Текст книги "Потаенный город"

– Больше всего меня озадачивает невнятное послание, которое я получил от своего брата, – признался Оскайн.

– Итайн-посол сейчас очень занят, – с невинным видом пояснила Бетуана.

– Вот как?

– Когда прошлой осенью его послали в Кинестру, он весьма близко подружился с атаной Марис. Он не отнесся к этому серьезно – в отличие от нее. Она отправилась искать его и, найдя его в Кирге, забрала с собой в Кинестру.

– В самом деле? – отозвался Оскайн без малейшей усмешки. – Что ж, – пожал он плечами, – Итайну так или иначе пора бы остепениться. Насколько я помню, атана Марис весьма энергичная женщина.

– Да, Оскайн-министр, и весьма решительная. Думаю, что дни холостяцкой жизни твоего хитроумного братца сочтены.

– Какая жалость, – вздохнул Оскайн. – Прошу прощения… – И с этими словами он довольно поспешно удалился в соседнюю комнату, из которой тут же до неслись взрывы приглушенного хохота.

А затем в комнату вбежала Даная с развевающимися волосами и бросилась в объятия матери.

Лицо Сарабиана помрачнело.

– Кто же, в конце концов, убил Заласту? – спросил он. – Если уж на то пошло, именно он был причиной всех наших бед.

– Заласта не мертв, – с грустью ответила Сефрения, усаживая к себе на колени Флейту.

– Не мертв? Как же ему удалось уйти?

– Мы отпустили его, ваше величество, – ответил Улаф.

– Вы с ума сошли? Вы же знаете, что он может натворить!

– Он больше ничего не натворит, ваше величество, – отозвался Вэнион, – разве что подожжет где-нибудь траву.

– Этого не случится, Вэнион, – поправила его Флейта. – Этот огонь – духовный, а не физический.

– Может быть, кто-нибудь все же объяснит мне, в чем дело? – осведомился Сарабиан.

– Заласта, ваше величество, появился на свадьбе Сефрении, – сказал Улаф. – Он пытался убить Вэниона, но Спархок остановил его. Затем наш присутствующий здесь друг хотел сотворить с Заластой что-нибудь непоправимое, но тут появился Кхвай и предъявил свои права на Заласту. Из политических соображений Спархок признал эти права, и тогда Кхвай вверг Заласту в огонь.

– Экая мрачная идея, – содрогнулся Сарабиан и посмотрел на Сефрению. – Но ты же говорила, что он не мертв, а сэр Улаф только что сказал, что он сгорел.

– Нет, ваше величество, – поправил его Улаф, – я сказал только, что Кхвай вверг его в огонь. То же самое произошло с бароном Пароком.

– Кажется, тролличье правосудие мне по душе, – с недоброй усмешкой заметил Сарабиан. – И долго они будут гореть?

– Вечно, ваше величество, – мрачно ответил Тиниен. – Огонь этот – вечный.

– Боже милосердный!

– Это было куда больше, чем я рассчитывал сделать, – признался Спархок, – но, как уже сказал Улаф, тут были замешаны политические соображения.

Они проговорили допоздна, вспоминая в подробностях о минувшей кампании, о спасении Эланы и Алиэн, об освобождении Беллиома и последней схватке между Спархоком и Киргоном. Спархок тщательно подчеркивал, что в этом поединке он был лишь орудием Беллиома, и во всеуслышание объявил, что он большее не Анакха. Он хотел, чтобы никто больше не вспоминал об этой части его жизни.

Во время этого долгого разговора Сарабиан рассказал им о покушении на его жизнь, которое устроили Шакола и Тореллия.

– Возможно, им это и удалось бы, если бы не Элисун, – заключил он, с нежностью взглянув на свою валезийскую супругу, которая была теперь воплощением скромности.

Миртаи посмотрела на Элисун, вопросительно изогнув бровь.

– Почему ты одеваешься по-другому? – напрямик спросила она.

Элисун пожала плечами.

– Я ношу ребенка, – сказала она. – Полагаю, время легкомысленных приключений для меня закончилось. – И добавила, увидев озадаченное выражение на лице Миртаи: – Таков валезийский обычай. Нам предоставляется полная свобода – до первой беременности. После этого мы должны вести себя прилично. – Элисун улыбнулась. – Впрочем, я уже истощила все ресурсы имперской резиденции. Теперь пора угомониться – а заодно и выспаться.

– Кто-нибудь знает, что со Стрейдженом и Кааладором? – спросил Телэн.

– Виконт Стрейджен и герцог Кааладор вернулись в Материон неделю назад, – ответил Сарабиан.

– Новые украшения? – слегка удивленно спросила Элана.

– Награды за службу, Элана, – улыбнулся Сарабиан. – Я счел это необходимым. Герцог Кааладор принял пост в министерстве внутренних дел, а посему отправился в Лебас, чтобы уладить там свои дела.

– А Стрейджен?

– Он на пути в Астел, ваше величество, – недобро усмехнувшись, пояснила баронесса Мелидира. – Он сказал, что хочет кой о чем потолковать с Элроном.

– Разве Элрон сумел выбраться из Натайоса? – удивился Келтэн. – Экрасиос говорил, что сияющие не оставили там ни единой живой души.

– Кааладор узнал, что Элрон где-то спрятался, пока сияющие превращали Скарпу и Кизату в груду гнили. Потом он выбрался из развалин и прямиком отправился домой. Стрейджен намерен разыскать его. – Баронесса взглянула на Халэда. – Крегер тоже ушел живым, – сказала она. – Кааладор узнал, что он отплыл в Зенгу, город в Южной Каммории. Впрочем, тебе следует кое-что узнать о Крегере.

– И что же?

– Помнишь, как умер король Воргун?

– Кажется, у него отказала печень. Мелидира кивнула.

– То же самое сейчас происходит с Крегером. В городе Дэла Кааладор беседовал с человеком по имени Ордей. Крегер был совершенно невменяем, когда его погрузили на корабль, отплывающий в Зенгу.

– Но он все-таки жив, – угрюмо проговорил Халэд.

– Если это можно так назвать, – вздохнула она. – Оставь его в покое, Халэд. Он даже не почувствует, если ты проткнешь его мечом. Он не поймет, кто ты такой или почему убиваешь его.

– Благодарю, баронесса, – сказал Халэд, – но я думаю, что, когда мы вернемся в Эозию, мы с Беритом заедем в Зенгу – просто так, на всякий случай. Крегер чересчур часто ускользал от нас, чтобы полагаться на удачу. Я предпочитаю увидеть его в могиле.

– А можно я отправлюсь с вами? – оживился Телэн.

– Нет, – ответил Халэд.

– Почему это – нет?

– Тебе пора начинать послушничество.

– Это может и подождать.

– Нет, не может. Ты и так уже опоздал на полгода. Если не начнешь обучение сейчас, никогда не станешь хорошим рыцарем.

Вэнион одобрительно посмотрел на оруженосца Спархока.

– Не забудь, о чем мы говорили тогда, Спархок, – сказал он. – И передай мои рекомендации Долманту.

– О чем это вы? – спросил Халэд.

– Позже узнаешь, – ответил Спархок.

– Да кстати, Элана, – вставил Сарабиан, – раз уж речь зашла о титулах – ты не рассердишься на меня, если я дарую титул твоей маленькой певчей пташке? – Он нежно улыбнулся Алиэн. – Надеюсь, дорогая, что ты не рассердишься, потому что я это так или иначе сделаю – хотя бы за выдающиеся заслуги перед Империей.

– Какая замечательная идея, Сарабиан! – воскликнула Элана.

– Я вряд ли заслужил эту похвалу, – признался он с некоторой горечью. – По правде говоря, идея с титулами принадлежит твоей дочери. Ее высочество – весьма целеустремленная молодая особа.

Спархок быстро взглянул на свою дочь, затем на Флейту. У обеих на личиках было написано одинаковое лукавое самодовольство. Божественная Афраэль явно задалась целью убрать с пути все преграды, мешавшие ее сводничеству. Спархок кратко усмехнулся и откашлялся.

– Э-э… ваше величество, – обратился он к императору. – Уже довольно поздно, и все мы устали. Предлагаю продолжить наш разговор завтра.

– Разумеется, принц Спархок, – согласился Сарабиан, поднимаясь на ноги.

– Спархок, можно тебя на два слова? – окликнул патриарх Эмбан, когда остальные гуськом двинулись к двери.

– Конечно.

Они подождали, пока гостиная не опустеет.

– Что нам делать с Вэнионом и Сефренией? – спросил Эмбан.

– Я вас что-то не понял, ваша светлость.

– Ты же знаешь, этот так называемый брак поставит Долманта в весьма сложное положение.

– Это не «так называемый брак», Эмбан, – твердо сказал Спархок, отбросив формальности.

– Ты отлично знаешь, что я имею в виду. Консерваторы в Курии попытаются использовать его, чтобы ослабить положение Сарати.

– Тогда зачем им об этом знать? Это совершенно не их дело. Ваша светлость, в Дарезии произошло много такого, что не находит объяснений в нашей теологии. Тамульская империя вне юрисдикции Церкви, так к чему рассказывать Курии об этих событиях?

– Я не могу им лгать, Спархок.

– А я этого и не предлагаю. Просто не говори об этом.

– Но я должен доложить обо всем Долманту.

– Это не страшно. У него гибкий ум. – Спархок помолчал размышляя. – Это, пожалуй, лучшее, что можно сделать. Отведем Долманта в сторонку и расскажем ему обо всем, что здесь приключилось, а уж он пускай сам решает, что именно рассказать Курии.

– Спархок, ты возлагаешь на него тяжкую ношу. Спархок пожал плечами.

– Так ведь это и есть его служба, разве нет? А теперь, ваша светлость, с вашего дозволения я удаляюсь. Мне необходимо присутствовать при некоем воссоединении семьи.

В последующие недели над замком витало меланхолическое ощущение, что все подходит к концу. Все отлично понимали, что, едва установится погода, большинство из них покинет Материон. Возможность того, что они еще когда-либо соберутся вместе, была ничтожной. Они наслаждались каждой минутой близости друг с другом, и частенько кто-нибудь вдвоем-втроем удалялся в уединенное местечко, где велись долгие разговоры о разных пустяках, на деле же они просто старались увековечить в памяти лица, голоса, возникшую близость и дружбу.

Как-то непогожим утром Спархок, войдя в гостиную, обнаружил, что Оскайн и Сарабиан сидят над какой-то книгой. На лицах обоих была написана откровенная ярость.

– Неприятности? – осведомился Спархок.

– Политика, – кисло ответил Сарабиан. – Политика – это всегда неприятности.

– Отделение современной истории в университете только что выпустило в свет свою версию недавних событий, – пояснил Оскайн. – В этом труде содержится весьма немного правды – особенно если учесть, что пондия Субат, наш достопочтенный первый министр, выставлен здесь настоящим героем.

– Мне бы следовало избавиться от Субата, как только я узнал о его делишках, – угрюмо заметил Сарабиан. – Оскайн, кто может дать наилучший ответ на этот вздор?

– Мой брат, ваше величество, – тотчас ответил министр иностранных дел. – Он профессор факультета, и у него солидная репутация. К сожалению, он сейчас в Кинестре.

– Пошли за ним, Оскайн. Верни его сюда, прежде чем отделение современной истории испакостит мнение целого поколения.

– Марис тоже захочет поехать с ним, ваше величество.

– Вот и славно. Твой братец чересчур умен. Пусть атана Марис не отходит от него. Она научит его смирению.

– Что нам делать с киргаями, ваше величество? – спросил Спархок. – Сефрения говорит, что проклятие, отделявшее их от всего мира, исчезло с гибелью Киргона, и, хотя это не их вина, им никак не находится место в современном мире.

– Я и сам раздумывал над этим, – признался император. – Полагаю, нам лучше держать их подальше от нормальных людей. В пятистах лигах Восточнее Тэги есть один остров. Он очень плодороден, и климат там мягкий. Раз уж киргаи так обожают одиночество, этот остров придется им по вкусу. Как ты думаешь, сколько времени им понадобится, чтобы изобрести лодки?

– Несколько тысячелетий, ваше величество. Киргаев никак нельзя назвать народом творческим. Сарабиан ухмыльнулся.

– Тогда это решение – наилучшее.

– Я тоже так думаю, – с ответной ухмылкой согласился Спархок.

В этом году весна в Восточной Дарезии выдалась бурной. Теплый влажный ветер подул с Тамульского моря, в одну ночь растопив снег на склонах гор. Реки разлились, так что ни о каких путешествиях пока не могло быть и речи. Нетерпение Спархока возрастало с каждым днем. Не то чтобы у него накопились неотложные дела, но это затянувшееся прощание становилось невыносимым.

Ему пришлось выдержать по крайней мере один долгий и серьезный спор. Элана вначале во что бы то ни стало хотела, чтобы все они отправились в Атан на свадьбу Миртаи и Кринга.

– Ты опять несешь чепуху, Элана, – с обычной прямотой сказала ей Миртаи. – Ты и прежде бывала на свадьбах, но у тебя есть королевство, которым надо управлять. Возвращайся в Симмур, там твое место.

– Ты не хочешь, чтобы я была на твоей свадьбе? – глаза Эланы наполнились слезами. Миртаи обняла ее.

– Ты непременно будешь там, Элана, – сказала она. – Ты навсегда останешься в моем сердце. Возвращайся в Симмур. Я приеду туда после того, как мы с Крингом устроимся в Пеле – или там, где мы, в конце концов, решим поселиться.

Вэнион и Сефрения решили сопровождать отряд королевы Бетуаны до самой Атаны, а уж оттуда отправиться в Сарсос.

– Там, пожалуй, нам будет лучше всего, дорогой, – пояснила Сефрения Спархоку. – У меня там достаточно высокое положение, и я сумею заткнуть рот фанатикам, которым придется не по вкусу, что мы с Вэнионом отныне муж и жена.

– Неплохо сказано, – заметил Спархок и вздохнул. – Мне будет недоставать тебя, матушка. Ведь вы с Вэнионом никогда не сможете вернуться в Эозию.

– Что за глупости, Спархок! – рассмеялась она. – Я всегда возвращалась туда, куда хотела вернуться, так будет и впредь. Я сумею изменить свой облик и облик Вэниона, так что время от времени мы будем вас навещать. Если уж на то пошло, я хочу присматривать за твоей дочерью. – Она поцеловала Спархока. – А теперь иди, дорогой. Мне нужно поговорить с Сарабианом о Бетуане.

– Вот как?

– Она лепечет какую-то чушь о том, чтобы отречься от трона и стать женой Энгессы. Атаны – подданные Империи, так что я должна убедить Сарабиана помешать ей наделать глупостей. Энгесса будет очень хорошим соправителем, а Сарабиану нужны покой и стабильность в Атане.

Когда весенний паводок начал понемногу спадать и поля вокруг столицы подсохли, Спархок отправился в гавань разыскивать капитана Сорджи. В обширной гавани стояло на якоре немало менее потрепанных и более удобных судов, но Спархок доверял Сорджи, а возвращение домой на его корабле придало бы приятный оттенок преемственности завершению всего этого дела. Он нашел курчавого капитана в чистенькой и хорошо освещенной портовой таверне, хозяин которой явно был эленийцем.

– Нас будет тринадцать, капитан, – сказал Спархок, – и семь коней.

– Тесновато будет, мастер Клаф, – заметил Сорджи, задумчиво косясь на потолок, – ну да как-нибудь разместимся. Кто покроет стоимость путешествия – вы сами?

Спархок ухмыльнулся.

– Император щедро взял на себя все расходы, – сказал он. – Он наш друг, так что, будь добр, не разори его.

Сорджи ухмыльнулся в ответ.

– Да ни за что на свете, мастер Клаф. – Он откинулся в кресле. – Занятные были времена, да и Тамульская империя – занятное местечко, но все же хорошо будет вернуться домой.

– О да! – согласился Спархок. – Порой мне кажется, что всю свою жизнь я только и делаю, что пытаюсь вернуться домой.

– Я прикину стоимость проезда и пришлю к вам в имперскую резиденцию своего боцмана. Знаете, я ведь едва не потерял его в Бересе.

– Боцмана? Сорджи кивнул.

– Парочка бандитов подстерегла его в переулке. Он едва сумел унести ноги.

– Подумать только! – с невинным видом отозвался Спархок. Похоже, Валаш экономил не только на шпионах, но и на наемных убийцах.

– Когда именно вы хотите отплыть, мастер Клаф?

– Мы еще не решили точно – где-нибудь на следующей неделе. Я дам тебе знать. Кое-кто из наших друзей отправляется сушей в Атан. Мы хотели бы отплыть в тот же день.

– Хорошая идея, – согласился Сорджи. – Никогда не следует затягивать прощание. Уж моряки-то умеют быстро прощаться. Когда приходит время отплытия, всегда нужно застичь утренний отлив, а он не станет ждать.

– Неплохо сказано, Сорджи, – усмехнулся Спархок.

Неудивительно, что именно Бетуана наконец приняла решение.

– Мы уезжаем завтра, – неделю спустя напрямик объявила она за ужином.

– Так скоро? – голос Сарабиана чуть заметно дрогнул.

– Половодье сошло, и поля просохли, Сарабиан-император, – пояснила она. – К чему нам мешкать?

– Но… – он замялся и не стал продолжать.

– Ты слишком сентиментален, Сарабиан, – бесцеремонно заявила Бетуана. – Ты же знаешь, что мы должны уехать, так зачем тянуть время? Приезжай осенью в Атан, и мы поохотимся на вепря. Здесь, в Материоне, ты слишком много сидишь в четырех стенах.

– Мне будет трудно вырваться, – с сомнением проговорил он. – Кто-то ведь должен присматривать за делами.

– Пускай этим займется Оскайн. Он человек честный, много не украдет.

– Ваше величество!.. – запротестовал Оскайн. Бетуана улыбнулась ему.

– Я пошутила, Оскайн, – сказала она. – Друзья часто подшучивают друг над другом и никого не хотят обидеть.

Той ночью все они почти не спали. Пришлось, само собой, собирать вещи и заниматься прочими приготовлениями, но большая часть ночи была истрачена на беготню туда и сюда по коридорам с одними и теми же словами: «Обещай, что не будем терять связи друг с другом».

И они, конечно, обещали – от чистого сердца. Эта решимость ослабеет не сразу, где-нибудь через год или даже два.

Они собрались во внутреннем дворе замка, когда над Тамульским морем только начала заниматься заря. И снова были поцелуи, объятия, грубоватые рукопожатия.

И именно Халэд, славный, надежный, практичный Халэд в конце концов оценивающе поглядел на небо на востоке, откашлялся и сказал:

– Пора, Спархок, иначе Сорджи, чего доброго, сдерет с тебя плату за лишний день, если пропустит утренний прилив.

– Верно, – согласился Спархок. Он подсадил Элану в открытую коляску, которую дал им Сарабиан и где уже сидели Эмбан, Телэн, Алиэн и Мелидира. Затем он огляделся в поисках дочери и увидел, что Даная о чем-то тихо разговаривает с Флейтой.

– Даная, – позвал Спархок, – пора ехать!

Наследная принцесса Элении в последний раз поцеловала Богиню-Дитя Стирикума и послушно пошла через двор к отцу.

– Спасибо, что заглянул, Спархок, – просто сказал Сарабиан, протягивая руку. Спархок пожал ему руку.

– Всегда пожалуйста, Сарабиан, – ответил он. И, рывком вскочив в седло Фарэна, первым поскакал через мост к лужайкам, на которых все еще лежали ночные тени.

Дорога до гавани заняла четверть часа, и еще полчаса ушло на то, чтобы погрузить коней в носовой трюм. Спархок вернулся на палубу, где ждали остальные, и взглянул на восток – солнце еще не поднялось.

– Все готово, мастер Клаф? – крикнул с квартердека Сорджи.

– Готово, капитан Сорджи, – отозвался Спархок. – Мы завершили все, за чем приехали сюда. Пора возвращаться домой.

Боцман с важным видом расхаживал по палубе, с ненужной придирчивостью наблюдая за тем, как отдают швартовы и поднимают паруса.

Отлив был сильный, и дул хороший попутный ветер. Сорджи искусно вывел свое потрепанное судно из гавани в открытое море.

Спархок одной рукой подхватил Данаю, другой обнял за плечи Элану, и так они стояли у поручней левого борта, глядя на город, который тамульцы называли центром мира. Сорджи повернул румпель, взяв курс на юго-восток, чтобы обогнуть полуостров, и в тот самый миг, когда паруса надулись ветром, наконец взошло солнце.

В рассветных тенях Материон был бледен, но первые лучи солнца зажгли его купола опалесцирующим огнем, и мерцающий радужный свет заиграл на покрытых перламутром стенах. Спархок, его жена и дочь стояли у борта, безмолвно любуясь чудом огнеглавого города, который словно на свой лад прощался с ними, желая им благополучного возвращения домой.