтенданта Смита.

Неожиданно он рассмеялся.

– Гусан! – выдавил из себя он, хватая ртом воздух. – Боже мой, как это забавно!

Я смотрел на него с недоумением, поскольку не мог понять, что здесь забавного.

– Это обычная фамилия для Девона.

– Разумеется, – сказал он, подавив смешок. – Так значит, увидимся завтра, мистер Уил.

Я вывел его из помещения и затем, вернувшись обратно в кабинет, позвонил Дейву Гусану.

– Кое-кто еще желает купить этот поднос, – сказал я. – Очередной американец. Ты заинтересован?

Его голос стал резким.

– Думаю, нам это будет очень интересно.

– Его зовут Фаллон, и он остановился в Когте. Сейчас он едет к тебе – он должен постучаться в твою дверь в течение десяти минут. Если он этого не сделает, может быть, тебе стоит попытаться встретиться с ним самому.

– Принято, – сказал Дейв.

Я спросил:

– Как долго ты намерен удерживать у себя поднос?

– Если хочешь, можешь забрать его хоть сегодня. А вот дробовик Боба я должен пока оставить у себя, дело еще не закрыто.

– Это не беда. Я подъеду к тебе забрать поднос. Ты можешь оказать мне услугу, Дейв? Фаллон будет вынужден объяснить тебе, кто он такой и чем занимается, не позволишь ли ты мне ознакомиться с этими сведениями? Мне хотелось бы знать, с кем я имею дело.

– Мы полиция, а не частное сыскное агентство. Хорошо, я сообщу тебе то, что смогу, если это не будет противоречить правилам.

– Спасибо, – сказал я и повесил трубку.

Несколько минут я неподвижно просидел за столом в глубокой задумчивости, а затем достал бумаги, относящиеся к реорганизации фермы, чтобы подготовиться к битве с Джеком Эджекомбом. Но мой мозг на самом деле был занят совсем не этим.