Текст книги "Потаенный город"

– За это я причиню Заласте боль! – прорычал он по-тролличьи.

Афраэль озадаченно посмотрела на него, затем тоже заговорила на гортанном наречии троллей.

– Твоя мысль хорошая, Анакха, – свирепо согласилась она. – Причини ему много боли. – Душераздирающие звуки слова, которым в языке троллей обозначалась «боль», отчего-то лучше всего выражали их состояние.

– Впрочем, его сердце все равно принадлежит мне, – добавила Афраэль и повернулась к Ксанетии. – Есть какие-нибудь перемены? – спросила она уже по-тамульски.

– Ни малейших, о Божественная, – безмерно усталым голосом ответила дэльфийка. – Я отдаю дорогой нашей сестре собственную силу, дабы поддержать ее существование, однако же сила моя почти исчерпалась. Скоро умрет она, а вслед за нею и я.

– Нет, милая Ксанетия, – с силой сказала Афраэль, – этого я не допущу. Однако же не страшись. Здесь Анакха, и при нем Беллиом, который спасет вас обеих.

– Но сие недопустимо! – воскликнула Ксанетия. – Сие подвергнет опасности жизнь королевы Эланы! Уж лучше пусть умрем мы обе, я и моя сестра.

– Не надо самопожертвований, Ксанетия, – едко бросила Афраэль. – У меня от таких слов зубы ноют. Поговори с Беллиомом, Спархок. Узнай, как мы должны все проделать.

– Голубая Роза, – позвал Спархок, касаясь пальцами шкатулки, скрытой под матросской робой.

«Я внемлю тебе, Анакха», – голос Беллиома прозвучал в его сознании едва слышным шепотом.

«Мы прибыли туда, где лежит смертельно раненная Сефрения».

«Хорошо».

«Что делать нам теперь? Молю тебя, Голубая Роза, не подвергай еще большей опасности мою подругу».

«Мольба твоя недостойна, Анакха, ибо говорит она о недостатке веры. Начнем же. Преклони свою волю передо мною. Твоими устами должен я говорить с анарой Ксанетией».

Странная, отрешенная апатия нахлынула на Спархока, и он ощутил, как его сознание непостижимым образом отделяется от тела.

– Внемли мне, Ксанетия. – Странно изменившийся голос тем не менее принадлежал Спархоку, однако он не ощущал, что говорит.

– Со всем вниманием, Творец Миров, – изможденным голосом отозвалась Ксанетия.

– Пусть Богиня-Дитя поддержит свою сестру. Мне понадобятся твои руки.

Афраэль проскользнула на кровать и бережно приняла Сефрению из рук Ксанетии.

– Возьми шкатулку, Анакха, – приказал Беллиом, – и передай ее анаре Ксанетии.

Спархок неловкими дергающимися движениями высвободил шкатулку из-под рубахи и стянул через голову кожаный ремешок.

– Собери вокруг себя всю умиротворенность, что вложило в тебя проклятие Эдемуса, Ксанетия, – продолжал Беллиом, – и заключи шкатулку – и суть мою – в свои руки, дабы твой покой снизошел на то, что будет в твоих руках.

Ксанетия кивнула и, протянув сияющие руки, взяла шкатулку у Спархока.

– Очень хорошо. Теперь заключи Богиню-Дитя в свои объятия. Обними ее и передай ей меня.

Ксанетия обхватила руками разом Афраэль и Сефрению.

– Превосходно. Разум твой быстр, Ксанетия. Так даже лучше. Афраэль, открой шкатулку и возьми меня. – Беллиом помолчал. – Без шуток, – предостерег он Богиню-Дитя, не прибегая на сей раз к архаичной речи. – Не пытайся уловить меня своими хитростями и нежными касаниями.

– Не говори глупостей, Творец Миров.

– Ведома ты мне, Афраэль, и ведомо мне, что ты куда опаснее, нежели был Азеш и есть Киргон. Устремим же все свои силы на то, чтобы исцелить сестру твою.

Богиня-Дитя открыла шкатулку и вынула сияющую Сапфирную Розу. Спархок с изумлением заметил, что слепяще-белое свечение Ксанетии обрело голубоватый оттенок, смешавшись с сиянием Беллиома.

– Приложи меня, подобно целительному снадобью, к ране, дабы мог я исправить вред, причиненный Заластой.

Спархок был солдатом и хорошо разбирался в ранах. Он похолодел, увидев глубокую кровоточащую рану под левой грудью Сефрении.

Афраэль бережно приложила к ране Беллиом.

Голубое свечение окутало Сефрению. Она приподняла голову.

– Нет, – слабым голосом проговорила она, пытаясь оттолкнуть руку Афраэли.

Спархок поспешно взял ее руки в свои.

– Не тревожься, матушка, – сказал он мягко, – мы обо всем позаботились.

Рана в груди Сефрении сомкнулась, оставив уродливый багровый шрам. Затем, у них на глазах, под воздействием Сапфирной Розы шрам стянулся в тонкую белую ниточку, которая все бледнела и бледнела и в конце концов исчезла.

Сефрения зашлась в кашле – булькающем, клокочущем кашле, какой бывает обычно у спасенных из воды людей.

– Передай мне вон тот таз, Спархок, – приказала Афраэль. – Ей нужно очистить от крови легкие.

Спархок взял с ночного столика большой неглубокий таз и протянул ей.

– Вот, – добавила она, – забери это. – Она вернула Спархоку уже закрытую шкатулку, взяла таз и подставила его под подбородок Сефрении.

– Вот и хорошо, – ободряюще приговаривала она, когда маленькая женщина начала с надрывом выкашливать сгустки свернувшейся крови. – Избавься от нее, так и надо.

Спархок отвел глаза. Процедура была не из приятных.

«Будь спокоен, Анакха, – мягко проговорил в его сознании голос Беллиома. – Враги твои остались в неведении о том, что произошло. – Камень помолчал. – Надобно мне отдать должное Эдемусу, ибо он весьма хитроумен. Сдается мне, никто более не постиг всей истинной важности совершенного им. Прокляв детей своих, тем самым надежно укрыл он их от врагов. Существо мое содрогается при мысли о том, какую боль довелось ему испытать».

«Я не понимаю», – откровенно сознался Спархок.

«Благословение, Анакха, звенит и рассыпается в сиянии, точно звон колокольцев, проклятие же темно и безмолвно. Будь свет, что исходит от анары Ксанетии, благословением, весь мир услышал бы и узнал заключенную в нем безмерную любовь, однако же Эдемус сделал сей свет проклятием, и в том его мудрость. Проклятые изгнаны и сокрыты, и никто – ни люди, ни боги – не в силах услышать и узнать время их появления либо ухода. Взяв шкатулку в руки свои, анара Ксанетия сокрыла целиком звук и ощущение моего присутствия; когда же обняла она Афраэль и Сефрению и укрыла их в сияющей своей тьме, никто живой не сумел учуять меня. Подруга твоя в безопасности – пока. Враги твои не ведают о том, что случилось».

Сердце Спархока воспарило.

«Всем сердцем, Голубая Роза, сожалею я о том, что мне недостало веры», – искренне извинился он.

«Виной сему твое горе, Анакха. Всем сердцем я прощаю тебя».

– Спархок! – голос Сефрении прошуршал слабым шепотом.

– Да, матушка? – Он быстро шагнул к кровати.

– Тебе не следовало соглашаться на это. Ты подверг Элану страшной опасности. Я думала, ты крепче.

– Все в порядке, Сефрения, – заверил он. – Беллиом только что мне все объяснил. Никто ничего не узнал о том, что мы лечили тебя.

– Как же так?

– Все дело в присутствии Ксанетии – и в ее прикосновении. Беллиом говорит, что она совершенно заглушила все происходящее. Как я понял, причина тут в различии между благословением и проклятием. Как бы там ни было, Элане ничего не грозит. Как ты себя чувствуешь?

– Как полуутопленный котенок, если тебе так хочется это знать, – слабо улыбнулась она. И, вздохнув, добавила: – Я бы никогда не поверила, что Заласта способен на такое.

– Я заставлю его пожалеть о том, что ему вообще пришла в голову эта мысль, – мрачно проговорил Спархок. – Я вырву у него сердце, поджарю на вертеле и поднесу Афраэли на серебряном блюде.

– Ну разве он не милый мальчик? – с нежностью проговорила Афраэль.

– Нет, – голос Сефрении прозвучал неожиданно твердо. – Я одобряю эту идею, дорогие мои, но я не хочу, чтобы Заластой занимались вы. Он хотел убить меня, значит, мне и решать, кто получит его.

– По-моему, это справедливо, – признал Спархок.

– Что ты задумала, Сефрения? – спросила Афраэль.

– Вэнион выйдет из себя, когда узнает об этом случае. Я не хочу, чтобы он буйствовал и ломал мебель, а потому намерена вручить ему Заласту – перевязанного розовой ленточкой.

– И все-таки, – упрямо сказала Афраэль, – я получу его сердце!

ГЛАВА 13

Небо затянули угрюмые тучи, и стылый сухой ветер продувал насквозь плоское безлюдье Кинезганской пустыни, когда Вэнион вел на восток свою отступающую армию. Добрая половина его рыцарей погибла в стычке с солдатами Клааля, а среди уцелевших трудно было найти такого, кто не получил бы тяжелых ран. Вэнион выезжал из Сарны во главе грозного войска; возвращался он во главе колонны стонущих калек, изрядно помятой и потрепанной, – и все это после одного боя, который иначе чем стычкой и назвать-то было трудно.

Четыре атана несли на носилках Энгессу, и рядом с носилками шагала королева Бетуана. Лицо ее было искажено горем. Вэнион вздохнул. Энгесса еще дышал, но жизнь едва теплилась в нем.

Магистр выпрямился в седле, стараясь стряхнуть потрясение и ужас и вернуться к здравому мышлению. Битва с солдатами Клааля изрядно прокосила ряды рыцарей церкви, а ведь именно на эту силу была рассчитана вся их стратегия. Без этих грозных всадников в крепких доспехах восточная граница Тамула больше не была надежно прикрытой.

Вэнион вполголоса мрачно выругался. Единственное, что сейчас было ему по силам, – это предупредить остальных о том, как изменилось их положение.

– Сэр Эндрик! – окликнул он старого ветерана, который скакал позади, чуть в отдалении. – Прими покуда командование на себя. Мне нужно кое о чем позаботиться.

Эндрик подъехал ближе.

– Продолжайте двигаться на восток, – приказал Вэнион. – Я скоро вернусь. – Он пришпорил усталого коня, послав его в галоп, и поскакал вперед.

Оказавшись примерно в миле впереди колонны, Вэнион осадил коня и послал заклинание вызова.

Ничего не произошло.

Он повторил заклинание, на сей раз более настойчиво.

– Ну что еще? – раздраженно и нетерпеливо спросил над самым его ухом голос Афраэли.

– У меня дурные новости, Божественная, – сказал Вэнион.

– Что там еще стряслось? Побыстрее, Вэнион. Я сейчас очень занята.

– Мы наткнулись в пустыне на Клааля. С ним была армия гигантов, и нас сильно потрепали. Сообщи Спархоку и остальным, что я, скорее всего, не смогу удержать Самар, если кинезганцы осадят его. Я потерял убитыми половину рыцарей, да и те, что уцелели, еще не скоро смогут вступить в бой. Пелои Тикуме храбрые ребята, но у них нет никакого опыта осад.

– Когда это случилось?

– Примерно четыре часа назад. Сможешь ты отыскать Абриэля и других магистров? Они сейчас должны быть в Земохе либо уже в Западном Астеле. Их следует предостеречь. Скажи им, пусть ни в коем случае не ввязываются в бой с солдатами Клааля. Нам против них не выстоять. Если главные силы рыцарей церкви заманят в ловушку и уничтожат, мы проиграем эту войну.

– Что это за гиганты, о которых ты говорил, Вэнион?

– У нас не было времени представляться друг другу. Впрочем, ростом они больше атанов – почти с троллей. Они носят тесно прилегающие доспехи и стальные маски на лицах. Оружие их не похоже ни на что, когда-либо мной виденное, а кровь у них желтая.

– Желтая? Это невозможно!

– Однако же это так. Можешь заглянуть к нам и полюбоваться моим мечом, если будет охота. Мне удалось прикончить парочку этих чудищ, покуда я прикрывал отступление Бетуаны.

– Бетуана – и отступление?!

– Она несла Энгессу.

– Что случилось с Энгессой?

– Он вырвался вперед, и солдаты Клааля набросились на него. Он дрался отчаянно, но они одолели его числом. Мы ударили по ним, и Бетуана мечом проложила себе путь к Энгессе. Я приказал отступать и прикрывал Бетуану, покуда она не вынесла Энгессу в тыл. Сейчас мы везем его в Сарну, но это, думается мне, лишь пустая трата времени. Ему проломили голову, и я боюсь, что мы его потеряем.

– Не говори так, Вэнион. Никогда не говори так! Всегда остается надежда.

– На сей раз – вряд ли, Божественная. Когда у человека поврежден мозг, все, что можно сделать для него, – это выкопать могилу.

– Я не намерена терять его, Вэнион! Как быстро ты можешь доставить его в Сарну?

– Через два дня, Афраэль. У нас ушло два дня на то, чтобы добраться до этих мест, стало быть, два дня туда, два – обратно.

– Сможет он продержаться столько?

– Сомневаюсь.

Она произнесла краткое стирикское ругательство.

– Где вы сейчас?

– В двадцати лигах к югу от Сарны и примерно на пять лиг вглубь пустыни.

– Оставайтесь там. Я скоро появлюсь.

– Поосторожнее обращайся с Бетуаной. Она ведет себя очень странно.

– Говори прямо, Вэнион, что ты имеешь в виду. У меня нет времени решать головоломки.

– Я, собственно, не много могу сказать, Афраэль. Бетуана – воин, и ей хорошо известно, что людей в бою порой убивают. Ее реакция на то, что случилось с Энгессой… м-м… чрезмерна. Она совершенно сломлена.

– Она – атана, Вэнион. Атаны весьма эмоциональный народ. Возвращайся и останови свою колонну. Я скоро буду.

Вэнион кивнул, хотя кивок увидеть было некому, развернул коня и поскакал к колонне.

– Есть изменения? – спросил он у королевы Бетуаны.

Она подняла залитое слезами лицо.

– Один раз он открыл глаза, Вэнион-магистр, – ответила она. – Не думаю, однако, чтобы он увидел меня. – Она сидела около Энгессы, держа его за руку.

– Я говорил с Афраэлью, – сказал Вэнион. – Она сейчас появится, чтобы взглянуть на него. Не теряй надежды, Бетуана. Афраэль исцелила меня, а я был куда ближе к смерти, чем сейчас Энгесса.

– Он очень крепок, – сказала Бетуана. – Если Богиня-Дитя сможет исцелить его рану, прежде чем… – Она оборвала себя, и голос ее как-то странно задрожал.

– Все будет хорошо, ваше величество, – сказал Вэнион, стараясь вложить в свои слова больше уверенности, чем он испытывал на самом деле. – Можешь ли ты дать знать своему супругу – я имею в виду, насчет Клааля? Он должен узнать о солдатах, которых Клааль прячет под своими крыльями.

– Я пошлю гонца. Может быть, сказать Андролу, чтобы он шел не в Тосу, а в Сарну? Клааль сейчас здесь, а армия Скарпы еще очень долго не доберется до Тосы – даже если сумеет обойти троллей.

– Подождем, пока мне не представится случай побеседовать с остальными. Ты полагаешь, что король Андрол уже на марше?

– Должен быть. Андрол всегда исполняет то, что я говорю. Он хороший человек – и очень, очень храбр, – прибавила она, словно защищая своего супруга от каких-то невысказанных наветов; но Вэнион заметил, что при этих словах она рассеянно погладила пепельно-бледное лицо Энгессы.

– Он, должно быть, здорово торопился, – пробормотал Стрейджен, ломая голову над немногословным посланием Спархока.

– Он никогда не был силен по части писем, – пожал плечами Телэн, – кроме, разве что, того случая, когда он целыми днями сочинял небылицы о том, чем мы якобы занимаемся на Тэге.

– Верно, тот случай истощил его силы. – Стрейджен смял записку и только сейчас пристальнее пригляделся к ней.

– Пергамент, – сказал он. – И откуда только он раздобыл пергамент?

– Кто знает? Может быть, он сам нам расскажет, когда вернется. Давай-ка прогуляемся по берегу. Мне нужен свежий воздух.

– Ладно. – Стрейджен подхватил плащ, и они, спустившись по лестнице, вышли на улицу.

Над южной частью Тамульского моря стояло безветрие, и лунная дорожка, слепяще-ясная и не потревоженная даже мелкой рябью, рассекала его темные воды.

– Красиво, – пробормотал Телэн, когда два вора остановились на сыром песке у самого края воды.

– О да, – согласился Стрейджен.

– Сдается мне, я кое-что придумал, – продолжал Телэн.

– Я тоже, – отозвался Стрейджен.

– Так говори.

– Нет, вначале выслушаем тебя.

– Ладно. Кинезганцы сосредотачивают силы у границы, так?

– Верно.

– Одна хорошо придуманная небылица могла бы их рассредоточить.

– Я не уверен, что говорить следует именно так.

– Мы что, пришли сюда поспорить о правильном употреблении слов?.. Что сделают кинезганцы, если услышат о приближении рыцарей церкви? Наверняка ведь они пошлют войско им навстречу?

– Я думал, Спархок и Вэнион хотят сохранить приближение рыцарей в тайне.

– Стрейджен, как это ты полагаешь сохранить в тайне сто тысяч человек? Предположим, я скажу Валашу, будто получил весьма верные сведения, что флот под стягами церкви обогнул южную оконечность Даконии, направляясь к Аэфталю. Разве это не вызовет беспокойства у наших противников? Даже если они уже знают о рыцарях, идущих через Земох, все равно им придется послать войска и против этого флота. Не могут же они исключить вероятность того, что рыцари идут на них с двух разных направлений! Стрейджен вдруг расхохотался.

– Что это тебя так рассмешило?

– Телэн, мы с тобой слишком долго работали вместе. Мы уже и думать стали одинаково. Мне пришла в голову идея сказать Валашу, что атаны намерены пройти по степям Восточного Астела и вторгнуться в Северную Кинезгу, направляясь к столице.

– Недурная идея, – заметил Телэн.

– Твоя тоже. – Стрейджен, Прищурясь, взглянул на залитую лунным светом воду. – Оба рассказа стратегически правдоподобны, – задумчиво добавил он. – Именно нечто подобное предпринял бы любой полководец. На самом-то деле мы задумали одновременный удар с востока и с запада, но, если нам удастся внушить Киргону, что мы готовимся ударить на него с севера и с юга, он настолько далеко уведет свои войска, что ни за что на свете не успеет вернуть их обратно, чтобы отразить наши настоящие удары.

– Не говоря уже о том, что мы рассечем его армию надвое.

– Однако нам следует соблюдать осторожность, – предостерег Стрейджен. – Не думаю, что даже у Валаша достанет легковерности проглотить оба этих рассказа, если мы вывалим их перед ним одновременно. Надо их немного развести и кормить его небольшими порциями. Чего бы мне очень хотелось, так это чтобы сказочка об атанах исходила из уст кого-нибудь третьего.

– Пусть Спархок попросит Афраэль устроить это, – предложил Телэн.

– Если он вообще вернется. В его записке об этом ничего не сказано. Впрочем, я думаю, мы и сами управимся. Давай-ка слегка изменим твой рассказ. Отгони свой вымышленный флот к Валезии. Пусть Киргон еще немного понервничает, прежде чем мы назовем местом назначения Аэфталь. Я же сделаю пару туманных намеков на то, что атаны скапливают силы у северо-восточной границы. И пусть себе так все и остается, пока не вернется Спархок. Телэн вздохнул.

– В чем дело?

– Это же почти законно, верно?

– Ну, думаю, можно сказать, что да. А что такое?

– Если это законно, что же мне так весело, а?

– Ничего? – спросил Улаф, расстегивая ворот красной форменной куртки.

– Ни словечка, – ответил Тиниен. – Я четырежды звал ее, и никакого прока.

– Может быть, она занята.

– Вполне возможно.

Улаф задумчиво потер щеку.

– Нет, я все-таки сбрею бороду сэра Герды, – пробормотал он. – Знаешь, может быть, все дело в том, что мы в He-Времени. Когда это случилось в первый раз – помнишь, в Пелозии, – наши заклинания тоже не действовали.

– Это заклинание другого рода, Улаф. Я ведь не пытаюсь что-то сделать. Я просто хочу поговорить с Афраэлью.

– Да, но ты смешиваешь магию. Ты применяешь стирикское заклинание, сидя по уши в тролличьей магии.

– Может быть, ты и прав. Я попытаюсь еще раз, когда мы будем в Арджуне и вернемся в реальное время.

Блокв косолапо шагал к ним в сером свете замороженого Гхномбом мгновения, минуя по пути стайку птиц, застывших в воздухе.

– Дальше в долине есть логова людей, – сообщил он.

– Много или мало? – спросил Улаф.

– Много, – ответил Блокв. – Там будут собаки?

– Возле логова людей всегда есть собаки, Блокв.

– Тогда надо поспешить. – Косматый тролль помолчал. – Как называют люди это место?

– Я думаю, Арджун.

– Значит, это место, куда мы хотим попасть?

– Да, верно.

– Зачем?

– Злые люди велели идти туда человеку по имени Берит. Мы хотим пойти туда в расколотом мгновении Гхномба и послушать птичьи звуки людей. Один из людей может сказать, куда злые скажут идти потом человеку по имени Берит. Это может быть место, где прячут подругу Анакхи. Узнать это – хорошо.

Блокв наморщил косматый лоб, обдумывая его слова.

– Охота людей всегда такая не-простая? – спросил он.

– Наше племя и само не-простое.

– Разве у вас от этого не болит голова? Улаф усмехнулся одними губами, стараясь не показывать зубы.

– Иногда болит, – признался он.

– Я думаю, что простая охота лучше, чем не-простая. Охота людей такая не-простая, что я иногда забываю, за чем охочусь. Тролли охотятся за едой. Люди охотятся за мыслями.

Улаф был слегка изумлен сообразительностью тролля.

– Я думаю, что ты думаешь хорошо, – согласился он. – Люди и в самом деле охотятся за мыслями. Мы их очень ценим.

– Мысль – это хорошо, У-лав, но ее нельзя съесть.

– Мы охотимся за мыслями, когда наши животы полны.

– В этом различие между троллями и людьми, У-лав. Я тролль. Мой живот никогда не бывает полон. Давай поспешим. Я думаю, хорошо будет знать, вкусные ли в этом месте собаки. – Он помолчал. – Я не хочу рассердить тебя, У-лав, но собаки людей вкуснее, чем сами люди. – Блокв поскреб косматой лапой морду. – Если мой живот будет пуст, я съем человека, но собака лучше.

– Тогда пойдем поищем для тебя собаку.

– Твоя мысль хорошая, У-лав. – И косматый великан, протянув лапу, нежно погладил Улафа по макушке, едва не свалив его с ног.

Богиня-Дитя невесомо коснулась кончиками пальцев висков проломленной головы Энгессы, и в глазах ее появилось отсутствующее выражение.

– Ну как? – нетерпеливо спросил Вэнион.

– Не подгоняй меня, Вэнион. Мозг – очень сложный организм. – Она продолжала легкими движениями ощупывать голову Энгессы.

– Невозможно, – сказала она наконец, отнимая пальцы.

Бетуана застонала.

– Пожалуйста, Бетуана, вот этого не нужно, – сказала Афраэль. – Я только хотела сказать, что ничего не могу сделать здесь. Чтобы исцелить его, мне нужно забрать его отсюда.

– На остров? – догадался Вэнион.

Она кивнула.

– Там я всему хозяйка. Мы же пока в Кинезге, а Кинезга – владение Киргона. Вряд ли он даст мне разрешение, как бы умильно я его ни просила. Ты можешь молиться здесь, Бетуана?

Королева атанов покачала головой.

– Только в пределах самого Атана.

– Надо будет мне потолковать об этом с вашим Богом. Это же так неудобно. — Афраэль нагнулась и положила ладонь на грудь Энгессы.

Атан вдруг перестал дышать и весь в один миг покрылся инеем.

– Ты убила его! – пронзительно закричала Бетуана.

– Помолчи! Я только заморозила его, чтобы остановить кровотечение, покуда я не смогу забрать его на остров. Сама рана не так страшна, но кровотечение калечит его мозг. Холод ослабит его. Это все, что я могу сейчас сделать, но этого достаточно, чтобы его состояние не ухудшилось, пока вы не доставите его в Сарну.

– Значит, надежды нет, – страдальчески проговорила Бетуана.

– Вот еще, глупости! Я могла бы поставить его на ноги за день-два – но для этого мне нужно доставить его на остров, потому что там время в моей власти. Исцелить мозг не так уж сложно. Вот сердце… ну да неважно. Слушай меня внимательно, Бетуана. Как только вы с Вэнионом доставите Энгессу в Сарну, беги со всех ног к атанской границе. Едва пересечешь границу, бросайся на колени и начинай молиться своему Богу. Он будет упрямиться – он всегда такой – но ты не отступай. Докучай ему, покуда он не сдастся. Мне нужно, чтобы он разрешил взять Энгессу на остров. Если ничего другого не останется, пообещай, что как-нибудь я тоже окажу ему услугу. Только не уточняй какую. Просто упирай на то, что я могу вылечить Энгессу, а он – не может.

– Я сделаю все, как ты велишь, Божественная! – воскликнула Бетуана.

– Я не велю, Бетуана, я только советую. Не в моей власти отдавать тебе повеления. – Богиня-Дитя повернулась к Вэниону. – Покажи-ка мне свой меч. Я хочу взглянуть на эту желтую кровь.

Вэнион извлек меч из ножен и протянул ей рукоятью вперед.

Она содрогнулась.

– Нет, дорогой, держи его сам. Меня тошнит от запаха железа. – Она сощурилась, разглядывая пятна на клинке.

– Поразительно, – пробормотала она наконец. – Это вовсе и не кровь.

– Но именно это текло, когда мы рубили их.

– Возможно, но все-таки это не кровь. Скорее желчь. Клааль чересчур далеко зашел в поисках союзников. Гиганты, с которыми вы дрались, Вэнион, не принадлежат к этому миру.

– Мы об этом сразу догадались, Божественная.

– Вэнион, я не имею в виду их размеры или телосложение. Судя по всему, даже их внутренние органы отличаются от ваших. Думаю, у них нет легких.

– У всех есть легкие, Афраэль, – кроме, разве что, рыб.

– Это здесь, Вэнион, в этом мире. Если в жилах этих существ течет не кровь, а желчь, стало быть, их печень… – Афраэль замолчала хмурясь.

– Да, – сказала она наконец с некоторым сомнением в голосе, – думаю, что это все же возможно. Впрочем, не хотела бы я дышать воздухом их мира.

– Ты знаешь, что я не имею ни малейшего понятия, о чем ты говоришь?

Она улыбнулась.

– Не страшно, дорогой. Я все равно люблю тебя.

– Большое спасибо.

– Не стоит благодарности.

– Это могла быть хорошая страна, друг Тикуме, – сказал Кринг, оправляя черную кожаную куртку и оглядывая каменистую пустыню. – Места здесь открытые и довольно ровные. Все, что здесь нужно, – это немного воды и парочка добрых людей.

Они скакали во главе большого нестройного отряда пелоев.

Тикуме ухмыльнулся.

– Если задуматься, друг Кринг, так это все, что на самом деле нужно в преисподней. Кринг рассмеялся.

– Далеко этот кинезганский лагерь? – спросил он.

– Еще пять лиг. С ними легко драться, друг Кринг. Кинезганцы ездят верхом и вооружены кривыми мечами, похожими на ваши сабли, но кони у них захудалые и медлительные, а сами кинезганцы слишком ленивы, чтобы упражняться в фехтовании. Что еще лучше, они носят свободные одежды с широкими развевающимися рукавами. Половина боя уходит у них на то, чтобы выпутаться из собственных одеяний.

Усмешка Кринга стала волчьей.

– Они удирают от нас, – добавил Тикуме, – но всегда возвращаются.

– На те же самые стоянки? – недоверчиво спросил Кринг.

Тикуме кивнул.

– Это намного облегчает дело. Нам даже не приходится их разыскивать.

– Невероятно! Кто ими командует – трухлявые пни?

– Судя по тому, что я слышал, они получают приказы от Киргона. – Тикуме потер ладонью обритую макушку. – Как ты думаешь, будет ли ересью предположение, что даже бог может быть тупицей?

– Если только ты не скажешь это о нашем Боге, думаю, тебе ничто не грозит.

– Я не хотел бы поссориться с Церковью.

– Патриарх Эмбан – здравомыслящий человек, доми Тикуме. Он не станет отлучать тебя от церкви, если ты скажешь что-то нелестное о наших врагах. – Кринг приподнялся в стременах, озирая бурые, усыпанные мелкими камешками просторы пустыни Кинезга. – Я заранее предвкушаю этот бой, – сознался он. – Давно уже я не был в хорошей драке. – Кринг опустился в седло. – Да, кстати, чуть не забыл. Я говорил с другом Оскайном насчет награды за уши кинезганцев. Он отказал.

– Какая жалость. Воины сражаются куда лучше, если им посулить прибыль.

– У меня это даже вошло в привычку. Мы дрались с троллями в Северном Атане, и я наполовину отрезал ухо мертвому троллю, прежде чем сообразил, что никто мне за него не заплатит. Занятный холм впереди, верно? – Кринг указал на почти правильной формы купол, высящийся над пустынной равниной.

– Странноватый, – согласился Тикуме. – На склонах его нет камней – только пыль.

– Наверно, пыльная дюна. Говорят, в Рендоре есть песчаные дюны, точь-в-точь похожие на эту. Ветер поднимает песок и наметает его вот в такие округлые холмы.

– Разве пыль ведет себя точно так же, как песок?

– Видимо да. Доказательство как раз перед нами.

И тут у них на глазах холм раскололся посередине, и склоны его развернулись веером. Пелои потрясенно воззрились на треугольный лик Клааля, который тяжеловесно выпрямлялся, обрушивая потоки пыли с лоснящихся черных крыльев.

Кринг резко осадил коня.

– Я так и знал, что с этим холмом что-то не так! – воскликнул он, проклиная себя за невнимание. Пелойские всадники сгрудились вокруг своих предводителей.

– На сей раз он явился не один! – крикнул Тикуме. – Он прятал под крыльями солдат! Гляди!

– Здоровые черти, а? – Кринг прищурился, разглядывая воинов в диковинных доспехах, которые двинулись на пелоев. – Впрочем, большие они или маленькие, а все равно пешие, и это как раз то преимущество, в котором мы нуждаемся, верно?

– Верно! – хохотнул Тикуме. – Это, может, даже веселей, чем гоняться за кинезганцами!

– Интересно, есть ли у них уши, – сказал Кринг, обнажая саблю. – Если есть, недурно было бы их пособирать. Я еще не оставил надежды уговорить друга Оскайна.

– Есть только один способ это проверить, – отозвался Тикуме, вскинув дротик, и первым бросил коня в атаку.

Обычная тактика пелоев явно озадачила солдат Клааля. Великолепные кони кочевников были быстры, как олени, а то, что восточные пелои саблям предпочитали дротики, давало сейчас отряду дополнительное преимущество. Всадники разбились на небольшие группы и поскакали в атаку. Они врезались в длинные ряды врагов, причем каждая группа выбирала себе целью одного из закованных в сталь чудищ, с близкого расстояния метали в них дротики и тотчас разворачивались, отъезжая в безопасное место. После нескольких таких атак первые ряды вражеских солдат, сплошь утыканных дротиками, стали смахивать на гигантских ежей.

Доведенные до бешенства, солдаты Клааля пытались достать проворных мучителей своими грозными палицами, но смертоносные лезвия лишь со свистом рубили безобидный воздух, почти никогда не достигая цели.

– Отличная драка! – переводя дыхание, крикнул Кринг своему другу после нескольких атак. – Они большие, но неповоротливые!

– И не слишком выносливые, – добавил Тикуме. – Тот, которого я проткнул в последний раз, сопел и пыхтел, словно худые кузнечные мехи.

– Да, с дыханием у них неважно, – согласился Кринг. И вдруг его глаза сузились. – Погоди-ка минутку, попробуем кое-что новенькое. Скажи своим детям, чтобы просто скакали к врагам, а потом разворачивались и уезжали прочь. Пусть не тратят больше дротиков.

– Я что-то не понимаю, доми.

– Тебе случалось подниматься высоко в горы?

– Несколько раз. А что?

– Помнишь, как тяжело там было дышать?

– Вначале – это уж точно. Помнится, у меня даже голова кружилась.

– Вот именно! Не знаю, где Клааль набрал этих солдат, но явно не в здешних местах. Думаю, они привыкли к более плотному воздуху. Пусть-ка погоняются за нами. Зачем тратить силы на то, чтобы убивать кого-то, если эту работу за тебя может выполнить обыкновенный воздух.

– Можно попробовать, – пожал плечами Тикуме. – Правда, это лишает большей части развлечения.

– Развлечемся потом, с кинезганцами, – сказал Кринг. – Сначала загоняем до смерти пехоту Клааля, а потом изрубим в куски кавалерию Киргона.

– Предоставь первый ход мне, – сказал Стрейджен Телэну, когда они ступили на ветхую лестницу, ведущую на чердак. – Я уже неплохо изучил Валаша и смогу оценить его реакцию лучше, чем ты.

– Ладно, – согласился Телэн. – Это твой улов, так что можешь с ним забавляться.

Стрейджен открыл дверь на затхлый и смрадный чердак, и они меж завалов разнообразной рухляди пробрались в угол, где сидел Валаш.